Бонус. Метка бессмертья
Там, куда я приду, будет только покой
Будут руки твои, прикасаясь легко,
Исцелять мои раны на истерзанном сердце
Будет право забыться, будет право согреться
У живого огня
(с)
Ноябрь 1733 г. Э.П.
«Когда же все пошло не так?» - обычно спрашивают себя люди, если их жизнь оказывается совсем не такой, как они представляли. Дженни никогда не задавала себе такой глупый вопрос. Зачем? Ответ был ей известен с точностью едва ли не до минуты. Дженни смотрела в спину Джолиону, который выходил из дома с чемоданом в руках, и отчетливо ощущала: все пошло не так в ту самую минуту, когда она рассказала ему всю правду о себе. Впрочем, она вовсе не считала, что сделала ошибку – все равно жить иначе было бы невозможно, все тайны всегда всплывают на поверхность в самый неподходящий момент. Ошибку она несколькими часами позднее, сказав «да» под увитой алыми розами свадебной аркой. И поняла это еще несколькими часами позднее, когда смотрела в темноту, чувствуя жар от спины Джолиона, прижатой к ее спине. Тогда она думала, что это временно, что он просто расстроен, что потом все будет хорошо. Не было. Может быть немного, в самом начале, когда они поехали на Твикки в свадебное путешествие, и после, когда Джолион ходил кругами вокруг нее в ожидании сына. А она родила ему двух дочерей. И после кто-то словно сделал толчок, придал ускорение, и ее жизнь покатилась с горы по ребристому желобу, иногда подскакивая и больно приземляясь обратно. С каждым годом просто видеть Джолиона становилось все невыносимее, именно поэтому, как только дочери уехали в Академию Ля Тур, Дженни старалась как можно больше времени проводить на работе. Лучшими днями (и ночами) ее жизни стали те, в которые Джолион уезжал в командировки или отправлялся в измерение Бастиона.
Так и сегодня. Дверь закрылась за Джолионом, и Дженни сделала глубокий вдох, такой, будто бы очень-очень долго не могла дышать вообще.
Она задержалась в лаборатории дольше положенного, никак не могла уйти, пока не завершится цикл эксперимента, над которым они всей командой работали уже несколько месяцев. Сегодня им впервые удалось добиться результата в воспроизведении клеток левкианского саженца Проглотис, и ей не терпелось удостовериться в этом, закончить повторный цикл прежде чем приступить к следующему шагу. Ночь была красивой и темной, когда Дженни торопливо вышла из здания, оправляя ворот легкого пальто – осенью и в пустыне бывает прохладно - она оглянулась и разочарованно опустила руки: стоянка служебных машин была пуста. Покопавшись в сумочке, Дженни выудила мобильный, и, закусив губу, попыталась припомнить телефон такси. Джолион, недавно подарил ей новый аппарат, и при переносе некоторые данные не сохранилась.
- Миссис де Лоран? Вас подвезти?
- Рэндал? – он работал у них не так давно, вежливый молодой человек из службы безопасности Базы, - что ты здесь делаешь?
- Задержался, мисс Кук из архива попросила помочь с ящиками, - он ответил слишком быстро, с широкой улыбкой.
Дженни выдохнула, прикрыв глаза, а потом вновь обратилась к нему:
- Я ведь просила тебя. Уже пошли слухи, мой муж… - однажды он уже помогал ей в подобной ситуации и Джолиону это очень не понравилось.
- Уверен, не хочет, чтобы вы по ночам садились в машину к какому-то незнакомцу, - Рэнди не дал ей договорить, - Садитесь. Это просто дружеская услуга.
Она еще немного поколебалась, но все-таки сдалась, вняв разумному аргументу о незнакомцах. И, уже продрогнув от ночного холода, обошла машину, открыла дверцу и аккуратно устроилась на пассажирском сидении. Едва она пристегнула ремень, Рэнди мягко тронулся с места и неторопливо двинулся к Шоссе-В-Никуда, длинной улице, пронизывающей весь Стренджтаун насквозь.
Ехали молча. Дженни вспоминала, как они встретились впервые, как раз ее команда только начала работать с проектом «Проглотис». Она склонилась над микроскопом, объясняя молодым лаборантам, что именно сейчас нужно найти в свежих препаратах, когда услышала чьи-то шаги. Выпрямившись, она обернулась, и поинтересовалась что нужно вошедшему, а он ее будто бы и не слышал. Дженни повторила вопрос еще дважды, прежде чем он очнулся и, смущенно краснея, отвел взгляд попросив отчет по последним тестам для доктора Крайна. Она помнила, что сама едва сумела сохранить невозмутимость, протягивая ему папку с документами, она уже забыла каково это – вызывать у кого-то неподдельное восхищение.
- Приехали, - сказала Дженни, глядя в окно, где дом призывно горел теплым желтым светом.
- Подожди.. те, - он вдруг накрыл ее руку, потянувшуюся к защелке ремня.
- Рэнди, не надо, пожалуйста…
Взгляды, наконец, встретились – он смотрел на нее с восторгом и теплом, она умоляла не продолжать.
- Я вас люблю.
Слова прозвучали и Дженни показалось, что у нее захолодели кончики пальцев. Она попыталась высвободить ладони из его рук, но Рэнди держал их нежно и крепко.
- С того дня, как увидел тогда, в лаборатории, - зачастил он, - думаю о вас… тебе все время. Я знаю, знаю, что ты замужем и…
- И старше, - в горле пересохло, слова давались ей с трудом, - сколько тебе, Рэнди?
- Тридцать один.
- Тебе нужна другая. Моложе, свободная, красивая.
Он не слушал. Прорезь моментально заглотила его ремень безопасности, когда Рэнди, наклонившись к ней, отщелкнул зажим свободной рукой, а второй приложил палец к ее губам, заставляя умолкнуть. Приподнял ее подбородок и поцеловал, ласково, нежно, не смело. И Дженни не удержалась, ответила ему, забывшись всего на несколько секунд.
- Я… Я не могу, - прошептала она, разорвав поцелуй, нашарила ручку и немедленно выскочила из машины.
«Я заберу тебя вечером», - читает она карандашную надпись на полях внутреннего запроса, подписанного рукой Рэнди, и тут же испуганно стирает ее ластиком, оглядываясь по сторонам. Сердце начинает выстукивать сбивчивый быстрый ритм, как вчера, когда она бегом бежала от его машины в дом. Дженни собирается сказать ему, что поедет сама, на служебной машине… но вдруг вспоминает о забытой вчера сумочке, со вздохом набирает служебный номер и отпускает водителя на вечер.
Они встречаются в подземном гараже, зная, что камеры есть только у выхода снаружи.
- Извини, я не мог отдать тебе ее иначе, - виновато говорит он вместо приветствия, но синие глаза его сияют.
- Знаю. Иначе пошло бы еще больше слухов, а Джолион… - она вздрагивает, обхватывая себя руками.
- Тебе холодно? – Дженни качает головой.
- Рэнди, - осторожно начала она, - то, что было вчера не должно повториться. У меня есть муж, дети.
- Ты не любишь его. А дочери уже взрослые.
- Я на пятнадцать лет старше.
- Мне все равно.
- Ты можешь потерять работу, если Джолион узнает, а он узнает, - она не понимает, кого пытается вразумить его или себя. Глупо было бы не признать, что внимание молодого симпатичного мужчины льстит Дженни, он ей приятен, но… - ты потеряешь работу.
- Мне все равно, - повторяет Рэнди, мотнув головой, делая шаг к ней, - я люблю тебя. Знаю, что это не взаимно. Но ты ведь никогда и не думала о ком-то другом, с тех пор как вышла за него?
- Н-нет. Конечно, нет, - она краснеет. Рэнди наверняка думает, что от смущения, а на самом деле – от стыда. Она думала о другом всегда. Каждый раз в постели с Джолионом она думала не о нем, а о том, кто мертв уже более полувека.
Он делает еще шаг, оказываясь ближе, чем на расстоянии вытянутой руки, трогает ее за локоть, тянет на себя. И Дженни, еще не вынырнув из воспоминаний, в которых солнце путалось в золотистых волосах Алана, невольно поддается, шагает к нему и почти падает в теплое кольцо рук.
- Дженни, - он никогда раньше не звал ее по имени, но она вскидывает голову, даже с испугом, так его тон, его нежность похожи на голос Алана, - ты плачешь?!
- Нет, - она смахивает невольно навернувшуюся слезу. Нужно было отстраниться, отодвинуться, убежать и… и она не хочет. Рэнди не позволяет передумать, наклоняет голову и целует, теперь уже уверенно. Он прислоняет ее спиной к машине – медленно, позволяя в любую секунду остановить его. Потом тянется к поясу накинутого на нее плаща, и, так и не встретив сопротивления, развязывает, просовывает ладони внутрь и прикасается к ней только сквозь легкую блузку. Она чувствует его горячие губы на своей шее, и в тот же момент решается:
- Увези меня отсюда, - она прижимается всем телом, закрывая глаза и отдаваясь моменту. Плевать на Джо, плевать на все, ей это нужно.
Рэнди слушается моментально, сажает ее на заднее сидение, словно хрустальную, она видит его улыбку – широкую, шальную, как у мальчишки. «Да он и есть мальчишка», - думает она, когда машина стартует – в этот раз резко, но Дженни не хочет брать слова назад. А еще хочет снова попробовать – как это, быть с тем, кого волнует не только он сам.
Через пятнадцать минут они останавливаются на холме, скрытом от глаз колючими зарослями, распахивает заднюю дверцу, она целует его первой, даже не выходя из машины. Развязывает галстук, расстегивает пуговицы кителя, он сбрасывает его вниз, прямо на землю, залезает внутрь, оказываясь над ней.
- Ты можешь отказаться когда захочешь, - говорит он, но Дженни качает головой тянет его ближе. Ей нравится вкус его поцелуев – сладкий. Рэнди вытаскивает ее блузку, заправленную в плотно сидящую юбку-карандаш, расстегивает торопливо, наконец-то, добираясь до ее кожи. Дженни выдыхает резко, ощутив поцелуй над самым пупком, потом выше, еще выше, ладони движутся вместе с этим, сдвигают вниз кружево… Она почти забыла, что это может быть нежно. Рэнди напоминает. Ей стыдно, за измену, за мысли об Алане, за собственный возраст и тело, но так хорошо, что нет сил прекратить. Дженни хочется плакать от того, как она скучала по этому – Джо резкий всегда, совсем не ласковый, не заботливый. Рэнди целует ее шею, ключицы.
- Не. Ос-тав.. ляй… сле…дов, - выговаривает она. В машине тесно, ее голова упирается в ручку двери, сидение узкое, на нем невозможно вытянуться, но ей все равно хорошо.
Потом, когда Рэнди отвозит ее домой, остановившись на заправке, в туалете которой они оба приводят себя в порядок, она не знает что ответить на его «Мы ведь увидимся снова?», хотя внутри все кричит «Да, да, да, пожалуйста, да, возьми меня снова, забери меня навсегда».
- Я не могу, Рэнди, - роняет она, внутри все сжимается. Она уходит, вновь скрывается в доме. И лишь через час понимает, что сумочка так и осталась в его машине.
Дженни входит в дом, на автомате гладит собаку, кивает Урсуле, возящейся на кухне. Где-то наверху слышны шаги Серафины. Быстро идет в спальню, берет халат, полотенце и идет в ванную, где потом долго не решается зайти в душ. Дженни кажется, что вода сейчас смоет все лучшее. Измена тяготила ее даже раньше, чем случилась, её нельзя было просто выкинуть из головы. Она раздевается, включает воду, но все никак не решается встать под теплые струи – все, ради чего это было, сейчас смоет вода. Кроме, может быть, того ощущения, от которого подгибаются колени - будто бы Рэнди еще внутри. Дженни стоит перед зеркалом, рассматривая себя, в целом все выглядит не так уж плохо. Особенно для ее сорока шести лет. Она вытаскивает заколки из волос, и они волной падают на спину. Дженни втягивает воздух и шагает в душ. Неохотно, медленно смывает с себя касания любовника – молодого, смешливого, красивого.
«Мне все равно» - эхом звучит в голове, синие глаза сияют, словно настоящие, а не воображаемые. Дорогие драгоценные камни. Потом, позднее, укладываясь спать, Дженни радуется, что Джо в командировке – она не смогла бы лечь с ним, только не сегодня, не после всего. А еще она хочет подольше сохранить то единственное, что еще осталось – иллюзии того, что Рэнди все еще в ней.
Она идет на работу и не знает, не понимает, чего хочет больше: встретиться с ним или напротив, избежать этого.
Ответ приходит сам собой.
Когда Рэнди ловит ее в пустынном коридоре, что ведет к лабораториям внизу, все внутри замирает от восторга и предвкушения.
- Здесь есть чулан, - хрипло шепчет она, - быстрее, доктор Крайн собирался в столовую…
Она вталкивает его в темную маленькую каморку буквально за десять секунд то того, как слышаться голоса, и из-за угла выворачивает Деннис Крайн, что-то увлеченно рассказывающий собеседнику.
Дженни зажимает Рэнди рот ладонью и одновременно прижимается всем телом. Тот улыбается, глядя на ее сердитый взгляд, перехватывает руку и целует нежную кожу – там, где взволнованно бьется пульс.
- Рэнди! – она дрожит в его руках, чувствуя, как становится влажной, и машинально сводит ноги, - с ума сошел? Нас не должны видеть.
- Ну, нас никто и не видел. Здесь нет камер, я знаю.
- Откуда? – его пальцы ловко расстегивают халат, и, забираясь под рабочую рубашку, заставляют ее дыхание сбиться.
- Я работал в отделе видеонаблюдения четыре месяца, знаю каждую камеру и датчик в этом здании.
- Это… не… по уставу, - он стягивает с нее халат до плеч, блокируя руки и плотно прижимая Дженни к себе, дразнит горячим дыханием шею – и откуда только узнал, что ее это заводит? - никто не должен… знать… все.
- Мне пришлось очень постараться, - он тянет ее сережку зубами, очень аккуратно, ей нравится. Халат летит в пыль, к щеткам и ведрам. Рэнди меняет их позиции – за ее спиной оказывается какой-то старый верстак, и он сажает ее туда. Задирает юбку, благо, сегодня это не «карандаш». Дженни сидит на самом краю, единственная ее опора – это он. Она держится за его шею, тая от его касаний, целует его губы. Кнопки на рубашке щелкают как очередь пулемета. Он забирается руками ей за спину, размыкает крючки, добирается до груди, изводя лаской. Дженни опирается на руки, поставив их позади себя, тусклый свет из мутного окошка высвечивает его блестящие сапфировые глаза и ухмылку, когда он стягивает трусики. Утопая в его восторге и восхищении, она обнимает его ногами, Рэнди знает что делать. Дженни выдыхает, он ловит ее стон своими губами – их не должны слышать.
- Рэнди… - зовет она чуть позже, вновь выбросив из головы все. Дженни отдала Джолиону двадцать лет. Она не жалеет об этом, но ей нужна любовь, как вода, еда и воздух вместе взятые, - Рэнди!
Через мгновение Дженни забывает вообще обо всем на свете, кроме происходящего сейчас. Ничего больше нет, ничего больше и не нужно. И даже после, когда все заканчивается, и Рэнди ласково разводит ее бедра, высвобождаясь, она далеко не сразу интересуется:
- Сколько времени?
- У нас есть еще минут восемь, - он бросает мимолетный взгляд на наручные часы, помогает ей встать.
- Помоги мне, - руки тоже дрожат, когда Дженни пытается пригладить волосы. Рэнди покорно застегивает крючки лифчика за ее спиной, поправляет его и спереди, не преминув снова приласкать грудь. Она кидает предостерегающий взгляд, застегивая кнопки кофты, поднимает и отряхивает халат, пока он застегивает брюки и заправляет полы рубашки.
- Мое белье, - она протягивает руку, натыкаясь на его взгляд, неуверенно добавляет, - пожалуйста?
- Больше не твое, - он качает головой, снова сверкая своими синими глазами и улыбаясь, - возможно, я отдам его тебе в следующий раз. У меня дома.
- Рэнди, - Дженни вздыхает – она уже взяла себя в руки, сомнения и вина снова грызут ее изнутри, - следующего раза не будет. Все кончено.
- Будет, - кивает он убежденно, наклоняется и целует так горячо, что у Дженни кружится голова, - все только началось.
Четыре часа спустя, покупая себе второй телефон, она понимает, что Рэнди бесконечно прав.
Вернувшийся из командировки, Джо целомудренно целует ее в щеку, кивает Урсуле, бросает хмурый взгляд на Энди и уходит в спальню. Водитель вносит его чемодан через минуту, отдает горничной, которая тут же спускается с ним в подвал, намереваясь выстирать и выгладить все вещи. Дженни идет на кухню, кладет в тарелку пасту, устраивая ее гнездом, в центр выкладывает соус и посыпает зеленью. Джолион, уже успев переодеться, приходит как раз вовремя, и она ставит еду перед ним.
- Как поездка? – первой нарушает молчание она, боясь, что иначе он услышит, как громко бьется ее сердце.
- Отвратительно, - Джо пробует соус, кивает, и Дженни опускается на стул напротив, - долбанные Колби снова нас обошли. «Военные ведут исследования только в одной области, а мы охватываем целый спектр» - говорит он тонким голосом, видимо подражая Цирцее.
- Жаль, нам бы не помешало дополнительное финансирование…
- Подам апелляцию, - он проглатывает немного пасты и говорит уже спокойнее, - так просто они не отделаются.
От Джолиона непросто «отделаться», Дженни даже немного сочувствует Колби, она знает, потому что пробовала сама, но не смогла. Ночью, когда он возвращается из своего любимого кабинета с волшебными склянками, она не спит, лежит спиной ко входу и смотрит в окно. С трудом подавляет желание подскочить и уйти, когда под Джо прогибается матрас. Его не волнует, спит она или нет, он просто тянется к Дженни почти сразу, разворачивая ее к себе и нависая сверху.
- Я скучал, - его рука задирает ночную рубашку, она заставляет себя лежать неподвижно – теперь это еще сложнее, когда она вспомнила, как бывает иначе. Джо целует ее, в нос бьет едкий запах неизвестно чего. Дженни чувствует тошноту, не сдерживается и отталкивает его.
- У меня нет настроения, - пытается она оправдаться, в свете ночника темно-рыжие волосы Джолиона блестят рубиновым отсветом, он медленно отступает, откатывается на свою половину кровати и гасит свет. Дженни осторожно выталкивает воздух из легких маленькими порциями.
Она знает, что не сможет оттягивать это вечно.
Джолион вернулся вечером четверга и ей удается протянуть до самого конца воскресенья. С Рэнди она даже не виделась, хотя он писал ободряющие смски на секретный телефон. Дженни закрывает глаза. Она не может думать о Рэнди, не должна, иначе просто закричит и забьется в угол, едва Джо дотронется до нее. Он и так уже зол, как и всегда, если не получает желаемое – она чувствует это на себе, когда он сжимает ее запястья и заводит их за голову:
- Однажды я ждал три года, Дженни, - говорит он, - больше не стану.
Она и не сопротивляется, позволяет ему сегодня все, что Джолион захочет – автоматически отвечает на его поцелуи, потому что так надо, вскрикивает, когда он сжимает пальцами сосок, дергается, но он смещает руку на живот и легко удерживает ее. Старательно отгоняя образ Рэнди, ласкающего ее, пока она не запросит пощады, Дженни покорно разводит ноги, даже с облегчением – осталось не так уж долго. Нет, ей не больно – ей неприятно и противно. Раньше помогал образ Алана, который Джолиону легко удавалось изгнать, но теперь она видит только улыбку Рэнди. Он ворвался в ее жизнь так стремительно и неожиданно…и теперь без него она почти невыносима. Она закусывает губу, когда Джо кончает, сжимая ее, и откатывается подальше, как только он ее выпускает. Дженни уходит в душ первой. Трет мочалкой кожу, пока та не покраснеет, долго стоит под струями воды, пытаясь смыть отвращение к себе самой: Джолион ее муж, может быть не идеальный, но бывает и гораздо хуже. Так почему же, почему ей хочется сейчас быть далеко-далеко, в объятиях смешливого мальчишки?
Июнь 1734 г. Э.П.
Он лежит на кровати, белье смято и перекручено, Дженни только высушила волосы после душа и теперь одевается, собираясь уходить. Рэнди наблюдает за ней, и вдруг произносит:
- Давай сбежим.
- Что? – Дженни выпрямляется, оставив чулок собранным в гармошку на щиколотке, смотрит на него безотрывно.
- Давай сбежим, - послушно повторяет Рэнди, - уедем отсюда подальше, будем жить вместе. Выйдешь за меня замуж.
Она не сказала ни слова, отвернулась, села на кровать и продолжила одеваться. Рэнди садится, аккуратно касается ее рукой:
- Дженни?
- Я не могу, - она не показывает ему лицо, - не могу. Мои дочери вот-вот вернуться из Академии…
- Мы можем сделать это потом, Дженни, - он обвивает ее руками и целует в шею, едва прикасаясь губами к коже и глубоко вдыхая запах своего же геля для душа. Он как-то сказал, что на ней гель пахнет совсем по-другому. Дженни часто говорила ему, как Джолион-я-совсем-рехнулся-де-Лоран решил выдать их замуж, словно на календаре не Эра Перемен, а какая-нибудь Красная. Чем ближе было их возвращение с учебы, тем больше она переживала, иногда даже плакала. Рэнди прижимал ее к себе, стирал ее слезы, и бесконечно утешал. Иногда она видела, как его светлые глаза темнеют, и ей становилось страшно. Она боялась, что он сделает какую-нибудь глупость, которая обернется против него. И против них.
Дженни расслабилась под его руками, чуть склонила голову, позволяя еще немного ласки, Рэнди скоро отстранился – время по-прежнему было неумолимо для них. Она вздохнула, наконец-то, повернулась к нему:
- Прости, Рэнди. Просто не хочу, чтобы ты думал о том, что никогда не случиться. И… если ты хочешь закончить все здесь, то я пойму. Потому что у нас не будет ничего больше, чем есть сейчас. Невозможно.
- Я никогда от тебя не откажусь по собственной воле, слышишь? - Дженни медленно кивнула, утыкаясь лицом в его плечо, он прижал ее к себе крепче, - не проси меня об этом больше.
Уйти от него всегда было сложно, чем дольше длились их отношения, тем теснее становилось в рамках того жалкого времени, что было у них иногда. И Дженни знала, что однажды они расстанутся уже навсегда.
Сентябрь 1734 г. Э.П.
Дженни совсем не удивилась, когда Рэнди проскользнул в ее кабинку в примерочной. Она тут же обернулась, увидев его в зеркале, обняла и легко поцеловала в губы.
- Видела тебя в магазине, - пояснила она шепотом, - так и знала, что выкинешь что-то подобное.
- Шпион из меня не очень, да? – Рэнди прижал ее ближе к себе и пояснил, - я случайно увидел вас, когда был в кафе.
- Я рада, что ты здесь.
- Как ты?
- Лучше, - она улыбнулась, - похоже, что этот Визерис действительно нравится Реми, и она счастлива выйти за него замуж…
- Мама? – из-за плотной кремовой портьеры послышался голос Реми, чуть выше чем у нее самой, но очень похожий, - мне нужно, чтобы ты посмотрела.
- Сейчас подойду, - Дженни прижала палец к губам, и вместо разговоров Рэнди принялся целовать ее шею, - одну минутку. Попроси пока Люси подобрать тебе еще пару платьев.
- Хорошо, мам, - звук удаляющихся шагов сменился голосами консультанток, которым Реми что-то отвечала с паузами, пока снова не осталась только музыка из динамиков. Навязчивая попсовая мелодия. Ох, она мечтала, чтобы он продолжил – спустился губами ниже, стянул лифчик, задрал юбку и… И он подчинился легкому толчку ее ладони, с явным сожалением отстраняясь. Не то время и не то место. Рэнди помог ей застегнуть пуговицы.
- Прости, - прошептал еле слышно. Дженни покачала головой, показывая что извинения излишни, и выскользнула наружу, поманив его за собой. Реми стояла возле зеркала в полный рост в голубом платье, девушки рядом прикладывали к ней такое же зеленое и желтое.
- Голубое в самый раз, по-моему, - Дженни откинула ее волосы назад. Реми кивнула, вся словно посветлела.
- Да, я тоже так думаю.
- Хочу тебя представить, - Дженни кивнула на Рэнди, - это мой коллега Рэндал Торлтейк.
- Очень приятно, Реми, - она улыбнулась, подняла на него глаза, и Рэнди тут же застыл, едва пробормотал что-то в ответ.
- Мы случайно столкнулись с миссис де Лоран в примерочной. Пытаюсь выбрать новую рубашку для свадьбы моей кузины.
- Реми, а знаешь, Рэнди большой специалист в части компьютеров и техники, - Дженни увидела, как от волшебного слова «техника» у дочери загорелись глаза. Через минуту они уже оживленно болтали о каких-то шлейфах и новом типе сетевых кабелей. Дженни смотрела на них, и вдруг ей пришло в голову, что Реми и Рэнди подходят друг другу намного больше, чем она ему. В груди больно кольнуло, но она быстро справилась с наваждением, а когда Рэнди попрощался и ушел, лишь понадеялась, что неизвестный Визерис будет подходить Реми не меньше.
- Мама, - Реми вдруг пронзительно взглянула на нее, - ты его любишь, да?
Ей невозможно было врать. Только не ей. Реми чувствовала такое мгновенно, не обижалась никогда, но расстраивалась и отстранялась, а сейчас, когда она так скоро покинет ее навсегда, было просто невозможно лгать.
- Да, - Дженни тут же почувствовала выступившие слезы, - прости.
Реми только улыбнулась, как всегда, кротко, только краешками губ:
- Все хорошо, мама. Он тоже любит тебя.
- Откуда ты знаешь?
- Просто знаю, - она пожала плечами, - о, смотри, здесь мы еще не были. Зайдем?
Февраль 1735 г. Э.П.
Дженни никак не могла поверить, что у них все получилось. Даже когда они остановились на полпути, едва только за окном машины рыже-красные пески Великой Пустыни сменились тропической растительностью. Рэнди съехал на маленькую пустую стоянку на обочине и заглушил мотор, Дженни помнила как они посмотрели друг на друга, а в следующий момент уже сидела на нем верхом, прямо на водительском сидении. Он целовал ее грудь под распахнутой блузкой, она нетерпеливо расстегивала ремень на его штанах… И дальше были только вспышки воспоминаний, подернутых дымкой удовольствия и адреналина, ведь их могли видеть из любой проезжающей по шоссе машины, или даже кто-то мог тоже съехать на парковку. И они были слишком далеко от Стренджа, чтобы это могло беспокоить больше, чем возбуждать.
Дженни пришла в себя явно не сразу, они уже снова ехали по шоссе, в открытое окно с водительской стороны было видно ярко-голубое небо, такое же, как глаза Рэнди, который улыбнулся ей, скосив взгляд.
- Я знаю о чем ты думаешь, - сказал Рэнди, - и скоро это в самом деле будет так снова.
Она ткнула его в плечо кулаком, не могла привыкнуть к тому, как Рэнди легко удается вгонять ее в краску, причем всего парой обычных слов. Но это не только смущало, это заводило, пробуждало в ней чувства, которые она давно спрятала в коробку и отправила на пыльный чердак сознания, просто за ненадобностью. Рэнди заставил ее не только заглянуть туда разок, перебрать все как старые ненужные воспоминания, он мановением руки превратил все в реальность, заставил засверкать новыми красками. Пока они мчались по шоссе, она любовалась им, красивым, молодым, светлым, больше всего на свете она боялась, что не сможет дать ему взамен хоть что-то равноценное.
Джолион уехал в командировку, почти на три недели, это напомнило ей то время, почти полтора года назад, когда все началось. Конечно, она не могла просто исчезнуть из дома на все это время, поэтому у них с Рэнди был лишь один длинный уик-энд, включая День Независимости Стренджтауна, подаривший два дополнительных выходных, - всего четыре дня. Она сказала дома, что поедет в Айден (маленькое курортное местечко на северной границе Великой Пустыни) вместе с Даниэлой Грант и Патрицией Смит, с которыми завела приятельские отношения некоторое время назад. Никто из домашних больше с ними не общался – Серафина не выносила Смитов, Джолион – Грантов, возможно именно поэтому глуповатые домохозяйки и были так приятны самой Дженни. Ежегодная поездка Даниэлы и Патриции была известна на весь город, благодаря тем сплетням, которыю они сами же разносили с прилежностью и старанием, а потому «алиби» было достаточно правдоподобным. И Дженни действительно ехала в Айден, просто в другой компании.
Они приехали на место через четыре с половиной часа после отъезда из Стренджа, Рэнди остановил машину возле одноэтажного светлого домика, в стороне от дороги и на самом побережье. Дженни вышла наружу, с восторгом рассматривая высокие пальмы, густую зелень и большие яркие цветы. Не смотря на февраль, который даже в Стренджтаун приносит прохладу, здесь стояла душная жара – вечное лето и уникальный климат местечку подарило начало теплого течения, которое потом огибало берега Сахо и, уже немного остыв в океане, омывало мыс Беладонны. Аквамариновый океан поблескивал в лучах солнца, делая весь пейзаж похожим на лучшее место в мире.
В доме было чисто, светло и просто, Дженни очень понравилось, особенно терраса с видом на океан. А еще понравилось как Рэнди мягко толкнул ее к стене, в этот раз целуя долго, пока она сама не потянула его в тень спальни, на свежие простыни. Когда они были вместе, не просто рядом, вместе, она забывала обо всем, все становилось не важно, не нужно, все было лишним, кроме него. Она не знала как это случилось, как он стал лучшим, что когда-либо было в ее жизни. Но стоило только восстановить дыхание, еще даже не оправив смятое белье, как в голову Дженни лезли мысли, отравляющие все то прекрасное, что Рэнди давал ей. Она старше, сильно старше, нужна ли она ему будет, когда ее красота померкнет? Ей повезло, левкианские технологии продлили молодость, но это не навсегда. Она замужем, не просто замужем, а за тем, кто никогда не отпустит ее, и даже страшно подумать, что Джолион сделает, если узнает о них. Дженни понимала – стоило все прекратить давным-давно, лучше даже не начинать, она даже пыталась несколько раз. Рэнди не отпускал, знал все ее тайные желания, которые всегда побеждали здравый смысл, каждый раз ему удавалось убедить ее в том, что ему плевать на все последствия. И она сдавалась, даже не потому что верила, а потому что эгоистично не могла отказаться от той радости и света, которые Рэнди дарил ей в каждом взгляде, жесте, поцелуе.
- Я люблю тебя, - сказала она вслух, просто потому что не могла удержать слова внутри. Они лежали в кровати, отдыхали, морской бриз шевелил воздушные занавески сквозь раскрытую стеклянную дверь. Не успела понять, как Рэнди оказался над ней, еще секунду назад он расслабленно лежал рядом, а теперь сияющие аквамариновые глаза жадно смотрели на нее.
- Повтори. Пожалуйста, повтори, - Рэнди наклонился и осыпал ее поцелуями, едва касаясь губами, - пожалуйста…
- Я люблю тебя, - Дженни обвила его шею руками, остановила, только тогда увидела, что на его глазах выступили слезы, - Рэнди, ты что?
Он заметил, только когда она сама смахнула слезинку с его щеки, сел и удивленно посмотрел на ее ладонь. Дженни тоже села, он молчал, она испугалась, е внезапно, как если бы кто-то незаметно подошел сзади, страх нарастал постепенно, но через полминуты уже катился лавиной.
- Рэнди?
- Прости, - он чуть сжал ее руку, - все хорошо. Даже лучше. Я не знаю.
- Не понимаю, - она нахмурилась, становилось зябко, Дженни не была уверена, что это из-за ветерка с воды.
- Не знаю, как тебе объяснить, что это значит для меня, - продолжил он, - нет такого сравнения. Я люблю тебя с того самого дня, как увидел в лаборатории, когда еще не знал кто ты. У меня не было надежды даже на взгляд, а теперь… теперь ты любишь меня.
- И ты думаешь, что я ничего не чувствовала все это время? Могла быть с тобой без всего?
- Нет, конечно, - Рэнди снова опрокинул ее на кровать, - но откуда мне знать, не принимаю ли я свою мечту за реальность?
- Иногда ты такой идиот, - Дженни вздохнула, она заставила его лечь на спину и села сверху, медленно гладила руками, - и я тоже. Нужно было сказать раньше.
Аквамариновый океан шуршал прибоем по песку, аквамариновые волны плескались за стенами, все ближе и ближе, и вот, одна из них накрыла ее, и Дженни купалась в сиянии взгляда аквамариновых глаз. Она улыбнулась, а потом повторила снова:
- Я люблю тебя.
Август 1735 г. Э.П.
Время тянулось медленно, как всегда, когда хочется, чтобы рабочий день закончился поскорее. Дженни постоянно поглядывала на большие круглые настенные часы, но стрелки словно бы ползли все медленнее и медленнее, никак не желая показать заветные пять часов вечера. И все же момент был не отвратим, обычно спокойная и равнодушная, зачастую остававшаяся дольше всех, сегодня Дженни поспешила к выходу в числе первых, с трудом сдерживая шаг и сохраняя невозмутимость. Она скажет ему сегодня, поедет прямо к нему и все скажет.
Ее трясло всю дорогу в такси, водитель даже спросил все ли в порядке, она заметила в зеркале свое бледное лицо и подумала, что на его месте вообще сразу вызвала бы скорую. У нее все замирало внутри, от волнения и предвкушения, Дженни представляла улыбку Рэнди, когда она ему скажет, его блестящие глаза, и поцелуи, спускающиеся от шеи вниз, и теплые руки, помогающие избавиться от одежды. Это было трудное, тяжелое решение, она была уверена, что дальше тоже будет не просто, но все равно не сомневалась, даже когда сердце оглушительно стучало в груди, вовсе не потому, что она поднялась на несколько лестничных пролетов.
Дженни повернула ключ в замке, Рэнди давно сделал ей копию, руки дрожали, она едва сумела ничего не уронить. Внутри было тихо и темно, она подумала, что он уснул, но так даже лучше, ведь можно сначала разбудить его поцелуями… Сейчас она скажет ему, что согласна. Согласна уехать с ним далеко-далеко. Или не очень. Не важно, главное – с ним. И Рэнди просияет, и она тоже. Они теперь будут всегда в месте, ее ничего не держит здесь – у ее детей все хорошо, она им больше не нужна. Мысли кружили в голове со скоростью света, она успела подумать так много всего, пока шла несчастные пять-шесть шагов из прихожей в гостиную. Стоило только войти в комнату, как раздался щелчок и ее глаза, привыкшие к темноте, ослепил свет зажегшейся в торшере лампочки. Она увидела только силуэт фигуры в кресле, а еще через секунду зрение адаптировалось, и внутри у Дженни все словно выморозила мгновенная ядерная зима.
- Джолион…
- А ты ждала кого-то еще? – хмыкнул он таким тоном, что ее затрясло, едва сдержавшись, чтобы не обхватить себя руками, она молчала, он продолжил, - риторический вопрос. Знаю, что да. Я все знаю.
- Где Рэнди? – Дженни выдавила это из себя с трудом, единственное, что ее сейчас волновало.
- Ты его больше не увидишь, - Джолион встал, медленно приближаясь к ней, она попятилась.
- Не подходи, не трогай меня!
- А то что? – хмыкнул он, продолжая загонять ее в угол.
- Я закричу!
- Кричи, - Джолион прижал ее к стене, остановился на расстоянии вытянутой руки. Он вынул волшебную палочку прямо из воздуха, взмахнул перед ее лицом, и снова убрал куда-то в подпространство, - я позаботился о звукоизоляции.
Дженни не сдержалась, обняла себя, съеживаясь у стены, тщетно стараясь не зарыдать под холодным взглядом Джолиона. Не важно, что будет с ней, но Рэнди! Джолион же не мог…
- Ты… Ты убил его?!
- Не имеет значения, - он ухмыльнулся, - его больше нет. А ты есть. И ты заплатишь за все, что сделала.
- Я ничего не сделала, Джолион! – она взглянула ему в глаза так твердо, как могла.
Он резко приблизился, схватил ее за горло, заставив дышать крошечными порциями, прошипел ей в ухо:
- Ты изменила своему мужу. Нарушила все клятвы. Ты заплатишь.
Ей пришлось собрать все силы, чтобы оттолкнуть его, от неожиданности Джолион отступил, на мгновение потерял равновесие, смотрел на нее с удивлением. Дженни злилась, едва ли не впервые в собственной жизни она злилась, она сделала шаг вперед и толкнула его снова, хотя он и не пошатнулся, это придало ей сил.
- Ты, - она указала на него пальцем, - ты сделал это первым. Ты обещал любить и защищать.
- Я любил тебя, - Джолион повысил голос, - я делал все для тебя, для детей. Я работал, я обеспечил вас всем.
Испуг уходил, медленно, словно каплями, покидал ее тело, Дженни слушала перечисление заслуг Джолиона, а потом рассмеялась, высоко задрав подбородок, смотря на него сверху вниз, хотя была ниже на голову.
- Какая же ты мразь, Джолион! – она впервые ощутила, что ненавидит его, - настоящая мразь. Ты никогда никого не любил кроме себя.
Она не могла продолжать, потому что смеялась, а ей хотелось. Хотелось сказать все, что она о нем думает, как ненавидит его, пусть знает, он должен знать, но сначала мешал смех, а потом слезы, она не могла остановиться, даже почувствовав, как тушь растеклась по щекам. Джолион залепил ей пощечину, Дженни икнула и замолкла, рухнув в кресло. Обручальное кольцо с топазом оцарапало ей щеку – он носил его камнем внутрь.
- Мразь, - прошептала она, ощущая как царапина горит, - ты сам виноват. Во всем виноват ты сам.
- Закрой рот, шлюха!
- Что, не хочешь слышать правду? – она вскинула голову и прищурилась, - но мне плевать, Джолион. Как тебе плевать на меня, на наших детей, на всех и все. Хочешь знать, как я посмела?
Дженни откинулась на спинку кресла, расправила плечи, улыбнулась и медленно, почти мечтательно, произнесла:
- Он потрясающе трахался. Молодой, сильный, чувственный, - Дженни облизнула губы, Джолион впился в нее взглядом. Она видела, как его глаза темнеют от злобы, но ей было не страшно, она знала, что его добьет. Всего одно слово, - вкусный.
Джолион сжал руки в кулаки, явно едва сдерживался, но ей было уже все равно, она хотела сделать ему больно. И она могла. Наблюдала, как его передернуло от отвращения, она знала, что он брезглив, Дженни хотела, чтобы он почувствовал все то же, что и она, пусть и не физически. Она уже это ощущала, ей уже было противно от самой себя, где-то очень глубоко, и она заталкивала свое сожаление еще глубже. Не сейчас. Потом, она будет сожалеть и ненавидеть себя, потом. Сейчас его время.
Зато помнила, как просто хотела быть честной, и за это Джолион впервые причинил ей боль. А после отнял все, что ей дорого.
- Ты отвратительна, - он выплюнул это с презрением.
- Тогда мы отлично подходим друг другу, - отозвалась она, - ты не лучше.
- Я больше не коснусь тебя. Противно.
- О, я не расстроюсь.
- Но развода не дам. Ты останешься моей женой.
- А то что?
Джолион зло усмехнулся, наклонился и посмотрел ей прямо в глаза:
- А то он тоже заплатит мне сполна.
Ей показалось, что она выпустила из легких весь воздух, но, хотя дышать стало нечем, Дженни почувствовала, как ее охватывает облегчение – значит, с Рэнди все хорошо, значит, он ему ничего не сделал. Она глубоко вдохнула, а на выдохе из глаз вновь брызнули слезы, на этот раз радости, царапину защипало от соленых капель, радость быстро сменилась острым, жгучим желанием увидеть Рэнди. Она привыкла к нему, она полюбила его, она не знала, как ей теперь жить. Снова только она и Джолион.
- Ты его больше никогда не увидишь, - повторил он, словно прочитав ее мысли, Дженни всхлипнула и принялась раскачиваться вперед-назад. Он поморщился, посмотрев презрительно, свысока, отвернулся и подошел к окну.
- Как ты узнал? – запоздало сообразила она, сощурилась, потому что перед глазами все расплывалось от влаги - откуда?
- Нашел твой второй телефон, - коротко ответил Джолион, не оборачиваясь, монотонно продолжил - хотел дать на чай курьеру из доставки, забыл свой кошелек наверху. Твоя сумка была в прихожей.
Он выглядел как темный силуэт на темном же фоне, мысли Дженни ворочались неохотно, словно время замедлилось, она тупо подумала, что в нем всегда все было темным. Истерика проходила, не сразу, но слезы и всхлипы прекратились, дыхание выровнялось, Джолион беззвучно и неподвижно выжидавший, нарушил молчание:
- Угомонилась? – он достал свой телефон из кармана и вызвал водителя, дав пару отрывистых приказов, затем кивнул в сторону ванной, - приведи себя в порядок, выглядишь безобразно.
Ей хотелось сказать какую-то колкость, резкость, ответить, что ей наплевать, как сейчас выглядит, и кто там что подумает. Но смелость покинула Дженни вместе с истерикой, она проглотила приказ вместе с последними слезинками, и поднялась, ноги плохо слушались, пока она брела в ванную. Холодная вода прояснила рассудок и обожгла пылающие щеки, Дженни умылась, затем убрала влажные пряди за уши, приводя в порядок прическу, принялась поправлять платье, в дверь требовательно постучал Джолион:
- Поторопись.
Она посмотрела на свое отражение в зеркале, подняла руку и полюбовалась блеснувшим на кольце топазом. Он отнял у нее все в который раз. И, пожалуй, она это заслужила.
- Пока смерть не разлучит нас, - прошептала она самой себе, ладонь сжалась в кулак.
Май 1736 г. Э.П.
Она вспоминала его каждый день, чувствуя, что внутри все отзывается при первой же мысли, сердце будто бьется чаще. Дженни думала, что ей уготовано любить Алана, от которого давным-давно остался лишь прах, всю оставшуюся жизнь, потом она думала, что Джолион – тот, кто заставит ее забыть о нем. Нет, не смог. Видят Боги, она старалась быть хорошей женой, и была такой, но Джолион не оставил ей шансов на честность и верность, своими руками обратил все в пепел. Дженни думала, что уже ничто не поможет, ничто не спасет, когда появился он, Рэнди, и собрал ее по кусочкам. Он совсем ей не подходил – слишком молодой, слишком яркий, еще совсем мальчишка, и все-таки, только ему удалось показать ей как это, быть по-настоящему любимой. Дженни смотрела на себя в зеркало, оно отражало седую пожилую женщину, пусть и выглядевшую на десяток лет моложе, чем должна была – дар левкиан взамен на годы заточения. Она думала про Рэнди, который только смеялся, стоило ей заикнуться о собственном возрасте, и, в конце концов, она и правда поверила, что для него это не имеет значения. Наверное, так оно и было, по крайней мере, год спустя – определенно. Она помнила, как вышла с работы, не глядя села в машину, и очнулась только от знакомого голоса:
- Дженни…
- Что ты здесь делаешь? – она подняла голову и увидела его глаза в зеркале заднего вида, - ты не должен быть здесь!
«Если только Джолион узнает», - тут же закрутилось в голове. Дженни подалась вперед, чтобы видеть его не только в зеркале, Рэнди улыбнулся, продолжая смотреть на дорогу:
- Все хорошо, Дженни. Я здесь по работе, должен был поехать другой человек, но слег с воспалением почки и другой замены не нашли. Не смог удержаться и не увидеть тебя.
- Остановись, - попросила она, голос чуть дрогнул, машина замедлила ход и съехала на обочину, Дженни перебралась вперед, чуть не застряв каблуком в основании ручки от коробки передач. Не раздумывая, потянулась к нему, а он к ней, как будто ничего не было, и они не виделись каких-то пару дней.
- Поехали со мной, - шептал он ей на ухо, когда Дженни прижималась к нему на заднем сидении – отчаянное дежа вю.
- Я не могу, - слезы потекли против воли, - больше не могу, не сейчас.
Она рассказала ему об Урсуле, разбитой и растоптанной поступком человека, которого так любила. Да, сейчас рядом с ней уже появился другой мужчина, но она все еще не готова раскрыть ему сердце.
- Она ведь тоже моя дочь, понимаешь?
- Понимаю, - улыбка его погасла, - я люблю тебя, Дженни.
- Прости, - она поцеловала его едва коснувшись, - я тебя тоже.
Он отвез ее домой, когда они оба привели себя в порядок, Дженни все время поглядывала на часы, надеясь, что они успеют и не встретятся с Джолионом.
- Дженни, другого шанса может не быть.
- Я знаю, - ответила она, чувствуя, как все внутри разрывается от желания сесть сейчас в машину и уехать с ним куда-нибудь навсегда. Тут она увидела Урсулу, медленно бредущую вдоль шоссе, позади нее виднелся удаляющийся силуэт Геда.
- Рэнди, спасибо огромное, ты меня крайне выручил, - перешла она на официальный тон, делая вид, что не заметила Урсулу, но скосив глаза, подала знак Рэнди.
- Я мог бы подвозить вас каждый день, миссис де Лоран, - его голос чуть дрогнул.
- Нет, пожалуйста, не стоит, - вымолвили губы, в голове пронеслось: «Урсула, если бы ты только знала!»
- Но мне не трудно! – он порывисто вскинул голову, живые глаза блеснули в свете фонаря, Дженни видела, как он старается продлить последние отпущенные им минутки.
- В этом нет необходимости. Сегодня я просто растерялась, если служебный транспорт сломается снова, то я просто обращусь к своему мужу, - на последнем слове Дженни делает ударение - а теперь, Рэнди, поезжай, тебе давно пора.
На горизонте появились две светящиеся фары – Джолион, и Дженни беспокойно смотрела за приближением неотвратимого. Рэнди посмотрел на нее еще раз, больше ничего не говоря, молча сел в машину и уехал. Дженни не нашла в себе сил даже смотреть ему вслед.
- Это был он, да? – Джолион смотрел на нее с отвращением, мешая пройти к лестнице из подвала.
- Кто? – Дженни сделала вид, будто не понимает о чем он.
- Твой любовник, - выплюнул он, - он оставил тебе это? Я знаю, что он был в Стрендже недавно!
Дженни вдруг поняла, что Джолион смотрит не просто на нее, а в одну точку, где-то возле ее уха. Она обернулась, сзади как раз висело зеркало, и увидела там красное пятно засоса. Рэнди всегда был аккуратен, она не могла винить его за случайную несдержанность в тот, их последний, раз.
- Какая тебе разница, Джолион? – устало спросила она, проводя пальцем по отметине. Джолиона передернуло.
- Ты. Моя. Жена.
- Только на бумаге, - она передернула плечами, - и уже очень очень давно, Джолион. Жаль, что ты никак не хочешь понять этого.
«И сделать нас обоих намного счастливее», - мысленно добавила она, оттеснила его плечом и стала подниматься на первый этаж.
- Ты должна вести себя соответственно! – крикнул он, поднимаясь следом.
- Я ничего тебе не должна, - огрызнулась она, даже не оборачиваясь. Но засос пришлось все-таки спрятать под слоем тонального крема, не ради Джолиона, просто чтобы не было лишних вопросов у остальных. А еще ей казалось, будто бы это частичка Рэнди все еще с ней, пусть временно, Дженни хотела сохранить ее только для себя.
Октябрь 1753 г. Э.П.
Урсула и Гед с детьми шли чуть впереди, то и дело одергивая непоседливого Тео, который уже успел порвать костюм по шву подмышкой и выпачкать в чем-то коленки. Одиннадцатилетний Блейз чинно шагал по бетонированной дорожке, Урсула держала его за руку, а Гед нес урну с прахом, они остановились возле самой машины, посмотрели на нее – Дженни вышла из крематория последней, - но она махнула им рукой и кивнула, показывая, чтобы ехали без нее. Машина быстро умчалась по Бесконечной улице в сторону Шоссе-В-Никуда, и Дженни, наконец-то, вдохнула полной грудью. Каблуки мерно застучали по мощеному тротуару, она стянула с головы шляпку с вуалью, небрежно смяла ее и засунула в сумочку, подставляя лицо яркому стренджтаунскому солнцу. Дженни шла вдоль улицы и улыбалась.
Джолиона больше нет – внутри теплело от этой мысли, краски вокруг становились ярче. Она не радовалась его смерти, его ужасной мучительной смерти, она радовалась своей свободе, в этот раз – настоящей и навсегда. Она никогда не желала Джолиону ничего подобного, может быть только в моменты полного отчаяния, но никогда всерьёз, Дженни просто мечтала жить своей жизнью.
- Бойтесь своих желаний, - усмехнувшись, пробормотала она, и цветочница, мимо лотка которой Дженни как раз прошла, удивленно повернула голову в ее сторону. Каким надо было быть человеком, чтобы собственная семья не пролила ни слезинки после твоей безвременной кончины? Никто, разумеется, не радовался и не собирался отплясывать твистл на могиле Джолиона, и все-таки самой сильной эмоцией после его смерти стало облегчение. Не только у нее, она видела это и в глазах Урсулы с Гедом, Терри заметно расслабилась, плакали разве что мальчики, как и любые нормальные дети, впервые столкнувшиеся со смертью. Урсулу, конечно, тоже пришлось несколько раз успокаивать, но дело было скорее в шоке и неожиданности, чем в ее горестной печали по отцу.
Дженни, наверное, хотелось обвинить во всем Джолиона, она так и делала почти всю их совместную жизнь, и только через двадцать лет, когда она была с Рэнди, - сердце на секунду замерло, вспыхнул образ ярко-голубых глаз, - то вдруг поняла, что это все и ее ошибка тоже. Она почти не думала, когда выходила за него, слишком страшным оказалось одиночество после… после того, о чем она никогда не думает. Если бы не дочери, все три, она жалела бы о замужестве во много раз сильнее, лишь они сумели примирить ее с неудачным браком. Шоссе-В-Никуда развернулось перед ней длинной лентой, вдали замаячил дом, Дженни передернула плечами, стряхивая липкие воспоминания о ночах в супружеской кровати, что толку терзать себя этим? Джолиона больше нет.
Март 1754 г. Э.П.
Она едва поверила своим ушам, а затем и глазам. Сначала знакомый голос спросил у Урсулы про Дженерис де Лоран, и, мгновение спустя, она оказалась в прихожей и увидела его. Он стоял в дверях и улыбался ей точь-в-точь такой же улыбкой, как и почти двадцать лет назад.
- Рэнди?! Что ты здесь делаешь? Урсула, дорогая, впусти его, мы знакомы, - Дженни едва проронила последние слова, уже ощущая, как фальшиво они звучат. Может быть, поэтому Рэнди вошел в дом так неуверенно, словно боялся, что его здесь не рады видеть. Ная, собака, приветливо махнула ему хвостом, хотя видела в первый раз, Урсула проводила Рэнди в гостиную вместе с Дженни и мгновенно испарилась, словно чувствуя, что она здесь лишняя.
- Дженни… - произнес он на выдохе, она не подняла глаз от сцепленных в замок рук на своих коленях, но он всегда умел настаивать - Дженни!
Ей пришлось взглянуть на него, не мимолетом, как у входа в дом, а по-настоящему, глаза в глаза, и Дженни вдруг показалось, что не было всех этих лет. Он смотрел на нее точно так же, как двадцать лет назад, все с той же любовью и тем же восхищением, будто не замечал побелевшие волосы и углубившиеся морщины.
- Зачем ты здесь? – тихо спросила она, - столько лет…
- Потому что я люблю тебя, - не задумываясь, не колеблясь, Рэнди берет ее руки в свои, - неважно сколько лет. Это навсегда, Дженни.
Она молчит. Ей очень хочется сказать, что она чувствует то же самое, ей хочется отпустить себя и купаться в его словах, Дженни даже открывает рот, но Рэнди опережает ее:
- Почему? Почему ты не сказала, что его больше нет?
- Я видела тебя, - говорит она, смотря в сторону, - десять лет назад.
- Где?
- Однажды я все-таки ушла от него, - Дженни вырывает свои ладони из его рук, и обхватывает себя, кутаясь в вязаный кардиган, - прилетела в Холмы… помнишь, ты присылал мне открытки на день рождения? Подъехала к твоему дому на арендованной машине и собиралась с духом, чтобы постучать. А потом увидела вас – тебя и девочку на твоих руках.
Дженни почувствовала, как выступили слезы, ей пришлось смахнуть их, прежде чем продолжить:
- Вы по очереди поцеловали на прощание женщину, которая вышла следом, сели в машину и уехали.
Она помнила, как просидела там, перед домом, еще час или два, только потом смогла тронуться с места. Конечно, она понимала, что так лучше, так правильно, и Рэнди заслуживает настоящую семью, а не то жалкое подобие, которое она может ему предложить. Но внутри все остекленело от жалости к себе, одиночество сдавило горло так, что Дженни едва смогла оставаться спокойной, не вызывая подозрения у прохожих.
- Я… я не посмела появиться в твоей жизни снова, ты был счастлив, я видела это, чувствовала. Просто не имела права все это разрушать.
Рэнди вздохнул, закрывая лицо ладонями.
- О, Дженни! – протянул он, она испугалась, что он плачет, но нет, - если бы я только знал!
Он достал из внутреннего кармана куртки бумажник, раскрыл его и протянул ей фотографию из прозрачного кармашка. На фотографии были изображены улыбающаяся девочка, сидевшая на руках у темноволосой женщины, тоже улыбающейся.
- Это Салли, - Рэнди показал на девочку, а затем на женщину, - и Клэр. Она забеременела, и мы поженились, только ничего не вышло, развод оформили меньше чем через год.
- Почему?
- Потому что я никогда ее не любил, - он снова смотрел на нее, - мое сердце было занято однажды и навсегда. Там нашлось место еще только для Салли, но ты же понимаешь, это совсем разные вещи.
Он приходил снова и снова, не смотря на все ее просьбы и мольбы вернуться к своей жизни, присылал цветы каждый день – обычные красные розы, простые и ясные как дважды два. Дженни никак не могла понять что это, упрямство или же сверхъестественное чутье, не позволяло ему отступиться. На самом деле она не хотела, чтобы он ушел, никогда не хотела, ведь стоило только увидеть Рэнди, как ее охватывало чувство невероятной легкости, абсолютного спокойствия, она словно парила над землей. Все будто повторялось вновь: он хотел быть с ней, она с ним, но снова и снова Дженни запрещала себе даже думать об этом. Пока не сдалась.
Рэнди не смутило ее желание не торопиться со свадьбой, он метался между Форест Сайленс и агентством недвижимости, выбирая для них новый дом. Дженни казалось, что он предложил ей уже несколько десятков вариантов, но ни один из них не подходил.
- Дженни, здесь-то что не так? – наконец, сдался он, откидывая в сторону проспект с одноэтажным домиком, окруженным яблоневым садом, - это совсем недалеко, там достаточно места, но не слишком много. Может быть, ты вообще не хочешь переезжать?
Рэнди смотрел на нее чуть сузив глаза, ей казалось, что он видит все насквозь. Тем не менее, ей пришлось говорить вслух, выдавая разом свой самый большой страх:
- Хочу. Но при одном условии, - Дженни вспыхнула, - у нас будут раздельные спальни.
- Нет.
Он сказал это тихо, но так весомо, что у нее будто выбили воздух из легких, пока паника медленно поднималась внутри нее, Рэнди протянул руку и наугад вытащил какой-то рекламный листок:
- Я куплю этот, - он не смотрел на нее, а Дженни чувствовала, как в горле встал комок, - всего в паре улиц отсюда, есть парковка и даже теплица.
- Рэнди, я… Я не могу, - она едва выдавила это из себя, - я слишком старая для этого.
- Ты не хочешь? – он вздохнул и посмотрел на нее прямо, - пожалуйста, честно. Ты не хочешь или просто считаешь, что в твоем возрасте «не положено»?
Дженни так и не ответила. Просто не смогла ему солгать. Рэнди улыбнулся, притянул ее ближе к себе, обнимая одной рукой:
- Дженни, не надо строить стены там, где их нет. Я пойму, если ты не хочешь, но только если это ты не хочешь, а не твое беспокойство о том, что можно и нельзя в каком-то там возрасте.
Она прижалась к нему, положив голову на грудь. Как, вот как у него получается сказать несколько слов и оставить ее без единого аргумента?
Сентябрь 1769г. Э.П.
Осень выдалась душной, солнце все никак не позволяло осени вступить в свои права, нещадно палило, создавая вместе с влажным ветром с моря тяжелое густое марево. Дженни подстригла несколько кустовых розочек у входа, собрала покрасневшие спелые яблоки в саду в корзинку, поставила ее на кухонный стол, планируя испечь пирог к возвращению Рэнди с работы. Было еще рано начинать, поэтому она отправилась в теплицу, где нужно было подрезать разросшиеся помидоры, полить грядки и подрыхлить землю у сортовых веронских перцев. Часы показывали три, когда Дженни вернулась в дом, приняла прохладный душ, и собиралась уже приступать к готовке.
«Только полежу пять минут», - подумала она, устраиваясь на диване в гостиной и включая телевизор, - «так устала из-за этой духоты. Всего пять минут, а потом – пирог». Дженни закрыла глаза и мгновенно провалилась в сон.
Ей снилось, что она все проспала и не успела. Рэнди зашел в дом и позвал ее, Дженни отозвалась, но он почему-то не услышал, а потом побледнел и бросился к ней, бесконечно повторяя ее имя.
- Рэнди, все хорошо, - хотелось сказать ей, но губы не двигались.
Рэнди вызывал скорую, но она уже видела как он плачет. Дженни хотелось поднять руку и коснуться его, но рука не двигалась. Дженни не понимала почему, пробовала пошевелиться, но не могла. Она чувствовала, как Рэнди сжимает ее ладонь, как гладит ее по лицу, она хотела проснуться, но не смогла.
- Прости, - сказала она ему, - я люблю тебя.
Рэнди ее не слышал, он беззвучно плакал, прижимаясь к ее холодной груди. Дженни умерла.