Два часа спустя мы стояли перед огромным табло с международными рейсами. Аэропорт Норт-Лайт встретил крайне неприветливо, окунув машину в пелену дождя на подъезде к парковке. Кроме того, в терминале было душно и шумно, между нами то и дело сновали взмыленные пассажиры: кто-то опаздывал на регистрацию, кто-то наоборот нервно поглядывал на часы, ожидая ее открытия; кто-то переругивался, перепроверяя собранные в спешке вещи. Вдалеке то и дело раздавались визги и плач разновозрастных, но одинаково взбудораженных детей. Мне сразу припомнился один из последних моих перелетов в Европу; на зимние каникулы мы летали в Австрию - и кресла за нами занимала пара с двумя перманентно пинавшимися карапузами.
Половина меня в тайне рассчитывала на перелет бизнес-классом. Вторая половина вовсе сомневалась, что мы куда-то улетим: все мои документы мирно покоились в недрах прикроватной тумбочки. Средних размеров клатч же сиротливо болтался, перекинутый через плечо. В нем можно было отыскать тысячу полезных мелочей от пластыря до мятной жвачки - однако подушечки "Дирол" едва ли могли помочь пересечь границу.
- И куда же мы держим путь? - это был мой первый вопрос с того момента, как мы покинули Саммерхолд: всю дорогу я притворялась обиженной и глухонемой. - В каком городе сегодня нас ждут деловые встречи?
- Никаких деловых встреч. Никаких чартеров. Только несколько коротких звонков. Обещаю.
На взлетной полосе нас ждал частный самолёт, один из тех, что перевозят суперзвезд и миллиардеров, с мягкими диванами вместо бесконечных рядов кресел, огромной плазменной панелью и прочими удобствами, способными облегчить десятичасовой полет. Даже санузел на борту не имел ничего общего с обычной крошечной кабинкой: ни размерами, ни наполнением. К счастью, скрашивал наш путь отнюдь не фаянсовый друг, а табличка "не беспокоить", матрас умеренной жесткости да бутылка шампанского в ведре со льдом.
Уже в тот момент я чувствовала себя королевой.
Остановка в аэропорту Милана несколько потрепала взлетевшее до небес самолюбие: как я уже упоминала, единственным багажом в путешествии выступил восхитительный и крайне удобный клатч от DKNY. А поскольку для отдыха на Мальдивах мне пригодились бы как минимум купальник и смена нижнего белья, Бен предусмотрел небольшой шоппинг в итальянской колыбели моды.
Еще до восхода солнца мы добрались до отеля, пролетев по пустынным улочкам: город уютно спал, накинув легкое ночное одеяние. Не согревал свет из окон, не будоражили сознание неоновые вывески, не слышалось несмолкаемого монотонного шума. Словно местные дети ночи подчинялись привычному для людей распорядку дня - или где-то надежно и тихо прятались.
- Присядем, - Бен коротко и крайне любезно приложил губы к моей руке под восторженные возгласы молодых итальянок в безукоризненной бело-бордовой форме.
Я опустилась в мягкое кресло, осматривая фойе. На мой американский вкус, все здесь было излишне... просто излишне. И громоздкие тяжелые портьеры, и золоченые перила лестниц, и массивные стойки администраторов с вычурным резным декором, изображавшим некий сюжет.
- Обычно здесь тише, - даже Бен позволил себе закатить глаза, и привычным жестом потеребил ремешок дорогих часов. - Не переживай, мы ненадолго.
Как он пояснил несколько часов назад, в номере он совершит вылазку в интернет, пока я в компании европейского топового стилиста, совершу набег на местные бутики. На недоуменный вопрос на кой черт мне понадобился стилист, мне с усмешкой пояснили "ну девушки же не ходят поодиночке". В словах Бена был резон: мнение со стороны в таких вопросах как выбор одежды не помешало бы, однако нравится мне хотелось жениху, а не неизвестному специалисту с научным подходом. Виделся мне впрочем и совершенно иной подтекст: мол, пусть тебе подберут нечто более целомудренное, детка, хватит сверкать голыми ляжками направо и налево.
Я собиралась было все же прояснить данный момент до появления гида по стилю, но стоило раскрыть рот - и, неторопливо цокая каблучками, горделиво вскинув голову и учтиво кивая многочисленному персоналу отеля, в холле появилась девушка с фотографии. Одна из тех, кто ранее занимал мою комнату в Саммерхолде.
Свежая и прекрасная несмотря на столь ранний - поздний? - час, потряхивая копной восхитительных рыжих волос и раздирая рот в широченной улыбке, на нас легкой походкой от бедра надвигалась по меньшей мере лесная нимфа. Улыбка ее, обнажавшая крупные передние зубы и острые клыки, казалось, была адресована не только нам с Беном, но и всему миру, который она конечно же безоговорочно любила.
- Бенжамин, - нимфа заключила чужого мужчину в цепкие объятия и расцеловала в обе щеки.
Она еще что-то лепетала по-итальянски, но мне, не знавшей языка, оставалось лишь поддаться очарованию сплетения звуков, похожих на гортанное песнопение.
Заслушавшись на секунду волшебной речью, я с опозданием стала переваривать информацию. А потому страшная догадка - кто эта итальянка, жившая с братом под одной крышей - пронзила черепную коробку уже после традиционных поцелуев, когда рыжая бесцеремонно схватила мою руку и восторженно выдохнула:
- Мне так приятно познакомиться с тобой, Хоуп!
Ее глубокие глаза, цвета морского дна, похожие на две миндалины, сверкнули из-под излишне пушистых нарощенных ресниц. И этот взгляд, восторженный и острый, гарпуном пронзил мое сердце. Как, вероятно, и сердце Севена - ведь к этой чаровнице совершенно невозможно было остаться равнодушным.
- Милла, - я фальшиво изобразила восторг. - Не так ли?
Она энергично закивала, этакий зайчик энерджайзер, соглашаясь с моим предположением.
Следующие три часа я провела безучастно таращась на шмотки. Милла - безудержный сгусток энергии - вышагивала между стеллажей, что-то бойко втолковывала консультантам местных бутиков и то и дело представляла моему вниманию купальники, коктейльные платья и легкие, почти воздушные комплекты из юбок-топов-брюк. На прекрасном английском, с совсем легким акцентом, придававшем ее речи еще больше очарования, девушка вещала, пытаясь вложить в мою голову знания о том, как лучше сочетать те или иные вещи, какими аксессуарами можно дополнить и на какие ткани и силуэты стоит обратить внимание в этом сезоне. Наконец поток слов иссяк, и она, отпустив двух бойцов маркетинга и личных продаж, опустилась рядом со мной на диван. Тонкие пальцы участливо коснулись локтя.
- Хоуп, я понимаю, мы только сегодня познакомились, но ты для меня не чужой человек. Ты сестра моего мужа, и это накладывает обязательства. Если я сделала что-то не так или тебе не нравится то, что я предлагаю, пожалуйста, не молчи. Мы всегда можем это обсудить и прийти к компромиссу.
Помолвочное кольцо с огромным бриллиантом вызывающе сверкнуло на слове "муж" - и сердце мое обвалилось в пятки. Туда же отправилось и окончательно испорченное настроение. Лучше бы я не видела эту чертову фотографию. И уж конечно лучше бы я не знакомилась с чертовой Миллой, этой бронзовой куклой с роскошными натуральными волосами и идеальной симметрией бровей.
Она была словно Анджелина Джоли, а Севен - ее Брэд Питт, если понимаете о чем я. Восхитительные в одиночку и до сумасшествия прекрасные вместе. Далекие и недосягаемые.
В минутной слабости я до ужаса хотела нахамить, выпалить нечто обидное, что сотни раз проделывала с собственной сестрой, загнанная в угол и ощетинившаяся ее успехам. А затем я внезапно осознала: я больше не в школе. Я больше не прячусь.
- Севен очень много для меня значит, - признание вырвалось само собой под прямым прицелом глаз. - Несколько лет назад, когда мы только познакомились, он напомнил мне, что несмотря на шрам, оставленный пожаром, я выжила и все еще дышу. Но сегодня, встретив тебя, я будто бы снова вернулась в свои шестнадцать и мне очень хочется спрятаться обратно в раковину.
Несколько минут мы провели в тишине: я погрузилась в собственные мысли, продолжая дышать - будто бы в насмешку, будто бы по привычке - Милла же, созерцая зал, деликатно дала мне передышку, периодически поглядывая на часы. Наконец она хлопнула в ладоши:
- Шестьдесят секунд, - и вновь поприветствовала непонимание в моих глазах лучезарной улыбкой. - Бернсы такие Бернсы, каждый в своем панцире, но я знаю, как бороться с вашей хандрой. Тебе, например, помимо двух минут самокопания нужны платье от кутюр и небольшое признание.
Она не собиралась вставать между мной и братом. Именно так Милла сказала двадцатью минутами позже, когда я, облаченная в провокационное платье от именитого итальянского дизайнера, под восторженный лепет консультантов продефилировала между стеллажами с футболками.
Эта женщина, черт побери, понятия не имела, о чем говорит.
В отеле Бенджамин, к моему вящему сожалению, никак не отреагировал на предоставленную выписку по счету. Не отреагировал и на кислую мину на лице невесты. Поднявшись со стула, он накинул пиджак, всем своим видом давая понять, что готов выдвигаться в путь по первой же моей команде. Без лишней спешки он застегивал золоченые пуговицы с гравировкой - словно хозяин жизни - и разорялся на любимые рабочие темы.
... а через полтора часа мы погрузились в самолет вместе со всем моим новым гардеробом, и очутились здесь, в этом отнюдь не миниатюрном бунгало на краю света. Вдали от Севена, от Миллы и прочих забот.
Прохладные губы коснулись оголенного плеча одновременно со всплеском воды возле ног, вызвав новую волну мурашек. Тело плавилось, а мозг таял словно сливочный пломбир, забытый на солнцепеке.
- В этом платье ты просто сногсшибательна, - шепот донесся сквозь шум прибоя, будто сами водные пучины, а вовсе не жених, несли комплименты моему утреннему виду.
Платье, нежное, летящее и струящееся, отделанное кружевом и пояском-бантом, еще в бутике собрало множество восторженных восклицаний - и уверенный кивок синьорины Сарзарини не заставил себя ждать. Мол, берем, заворачивай. Мое мнение по данному вопросу не особо-то и требовалось. А потому прежде чем облака фатина заключили тело в плен, им, любовно размазанным по кровати, пришлось выслушать десятка два претензий к собственному виду и еще примерно столько же - в адрес рыжей куклы, подобравшей гардероб, совершенно не соответствовавший моему стилю. Кажется, я посыпала проклятиями и брата - который не брат, - и кузенов, которых не устраивали мои короткие юбки.
- Неужели во всем Милане не нашлось другого стилиста? - выпалила я, оказавшись в кольце рук Бена. - Почему ты позвал именно ее?
Можно было просто любоваться бескрайними просторами и зачарованно слушать плеск волн, но мне приспичило докопаться до истины. Виделся мне во всей этой ситуации вселенский заговор. Возможно, отчасти потому что я отдавала себе отчет, кто такой Бенджамин; ничего в своей жизни он не делал просто так. И в его случае, как говорил не так давно один мой знакомый, "случайности не случайны".
- Она же твоя будущая родственница. Хотел, чтобы ты посмотрела ей в глаза до того как наделаешь глупостей, - со знатной долей сарказма сообщил бархатистый баритон прямо в ухо. - Уверен, десять минут удовольствия не стоят той неловкости, что придется испытывать при встрече на семейных вечерах.
Я вывернулась из опоясывающего кольца рук со скоростью взмаха крыла колибри. Не веря собственным ушам, не доверяя глазам, и не надеясь уже и на остальные средства восприятия мира. Темные зрачки, практически поглотившие радужку от обилия солнечного света, спокойно взирали из-под опущенных ресниц, без особого интереса наблюдая за реакцией.
Какой же дурой я, должно быть, казалась ему!
- Бен... - кончики пальцев с опаской скользнули по заросшей щетиной щеке. - Да я не собиралась... он просто...
Гнетущая тишина повисла над мальдивскими островами. Казалось, повинуясь моменту, даже вода перестала хлестать по сваям нашего пятизвездочного пристанища, ни единая чайка не бросилась на рыбу с грозным кличем, ни одна лодка не подала сигнала; впрочем, уверенность в собственных чувствах меня покидала, как покидали силы и желание врать и изворачиваться. Апатия заполнила все существо, приглушив буйство ярких мира.
- Да, пожалуй, теперь действительно неловко, - пальцы потеребили многослойный фатин в неосознанной до конца попытке провалиться со стыда. - Да, - мне все же хватило наглости поднять глаза, чтобы снизу вверх взглянуть на почти родное лицо. Говорить я старалась как можно спокойнее и уверенней, чтобы донести до жениха всю серьезность собственных намерений. - Есть такой грешок, Севен кажется мне весьма обаятельным. Но это совсем не означает, что я собираюсь запрыгнуть к нему в постель.
И знакомство с Миллой сыграло в том немаловажную роль, надо признать. Впрочем, зная собственные семь пятниц на неделе, утверждать что-то категоричное по данному вопросу - как и по любому другому вопросу - я не бралась.
- Ну вот и славно, - тепло улыбнулся Бен; наконец-то хоть в чьей-то постановке я угадала правильный ответ! - Хочешь поесть в номере или отправимся в ресторан?
Мы остановились на первом варианте. Развалившись на лежаке, я принимала солнечные ванны, поглощая морепродукты и тропические нектары. Золотистый с металлическим отливом раздельный купальник не просто услаждал взор, но и выигрышно подчеркивал бронзовый загар. Милла отговаривала от этой модели, мол, слишком непрактично и вызывающе носить на себе столько ремней, да и цвет не подходит к тону волос. Однако сколько бы аргументов она ни приводила, ей не удалось встать между нами. Между мной и купальником, я имею ввиду.
Бенджамин, облаченный в легкие белые брюки, расположился неподалеку, в тени навеса, и задумчиво созерцал океан. Впервые за несколько лет нашего знакомства я видела его в белом, и этот поразительный контраст с привычным изображением, наряду с попыткой изобразить монумент, то и дело заставляли на пределе возможностей выворачивать шею.
Во тьме зрачков отражалось небо, устланное пушистыми рюшами молочно-белых облаков, такими нежными и манящими. Отблески солнца касались беспорядочно торчащих прядей, выбившихся из общей структуры прически. И даже шесть футов и шесть дюймов роста, облаченные в цвет праведности и высшей божественной власти - прости господи! - выглядели так трогательно и невинно... Вот только хрен знает какая чертовщина творилась в этой отнюдь не светлой голове.
- Говорят, Алисандра Бурбон, невеста Ванира - потомственная Валуа, - Бен отвлекся от своего увлекательнейшего зрелища, нахмурившись и сосредоточившись на зачем-то шевелящихся губах невесты. - Камилла тоже упоминала принадлежность предков к королевскому престолу. Ну а чем удивит нас Бенджамин МакКуин?
- Ничем, - вырванный из размышлений, он не сразу вернул голосу надлежащую мягкость, что появлялась в его тоне только в разговорах с близкими. - Мне не нужны бессмысленные, ушедшие в небытие семейные регалии. У меня есть куда более сильные стороны.
Мои губы растянулись в глупой улыбке: что может быть круче семейных баек о том, что твой двоюродный дедушка, к примеру, мог заполучить британский престол, если бы не был отравлен мышьяком за обедом? Мне, в глаза не видевшей особ королевских кровей, подобные истории казались весьма романтичными. Сделав большой глоток пина-колады из веселой трубочки-фламинго, я спрятала глаза за стеклами очков и выдала нечленораздельный звук, предлагавший жениху продолжить повествование и разъяснить о каких таких преимуществах идет речь.
- Сила, связи, информация, - вновь уперевшись взглядом в синеву пейзажа, пояснил Бен. - Тот, кто владеет информацией, владеет миром.
На острова надвигался полдень, самое жаркое время суток. Тело, покрытое мелкими бисеринками пота, приятно нагревалось. Я всем своим существом готовила его к прыжку в воду.
Вообще-то Бен никогда не слыл компанейским и разговорчивым парнем - и я, варившаяся в котле высших слоев бриджпортского общества, находила в том свою необычайную прелесть: в отличие от большинства знакомых мне мужчин, мистер МакКуин предпочитал действия красивым предложениям. Так что да, были у меня все основания полагать, что здесь нет пустого бахвальства. Не просто так ведь меня одну из всего поколения Бернсов оставили без королевского титула.
- Сейчас для Логана это главное, - безо всякого перехода сообщил Бен; он внезапно оказался ближе, чем я думала: ладони легли на плечи, разминая затекшие мышцы спины. - Мы осваиваем новые территории. Перебираемся в Бриджпорт, подконтрольный мэру Хэмлок.
Ушат ледяной воды, обрушившийся сверху - вот чему подобна подобная информация. Всего три недели назад я не смела даже и мечтать о подобном. С ума сойти, волки станут ближе! Севену не придется постоянно покидать город, возвращаясь в Старлайт на собрания и тренировки. Бенджамин переберется в столицу. И папа...
- Это не опасно? - я едва узнала свой голос, с таким волнением он прозвучал.
- Возможно, - задумчиво отозвался Бен. - Но мы хотим быть ближе к тебе. И я, и Логан.
Разумеется, он интерпретировал мой вопрос не совсем верно: я в первую очередь интересовалась безопасностью своей семьи, и только потом уже - ужесточением мер безопасности от Бриджит. Но разубеждать, вступая в полемику, не хотелось совершенно. Тем более что почва для дальнейших размышлений оказалась удобренной папиным именем. А потому следующий вопрос прозвучал с опаской.
- Вот как? Даже после того как я отказалась от его подарка? - театральная пауза отделила вопрос от поспешной попытки оправдаться; наверняка Бен также помешан на идее вечной жизни. - Мне показалось это несправедливым. Я ведь... ничего не сделала. И, честно говоря, не стала бы. Наверное, это значит, что я недостойна таких подарков.
- Скорее, это значит, что ты достойнее всех нас.
Блаженная нега накрыла с головой, потопив все ощущения под слоем восторга от неприкрытой сладкой лести. Хотелось выгнуть спину и замурлыкать как кошка.
Мои желания начинали сбываться. Наверное, в этот самый момент стоило испугаться.
Во второй половине февраля температура в Саммерхолде поднялась до пятнадцати градусов по шкале Цельсия - и у меня, вернувшейся с островов, случился настоящий климатический коллапс. Пока Джорджиана старательно запирала теплые вещи в чемодан, я куталась в обнаруженную в шкафу Картера джинсовку и литрами глотала обжигающий нёбо кофе. Кузены посмеивались, Джорджи по большей части молчала - все еще дулась за то, что я улизнула из клуба в компании Севена. Иногда сестра, словно забывшись, могла заговорить, но в каждом ее взгляде читалось желание укорить мое безответственное поведение.
Мы зависали в библиотеке. В последнее время профессора то и дело загоняли студентов факультета бизнеса в обитель бумажных носителей информации: курсовые, рефераты и домашние работы становились сложнее и неоднозначнее, и консультироваться приходилось с вовсе не с поисковыми сетями, выдававшими потоки дурного спама, а с более классическими источниками. Я корпела над очередной курсовой работой по управленческим решениям, свалившейся словно снег на голову, когда, разбивая послеобеденную тишину, в зале появился господин Режиссер. Откусывая по половине пончика за раз и прихлебывая кофе со льдом, он плюхнулся на соседний стул с металлическим лязганьем, и я едва не ляпнула, что у него, должно быть, стальные яйца.
- Отлишная нофость, - с ходу сообщил он, раскладывая на столе какие-то бумажки и тщательно работая челюстями. - На завтра ничего не планируй, мы утвердили съемку ролика, в котором ты - главная звезда.
Две пары глаз вопросительно уставились на помятое и потускневшее лицо. Оливер тоже зашивался: лекции, аспирантура, заказы на небольшие съемки и попытки выкроить время на полный метр, о котором давно в тайне мечтал, оставляли следы на требовавшем отдыха человеческом организме.
Его глаза с покрасневшими веками и маленькими красными капиллярами, судорожно скользили по бумажкам в поисках нужной. Завтра - не выходной и даже не пятница; среда - один из самых загруженных дней на неделе, на который назначены три пары отнюдь не самых простых предметов. Пропустить семинар по страхованию после двух учебных недель, проведенных на островах, было крайне заманчиво, но смерти подобно.
- Завтра у нас практическое занятие, - сухо напомнил Аарон, отодвигая ноутбук. Он со школьной скамьи слыл праведником и моралистом, ничего не изменилось и после выпуска. - Так дела не делаются. Обо всех съемках необходимо сообщать заранее. Ты же не хочешь, чтобы Хоуп отчислили? Она и так много пропустила.
Лицо Оливера, и без того смятое, после данной тирады и вовсе превратилось в сухофрукт. Усталость брала свое - только так я могла объяснить ту внезапную агрессию, с которой он обратился к своему студенту:
- Прогулы Хоуп касаются ее декана, но никак не меня. В данном случае я являюсь работодателем, с которым она подписала контракт, согласно которому я имею право назначать съемку на любой удобный мне день. А вам, мистер Брайс, я бы рекомендовал не нарываться на конфликт с преподавателем.
Возмущение вырвалось наружу громким окликом по имени - и несколько студентов, расположившихся за соседними столами, одарили нашу компанию взглядами, полными неприязни.
- Прости, Хоуп, - Шеридан судорожным жестом пригладил волосы, верный признак крайнего волнения. - Я сорвался. Это очень важный ролик и очень важный клиент. На кону карьера и репутация.
Его рука, заключенная в джинсовку, скользнула по столу сквозь ворох блокнотных листов, лишь бы обхватить мои пальцы большой теплой ладонью.
- Ты нужна мне, - голос Оливера проник в опустевшую черепную коробку, несколько раз отразившись эхом в тишине, для верности. Еще до того как он, такой проникновенный и жалостливый, зазвенел в повисшей тишине, я знала, что соглашусь.
Эта съемка много значила не только для него. Не менее важной она являлась и для моей потрепанной самооценки. Ну и в конце концов, не зря же я волосы красила в этот нелепый цвет! Страхование вновь откладывалось на неопределенный срок - и была в том своя необъяснимая прелесть, знакомая, вероятно, каждому студенту. В четвертой сессии меня ждали хвосты.
- Романы между актрисой и режиссером - это крайне непрофессионально, - раздался голос справа, стоило Оливеру, одарив нас довольной улыбкой чеширского кота, удалиться.
Ронни, откинувшись на спинку стула, поигрывал карандашом, что держал в руке. На лице его застыло выражение брезгливости, будто рабочие романы - худшее, что случалось в нашей безумной жизни.
- Как же Хелена Бонем Картер и Тим Бертон? - ирония проскользнула в голосе Картера, когда он услышал заявление, вылетевшее изо рта брата.
- В жизни всегда случаются исключения, лишь подтверждающие правила, - заметно оживился Ро, он резво подался вперед, к брату, и в голубые глазах его блеснул огонек азарта. - Но это частные случаи, и каждый из них...
- Эй, - я прервала нетактичную беседу, помахав рукой между расположившимися друг напротив друга собеседниками. - Я все еще здесь. И помимо того, что я не актриса, у меня абсолютно точно не намечается романов с режиссерами. Мы с Оливером просто друзья. Дру-зья! - по слогам произнесла я, отстукивая ритм ручкой по столу.
- Это мы с Лорен просто друзья, - тело Картера безвольно откинулось на спинку кресла, заключая ухмыляющегося кузена в свои мягкие анатомические объятья. - И это как раз один из тех частных случаев, о которых говорит Ро. Если Оливер натурал - а он самый натуральный натурал! - то дружба между ним и любой особью женского пола не представляется мне чем-то естественным и вообще возможным.
Из моей груди вырвался раздраженный вздох. Какого черта - подразумевал он - ты из себя тут строишь магистра психологии? Губы же, накрашенные бежевой помадой, жались друг к другу сильнее, дабы не выплюнуть поток нелицеприятных ругательств в адрес отношений Картера и Дарк. Он просто купил ее!
- Ну не начинай, - орехового оттенка глаза дернулись под верхнее веко, чтобы выразить всю степень возмущения моей реакцией, и тут же вернулись продолжить диалог. - Мы оба остаемся в выигрыше. Она получает крышу над головой в столице, а я - прекрасную репутацию. Ну знаешь, постоянная девушка, все дела... все довольны, - глаза его вновь дернулись вверх в скептическом несогласии. - Особенно Итан.
Ну да, Итан. Мистер Брилль всегда казался окружающим латентным гомофобом: ни единого непечатного слова он не произнес в адрес представителей меньшинств, сохраняя выражение холодного превосходства, но каждый раз, оказываясь рядом с кем-то нетрадиционной ориентации, он весьма неохотно шел на контакт, и в особенности - на телесный. Пожимал руки с мученическим выражением лица, я имею ввиду.
Неудивительно, что Картер решил не обнародовать сей факт. Но скрываться всю жизнь, как собирался делать Джеймс...
- Я думала, тебе не нравится идея Холборна.
Под аккомпанемент клавиш двух ноутбуков - Ронни и Джорджи уже отвлеклись от диалога и вернулись к делам учебно-прозаическим - Картер, понизив голос, почти нараспев сообщил:
- Прелесть неудавшихся отношений в том, что из них всегда извлекаешь опыт.
Среда началась с кофе и непривычной легкости в макияже. В обычные дни я старалась штукатурить лицо по-максимуму, перекрывая неровности кожи плотным тональным средством из стика. Было ли это частью защитного механизма вроде длинной челки, что я носила в школе, или просто уделом дилетантского представления о косметических средствах, но, отдав поюзанное лицо в руки профессионального визажиста, я внезапно открыла новые грани Хоуп - менее острые, менее болезненные. Более уравновешенные.
Девушка, расположившаяся на высоком табурете перед зеркалом, отдаленно напоминала меня, но определенно была улучшенной моей копией. Иногда на съемках образы, что приходилось примерять, шли вразрез с моей индивидуальностью, но на сегодняшний лук что-то внутри приятно откликалось.
Светоотражающие частицы наполнили кожу жизнью. Примерно с той же задачей прекрасно справились кофе и легкий завтрак, заботливо приготовленные собственной режиссерской персоной.
Сам Оливер застыл здесь же, задумчиво наблюдая за процессом перевоплощения заспанного существа в гламурную диву. Иногда его брови дергались к переносице, что превращало в непосильную задачу попытку оценить нравится ли ему полученный результат.
- Что думаешь?
- Неплохо.
- Неплохо - это не тот результат, на который мы работаем, Оливер, - напомнила девушка из зеркала, пронзив собеседника взглядом.
Отраженная копия режиссера недоуменно моргнула и потерла веки, будто стряхивая с себя анабиоз.
- Да. Да, ты права. Давай попробуем еще раз? - лицо его озарила та самая вежливо-фальшивая улыбка, что маской припечатывалась к его лицу, стоило рядом с ним оказаться студентке-актрисульке, мечтающей с ним поработать. - Ты выглядишь фантастически. Словно Изабель Аджани в образе королевы Марго.
Неудовлетворенная подобным ответом, я все равно кивнула. Окружавшие меня мужчины редко могли похвастаться искренностью, и, вероятно, бороться с этим было подобно попытке остановить мчащийся на тебя локомотив. Оливер злился - тут к гадалке не ходи, на те же обстоятельства, что и Джорджи. Только весьма по-оливеровски: скрыто; во всяком случае пока я была нужна ему в качестве главной героини ролика.
Покинув трейлер, служивший и гримеркой, и кухней, и местом отдыха съемочной команды, мы очутились в совершенно фантастическом ландшафте, над которым несколько недель кряду трудились декораторы, превращая летнюю кафешку в колыбель притаившегося волшебства.
Здесь же мне в руки был выдан рекламный образец. Розовый флакончик-яблочко, что привлекал мое внимание еще в детском возрасте, стоя на мамином туалетном столике - теперь лежал в моей ладони, и аромат его спустя годы казался слишком сладким и слишком вычурным. И все же - сердце сжималось от приятных воспоминаний о детстве.
Интересно, как там поживает мама? Наверное, стоило бы позвонить ей. Просто так, без причин, не дожидаясь еженедельного созвона в воскресенье.
- Итак, - рука режиссера будто бы невзначай обвила мои плечи. - Повторим с самого начала. Ролик будет длиться сорок секунд, а впоследствии эфирное время сократится до семнадцати. За это время нам нужно дать твой крупный план, плейсмаркет, а также задействовать декорации.
Нам предстояло постичь чудеса миниатюры: меньше минуты идеальной картинки, мини-шедевра, после просмотра которого потенциальный клиент уже не будет мыслить жизнь без стеклянного яблочка.
- Главная героиня ролика - яркая и контрастная личность. Сильная, но мягкая, способная поддаться. Броская, но умеющая оставаться в тени. Она не всегда на виду, но при выходе в свет всегда готова блистать по полной. О ней этот аромат и об их тандеме этот ролик.
Все время, что мягкий голос вкрадчиво, словно кот на согнутых лапах, пояснял сценарий, меня не покидала всего одна мысль: как вообще одна женщина способна сочетать несочетаемое? Раздвоение личности у нее или просто не все дома? Типичная клиентка Нина Риччи виделась мне легкой и невесомой, в вечном полете мысли, далекой от мирских проблем и воспитания детей - иными словами, в отражении точеных граней мне виделась мама, мне виделась миссис Зои Джейн Брайс. Пожалуй, мой полный антипод.
Полтора часа и примерно десяток неудачных попыток спустя, по мере которых лицо Оливера превращалось из восторженной мордашки херувима в каменное изваяние, укол совести вдруг возвестил: довольно. Команда проявляла поразительное терпение, оператор не повел и бровью, светорежиссер все с тем же непоколебимым рвением регулировал настройки под каждое смещение в локации. Однако стойкая уверенность в том, что бездарность вроде меня ненавидят и проклинают, занозой сидела внутри. Так всегда получается, когда режиссер берет на главную роль вместо звезды свою подружку - все благосклонно улыбаются, не смея перечить, и мстительно потирают ручки в предвкушении полнейшего фиаско.
Оливер нагнал меня уже в трейлере. Если бы здесь помимо запасного осветительного оборудования нашлись бы и стройматериалы, я бы без промедления забетонировала фургончик дабы избежать общества телевизионщиков. С Шериданом во главе, само собой.
- Устала? - поинтересовался он, будто не заметив, что я попросту пропала из монитора, никак не прокомментировав свой уход.
Молчание повисло между нами, и только мысли о собственной никчемности на актерском поприще, пчелами роились в голове, нарушая тишину. Не то чтобы сложившаяся ситуация меня расстраивала, к гениям сценического мастерства я никогда себя и не причисляла. Скорее, было досадно, что подвожу людей. Не оправдываю ожиданий. Ведь Оливер так много надежд возлагал на данный проект - было жаль разбивать его мечты вдребезги.
- Слушай, - я закурила, выпуская струйку дыма в окно; глаза Шеридана вдруг округлились, остановившись на пачке сигарет. - Мне очень жаль. Можешь сказать все как есть. Если мы сейчас вызвоним кого-то из твоих студенток, уверена, можно успеть отснять до заката.
Солнце застряло в зените. Фотографы не проводят съемок на природе в это время: слишком высок риск получить глубокие резкие тени, неподвластные отражателям. Однако киноиндустрия шагнула куда дальше - имея в распоряжение целую армию помощников, они повелевают природными условиями, возводят тенты и даже целые павильоны, чтобы ни один лишний луч не проскочил на площадку. Этакая игра в бога происходила на съемочной площадке.
Прихватив пачку смол и никотина, Оливер выставил нас обоих на улицу, мол, нельзя прокуривать трейлер. Да и платье прокуривать тоже нельзя - костюмер не переживет.
- Ты переигрываешь, - губы режиссера с трудом справились с раскуриванием сигареты, будто он никогда того и не делал, и только после осторожной затяжки сообщили. - Мы продаем парфюм, а не таблетки от амнезии.
Ну прекрасно. Вот, значит, как все мои усилия выглядели со стороны.
- Мы предлагаем не просто продукт, - продолжил Оливер. - Не просто парфюм. Мы продвигаем секс в глазах и холодную неприступность. Мы продаем квинтэссенцию женской силы и необычайной, трепетной нежности.
В недрах черепной коробки зарождалась навязчивая мысль переубивать чертовых деятелей искусства за их витиеватые объяснения. Я ему что, мать Иисуса, которая еще не знает о скором пришествии?
- Оливер, - я остановила пустившуюся в полет словесности мысль. - А ты уверен, что правильно увидел меня в главной роли? Мне никогда не доводилось продавать секс и... что там еще? Трепетную нежность? Ты не обижайся, но может стоило выбрать профессиональную актрису? Ту, что сможет все это красиво изобразить, я имею ввиду. У меня кузина в семь Оскара получила, могу ей позвонить.
Не сдержав эмоций, Шеридан всплеснул руками:
- Мне не нужна актриса, которая, как ты выражаешься, "красиво изобразит" это все. Я хочу, чтобы ты вышла и "все это" прожила. Думала как обычно, вела себя как обычно, потому что все, что я перечислил минутой ранее - это и есть ты. Холодная, неприступная, знающая себе цену, и в то же время такая взрывная и манящая. Ты кокетлива, но далеко не с каждым мужчиной. Уверенные движения, пластика, немного мимики - усердствовать не нужно, это не драматургия. Один легкий поворот головы на камеру - и все мужики побегут в ближайший парфюмерный магазин. Так что, - рука Оливера взметнулась вверх, чтобы очертить направление. - Ты выходишь из-за вооон той изгороди, огибаешь ее справа и бежишь к лестнице, контактируя с камерой. Будто убегаешь от оператора, но в то же время заигрываешь, зовешь за собой. Будто и хочешь, и не хочешь его общества.
Если по ходу монолога у меня и находились возражения, последняя фраза поставила решительную жирную точку в размышлениях. Будто хочу и не хочу одновременно - вот это мне понятно, вот это действительно мое. Пожалуй, если вместо направленной прямо в лицо оптики представить себе темные, почти черные словно безлунная ночь, глаза, можно добиться необходимого эффекта. Пожалуй, можно попробовать еще раз.
Окрыленная и подбодренная найденной наконец манерой поведения, я порхнула на исходную позицию. Аромат недавно подстриженной зелени ласкал ноздри, глаз отдыхал от урбанистических пейзажей.
"Я смогу" - пообещала я себе.
- А каким образом Анна Терезия твоя кузина? - донесся вслед голос Оливера, сладковатый как и его одеколон.
Я всегда придерживалась мнения, что вести себя с окружающими стоит тем же образом, что и они с тобой - я послала режиссеру лучезарную улыбку:
- Работаем!
...и все получилось. Не сразу, но получилось.
Понадобилось всего-то пять дублей, чтобы добиться результата, удовлетворившего нас обоих: поразительный успех для непрофессиональной актрисы, которая и актрисой-то становиться не собиралась. Ящик Пандоры открылся, выпуская волшебство. Превращение Золушки в принцессу - то есть в девушку Нина Риччи - состоялось.
Выдохнув с облегчением, я выбралась из платья в пол, переоделась в привычную одежду и затянула розовые волосы в хвост. Задержалась на несколько минут у зеркала - оценить полученный результат, и наконец выбралась из фургона, чтобы отметить завершение съемочного процесса вместе с остальными.
День стремительно близился к завершению - солнце скатилось к западу, и теперь стоило отвести от него взгляд, а затем вновь сфокусироваться на небесном светиле, как оно оказывалось ощутимо ниже, будто усталое и отяжелевшее, старалось поскорее улизнуть за горизонт. Что-то схожее чувствовала и я: нежелание передвигаться сковывало тело, закукливало его. Мозг настойчиво предлагал опуститься на кожаное сиденье кабриолета и ехать домой, в объятья теплой постели и учебно-методических пособий.
Ребята из команды, человек двенадцать не меньше, расположились у столов на стульях-раскладушках, бурно переговариваясь, обмениваясь шутками и мнениями о сегодняшнем дне и попивая шампанское из пластиковых стаканчиков. Высмотреть Оливера среди них не удалось.
- Он на втором этаже, - красноволосая Дженни, одна из декораторов, махнула рукой в сторону небольшого дощатого домика, от которого упитанными змейками тянулись провода. - Вызвался помочь с приборами. Но, по-моему, он не в духе, - сразу предупредила девушка.
Так оно и было. Съемка окончилась - и маска любезного и понимающего парня со стальным грохотом обвалилась с его лица. Ящик Пандоры открылся вновь, на этот раз вместо волшебства выпуская нелицеприятные злость и высокомерие. Они прорывались в невидящем суровом взгляде, устремленном в пол, в сдвинутых бровях и стиснутых челюстях, в резких движениях, которыми Оливер сматывал провода. И даже в голосе, ответившем на предложение помощи.
- Справлюсь, - лаконично отозвался он, продолжая свое занятие.
Светлые волосы, обычно тщательно приглаженные, электризовались несмотря на наличие укладочных средств. Провода расстилались по полу в огромном количестве, жирными змеями ползли, нехотя повинуясь рукам режиссера. Он наматывал их на руку, складывал в кучу, прихватывал малярной лентой, но меньше их не становилось. Они будто окружали его, заключая в кольцо, чтобы в любой момент атаковать всем скопом. Глупо было жаловаться на собственную усталость, когда у некоторых в работе не виделось и края.
Я всерьез вознамерилась помочь, даже совершила выпад к одной из камер, собираясь вытащить шнур. Но не успела.
- Да не нужна ты ему, - во флегматичной тишине голос Оливера прокатился раскатом грома, неожиданно и зло. Глаза на перекошенном лице стрельнули молниями. Старое стекло шкафа, притаившегося в углу площадки, задребезжав, отразило безжалостный приговор не менее безжалостным эхо.
Заметив обескураженные глаза с расширившимися от ужаса и непонимания зрачками, он облокотился бедром на столешницу и чуть спокойнее добавил:
- Ты для него просто очередная игрушка, и нужна только для того, чтобы урвать свою долю наследства.
Дыхание срывалось и дрожало у самой глотки, будто я только что пробежала свой первый полумарафон - и теперь не могла даже разогнуться. Легкие сжимало в болезненном усилии сделать вдох. Очевидно, и этого мистеру Уязвленное Самолюбие показалось недостаточно, чтобы реабилитироваться. Слова, ранившие в самое сердце, продолжали грязными потоками изливаться из его самодовольного рта.
- Его интересуют только деньги, власть и получение удовольствия от этой жизни. И ты, - его рука неопределенно дернулась, то ли желая как следует отхлестать по щекам, то ли зажать себе рот. - Ты - всего лишь средство, чтобы все это заполучить. Как можно быть такой дурой, чтобы идти у него на поводу?
Как можно было быть такой дурой, чтобы просто стоять и выслушивать всю ту грязь, что выливал на меня человек, которого я считала другом? Который называл себя моим другом, черт побери?
Недоверие, непонимание - вот, что я испытывала в тот момент. Словно гром среди ясного неба на меня обрушилась непрошеная, неприятная информация, с частью которой мой мозг охотно соглашался. Деньги, власть, удовольствия - так в духе Севена, так на него похоже. Но прошлая наша ночь давала понимание, что он не так прост, как могло показаться на первый взгляд.
Мне следовало разобраться.