|
бывалый
Адрес: Н.Новгород
Возраст: 34
Сообщений: 151
|
Люди говорят, что мечтать не вредно. О чем же мог бы мечтать я, в потоке постоянной суеты, повседневных забот и проблем? Об успехах в учебе мне мечтать не приходилось – они обрушивались на меня как снежная лавина, как весенний ливень, принося безмерное удовольствие и восторг от себя самого, который я вполне успешно успевал пресекать. Не время для любования собой! Да и, по правде говоря, любой нормальный человек не позволит себе упиваться пусть и заслуженным успехом. Преподаватели в университете уже давно прониклись ко мне почти безусловным доверием, пользоваться которым, впрочем, мне бы и в голову не пришло. Меня часто провожали взглядами сокурсники. Кто уважительными, немного мрачными. Кто с завистью, белой или черной. Последние, разумеется, считали меня скучным, занудным ботаником, порой откровенно насмехались, даже не стараясь говорить тише, чтобы их слова не долетели до моих ушей. Наверное, по их собственным соображениям, мне должно было быть обидно. Пусть сейчас они говорят, что хотят. Посмотрим, о чем будут мечтать ОНИ через каких-нибудь пять-десять лет.
Впрочем, и сейчас уже я бы охотно посмеялся вместе с ними. Сейчас, когда мир, бледный и маленький, как тетрадный лист, как пыльная библиотечная книга, казался мне чем-то далеким, всего лишь прошлым. Да и было ли это со мной вообще?
Я не смог бы ответить, о чем я мечтаю сейчас, если кто-то спросил бы меня об этом. Мечтать нужно о том, что по каким-то причинам пока не доступно. Но, сколько бы я не думал, не находил такого, чтобы это нельзя было бы воплотить в жизнь. Или начать воплощать – не все в этом мире можно получить сею секунду.
Сегодня утром только мне пришла мысль о том, что я остро нуждаюсь в мобильном телефоне. И я не замедлил прогуляться в студенческий торговый центр, чтобы приобрести его для себя.
Постоял немного, подумал. И, радуясь, как ребенок, вернулся к автомату, продающему электронные устройства, чтобы купить портативную игровую приставку. Нет, у меня есть большие сомнения в том, что эта игрушка мне когда-нибудь будет полезной, но если я так и не доберусь до видеоигр, этого бесполезного, зато очень веселого занятия, так подарю его кому-нибудь из знакомых. Вильгельму! Хотя, ему уместнее бы было подарить хорошую скрипку.
Кроме успешной учебы, я, пожалуй, мог бы похвастаться некоторой суммой денег, находившейся в моем распоряжении. Не каждый студент мог бы позволить себе оставить в торговом центре сумму, превышающую тысячу симолеонов. Это оплата почти за четыре семестра жизни в общежитии, между прочим. Отчасти поэтому насмешки соседей и сокурсников по поводу моего чрезмерного, как им казалось, усердия в учебе, я никогда не воспринимал всерьез. Оставаясь одним из лучших студентов на курсе, я получал шикарную стипендию, сумев уже скопить приличную для студента сумму.
Надо бы поторопиться. Вильгельм говорил вчера, что не сможет остаться в клубе на весь день по каким-то своим делам, связанными с учебой, а часы на экране мобильного телефона показывали уже половину десятого утра.
Я увидел друга издалека, он стоял возле дороги, явно ожидая моего прихода. Когда увидел – оживился, угрюмо пробурчал: «Ну, где ты ходишь?», - но с улыбкой протянул для пожатия широкую и шершавую ладонь.
Я познакомился с ним еще в конце лета. Серьезный, но умеющий получать удовольствие от жизни, парень, он подошел ко мне сам, чтобы познакомиться
Тогда я еще только начинал осваиваться в городке, а в студенческий клуб пришел впервые. Уже давно я чувствовал в себе что-то… Оно просилось выйти наружу. Оживало, когда я под взглядами, полными раздражения и отвращения, отправлялся вновь к стоящему в холле пианино. Пребывание в клубе позволило мне гораздо лучше понять себя самого.
- Проходи, садись, - Вил пропустил меня в холл клуба и подал пример, непринужденно устроившись прямо на полу. А я охотно и привычно уселся напротив него. Впрочем, я думал, что мы сразу пойдем в студию.
- Дефне еще не пришла, - он ответил на мой вопрос прежде, чем я успел его задать. – Посидим пока, подождем ее.
- Может быть, пойдем репетировать без нее? Вдруг она не придет. Мало ли что могло случиться. Я слышал, у нее несколько «хвостов» по археологии. Профессор Ларсен ею не слишком доволен.
Дефне училась вместе со мной, в той же учебной группе, что и я, но мы никогда не общались с ней за пределами клуба. По правде говоря, мы и в клубе-то успевали переброситься только несколькими фразами, до сих пор не пробовали вместе и репетировать тоже.
Сидя здесь, на полу в холле клуба, я чувствовал себя неуверенно, нервно перебирал в руках складку на штанах. Сегодня я впервые должен попробовать свои навыки в группе, задавая ритм за ударной установкой. Потребовалось несколько месяцев, чтобы я смог освоить выбранный инструмент, я уже очень уверенно чувствовал себя с палочками в руках. Надо признаться, что только за ударной установкой я мог позволить себе расплываться от гордости и удовольствия. Только садясь за инструмент, какое-то время я был серьезен и сосредоточен, внимательно вслушиваясь в извлекаемый из инструмента ритм. Но все чаще случались моменты, когда я чувствовал, что палочки в моих руках сыграют хорошо отработанную мелодию, даже если я стану думать о чем-то другом. В эти моменты я просто наслаждался музыкой, а маленький музыкальный человечек внутри меня слегка подрагивал от восторга.
Но до сегодняшнего момента я играл только один, иногда присоединялся Вильгельм, но он больше учил меня, что-то подсказывал, чем поддерживал мелодию.
Я всегда удивлялся, как это у него получается? Вилле потрясающе умел играть на обычной и бас гитаре, совсем неплохо мог барабанить и рассказывал еще, что лучше всего играет на скрипке. Но мне не приходилось пока слышать его игру на ней: в клубе не удалось найти ни одной скрипки.
Дефне появилась как раз в тот момент, когда я уже сидел за ударной установкой, пробуя на вес барабанные палочки. Прождав девушку больше получаса, мы успели обсудить все новости студенческого городка, которые знали, и решили было, что Дефне не придет, по каким-то не известным нам причинам.
Она проигнорировала наши удивленные взгляды и вопросы, невозмутимо взяла в руки гитару, изъявляя готовность начать.
Я послушно отстучал на тарелках отсчет и, не дожидаясь вступления других инструментов, принялся энергично исполнять первый такт мелодии, выбранной для этой репетиции.
Я играл уже очень хорошо выученный мной ритм и почувствовал, что волнение исчезло без следа. Осталось только вдохновение, затопившее меня с головой. Только музыка… действительно, о чем же я мог волноваться, если знаю эту мелодию уже так, что смог бы сыграть ее ночью с закрытыми глазами, может быть, даже не просыпаясь. Зачем? Палочки в моих руках и так справлялись, практически не требуя от меня работы мозга.
Наверное, за это я и полюбил музыку вей душой! За то, что можно вот так расслабившись, не задумываясь над тем, какой удар будет следующим, не задумываясь вообще ни о чем, просто играть и получать от этого занятия удовольствие. Плавать в свежем озере эйфории и свободы. Чувствовать себя свободным, от мира, от людей, от дел и проблем. Есть только музыка, способная вылечить твою душу, развеселить, поднять настроение или, наоборот, вызвать грусть, заставить человека плакать. Это зависит от мотива, настроения и энергетики, вложенных в произведение композитором и музыкантами.
На этот раз композитором выступил сам Вильгельм. Он не часто писал музыку, еще реже соглашался исполнять музыку по нотам его собственного сочинения, но сегодня выбрал именно эту композицию. По словам Вильгельма, она одна из самых последних, написанных им мелодий. Как автор, Вил очень переживал за свое детище, поэтому нам пришлось пробыть в студии не менее двух часов. Каждый раз, услышав, как фальшивит гитара Дефне, он останавливался и лично показывал ей, как сыграть аккорд. Он и сам часто совершал ошибки, закрывал глаза, расстроено качая головой… Меня он поправил только два раза, попросив играть еще увереннее и на том самом аккорде, где я часто смазывал ритм и раньше.
Зато когда в конце, ни разу не ошибившись, мы доигрывали последние аккорды, Вильгельм счастливо улыбнулся и жестом предложил сыграть мелодию заново.
Это удивительно! Не помню еще, чтобы игра приносила мне столько восторга, упоения, азарта. Начав композицию во второй раз, не делая пауз и вступлений, мы все, я почувствовал это, ощутили себя намного увереннее. Понимая, что один раз у нас уже получилось сыграть почти идеально, мы все втроем окончательно отпустили музыку на свободу. Оторвались по полной программе.
Уже потом, когда музыка уже умолкла, я почувствовал, как по моему лбу ползет крупными каплями пот, как дрожат уставшие быть на весу руки, немного гудит голова. Хотелось смеяться, прыгать, визжать, представляя себя совсем маленьким ребенком. Только дети могут испытывать настолько бурный восторг. Запальчиво бросив из рук палочки, я соскочил со своего сидения и подбежал к Вилу и «дал ему пять»
Обычно сдержанная Дефне тоже присоединилась к нам, с ликующим воплем сгребая в объятия обоих.
Чтобы прийти в себя после вполне успешной репетиции, нам потребовалось довольно много времени. Усталые, проголодавшиеся, мы мигом пожалели, что в клубе нет студенческой столовой. Пришлось довольствоваться кофе с пирожным в кафе. Мы возбужденно перебрасывались репликами, одинаково счастливо улыбались. Даже бариста за стойкой поддался нашему веселью, сцеживая неприличную улыбку в кулак.
Клуб давно успел стать для меня самым любимым заведением в городке. Здесь можно было не только получить удовольствие, занимаясь музыкой в нескольких хорошо оборудованных студиях, но и заняться выполнением домашних заданий, расположившись в небольшом, уютном зале здешней библиотеки. Или наоборот, устав от дел, связанных с учебой, отдохнуть за исполнением или слушаньем музыки. Ну, или, в крайнем случае, выпить кофе, когда то и другое отняло за день слишком много сил.
Вильгельм уже успел убежать. Как признался он сам – еще разок пробежаться по теме «препаратов, используемых при родовспоможении» перед семинаром. Хотел бы я видеть себя в зеркало, когда он сообщил мне, что будет зачитывать доклад именно по этой теме.
- Ты что, учишься на врача? – стараясь скрыть, насколько сильно он меня огорошил, проговорил я. Голос мой при этом сделался каким-то глухим, гортанным.
- Я будущий акушер-гинеколог, а что такое? Какие-то проблемы? – он был абсолютно серьезен, было понятно, что Вил и не думал так изощренно издеваться надо мной. Но в глазах, все же, я видел насмешку.
Акушер-гинеколог. А я-то думал, что выбрал очень сложную и важную профессию. Не тут-то было! Получается, что… я буду защищать людей от опасностей, от войны, очень часто, от них же самих. Возможно, когда-нибудь я буду вынужден людей убивать. А все это время мой друг будет помогать новым людям появляться на свет. Ирония…
В моей голове все еще играла музыка, я чувствовал в себе большой заряд энергии, все внутри пело, танцевало. Не в силах сдерживать эмоции внутри себя, я мурлыкал себе под нос недавно сыгранную мелодию. И, тем не менее, не смотря на прекрасное настроение, пришлось последовать примеру Вильгельма, обратив свое внимание на дела, связанные с учебой.
Я возвратился в общежитие, когда по-зимнему холодное солнце уже опустилось за горизонт, оставив золотистые мазки на потемневшем небе. За последние полтора года это здание действительно успело стать для меня чем-то родным. Его коридоры и библиотеки, шумная столовая, моя комната… Возвращаясь сюда каждый день, в основном для того чтобы поесть и поспать, я действительно чувствовал себя здесь как дома.
Нельзя сказать, чтобы я успел подружиться со своими соседями. В основном я знал их только в лицо, а беседовал лишь во время совместного приема пищи в столовой. Единственными, действительно знакомыми и привычными стали для меня только Рубен и Гвендолин. Удивительно то, о чем наговорил мне Рубен тем злополучным вечером. Я как осел, после нескольких мучительных дней попытался объясниться Гвен в холле.
Она как раз смотрела телевизор и очень удивилась, услышав от меня путаные объяснения, изумленно подняла брови.
- О Боже, что это ты возомнил о себе, Эйлерт? Я вовсе не подумала о тебе ничего такого, о чем бы тебе следовало бы жалеть. Думаешь, я так глупа и наивна, что не понимаю ничего? Расслабься!
И она ушла, а я остался. Остался, чувствуя себя полнейшим самонадеянным идиотом. Нет, ну ладно, Рубен… Я его не виню, он замечательный парень и своевременно меня предупредил. Но… противника нужно всегда считать изначально равным себе, а в данном случае противником оказалась очень не глупая девушка. Скромная, склонная к смущению, тихая. Но не глупая. Она стала для меня замечательным другом в итоге.
Я сидел в нижней, большой библиотеке уже несколько часов. Обложился тетрадями, конспектами, блокнотами. Буквально зарылся в них с головой. В той стороне, где по моим представлениям была столовая, разносились громкие голоса, иногда смех. За прошедшее время я научился замечательно работать в любой обстановке, какой бы она не была. Ни стук в стену, ни играющая музыка, ни даже мамонт, решивший посетить библиотеку со всеми вытекающими отсюда спецэффектами, не смогли бы значительно помешать мне.
По мере того, как я продвигался в составлении курсовой, я слышал, как звуки в общежитии становятся тише, приглушеннее, как бряцает посуда, которую, под конец рабочего дня моет повар в столовой. Как сгущается темнота в окне напротив моего стола. Я не думал даже, что успел так устать за день. Когда я оторвался от своей, едва начатой курсовой, время на часах перевалило уже заполночь. Пришлось остановиться, потому что буквы в тетрадях и на экране уже расплывались перед зудящими, закрывающимися глазами. Затекли шея, спина.
Оказывается, даже та работа, которая приносит большое удовольствие, способна отнимать у человека солидное количество энергии. Шагая по коридору к столовой, я чувствовал себя ватным, почти не живым человеком. Голова больше не способна думать, тело не желало делать вообще ничего. Оно хотело только есть, но спать хотелось гораздо сильнее.
Проковырявшись в очередной порции оладий минут двадцать, я так и не смог донести до рта сколько-нибудь значительное количество.
Люди говорят, что мечтать не вредно. О чем же мог бы мечтать я, в потоке постоянной суеты, повседневных забот и проблем? Об успехах в учебе мне мечтать не приходилось – они обрушивались на меня как снежная лавина, как весенний ливень, принося безмерное удовольствие и восторг от себя самого, который я вполне успешно успевал пресекать. Не время для любования собой! Да и, по правде говоря, любой нормальный человек не позволит себе упиваться пусть и заслуженным успехом. Преподаватели в университете уже давно прониклись ко мне почти безусловным доверием, пользоваться которым, впрочем, мне бы и в голову не пришло. Меня часто провожали взглядами сокурсники. Кто уважительными, немного мрачными. Кто с завистью, белой или черной. Последние, разумеется, считали меня скучным, занудным ботаником, порой откровенно насмехались, даже не стараясь говорить тише, чтобы их слова не долетели до моих ушей. Наверное, по их собственным соображениям, мне должно было быть обидно. Пусть сейчас они говорят, что хотят. Посмотрим, о чем будут мечтать ОНИ через каких-нибудь пять-десять лет.
Впрочем, и сейчас уже я бы охотно посмеялся вместе с ними. Сейчас, когда мир, бледный и маленький, как тетрадный лист, как пыльная библиотечная книга, казался мне чем-то далеким, всего лишь прошлым. Да и было ли это со мной вообще?
Я не смог бы ответить, о чем я мечтаю сейчас, если кто-то спросил бы меня об этом. Мечтать нужно о том, что по каким-то причинам пока не доступно. Но, сколько бы я не думал, не находил такого, чтобы это нельзя было бы воплотить в жизнь. Или начать воплощать – не все в этом мире можно получить сею секунду.
Сегодня утром только мне пришла мысль о том, что я остро нуждаюсь в мобильном телефоне. И я не замедлил прогуляться в студенческий торговый центр, чтобы приобрести его для себя.
Постоял немного, подумал. И, радуясь, как ребенок, вернулся к автомату, продающему электронные устройства, чтобы купить портативную игровую приставку. Нет, у меня есть большие сомнения в том, что эта игрушка мне когда-нибудь будет полезной, но если я так и не доберусь до видеоигр, этого бесполезного, зато очень веселого занятия, так подарю его кому-нибудь из знакомых. Вильгельму! Хотя, ему уместнее бы было подарить хорошую скрипку.
Кроме успешной учебы, я, пожалуй, мог бы похвастаться некоторой суммой денег, находившейся в моем распоряжении. Не каждый студент мог бы позволить себе оставить в торговом центре сумму, превышающую тысячу симолеонов. Это оплата почти за четыре семестра жизни в общежитии, между прочим. Отчасти поэтому насмешки соседей и сокурсников по поводу моего чрезмерного, как им казалось, усердия в учебе, я никогда не воспринимал всерьез. Оставаясь одним из лучших студентов на курсе, я получал шикарную стипендию, сумев уже скопить приличную для студента сумму.
Надо бы поторопиться. Вильгельм говорил вчера, что не сможет остаться в клубе на весь день по каким-то своим делам, связанными с учебой, а часы на экране мобильного телефона показывали уже половину десятого утра.
Я увидел друга издалека, он стоял возле дороги, явно ожидая моего прихода. Когда увидел – оживился, угрюмо пробурчал: «Ну, где ты ходишь?», - но с улыбкой протянул для пожатия широкую и шершавую ладонь.
Я познакомился с ним еще в конце лета. Серьезный, но умеющий получать удовольствие от жизни, парень, он подошел ко мне сам, чтобы познакомиться
Тогда я еще только начинал осваиваться в городке, а в студенческий клуб пришел впервые. Уже давно я чувствовал в себе что-то… Оно просилось выйти наружу. Оживало, когда я под взглядами, полными раздражения и отвращения, отправлялся вновь к стоящему в холле пианино. Пребывание в клубе позволило мне гораздо лучше понять себя самого.
- Проходи, садись, - Вил пропустил меня в холл клуба и подал пример, непринужденно устроившись прямо на полу. А я охотно и привычно уселся напротив него. Впрочем, я думал, что мы сразу пойдем в студию.
- Дефне еще не пришла, - он ответил на мой вопрос прежде, чем я успел его задать. – Посидим пока, подождем ее.
- Может быть, пойдем репетировать без нее? Вдруг она не придет. Мало ли что могло случиться. Я слышал, у нее несколько «хвостов» по археологии. Профессор Ларсен ею не слишком доволен.
Дефне училась вместе со мной, в той же учебной группе, что и я, но мы никогда не общались с ней за пределами клуба. По правде говоря, мы и в клубе-то успевали переброситься только несколькими фразами, до сих пор не пробовали вместе и репетировать тоже.
Сидя здесь, на полу в холле клуба, я чувствовал себя неуверенно, нервно перебирал в руках складку на штанах. Сегодня я впервые должен попробовать свои навыки в группе, задавая ритм за ударной установкой. Потребовалось несколько месяцев, чтобы я смог освоить выбранный инструмент, я уже очень уверенно чувствовал себя с палочками в руках. Надо признаться, что только за ударной установкой я мог позволить себе расплываться от гордости и удовольствия. Только садясь за инструмент, какое-то время я был серьезен и сосредоточен, внимательно вслушиваясь в извлекаемый из инструмента ритм. Но все чаще случались моменты, когда я чувствовал, что палочки в моих руках сыграют хорошо отработанную мелодию, даже если я стану думать о чем-то другом. В эти моменты я просто наслаждался музыкой, а маленький музыкальный человечек внутри меня слегка подрагивал от восторга.
Но до сегодняшнего момента я играл только один, иногда присоединялся Вильгельм, но он больше учил меня, что-то подсказывал, чем поддерживал мелодию.
Я всегда удивлялся, как это у него получается? Вилле потрясающе умел играть на обычной и бас гитаре, совсем неплохо мог барабанить и рассказывал еще, что лучше всего играет на скрипке. Но мне не приходилось пока слышать его игру на ней: в клубе не удалось найти ни одной скрипки.
Дефне появилась как раз в тот момент, когда я уже сидел за ударной установкой, пробуя на вес барабанные палочки. Прождав девушку больше получаса, мы успели обсудить все новости студенческого городка, которые знали, и решили было, что Дефне не придет, по каким-то не известным нам причинам.
Она проигнорировала наши удивленные взгляды и вопросы, невозмутимо взяла в руки гитару, изъявляя готовность начать.
Я послушно отстучал на тарелках отсчет и, не дожидаясь вступления других инструментов, принялся энергично исполнять первый такт мелодии, выбранной для этой репетиции.
Я играл уже очень хорошо выученный мной ритм и почувствовал, что волнение исчезло без следа. Осталось только вдохновение, затопившее меня с головой. Только музыка… действительно, о чем же я мог волноваться, если знаю эту мелодию уже так, что смог бы сыграть ее ночью с закрытыми глазами, может быть, даже не просыпаясь. Зачем? Палочки в моих руках и так справлялись, практически не требуя от меня работы мозга.
Наверное, за это я и полюбил музыку вей душой! За то, что можно вот так расслабившись, не задумываясь над тем, какой удар будет следующим, не задумываясь вообще ни о чем, просто играть и получать от этого занятия удовольствие. Плавать в свежем озере эйфории и свободы. Чувствовать себя свободным, от мира, от людей, от дел и проблем. Есть только музыка, способная вылечить твою душу, развеселить, поднять настроение или, наоборот, вызвать грусть, заставить человека плакать. Это зависит от мотива, настроения и энергетики, вложенных в произведение композитором и музыкантами.
На этот раз композитором выступил сам Вильгельм. Он не часто писал музыку, еще реже соглашался исполнять музыку по нотам его собственного сочинения, но сегодня выбрал именно эту композицию. По словам Вильгельма, она одна из самых последних, написанных им мелодий. Как автор, Вил очень переживал за свое детище, поэтому нам пришлось пробыть в студии не менее двух часов. Каждый раз, услышав, как фальшивит гитара Дефне, он останавливался и лично показывал ей, как сыграть аккорд. Он и сам часто совершал ошибки, закрывал глаза, расстроено качая головой… Меня он поправил только два раза, попросив играть еще увереннее и на том самом аккорде, где я часто смазывал ритм и раньше.
Зато когда в конце, ни разу не ошибившись, мы доигрывали последние аккорды, Вильгельм счастливо улыбнулся и жестом предложил сыграть мелодию заново.
Это удивительно! Не помню еще, чтобы игра приносила мне столько восторга, упоения, азарта. Начав композицию во второй раз, не делая пауз и вступлений, мы все, я почувствовал это, ощутили себя намного увереннее. Понимая, что один раз у нас уже получилось сыграть почти идеально, мы все втроем окончательно отпустили музыку на свободу. Оторвались по полной программе.
Уже потом, когда музыка уже умолкла, я почувствовал, как по моему лбу ползет крупными каплями пот, как дрожат уставшие быть на весу руки, немного гудит голова. Хотелось смеяться, прыгать, визжать, представляя себя совсем маленьким ребенком. Только дети могут испытывать настолько бурный восторг. Запальчиво бросив из рук палочки, я соскочил со своего сидения и подбежал к Вилу и «дал ему пять»
Обычно сдержанная Дефне тоже присоединилась к нам, с ликующим воплем сгребая в объятия обоих.
Чтобы прийти в себя после вполне успешной репетиции, нам потребовалось довольно много времени. Усталые, проголодавшиеся, мы мигом пожалели, что в клубе нет студенческой столовой. Пришлось довольствоваться кофе с пирожным в кафе. Мы возбужденно перебрасывались репликами, одинаково счастливо улыбались. Даже бариста за стойкой поддался нашему веселью, сцеживая неприличную улыбку в кулак.
Клуб давно успел стать для меня самым любимым заведением в городке. Здесь можно было не только получить удовольствие, занимаясь музыкой в нескольких хорошо оборудованных студиях, но и заняться выполнением домашних заданий, расположившись в небольшом, уютном зале здешней библиотеки. Или наоборот, устав от дел, связанных с учебой, отдохнуть за исполнением или слушаньем музыки. Ну, или, в крайнем случае, выпить кофе, когда то и другое отняло за день слишком много сил.
Вильгельм уже успел убежать. Как признался он сам – еще разок пробежаться по теме «препаратов, используемых при родовспоможении» перед семинаром. Хотел бы я видеть себя в зеркало, когда он сообщил мне, что будет зачитывать доклад именно по этой теме.
- Ты что, учишься на врача? – стараясь скрыть, насколько сильно он меня огорошил, проговорил я. Голос мой при этом сделался каким-то глухим, гортанным.
- Я будущий акушер-гинеколог, а что такое? Какие-то проблемы? – он был абсолютно серьезен, было понятно, что Вил и не думал так изощренно издеваться надо мной. Но в глазах, все же, я видел насмешку.
Акушер-гинеколог. А я-то думал, что выбрал очень сложную и важную профессию. Не тут-то было! Получается, что… я буду защищать людей от опасностей, от войны, очень часто, от них же самих. Возможно, когда-нибудь я буду вынужден людей убивать. А все это время мой друг будет помогать новым людям появляться на свет. Ирония…
В моей голове все еще играла музыка, я чувствовал в себе большой заряд энергии, все внутри пело, танцевало. Не в силах сдерживать эмоции внутри себя, я мурлыкал себе под нос недавно сыгранную мелодию. И, тем не менее, не смотря на прекрасное настроение, пришлось последовать примеру Вильгельма, обратив свое внимание на дела, связанные с учебой.
Я возвратился в общежитие, когда по-зимнему холодное солнце уже опустилось за горизонт, оставив золотистые мазки на потемневшем небе. За последние полтора года это здание действительно успело стать для меня чем-то родным. Его коридоры и библиотеки, шумная столовая, моя комната… Возвращаясь сюда каждый день, в основном для того чтобы поесть и поспать, я действительно чувствовал себя здесь как дома.
Нельзя сказать, чтобы я успел подружиться со своими соседями. В основном я знал их только в лицо, а беседовал лишь во время совместного приема пищи в столовой. Единственными, действительно знакомыми и привычными стали для меня только Рубен и Гвендолин. Удивительно то, о чем наговорил мне Рубен тем злополучным вечером. Я как осел, после нескольких мучительных дней попытался объясниться Гвен в холле.
Она как раз смотрела телевизор и очень удивилась, услышав от меня путаные объяснения, изумленно подняла брови.
- О Боже, что это ты возомнил о себе, Эйлерт? Я вовсе не подумала о тебе ничего такого, о чем бы тебе следовало бы жалеть. Думаешь, я так глупа и наивна, что не понимаю ничего? Расслабься!
И она ушла, а я остался. Остался, чувствуя себя полнейшим самонадеянным идиотом. Нет, ну ладно, Рубен… Я его не виню, он замечательный парень и своевременно меня предупредил. Но… противника нужно всегда считать изначально равным себе, а в данном случае противником оказалась очень не глупая девушка. Скромная, склонная к смущению, тихая. Но не глупая. Она стала для меня замечательным другом в итоге.
Я сидел в нижней, большой библиотеке уже несколько часов. Обложился тетрадями, конспектами, блокнотами. Буквально зарылся в них с головой. В той стороне, где по моим представлениям была столовая, разносились громкие голоса, иногда смех. За прошедшее время я научился замечательно работать в любой обстановке, какой бы она не была. Ни стук в стену, ни играющая музыка, ни даже мамонт, решивший посетить библиотеку со всеми вытекающими отсюда спецэффектами, не смогли бы значительно помешать мне.
По мере того, как я продвигался в составлении курсовой, я слышал, как звуки в общежитии становятся тише, приглушеннее, как бряцает посуда, которую, под конец рабочего дня моет повар в столовой. Как сгущается темнота в окне напротив моего стола. Я не думал даже, что успел так устать за день. Когда я оторвался от своей, едва начатой курсовой, время на часах перевалило уже заполночь. Пришлось остановиться, потому что буквы в тетрадях и на экране уже расплывались перед зудящими, закрывающимися глазами. Затекли шея, спина.
Оказывается, даже та работа, которая приносит большое удовольствие, способна отнимать у человека солидное количество энергии. Шагая по коридору к столовой, я чувствовал себя ватным, почти не живым человеком. Голова больше не способна думать, тело не желало делать вообще ничего. Оно хотело только есть, но спать хотелось гораздо сильнее.
Проковырявшись в очередной порции оладий минут двадцать, я так и не смог донести до рта сколько-нибудь значительное количество.
Техническое
Деньги и дружбы с Гвен
Увлечения Эмиля. Врожденная предрасположенность к музыке и танцам
Сумма на счету после трех семестров
Дружба с Вилле
Бонус
__________________
Последний раз редактировалось Arrien, 12.08.2017 в 00:30.
Причина: Добавлено сообщение
|
|