В неловкую тишину ворвался скрежет: цепкие пальцы открутили крышку на горлышке бутылки. Парень сделал несколько глотков, даже не поморщившись, и протянул ее мне.
– Может позже, – совсем отказываться я не собиралась.
– Ну что? Правда?
– На сто процентов, – выпалила я.
– Мило.
– На самом деле, не очень.
Слова застревали в горле: общаться с новым знакомым оказалось невыносимо. Он словно прятался за шипастой защитной аурой, которая отталкивала потенциальных собеседников. Мы долго бросались друг в друга короткими, ничего не значащими репликами, что хотелось завыть от отчаяния. Даже самые вдумчивые комплименты творчеству группы и потрясающему голосу, который возносил меня к небесам, казались бы неуместными в этой странной вязкой атмосфере между нами.
Его не удавалось очаровать кокетливыми взмахами ресниц и склеить наглым флиртом с прозрачными намеками; даже остроумные фразочки не производили никакого впечатления. Не помогла бы и смена ролей, которую я так любила. Кейн будто видел меня насквозь, а в прищуренном темном взгляде переплетались тени недоверия и легкой насмешки.
Атака в лоб тоже оказалась не лучшей стратегией:
– Я знаю, почему пошла сюда. А ты что забыл в лесу?
Кейн лишь криво усмехнулся, засунув руки в карманы толстовки:
– Лучше не спрашивай, тогда мне не придется врать.
Несмотря на то, что слова эти еще сильнее подогрели и без того нездоровый интерес, настроение упало ниже плинтуса. Колючие ответы и отстраненность собеседника убивали не только всякое желание продолжать диалог, но и надежды на романтичную прогулку. Сердце от обиды скатилось куда-то в желудок, и я, окончательно раздавленная, но спокойная внешне, медленно зашагала вглубь леса.
Мы молча брели все дальше от особняка, пиная сухие шишки и огибая развесистые деревья. Кроны величавых сосен, коренастых дубов и белоногих берез сливались в одну темную зеленеющую стену, обступая нас со всех сторон. Втянув ноздрями целебный аромат хвои, я с наслаждением прикрыла глаза. Мне вдруг дико захотелось покружиться вокруг себя, цепляясь за тяжелые мохнатые ветви, улыбаться и радоваться летней ночи в таком волшебном месте, но Кейн, шагая угрюмой тенью чуть позади, портил весь настрой. Меж могучими стволами гулял прохладный ветер, покрывая озябшие плечи легкой простыней мурашек. Погодный виджет на смартфоне сообщил: всего-то +17. Норма для нашей местности в начале лета, а я даже не догадалась накинуть что-то потеплее. Кто же знал, что мирные посиделки в баре с подругой выльются в спонтанную афтепати у «замечательной» Рейчел, а меня понесет на свидание с природой?
Накатившая волна детской злобы за неудачный вечер и не клеившийся разговор круто развернула меня к новому знакомому. Чтобы с вызовом заглянуть в темные глаза и хоть немного поравняться с ним, пришлось встать на цыпочки и задрать голову вверх:
– Если не хочешь разговаривать, зачем идешь за мной?
В лесном сумраке было трудно разглядеть выражение на лице моего спутника, но я заметила, как губы чуть дернулись в смутной улыбке:
– Нам обязательно говорить?
В животе защекотало тепло, волной поползло вверх и растеклось в груди; если это такой наглый намек, то Кейн даже не догадывался, как на меня действуют подобные фразы. И пусть его слова прозвучали неожиданно, пусть я не знала наверняка, что крылось за этим туманным вопросом, пусть парень сейчас вызывал довольно смешанные чувства, а его отношение ко мне казалось таким пренебрежительным… Но я могла бы, не раздумывая, схватить его бледную шею окоченевшей ладошкой и прижаться губами к приоткрытому рту. Могла бы властно повалить на остывшую землю, усыпанную иголками и мягкой травой, и при этом не побоялась бы выглядеть отчаянной озабоченной дурой.
Могла бы, но отчего-то не стала.
Кейн беззвучно рассмеялся, уловив мое замешательство. Он будто нарочно выпрямился и разглядывал меня с высоты, словно мелкого надоедливого зверька, который путался под ногами:
– Мне любопытно.
– И поэтому ты крадешься сзади, как маньяк?
– Тебя это нервирует?
Вытряхнув из головы остатки безумных фантазий, я наконец пришла в себя.
– Немного…
– Мы просто гуляем. Если тебе обязательно трепать языком, чтобы заполнить тишину, то я разочарован.
– Нет, я… – не успев договорить, нервно дернулась, когда где-то рядом раздался невнятный хруст. В пару коротких прыжков я оказалась у парня за спиной и, вцепившись мертвой хваткой в жилистую руку, с ужасом шепнула:
– Слышишь? Это медведь?
Кейн, в отличие от меня, выглядел спокойным и только прислушивался к источнику звука.
– Да я же пошутил, – засмеялся тот, наклонившись к моему лицу.
– Тогда что?
– Не знаю. Живность мелкая. Или ветка сломалась.
– Почему ты так уверен?
– Потому что медведь бы громко пыхтел и рычал, нет?
Под насмешливым взглядом было неуютно: так перепугаться и позволить панике отключить мозги, выставив себя трусливой и недалекой девицей... Даже Кейн, который уже изрядно надрался, судя по легкому шатанию корпуса, все отчетливо соображал и помнил элементарные вещи о диких зверях, хотя был таким же городским жителем, как и я.
То ли свежесть ночного леса, то ли недавний испуг, то ли осознание собственной глупости слегка потряхивали мое тело. Наконец отпустив черный рукав, я машинально провела ладонями по плечам, плотно усыпанным мурашками. Кейн, прикуривая очередную сигарету, заметил мое состояние и участливо поинтересовался:
– Замерзла?
– Нет.
– Может, обратно пойдем?
– Нет.
Гулять по ночному лесу с таинственным музыкантом, хоть он и оказался не таким, каким я его себе нарисовала, все же лучше, чем в тепле и уюте, но в обществе назойливой блондинки, которая любила копаться в чужом грязном белье.
Я выхватила бутылку из рук недоумевающего парня и отхлебнула водки. Она казалась волшебной: вкусовые рецепторы почти не ощущали горечи, словно то была обычная вода.
Пока я мусолила стеклянное горлышко, со стороны Кейна раздался приглушенный визг расстегивающейся молнии. Он скинул с плеч худи и поежился от колючего воздуха, оставшись в одной футболке:
– Черт, и правда прохладно.
Хитро глянув на меня, он сладко потянулся и запрокинул голову назад, издав нечто среднее между стоном и вздохом. Звук, что донесся из глубин горла кумира, получился довольно чувственным и резонировал во мне волнами щемящего восторга. А Кейн, уверена, даже об этом не подозревал.
– Есть идейка… – он зашел мне за спину и, несмело прижав к себе, накинул на плечи мягкую ткань толстовки. – Тут места для двоих хватит.
По всему телу пробежала легкая, приятная дрожь, и я обернулась: щека замлела от теплого дыхания, а милое сердцу лицо расплывалось мутным пятном. Наощупь найдя мои продрогшие кулачки, парень сомкнул их в замке своих.
– Вот так сразу? – шутливый вопрос вырвался сам собой, прежде чем я успела подумать.
Кейн усмехнулся:
– Я знаю тебя недостаточно хорошо, чтобы жертвовать собственным комфортом.
– Но достаточно, чтобы лезть обниматься?
– Эй, посмотри на мои руки – они ничего лишнего себе не позволяют.
– Оке-ей…
– «Это медведь?», – не удержавшись от очередной усмешки, передразнила «грелка», и я глупо захихикала.
Мы смолкли, вглядываясь в темную зелень леса, в серпантин дороги, который пробивался сквозь хвойные ветви, в мерцающие огоньки зовущего мегаполиса вдалеке. Тишина, что снова нависла над нами, уже не была неловкой. Наоборот, нам стало комфортно рядом друг с другом, даже безо всякого романтического подтекста. Просто помолчать вместе, погрустить и подумать о своем, не обмениваясь словами, оказалось чертовски приятно.
Дрожь постепенно утихала; в мою спину мерно постукивало чужое, закрытое для посторонних сердце. Нахлынувшее спокойствие и исходящее от Кейна тепло настолько убаюкивали, что не хотелось даже шевелиться; они вызывали лишь желание навсегда замереть вот так, в объятиях загадочного парня, под недосягаемым черным полотном, где звезды игриво подмигивали друг другу и молочной луне.
Я могла слушать вечно, как его губы касались фильтра сигареты, как его легкие впитывали дым, как отрава в сорок оборотов стекала по пищеводу. Могла наблюдать вечно за тем, как он выпускал полупрозрачное колечко в свободный полет, как кончик сигареты переливался алой лавой, обращая табачную бумагу в безжизненный пепел. А когда Кейн предлагал затянуться, я тихо радовалась, что наши губы соединялись хотя бы так, оставляя невидимые следы на окурках.
Мой кумир и вправду не позволял себе лишнего: даже объятия казались несколько отстраненными. Будь его толстовка попросторнее, он бы и вовсе отодвинулся. В душе все сильнее разрасталось разочарование, а сердце постепенно связывало невидимой веревкой: я почти смирилась с тем, что, вероятно, мне никогда не узнать Кейна ближе, чем он был сейчас. Ведь такие минуты созданы для поцелуев и внезапных порывов, а мы их безвозвратно упускали…
***
– А ты всегда греешь малознакомых девушек? – вдруг поинтересовалась я, осмелев от содержимого бутылки. Когда ноги потребовали отдыха, мы опустились на иссушенный ствол упавшего дерева, который удобно покоился у подножья сосны. Теперь Кейн сидел рядом, приобняв меня одной рукой, все такой же безучастной и холодной.
– Только тех, кого тянет в ночной лес.
Вдруг парень нахмурился, словно от резкой боли, с силой надавил и потер переносицу. Боковым зрением я заметила, как он достал маленькую баночку из кармана, привычным жестом положил в рот таблетку и запил ее оставшейся водкой.
– Это что?
– Викодин*, – шмыгнув носом, равнодушно ответил тот и откинул голову на шершавый ствол сосны, что служил своеобразной спинкой для нашей импровизированной скамьи.
– Сильные анальгетики мешать с алкоголем опасно. А у твоего какой-то дикий состав, и...
– И мне все равно, – перебил Кейн, недовольный моими поучениями.
– Ты не особо себя ценишь, да?
– Не за что меня ценить, – мрачно прохрипел он и кашлянул, всем своим видом давая понять, что развивать эту тему не следует.
Интересно, это нехитрый прием набить себе цену и напроситься на комплименты в стиле «Да ладно, ты не такой, я вижу в тебе хорошее» или он настолько откровенен? Или за него говорила гремучая смесь, что сейчас разрушала молодой организм изнутри?
Разделив со мной ментоловую жвачку, Кейн расслабленно прикрыл глаза. Погрузившись в безмятежную тишину летней ночи, я уткнулась носом в согревающую ткань толстовки, накинутой на плечо, и с наслаждением вдыхала еле улавливаемые остатки мужского парфюма и терпкий запах табака. Легкое беспокойство вынуждало изредка поглядывать на парня и прислушиваться к прерывистому дыханию. Через какое-то время навязчивые и мрачные мысли хором забились в уставшем мозгу, и мои пальцы, вцепившись в костлявые плечи, остервенело их затрясли.
– Эй!..
На тонких губах заиграла довольная улыбка, а под футболкой завибрировал грудной раскатистый смех:
– Да не сдох я пока, не сдох.
– Не смешно, – обиделась я.
Кейн наконец разлепил веки и тепло улыбнулся, мягко придвинув меня за талию ближе. Я сидела, не шелохнувшись, чтобы не спугнуть эту вспышку нежности, все еще несколько смущенная собственным поведением и заботой по отношению к почти незнакомому человеку.
– Ты переживаешь? Я тронут. Обычно всем плевать.
– Не говори так.
– Луна так ярко горит… – вдруг мечтательно заметил он, игнорируя мои слова. Я подняла голову: прямо над нами сиял огромный диск, будто люстра на небесном потолке, и щедро поливал серебром макушки деревьев, травинки, наши лица…
А новый знакомый все не переставал удивлять:
– Повернись ко мне, хочу получше тебя рассмотреть.
Не откликнуться на просьбу было невозможно. Кейн с легкой улыбкой на устах беззастенчиво изучал меня, а я – его. В свете луны новое лицо предстало перед взором в полной красе: без грима, с ровными чертами, прямым носом, густыми ресницами. Чисто выбритую кожу хотелось погладить, к соблазнительной ямочке, что темнела на подбородке, – крепко прижаться губами. И никаких шрамов, ничего, что требовало маскировки…
Я всегда считала себя девушкой, падкой до смазливых лиц, голубых глаз, накаченных торсов, золотистых загаров… Да, мои вкусы не отличались оригинальностью, их даже можно было назвать попсовыми. А тут Кейн, по-своему красивый в непохожести на всех, с кем я встречалась. Бледный, худощавый, но подтянутый, немного утонченный, и эти черные глаза…
Тут я вспомнила, почему никогда не любила такой цвет: их нереально прочесть. Словно две бездны, они поглощали и завораживали того, кто посмеет в них заглянуть. И могу поклясться, что в это мгновение ко мне тянула руки сама тьма, улыбаясь с какой-то притягательной нежностью.
Нет, поцелуй был бы слишком неуместен, как и все остальное, что я нафантазировала раньше. Сейчас хотелось узнать Кейна поближе, болтать обо всем на свете и разгадать причины его беспросветной грусти и непонятной тяги к саморазрушению, что не давали мне покоя.
Так почему он изводит себя? Почему не любит вечеринки, но посещает их? Почему отталкивает людей? Почему кажется таким одиноким?
Издав грустный вздох, он разорвал зрительный контакт и пошарил по карманам. Загадочно улыбаясь, парень провел косяком перед моим носом: рецепторы уловили специфический пряный запах.
– Тебе этого не хватило? – я махнула ладошкой в сторону опустевшей бутылки. Никогда не любила лезть куда не просят: чем люди убиваются и почему – личное дело каждого, но с Кейном все было иначе.
– Ненавижу полумеры, – огрызнулся он.
Поддавшись порыву родительской заботы, вроде той, когда у проблемного подростка отбирают всякие гадости, я схватила злосчастную самокрутку. Вскочив на ноги, замерла в ожидании реакции Кейна, готовая в любую минуту бежать. Через пару секунд он уже испепелял меня взглядом с высоты исполинского роста, закрыв собой струящийся свет луны.
Наверное, не стоит забирать у малознакомых людей их любимые игрушки, все-таки, мы здесь одни, и в случае чего меня ничто не спасет…
Стараясь казаться беззаботной и обращая свой поступок в невинную шутку, я, звонко хихикая, рванула от Кейна и скрылась в лабиринте колючих сосен. После короткой игры в кошки-мышки догнать меня и повалить на землю ему не составило труда, только вот при падении украденная вещица выкатилась из приоткрытой ладони. Парень точно заметил, что руки мои пусты, но почему-то не бросился за своим сокровищем, а навис надо мной и… расхохотался.
В следующий миг смеялись мы оба, распугивая обитателей ночного леса. Покатились по ледяной земле, не обращая никакого внимания на надоедливые колючки, сухие листья и хвойные иголки, которые тут же цеплялись на одежду и волосы. Вместе с нами хохотали деревья, звезды весело плясали над головами, а на серебряной люстре расцветала добрая улыбка.
Вновь оказавшись сверху, Кейн резко наклонился ниже, но вдруг замер, едва наши носы соприкоснулись. Оцепенев в легком блаженстве от тепла его кожи и близости красивого лица, я затаила дыхание, предвкушая продолжение.
Губы заскользили дразнящими прикосновениями от моего подбородка к уголку рта, поднялись к щеке, словно примеряясь. Проворные ладони блуждали везде: по озябшим плечам, по вздымающейся груди, по талии и пояснице, опускались к бедрам и нежно их сжимали. Прохлада ночного леса уже не ощущалась так остро, а прелюдия к поцелую длилась мучительно долго, что рука сама дернулась к его шее, чтобы наконец потушить горящие уста, но Кейн понял мои намерения и тут же перехватил ее. Хищно улыбнувшись, он припечатал мою ладошку к траве, сплетая наши пальцы в тугой узел, и продолжил истязания невесомыми поцелуями.
Парень прижимался плотнее и почти вдавил меня в землю, словно запечатлевая в памяти это ощущение. Романтического подтекста прибавлялось все больше, и спустя несколько мгновений естественная реакция мужского организма очень порадовала… Потому что всю прогулку Кейн то и дело вынуждал меня сомневаться в собственной привлекательности и в том, интересую ли я его вообще.
Ох, черт, было в нем что-то… точно демоническое. Как там говорят? «В тихом омуте…». Вроде бы такой холодный внешне, но если заведется, то пожара не миновать.
Мне оставалось только покорно отзываться на его ласки, изнывая от томления внизу живота, позабыв о данных себе обещаниях и остальном мире. Как вдруг черные глаза, обрамленные пушистыми ресницами, широко распахнулись, большие ладони решительно обхватили мое лицо, а наши горькие губы, дрожа и вибрируя натянутой струной, столкнулись и растворились друг в друге, словно две капли воды.
Я чуть не хныкала от восторга, пробуя на вкус упругий язык, который сплетался в чувственном танце с моим; когда теплое дыхание щекотало мою шею, а пальцы торопливо оттягивали резинку на леггинсах, обжигая холодом нежную кожу. Плевать, если эту вспышку вызвала смесь анальгетика с водкой, плевать, если Кейн всего лишь хотел найти утешение в моих объятиях, хотя в глубине души я надеялась, что в самом деле его интересовала… Мысли тонули в сиюминутном желании, что разрывало тело изнутри и отключало тормоза; в наших сердцах гремел гром в унисон, а я млела от долгих, теплых, соленых поцелуев. Когда Земля вертелась лишь для нас двоих, кроны сосен-великанов полоскались в темно-синей бесконечности, здесь, под звездным одеялом, я превращалась в беззаботную и счастливую пылинку на ветру…
– Адриана-а! – донеслось со стороны террасы, словно надоедливый будильник в разгар изумительного сна, когда Кейн заботливо расстилал подо мной толстовку. – Ты тут?
Миа, уходи, пожалуйста. Нас здесь нет.
Кейн вдруг застыл от постороннего звука, что непрошенным гостем ворвался в наш тесный мирок, и удивленно глянул на меня исподлобья. Минуту назад он безумно хотел меня, а сейчас словно видел впервые.
– Вам домой пора? – совсем чужой, он опустился рядом, убивая всякую надежду на продолжение.
– Надо отвезти Мию и вручить родителям, – ответила я не своим голосом и прятала глаза, скрывая обиду.
– А ты потом вернешься?
– А ты этого хочешь? – с вызовом спросила я.
– Я много чего хочу. – Кейн усмехнулся, скользнув по мне мутным взглядом. – А вот такой принцессе, как ты, это точно не нужно.
– Не могу сказать, что прогулки с незнакомцами в лесу – мое хобби, – засмеялась я и со всей серьезностью добавила: – Но не тебе решать, что мне нужно, а что – нет. И я не принцесса.
Парень резко подскочил на ноги и подал мне руку; на губах играла грустная улыбка:
– Полчаса отчаянного пьяного секса тебе точно не нужны. И такой, как я, – тоже.
Брошенная фраза отрезвила не хуже ледяных брызг: в самом деле, это было бы глупо… Ведь мне нравился Кейн и завораживал своей уникальностью; хотелось заглянуть в темную душу и раскрыть перед ним свою, развеять печаль и стать его опорой; хотелось песен в мою честь и летних прогулок до рассвета, хотелось быть его… Хотелось чего-то большего, чем один раз в тумане: он стал бы первым и последним. Немая благодарность Мии и выдержке парня за то, что мы вовремя остановились, вытесняла досаду от облома. Ведь он поступил порядочней многих знакомых, но хотел казаться хуже в моих глазах, чем был на самом деле. Почему?
– Такой, как ты?
– Спроси наших друзей. То, что чуть не случилось – мой предел. Я большего не стою.
– Верится с трудом. Особенно после таких чудесных песен.
Нечаянный комплимент никак не отразился на лице напротив.
– Первое впечатление обманчиво. Потом ты разочаруешься.
– Дай угадаю: на самом деле ты наркоман, любишь садо-мазо и вообще маньяк, в твоем дворе вместо яблонь и цветников – целое тайное кладбище…
Кейн весело рассмеялся:
– Что-то вроде того.
– Ясно, – я равнодушно пожала плечами и отвернулась. – Сдаюсь.
Когда парни начинают так себя вести, лучше соглашаться – этого они ожидают меньше всего и теряются. Зато потом из кожи вон лезут, чтобы вернуть угасший к ним интерес.
Только вот я совсем забыла, что Кейн не похож на остальных. Я брела на свет в сторону особняка, увлеченно стряхивая налипшие травинки и иголки с одежды; новый знакомый плелся следом, так и не сказав ни слова.
На часах в прихожей половина третьего: не так уж долго нас не было. Как оказалось, Миа вовсе не собиралась домой, а жаждала продолжения банкета. Часть компании разбилась по парочкам и заняла свободные комнаты в доме, а остальные, когда надоело кормить комаров на веранде, собрались пересмотреть последнего «Безумного Макса» в черно-белом варианте. Пока мы поудобнее устраивались на диване в гостиной, Кейн куда-то пропал, но какая-то часть меня надеялась, что он присоединится к нам и даже сядет рядом. Но он, вернувшись, опустился на пол у занятого Люком кресла, никак не реагируя на мою скромную улыбку и пустующее место возле меня. Расстроенная, я сосредоточилась на увлекательном экшене, который создан приковывать зрителя к экрану до самых титров, и на пускании слюней по обаяшке Тому Харди, восторженно перешептываясь с Мией.
– У тебя сухой листочек в волосах, – укоризненно заметила подруга, вытаскивая названный предмет из спутавшегося хвоста. Я в ответ лишь неопределенно хмыкнула, еле удержавшись от взгляда в сторону Кейна, и продолжила просмотр фильма.
Прошло около получаса, может меньше, когда я поняла, что ничто не способно отвлечь от мыслей о нем. Хотелось мерить шагами комнату, выбежать на улицу и закричать во все горло от обиды. Даже удачные попытки Тима спародировать слепого чувака, который рубил классный рок на гитаре с полыхающим грифом, не вызвали улыбки.
Неужели это все? Неужели не будет второго шанса? Я теперь для него не существую?
Поднявшись с дивана, я пошла в ванную, чтобы успокоиться, а на кумира, через которого проходил путь из гостиной, даже не взглянула.
Под шум льющейся из крана воды я рассматривала себя в зеркале. Показала девушке в нем язык и средний палец, трижды обозвала ее дурой, но не проронила ни слезинки. Я была чемпионом по неудачным романам, но в первый же день меня не динамили никогда. И еще никогда в жизни я так не ошибалась, не вязла в растерянности, не мучилась в неизвестности.
Он не такой как все, он откровенен и в то же время полон тайн и противоречий, которые непременно хотелось разгадать.
Зацепил. Так сильно, что щемило сердце. Так сильно, что хотелось сказать: «Мне все равно, хочу быть с тобой». Так сильно, что открыла дверь, чтобы найти его среди гостей и снова вызвать на разговор. Но Кейн нашел меня раньше и мягко втолкнул обратно.
Я не могла не тонуть в черной бездне внимательного взгляда, не могла не залипать на сексуальную ямочку на остром подбородке и уж точно не могла унять мурашки, которые волнами бегали по спине от теплого дыхания. А ведь он даже не прикасался, лишь стоял напротив в опасной близости.
– Приходи сегодня на концерт в центральном парке.
Приглашение казалось как минимум неожиданным, но приятным. Совсем сбитая с толку, я не понимала, чего от меня хочет Кейн и хочет ли вообще.
На удивленное «Что?» он вдруг приподнял мое лицо за подбородок. Через секунду губы ощутили знакомую горечь, а тело затрепетало от близости кумира. В желтоватом освещении плафона все казалось несколько прозаично и не так романтично, как в лесу, но спустя пару минут неистовых лижущих поцелуев обстановка уже не имела значения. Я растекалась тающей льдинкой в изрисованных руках, беспомощно цеплялась за черную футболку на крепкой спине, сгорала от блуждающих по коже ладоней и медленно сходила с ума...
Кейн вдруг отстранился, подняв на меня затуманенный взор, но при этом полный какой-то внутренней борьбы:
– Насчет первого ты попала в точку, но я берегу вены. Насчет второго – частично, но что именно – тебе лучше узнать самой. Кладбища люблю, убийства – нет. Я жутко ревнивый приставучий собственник, и от меня трудно отвязаться. А еще злопамятный, поэтому мне лучше не переходить дорогу. Подумай об этом до завтра. И приходи. Или нет. Решать тебе.
-----
*Викодин – сильнодействующее обезболивающее и супрессивное средство от кашля. Длительный прием в больших дозах может вызвать слабую эйфорию, а в дальнейшем – зависимость. Употребление препарата может привести к летальному исходу.