3.26. В поисках счастья
- Мисс Д’Альвиар, все в порядке? Можно начинать?
- Во-первых, миссис, а во-вторых… Разве во Франции обращаются не «мадам» или «мадемуазель»?
- Обращение «мадемуазель» уже не используется. Я подумала, что к иностранке следует обращаться так, как принято в ее родной стране… Извините.
- Ничего страшного. Просто удивлена.
- Так мы можем начинать?
- Можем.
- Проходите в студию, сейчас начнется эфир.
Я только успела сесть на диван, как ведущий заговорил:
- Добрый вечер, с вами программа «В мире искусства» и я, Люк Монтегю. Как мы знаем, недавно в Шам-ле-Сим приехала известная художница Каролина Д’Альвиар, в музее искусств открылась ее выставка «Райский сад». До этого выставка с успехом прошла в Париже, в Шам-ле-Сим она будет всего неделю. А пока у нас в гостях сама Каролина Д’Альвиар, известная симлендская художница. Каролина, Вы впервые у нас? Почему Вы решили посетить Шам-ле-Сим? Это не современный мегаполис, у нас маленький городок.
- Нет, я у вас не впервые. Я была в Шам-ле-Сим двадцать три лет назад, когда мне было шестнадцать лет. Тогда я часто ходила в музей искусств и в нектарник, тогда мне казалось это скучным, но теперь я понимаю, что это было лучшее лето в моей жизни. Особенно мне запомнилось то, что в музее всегда было много людей и что здесь ценили настоящее искусство, те картины, которые создавались несколько веков назад, а не отвергали их в угоду тем странностям, которые ныне выдают за искусство.
- Вы не любите современное искусство?
- Не всё. В конце концов, я живу в двадцать первом, а не в семнадцатом веке, и мои картины тоже относятся к современному искусству. Но я не понимаю и не люблю тот же «Черный квадрат». Нет, не как искусствовед или художник, а как простой зритель. Искусство – это то, к чему ты прикладываешь усилия, то, из-за чего ты переживаешь, когда рисуешь каждый штрих, то, что точно будет понятно простому зрителю, далекому от искусства. И, несмотря на заверения некоторых критиков, у меня много поклонников и мои выставки никогда не проваливаются.
- Вы упомянули, что Вы искусствовед…
- Да, я кандидат наук, PhD по-Вашему. Я больше скажу – я еще и реставратором успела поработать.
- Правда? Вы после этого поняли, что лучше писать свои картины?
- Можно и так сказать. Я два раза сталкивалась с реставрацией и оба раза мне не понравилось. Первый раз – в Вене, где я пыталась учиться в Венской академии изобразительных искусств, второй – восемь лет назад, когда я нашла забытый шедевр Агнес Крумплеботтом.
- Но я бы не сказал, что Вам тяжело об этом вспоминать. Вы улыбаетесь.
Конечно, я улыбаюсь. Потому что мне нравится эта студия, мне нравится ведущий, который рассказывает о моем творчестве, а не о количестве и качестве секса в моей жизни, мне нравится, что вчерашнее открытие выставки прошло отлично и сегодня о ней написали во всех местных изданиях и пригласили на телевидение. Почему бы не улыбаться, ведь в моей жизни не так много радостных моментов.
- Каролина, Вы не против, если я задам Вам несколько вопросов, не связанных с творчеством? Расскажите о себе. Где Вы живете?
- Город Исла Парадисо, Симландия. Живу там с пятнадцати лет, до этого жила в провинциальном городке Аврора Скайс.
- Исла Парадисо? Это тот самый остров, который славится своими рифами, мало чем отличающимися от Большого Барьерного Рифа?
- Он самый.
- У Вас есть семья?
- Есть. Муж, который собирается лететь в космос. Дочь, которая слишком любит астрономию. Кузина, ее муж и сын, а также кот.
- Дочь? У Вас есть дети? Наверное, Ваша дочь вундеркинд, раз интересуется астрономией в ее годы.
- Ей скоро будет шестнадцать, в ее годы люди или уходят в любимое дело, или бунтуют.
- Я бы не сказал, что у Вас шестнадцатилетняя дочь. Вы очень хорошо выглядите.
- Спасибо.
- Простите за нескромный вопрос, но сколько Вам лет?
- Тридцать девять. В апреле следующего года исполнится сорок.
Кажется, такого ответа Люк Монтегю не ожидал. Он быстро перевел разговор на тему живописи, больше мы не возвращались к моей семье или моему возрасту. А еще через час я покинула студию.
Мне давно пора привыкнуть к тому, что любая съемка на телевидении занимает много сил, но не могу. Каждый раз я чувствую себя так, будто из меня выпили всю кровь, хотя я мало что говорю о себе. Каждый раз после съемок мне хотелось сбежать куда подальше и никого не видеть. Как назло, именно это у меня сейчас и не получалось. Машину я не взяла, а призывать метлу в центре города? Увольте, я не самоубийца. Общественный транспорт я ненавижу, я считаю поездку в городском автобусе ниже своего достоинства.
Взгляд упал на вывеску ближайшего здания. Я не владею французским, но даже я поняла, что передо мной кафе. Значит, найду там тихий уголок и выпью кофе, приду в себя и вызову такси…
Мне повезло, в кафе почти не было людей, кроме мужчины примерно моего возраста в дальнем углу. Я заказала себе кофе и огляделась по сторонам.
Шам-ле-Сим… Когда-то я бесилась от того, что родители везут меня сюда. Как же я жалею теперь, что не могу повернуть время вспять и все исправить! Я только теперь понимаю, что надо ехать не в мегаполисы, чтобы увидеть ту страну, которую ты хочешь узнать. За последние шесть лет я много путешествовала. Берлин, где мои поклонники были поражены знанием немецкого. Гонконг, где меня назвали самой красивой художницей века. Нью-Йорк, где окружающие удивлялись тому, что я рисую. Москва, где я рисовала с уличными художниками. Все эти города отличались только своей историей и языком, на котором говорили местные жители. В остальном они были слишком похожими, поэтому отдыхать я ездила в маленькие городки, вроде Шам-ле-Сим. А сейчас я впервые рискнула провести выставку и не прогадала! Хоть какая-то радость в моей жизни.
На первый взгляд кажется, что я счастлива. У меня есть любимый муж, пусть он и в разъездах, но это не мешает нам с ним любить друг друга. У меня есть любимое дело, которому я посвящаю много времени. Я знаменита, меня любят поклонники… Но это давно приелось и напоминает зажеванную жевательную резинку. Я часто вспоминаю детство и школьные годы, время, когда были живы мои родители, время моей юности, когда все видится сквозь розовые очки и понимаю, что тогда я была по-настоящему счастлива и любима. Тогда, а не сейчас. Меня вывел из задумчивости мужской голос.
- Здравствуй, Каролина.
На стул напротив меня сел хорошо одетый мужчина, который положил передо мной букет роз. Я хотела его прогнать, но что-то мне мешало это сделать. Мне казалось, что где-то я видела этого человека, но где? На выставке? Вряд ли. В студии? Там был только один мужчина – ведущий, но это явно не Люк Монтегю. Или…? Мы виделись двадцать три лет назад, когда я была здесь с родителями? Но ведь я ни с кем здесь не общалась, я была слишком влюблена в Роджера!
«- Мадемуазель интересуется Египтом, а экскурсовод скучный? Я могу это исправить». – услышала я через года голос из музея.
- Жан Морель?
- Надо же, узнала. А я только что смотрел передачу с твоим участием, а потом увидел, как ты заказываешь кофе. Еще удивился.
- Чему?
- Я только недавно тебя вспоминал, а ты приехала в наш город.
- Вспоминал?
- Ну да. Рассказывал своим студентам об иностранных художниках и твоем творчестве. Даже выделил в отдельную тему для дипломных и курсовых проектов.
- Дипломных?
- Да. Я заведующий кафедры классической живописи в Национальной Школе Изящных Искусств. И я тоже PhD, как и ты.
- В искусствоведении?
- Да. А также у меня много наград от разных университетов. Представляешь, а когда-то я был простым студентом, который и мечтать о подобном не смел… А сейчас у меня квартира в Париже и родительский дом здесь. Я зарабатываю достаточно, даже всех денег на себя не хватает, поэтому я помогаю беженцам.
Меня перекосило. Перед глазами вновь возникла новогодняя ночь в Кёльне, полицейский, вещающий о толерантности и Ребекка из Вены. Но Жан продолжал вещать о толерантности и мультикультуризме.
- Каролина, с тобой все в порядке?
- Остановись, пожалуйста. Жан, если ты не хочешь испортить себе день, не говори со мной на тему политики, особенно о толерантности. Потому что мое мнение прямо противоположное твоему и это мягко сказано.
- Ладно. Каролина, а вообще, как ты поживаешь? Ты действительно замужем за космонавтом?
- Да.
- Но твой парень был музыкантом.
- Был. Мы развелись после семи лет брака, он оставил мне кучу испорченных нервов и дочь, которая сводит меня с ума. А ты женат?
- Был женат, но мы развелись. У меня есть сын Альбер, ровесник твоей дочери.
- Жан, а ты счастлив?
- Да, хотя и у меня бывают проблемы. А ты?
- Как тебе сказать… Вроде у меня все есть, но я была счастлива в юности.
- Я знаю, как тебе помочь. – Жан взял меня за руку. – Приходи сегодня вечером на площадь, сходим в ресторан, а потом поедем в Париж.
- Прости, но нет. Жан, я замужем и мужу своему верна.
Я высвободила руку и вышла из кафе, оставив недоумевающего Жана. Некоторые люди не меняются и спустя двадцать три года…
В Шам-ле-Сим я провела неделю. Я сходила в нектарник, где меня узнал сын хозяина. Мол, его отец навсегда запомнил Ричарда и Аэлиту Д’Альвиар, вот и помогает всем их родственникам. Так я оказалась в хранилищах под нектарником, где хранились лучшие вина. Почему-то вспомнилось, как Рику пытались научить делать вино и как я смеялась над ней… Прости, Рика. Я куплю тебе пару бутылок лучшего вина, да и себе заодно.
А в последний день во Франции я отправилась к входу в Сад Туата. Я не знаю, зачем я это сделала. Я все равно не готова спускаться вниз и бежать через ловушки. Это точно не принесет мне столь желаемого мною счастья.
Вход в подземелье замуровали, мне оставалось только сидеть на камне и вспоминать, как я искала непонятно что ради Роджера. Стоило ли рисковать своей шеей ради свитков с рассказами о деве в синих штанах и черной безрукавке, которая предсказала Столетнюю войну, Великую Французскую революцию и местный неурожай? Тем более, я догадываюсь, кто эта дева и знакомство с ней меня не радует.
В траве что-то блеснуло, я подскочила к источнику блеска. Несколько минут раскапывания старых обломков и у меня в руках оказалась золотая сережка в виде звездочки.
Сережка… При взгляде на нее у меня навернулись слезы. Комплект с этими сережками подарил мне дедушка Эдмонд на десятилетие, но носить их я стала только в четырнадцать лет. А в шестнадцать я потеряла сережку, причем не могла понять, где именно. Оказывается, тогда, когда махала топором, чтобы открыть вход в Сад Туата… Папа отдал сережку ювелиру, чтобы мне сделали вторую, но тот комплект со звездами я старалась надевать редко.
Сейчас, глядя на поцарапанную пыльную сережку, я не могла сдержать слез. Как бы я хотела вернуться в то время, когда потеря сережки была самым большим горем в моей жизни… Когда меня окружали люди, которые любили меня так, как мне хотелось, а не пытались что-то исправить во мне. А сейчас… Нет, Росс – хороший муж, он сделал правильные выводы из случившегося шесть лет назад, но страсти и любви, сжигающей изнутри дотла, у нас нет. Марселла… Это не ребенок, это просто наказание. Мало того, что она не хочет быть приличной девочкой, в школе учится через пень-колоду – по всем предметам, кроме астрономии и физики, у нее «удовлетворительно». По английскому и испанскому у нее стоит «хорошо». И все! Видите ли, ей в школе скучно, биология и химия ей неинтересны, алгебра и геометрия – слишком легкие для нее, да и не понимают учителя, что она делает, а на всех гуманитарных предметах, которых в ее классе немного, она спит. Как можно не читать и ненавидеть «Гордость и возбуждение семьи Крумплеботтом»? Как можно говорить, что Стефания Крумплеботтом была дурой, зацикленной на детях, только из-за того, что она ходила на бал, а потом вышла замуж и родила семь детей? Как можно не чувствовать ее тонкую душевную организацию? Все образованные люди это понимают, но Марселла к ним не относится. Спортом Марселла не увлекалась – я неоднократно пыталась уговорить ее вернуться на фигурное катание, предлагала пойти на спортивную или художественную гимнастику, даже на синхронное плавание, но бесполезно, она все равно бежала в свою обсерваторию. Марселлу такие красивые виды спорта просто не привлекали, а ведь могла. На художественной гимнастике были бы рады ее видеть, ведь растяжку я ей обеспечила, но Марселла даже никогда не благодарила меня за это. Зато однажды, когда мы с ней поругались на эту тему, она мне заявила, что ей нравится фехтование, а я ей не дала бы заниматься, поэтому спорт ей неинтересен. Где это вообще видано, чтобы леди увлекались фехтованием?
А два года назад она познакомилась со Стеллой Шахти, дочерью известного тренера по биатлону. Отец Стеллы почти все время проводил в Хидден-Спрингс, мать Стеллы умерла при родах, поэтому почти все время Стелла предоставлена самой себе. И после этого знакомства я поняла, что все прежние выходки Марселлы – цветочки. Стелла красила губы в черный цвет, могла перепить здорового мужика, ее выгнали из пяти школ, а в шестой она показывалась исключительно в начале и конце семестра, чему радовались учителя. Все свободное время она музицировала, если это можно так назвать. Вначале Стелла играла на контрабасе, а потом научилась играть на барабане и стала солисткой какой-то никому неизвестной рок-группы. Под влиянием этой дряни Марселла окончательно испортилась. Ее первая помада была не розовая, а черная, как волосы Стеллы. Она научилась играть на гитаре и пристрастилась к музыке, похожей на вой. Я рвала и метала, Росс пытался убедить Марселлу, что Стелла однажды утащит ее на дно жизни, но она и слушать никого не хотела. Она за Стеллу готова бить, как и Стелла за нее. Но самое интересное, что ни Трой, ни Рика не видели в этом ничего такого. Мол, это нормально для подростков – бунтовать, а в черных губах, тенях, одежде с черепами, тяжелых ботинках и тяжелом роке нет ничего такого. Особенно, если это все идет в комплект к знанию трех языков, один из которых считается одним из сложных языков, знанию астрономии и физики.
Раньше я утешала себя тем, что Марселла не такая уж и плохая, но в том году я поняла, что она не оправдала моих надежд. Прошлым летом я впала в депрессию. Мне снова не хватало счастья, Рика, отправила меня в Китай. Я вначале сопротивлялась, но потом успокоилась. Почему бы и нет? В Академии мне наверняка подскажут, что со мной…
Но как же я ошибалась! Ян не было, меня встретил пожилой учитель Цзинь.
Он выслушал меня и сказал:
- Я знаю, почему ты несчастна.
- И почему же?
- Ты обидишься. Если ты думаешь, что если ты позанимаешься в Академии, то жизнь наладится и заиграет яркими красками, то ты ошибаешься.
- А как же путь к познанию себя?
- Не повторяй чужие слова, не понимая их смысла. Если тебе нужны физические нагрузки, то можешь позаниматься. Ты любишь гимнастику, верно?
- Верно. Я когда-то выиграла национальный чемпионат у себя на Родине.
- Вот и отлично. Займись своим любимым видом спорта, конь, бревно и брусья у нас есть, если что.
- Но зачем?
- Ты не первая гимнастка, которая сюда приезжает. Или займись вольными упражнениями, если какой-то из снарядов напрягает. И не удивляйся ничему.
- А чему я должна удивиться?
- Ты не единственная гимнастка в Академии.
И я последовала совету учителя. Я вспомнила свои последние вольные, я каждый день начинала с них. Несмотря на возраст, я в отличной форме, хоть и не могу делать некоторые вещи, которые в пятнадцать лет я делала легко.
Я занималась гимнастикой и много думала. Я ловила себя на мысли, что тогда, в пятнадцать лет, я сделала неправильный выбор. Получила бы я образование позже, но я бы успела дойти до континентального первенства и до чемпионата мира, и, возможно, до Олимпиады. Да, это стоило бы мне нечеловеческих усилий, но кому в спортивной гимнастике легко? Наверняка я была бы счастливее, моя жизнь сложилась бы совершенно по-другому. Марселлы бы в ней точно не было, мне никто бы не доставлял столько проблем…
Так прошла неделя. В один прекрасный день, когда я пришла на тренировочную площадку, я увидела там девушку лет шестнадцати-семнадцати. Такую же гимнастку, как и я. Только ее вольные были сложнее моих.
- Привет! Ты и есть одна из тех гимнасток, о которых говорил учитель? – окликнула я девушку.
Она жестами попросила меня замолчать, а сама отправилась в зал к бревну. Я же сделала свою программу и почти забыла о девушке, но она напомнила о себе сама, когда я закончила тренировку.
- Здравствуй. Ты тоже гимнастка?
- Бывшая. Я бросила гимнастику в пятнадцать лет, выиграв национальный чемпионат.
- Странно… Когда я выиграла национальный чемпионат в трех видах, меня включили в состав сборной и отправили на Олимпиаду.
Я чуть не подавилась.
- Куда?
- На Олимпиаду. Я выиграла «серебро» в командном многоборье, мы уступили только сборной США.
- А сколько тебе лет?
- Скоро будет семнадцать.
Это был второй удар под дых. Первый был тогда, когда эта девушка рассказала о том, что она уже выиграла олимпийскую медаль. А когда она назвала свой возраст, я вспомнила свою дочь, которую я хотела бы видеть олимпийской чемпионкой и которая наплевала на мои мечты. Но девушка продолжала:
-...но перед Олимпиадой я получила травму и все время, на каждом снаряде, я боялась, что история повторится. Не повторилась, но я теперь боюсь, что я упаду с брусьев или бревна и это происходит. На континентальном первенстве я не смогла квалифицироваться в многоборье, только в финалы в опорном прыжке и в вольных упражнениях. Я стала последней в опорном прыжке, но выиграла «золото» в вольных упражнениях. А здесь я потому, что со своим страхом надо бороться.
Меня снова будто ударили под дых. Родителям этой девочки определенно повезло, в отличии от меня.
- А Вы? Почему Вы бросили гимнастику?
- Слушай, как тебя зовут? Надо же по имени обращаться друг к другу.
- Зовите Линой.
- А полностью? Мой папа тоже звал меня Линой, хотя я Каролина.
- Нет, я не Каролина. Так почему Вы бросили гимнастику в пятнадцать лет?
- Потому что думала, что искусствоведение интереснее. Сейчас понимаю, что ошибалась. Не повторяй моих ошибок, Лина. Неважно, как тебя полностью зовут, но не бросай гимнастику, как бы трудно тебе не приходилось. И передай своим родителям, что им повезло с тобой.
- Обязательно.
Лина меня покинула, а я погуглила, с кем я говорила. Да уж, где в этом мире справедливость? Почему у людей, не связанных со спортом, рождаются призеры Олимпийских игр, в отличии от меня?
Я задала этот вопрос Цзиню, который странно на меня посмотрел и сказал:
- Ты так и не поняла ничего за свою жизнь. Все твои беды – от твоего эгоизма и избалованности. Ты хочешь брать, не отдавая. Ты хочешь, чтобы окружающие удовлетворяли твои капризы. Ты ведь не своих родителей любишь на самом деле, а то, что они выполняли любые твои капризы.
Этой фразы хватило, чтобы я убралась из Китая, поклявшись, что ноги моей в этой стране не будет. А депрессию я потом лечила таблетками и дайвингом, отправляясь в самые опасные места.
Я очнулась от воспоминаний о Китае и посмотрела на часы. Надо меньше думать о плохом, а то я так и на самолет опоздаю, который у меня уже через три часа, а мне еще надо собрать вещи…
***
В Исла Парадисо мы прибыли под вечер, когда на город уже спустились сумерки. Водитель был немало удивлен, когда я попросила его отправиться на кладбище, пообещав заплатить двойную цену, чтобы он подождал меня у ворот и присмотрел за моими вещами. Я не боюсь кладбищ и темноты, я после каждого своего успеха езжу на кладбище к родителям. Я покупаю букеты цветов, ставлю у их могил и рассказываю им о своих делах. Пусть меня считают ненормальной, но я-то знаю, что это не так. Иногда родители меня слышат.
Я поставила цветы у могил и села на скамейку.
Я говорила о выставке, а потом меня понесло:
- Знаете, я ведь встретила Жана Мореля. Того самого, который ко мне приставал когда-то и потом шантажировал? Мы с ним встретились, он теперь заведующий кафедрой в своей альма-матер. Помните, я потеряла сережку? Так я ее нашла, лежала почти у входа в подземный сад. Я отдам ее ювелиру теперь и буду носить тот комплект, который мне подарил дедушка. Прости, папа, что потеряла ее тогда…
«Не стоит извиняться. Каролина, скоро все будет хорошо. Не изводи себя, нам с мамой больно на это смотреть». – раздался тихий голос от могил.
Хорошо, папа. Не буду.
«Езжай домой. Тебе понравится».
Хорошо. Но мне проще сидеть здесь, чем дома. Там все равно только Марселла и Эльдар…
«Увидишь».
Посмотрим, посмотрим. Таксист, к счастью, больше не задавал вопросов, только отвез по указанному адресу.
- Каролина, это ты? Иди на веранду, я приготовил тебе сюрприз!
Росс? Но он же должен приехать только через два дня, что же случилось? Я прошла на веранду и замерла. Росс улыбался рядом с накрытым столом, вокруг которого рассыпаны лепестки роз.
- Росс, а разве ты не послезавтра приезжаешь?
- Нет, решил сделать тебе сюрприз и приехать сегодня. Я же знаю, что ты приезжаешь сегодня, вот и решил тебя порадовать.
- Тогда подожди немного. Просто не совсем правильно идти на романтический ужин в повседневном платье.
Я умею быстро делать макияж, подбирать сережки к платью и выбирать то, что мне подходит, последние годы научили. Я быстро переоделась и спустилась вниз, где Росс уже открыл бутылку шампанского.
- Я знаю, что выставка прошла успешно.
- Ты видел телепередачу?
- Нет, читал газеты, пока ждал решения. Кстати, можешь поздравить. Я вошел в отряд космонавтов.
- Выпьем за это. И вообще за то, чтобы у нас все получалось и неважно, что это.
- И за нас.
Мы пили, шутили и смеялись, благо, дом был весь в нашем распоряжении – Росс нашел способ выкурить всех из дома. А потом… Потом мы просто вели себя, как любая влюбленная пара – держались за руки, смотрели на звезды на крыше и целовались. Вечер плавно перетек в ночь, а мы переместились в спальню. И тут произошло нечто необъяснимое.
Почему-то мне казалось, что это не просто секс. Через окно я увидела, как с неба упала звезда, а потом мне вдруг начало казаться, что это не звезда, а душа, которая захотела найти тело…
Нет, мне нельзя пить. В голову лезут странные мысли.
Я долго не могла заснуть. Может, я забеременела, ведь мы с Россом давно не предохраняемся? Вряд ли, ведь в тот роковой для нас с Роджером раз в пирамиде я не чувствовала ничего подобного. Но сильные Повелители Мыслей могут чувствовать беременность, может, это оно?
Я спокойно отношусь к возможной беременности, Росс тоже. В любом случае, только время покажет, беременна я или нет. Пока мне остается только ждать.
***
Время… Оно тянется, когда мы сидим на уроках и парах, и летит, когда у нас появляются дети. Кажется, совсем недавно родители потащили меня смотреть на новорожденного Эльдара, а сегодня ему уже шестнадцать, он уже одного роста с Троем. И не только роста – Эльдар просто копия Троя в молодости.
Только Трой в молодости был намного адекватнее Эльдара. Эльдар как раздражал меня с детства, так раздражает и по сей день. И он платит мне той же монетой. Он слушает непонятный вой вместе с Марселлой, занимается верховой ездой, играет на пианино, причем назло мне он никогда не играет классические произведения, а какую-то дрянь, а также мечтает о том, чтобы стать представителем Симландии в ООН, что вообще за гранью. Слишком ему вскружило голову, что его отец – глава городского отдела образования. Только он забыл, что у представителей ООН свои дети имеются и что глава городского отдела образования – всего лишь мелкий чиновник.
Да и поведение… Я всегда думала, что человек, идущий в политику, должен идеально учиться в школе, не пить, не курить и не изменять своей девушке. У Эльдара же девушки меняются раз в три месяца, он не прочь выпить в компании, я уже молчу про то, что он творит, когда выпивает. В его голову приходят дурацкие идеи, которые он пытается воплотить в жизнь после того, как протрезвеет. Для этого Эльдару надо выпить немного, всего лишь бокал вина. А уж что твориться после большего количества алкоголя…
И он все равно не отказывается от этой дурной привычки. И родители его не так уж и сильно наказывают – только лишают денег, хотя лучше бы высечь. Но на свое шестнадцатилетие Эльдар переплюнул всех. Он пошел в клуб, дал взятку охраннику, чтобы в клуб пустили Марселлу, где они бурно отметили День рождения Эльдара. Празднование завершилось тем, что пьяный Эльдар пел в микрофон песню “Wo bist du?” и танцевал на тумбе.
Только бармен этого не оценил и вызвал полицию, которые и привезли Эльдара домой. Я долго рассказывала Рике, что ее сын катится по наклонной, но она меня так и не послушала. О какой карьере политика можно думать при наличии административных правонарушений?
Тогда я еще не подозревала, что будет дальше…
***
Последние шестнадцать лет я постоянно удивляюсь и привыкаю к тому, что меня вначале шокирует. Я привыкла к тому, что моя дочь – хрономаг, причем рожденный в наше время, а не попавший сюда из прошлого или будущего. Я привыкла, пусть и не смирилась с тем, что она по ночам торчит у телескопа. Я даже привыкла к ее черным губам, пусть я и запретила приводить к нам Стеллу. Но Марселла преподнесла очередной сюрприз. Когда ей исполнилось шестнадцать, ее прически стали еще более странными, у нее появились колготки в сеточку и винтажные блузки. Это просто верх дурного вкуса – носить блузку полувековой моды с короткой юбкой, колготками в сеточку и ужасными туфлями с шипами. И это я уже молчу про черную помаду и черные тени.
Марселла заявила, что хочет снять VIP-зону в клубе «Да Винчи». Я долго орала на нее, жалела, что Росс приедет только послезавтра. Почему-то у него получалось влиять на Марселлу лучше, чем у меня… Но все испортил Трой, который дал деньги Марселле, что позволило ей осуществить задуманное. Она сняла для четверых целый кабинет с бильярдом.
Меня всегда удивляло, что у Марселлы есть друзья, причем не из школы. В школе она общается только с Эльдаром, который с начала десятого класса учился в параллельном классе. Но вне школы… Знакомых у Марселлы хватало, почему-то многие люди находили в ней своеобразное обаяние. Странно, что парня у нее нет. Хотя, почему странно? Мало кому понравится нечто с черными губами, с которой можно поговорить только о космосе и физике.
Но близких друзей у Марселлы всего трое – Эльдар, Стелла и Кора. Со Стеллой Марселла познакомилась два года назад, а с Корой общалась лет девять точно, ведь Кора тоже ходила в обсерваторию. Удивительно, но эта разномастная компания легко собиралась вместе и не ругалась никогда.
В тот же день приехал Кевин Кастерд, известный журналист из Бриджпорта, автор статей об искусстве в «Вестнике живописи». Он назначил мне интервью в «Да Винчи», что меня изначально напрягло. Хотя, с другой стороны, клуб «Да Винчи» большой, велика вероятность, что мы с Марселлой и ее друзьями вообще не пересечемся.
Интервью прошло отлично, хотя парфюм журналиста мне не понравился. Такое ощущение, что передо мной появилось сандаловое дерево. Надо как-нибудь намекнуть Кевину, что много парфюма – это признак дурного вкуса. Достаточно ведь всего пары капель, чтобы от человека ощущался аромат духов и это не доставляло удовольствия окружающим. Неужели это так сложно запомнить, раз многие пренебрегают этим правилом?
- Марселла, нельзя так говорить! – вывел меня из своих мыслей голос Коры.
Откуда? Неужели мы сидим в соседних кабинетах с компанией Марселлы?
- Кора, в ее случае так говорить можно и нужно.
- Но это же мама! Я тоже ругаюсь со своей мамой, но я не готова кричать, что я ее ненавижу. Стелла, тебе меня не понять.
- Возможно. Свою мать я не знаю, я ее видела только на фотках. Но, знаешь, родители не всегда любят своих детей. И не всегда дети желанны. Марселла, не трясись. Я тебе сейчас коктейль сделаю, отпустит.
Я вся обратилась в слух. Вот, значит, кто спаивает Марселлу… Не зря Стелла мне не нравилась. Она еще и детей против родителей настраивает!
- Тебе бы пора забить на нее. Ты во сколько лет поняла, что мать тебя не любит? В пять? В четыре? А тебе шестнадцать, за это время можно уже научиться не обращать внимание.
- Стелла, я не могу. Понимаешь, я каждый раз думаю, что все, дна нет, но моя мать доказывает, что это еще не предел. Знаешь, что она мне сегодня заявила? Что я закончу на панели! И из-за чего? Из-за колготок в сеточку. Она, зная, что я хочу научиться водить, новые линзы для телескопа и роман «Темный дар» Иара Эльтерруса, который не переводился с русского, подарила мне свою картину с какими-то дурацкими цветочками. Мол, в старости ей скажу спасибо. Мол, мои желания – это ерунда и дурь.
- Марси, это мелочи. Моя мама тоже дарит мне неподходящие подарки, но я люблю ее.
- Кора, ты слышала в детстве, чтобы твоя мать кому-то говорила, что ты ей не нужна и она тебя не любит? Я услышала это в пять лет, как она об этом говорила по телефону. Из тебя пытались вылепить в детстве покорную куклу, только из-за того, что твоя мама увидела по телеку семнадцатилетнюю фигуристку и ей показалось, что выиграть с рекордом чемпионат Европы и мира в эти годы – это круто? И плевать, что таланта у тебя нет и что фигурное катание – это спорт на выживание, мамочке так хочется. Ты выслушивала о себе постоянно, что ты дура только потому, что не хочешь учить немецкий? И это только краткий перечень ее выходок. И если она меня не любит, то почему я не могу ее ненавидеть за то, что она постоянно плюет мне в душу?
Мне хотелось ворваться в кабинет и дать пощечину этой наглой девчонке. Как можно быть такой неблагодарной? Я же ночами не спала, когда она родилась, я тянула ее на шпагат, отводила глаз ее учительнице, когда Марселла не контролировала свою магию, а она меня ненавидит! Все-таки Кора умная девочка, все правильно говорит.
- Эльдар, а ты что думаешь насчет этого? – Кора заглядывала ему в глаза и осторожно подвинула руку к Эльдару.
- Кора, ты же знаешь, что я соглашусь со Стеллой и Марселлой. Потому что я живу с Марселлой в одном доме, этажом ниже. Я тебе больше скажу – Каролина и меня ненавидит, причем я просто не понимаю, за что. Про то, что она вечно пытается оторваться на Марселле, я уже молчу. Она просто не может принять, что ее дочь – отдельная личность, а не ее собственность. И что Марселле и так нелегко с ее даром.
- Знаешь, я тоже ведьма, но я не считаю, что это тяжело.
- Кора! Не сравнивай свою слабую стихиальную магию, о которой не писал только ленивый и хрономагию Марселлы!
- Я, к сожалению, не ведьма, поэтому просветите меня, раз уж у нас такой разговор, которого вы обычно избегаете. В чем подвох с магией Марселлы?
- Просто последний хрономаг родился еще в те года, когда у кур росли рога. Потом были только случаи, когда хрономаги попадали в разное время, но их было мало. Хрономаги не рождались несколько сотен тысяч лет, а теперь появилась я. И вот тут и начинается все самое интересное… Хрономагам надо учиться, чтобы правильно перемещаться во времени и не использовать свои способности во вред. А учить меня некому…
- Дамы, заканчивайте болтать. Очень велика вероятность, что нас слышат. Я лучше закажу Вам еще стейков.
- И салат с кедровыми орешками!
- Обязательно.
- Я закажу, мне все равно выйти надо. И «Кровавую Мэри» себе.
- Стелла!
- Кора, не переживай за меня.
Стелла только приблизилась к дверям, а мне уже захотелось ее треснуть. У этой хамки тоже нет вкуса – она обливается терпкими духами.
Внезапно к горлу подступила тошнота, а в глазах потемнело. Я осела на пол. Да что со мной происходит?
Такое уже было со мной семнадцать лет назад. И я знаю, что надо делать дальше, осталось только найти аптеку.
***
Удивительно, но иногда все изменить может всего лишь одна бумажная полоска. Бумажная полоска на тесте на беременность. Мои подозрения были не напрасны, я действительно беременна в неполные сорок лет. Как к этому отношусь? Уж точно не так, как в юности. Я давно готова к тому, что у меня появится еще один ребенок. Надо будет сообщить об этом Россу завтра, когда он приедет, такие вещи лучше говорить вживую, проверено… А там уже можно подумать об именах…
- Кора, привет! Нам в обсерваторию идти завтра. Почему? Я участвовала осенью в республиканской олимпиаде по астрономии, но указала не школу, в которой я учусь, а обсерваторию. Короче, выиграла я эту олимпиаду. Завтра в обсерваторию приедет чувак из министерства образования, награду привезет.
И во внезапной беременности можно найти плюсы. Искренне надеюсь, что мой второй ребенок будет нормальным, а не обменяет возможность стать олимпийским чемпионом на фальшивку.