Первородный как грех
Абель Кейн
Я стою на крыше одного из самых высоких городских небоскребов и ночной ветер мягко обдувает мое лицо. Не чувствую холода, лишь только легкое движение незримых молекул воздуха, что чуть ощутимо щекочут кожу. Мне нравится, это умиротворяет.
Окидываю взглядом раскинувшийся на многие мили сияющий мегаполис, - огромный, никогда не засыпающий, шумный, словно большой муравейник. Человеческий муравейник.
Люди осмелели. Бесстрашно гуляют по самым темным закоулкам, смеются над суевериями, считая старинные предания всего лишь занятными сказками для малышей. Даже кино теперь снимают о детях ночи. Романтическое... Смешно. В еду не влюбляются. Ее едят. Уж это-то могли бы уразуметь.
Спускаюсь вниз, ныряю в один из многочисленных темных проулков, благо такие еще остались, и бесшумно расстворяюсь в замысловатом лабиринте узких улочек. Голод уже дает о себе знать. Он скребется внутри, скулит точно изголодавшееся животное. Пока еще тихо, но скоро, очень скоро его голос станет громче. Он заполнит собою каждую клетку, скрутит внутренности в тугой жгут, завладеет разумом безраздельно, отпуская на волю оголодавшего хищника.
Впрочем, уж он-то всегда наготове.
Чувствую постороннее присутствие. Они еще далеко, но ноздри уже улавливают дразнящий запах молодой плоти, клыки вытягиваются сами собой. Я почти слышу мерное биение пульса, ощущаю его пульсацию. Уже скоро, совсем скоро...
Добрый вечер, детки. Вам разве не говорили, как опасны бывают прогулки в таких безлюдных местах?
Меня зовут Абель Кейн. Я познал голод так давно, что уже и сам не смогу сосчитать, сколько веков прошло с той поры.
И все-же убийцей я стал раньше. Ведь это я был тем самым, первым, кто пролил людскую кровь. И вы конечно слышали обо мне, пусть в Книге и записано иное имя. Впрочем, ребус совсем не сложен.
Я хорошо знаю, что такое вечность. А вы хотите узнать? Тогда просто подойдите поближе и я шепну вам на ушко...
