Выдержки из рабочего дневника Жани-Шелтя за вычетом формул, схем и графиков.
1 ноября.
Жо1 не пришла на работу. С пропускного пункта в обычное время не поступило сигнала, но заметил это часа в три пополудни. Удивился, хотя мог этого не делать, с её появлением я уже набрал достаточное количество подобных реакций.
Что предпринять?
-
выговор? неэффективно. Она не проникнется.
- применить силу так, чтобы её проняло? Рано. Да и не к чему пока показывать всё, на что способен. Не самый страшный поступок.
Решил сымпровизировать когда вернётся.
Посмотрел данные по сигнальному образцу и удивился вторично. В который раз пожалел, что не добавил возможность видео или аудиозаписи, невозможно интерпретировать идущую информацию, не с чем соотнести. В условиях офиса таких реакций она не проявляла.
В 17.00 внезапно ощутил беспокойство, пронаблюдав за собой понял, что её отсутствие вызывает тревогу. Что-то находится вне моего контроля, плюс она проявила непочтительность, никак не заявив о своём отсутствии. В который раз отметил всплеск гордыни, дескать, меня нельзя игнорировать. Нужно будет впоследствии ещё над этим поработать.
20.00 Поехал к Бари-Нею поесть суши, потом повёл к себе новенькую по имени Шинни-Мор. Зря. Совершенно стандартные скучные реакции, шаблонные эмоции. Заистерила уже минут через пять, даже спать с ней не стал. Разозлился.
Сублимировал гнев и ещё два часа поработал. Нашёл в формуле ошибку и почти понял как её устранить. Ретранслятор пока не работает, но мне кажется, скоро разберусь почему.
Перед тем как ложиться спать снова ощутил беспокойство. Подумав, понял, что опять тревожусь по поводу Жо1. Ещё раз отметил неудовольствие по поводу того, что она не сочла нужным никак о себе сообщить. Заглянул в данные переданные сигнальным образцом, отметил слишком большую амплитуду сигнала, что соответствовало очень сильным эмоциям. Скорее всего со знаком минус, но сто процентов не дал бы.
Уснул в недоумении с лёгким остатком недовольства. Интересное сочетание. Записал.
5 ноября.
После вчерашнего ультиматума она не пришла.
Ярость, ярость, ярость.
Поймал себя на том, что не могу успокоиться. Поднялся в спортзал побить грушу – не помогло.
Сублимировать не удалось, работать не получилось. Плохо. План на сегодня не выполнен.
17.00 Поехал в сад камней. Чувствовал себя опустошённым. Я рассчитывал, что она придёт.
6 ноября.
А что если она не придёт никогда?
Мысль вызвала горечь и досаду.
Я хочу, чтобы она вернулась.
Проанализировав предыдущие записи, понял, что уже очень давно ничего так сильно не хотел.
Карина
Настало первое утро без Мирантель и я принялась спасать свою грешную душу тем, что развила чрезвычайно бурную деятельность. Должна признаться, что сей нехитрый способ здорово отвлекает от душевных переживаний любой степени тяжести, главное искренне верить в сверхважность и сверхсрочность выполняемых телодвижений, тогда худо-бедно можно жить дальше.
Первым делом я, замирая от собственного могущества, отправилась в бывший дом, чтобы забрать одежду, парики, а, главным образом, посмотреть, что хранится в Линовом загашнике.
Также нужно было прихватить ноутбук, который я не изничтожила только по той причине, что он обретался в спальне, куда разрушительный тайфун Карина так и не добрался.
В Линноэртовом тайнике лежали липовые паспорта в количестве нескольких штук (я забрала их с собой, чтобы отдать какому-нибудь представителю нашей славной конторы, не пропадать же добру, фото переклеить и можно снова пускать в дело); какие-то гаджеты непонятного назначения без опознавательных знаков (они отправились в ту же коробку "на вынос") и несколько банковских карточек, которые я без зазрения совести присвоила. Пароли Лин заставил меня выучить много раньше. Я поджала губы, припомнив, как обзывала его параноиком и ощутила знакомый зуд в носу грозивший вот-вот обернуться новым приступом слезотечений. Зло стукнула кулаком в стену и решительно поднялась с пола, сидя на котором осматривала добро.
Закрыла двери, положила ключ в карман. С домом тоже пусть разбирается Центр, должны же и они на что-то сгодиться.
На работу решила вернуться спустя несколько дней, справедливо рассудив, что ещё недостаточно восстановилась, чтобы вести достойную партию, а вести достойную партию придётся, ведь по идее с работы меня вышвырнули и нужно будет пытаться пролезть обратно. Да, время как ни крути работает против меня и каждый день промедления увеличивает вероятность того, что в качестве реакции на своё появление я поимею удивлённо приподнятую бровь и вопрос "А ты кто?", а также небрежный кивок в сторону нового объекта для троллинга, свято место пусто не бывает. Но если я позволю себе явиться пред сиятельные очи хоть в малейшем неспокойствии не говоря уже о душевном раздрае, меня тут же натрут на мелкой тёрке и заботливо присыплют красным перцем, не стоит и сомневаться.
Поэтому вначале реабилитация, а мальчики потом.
Не мешало бы правда дать отмашку нашей славной конторе. Глубоко благодарна, что меня никто не тревожил ни во время запоя, ни во время загула с Миррой, но крепко подозреваю, что в покое меня конечно же не оставят. Поэтому сейчас я искренне хотела воочию увидеть расклад и понять над какими i расставлены точки.
Сняв номер в клоповнике, гордо именующимся гостиницей и получив пароль от вай фая я выяснила, что наш славный кружок шпионов страстно ждёт от меня весточки, а также предлагает (!) выбрать (!!) время и место, которые были бы мне удобны (!!!) для знакомства с новым куратором (на этом месте я закрыла глаза и дважды выругалась).
Сердце тут же принялось выписывать синусоиды и мне понадобилось не менее пятидесяти глубоких вдохов, чтобы унять потёкшую из глаз солёную жижу.
Нет, этого следовало, конечно, ожидать, никто не оставит без присмотра агента, к тому же такого ненадёжного как я, но неужели они снова подкинут мне какого-нибудь хмыря в сожители с которым нужно будет изображать страстную любовь? В таком случае будут неприятно удивлены.
Я зло захлопнула крышку ноутбука, потом открыла его снова, углубившись в поиски апартаментов, сдающихся в наём.
Через минуту звякнула смс "Фин, ты там как? Я уже на работе, грымзы холодно поджимают губы и перешёптываются, похоже Тара считают рогоносцем, а тебя знойным блондином. Или брюнетом".
Я улыбнулась и погладила двумя пальцами гладкую поверхность погасшего экрана.
Мирра.
Спустя несколько секунд принялась за ответ.
"Я в порядке. Ищу квартиру, они дешевле. А кумушкам передай, что они не угадали, на самом деле я рыжий красавец, пусть закатывают губу".
Ответом мне была стайка разнообразных смайликов, выражавших крайнюю степень веселья. Я снова приступила к штудированию сайтов с объектами недвижимости.
Предварительный рейд по банкоматам, в которых я поснимала всю Линову наличность обогатил меня на пару десятков тысяч, поэтому снять я могла хоть пятикомнатный пентхаус с джакузи, но, конечно, не стала бы этого делать.
Ограничилась двушкой-студией, созвонилась с владелицей и, договорившись о встрече, удовлетворённо кивнула.
Перед тем как выйти из дома недовольно нахмурилась, на краю сознания назойливой мошкой крутилась какая-то неприятная мыслишка. Кажется, я что-то забыла сделать. Но что? Ах да, назначить встречу новому куратору.
«Ну хорошо, - думала я, - припоминая, каким образом мы шифровали цифры, - будет тебе встреча. Зачем откладывать? Сегодня в шесть пятнадцать вечера. Успеешь, дорогой куратор? На автобусной остановке, пускай там тебя как следует потолкает спешащий оказаться дома офисный планктон, будешь понимать на что нарвался».
Куратор
Агнесс Салтон посмотрела на сообщение от Жозефины и улыбнулась. Дерзкая девчонка, место встречи выбрала крайне оригинальное. Но ничего, она сама настояла предоставить ей карт-бланш и не давить, ни в коем случае не давить, ведь тогда Жозефина примется успешно бороться. С ними же. А так пусть расслабится и успокоится.
В отличие от подавляющего большинства главенствующих чинов Агнесс считала, что главное в отношениях с агентами не дисциплина, а результат.
«Ничего, мы тебя приручим», - подумала куратор, просматривая файлы собственного досье на непростого агента «гюрзу» в девичестве Карину Фирт.
Она уже привыкла к новому цвету волос и причёске, которые делали её немного напоминающей Полину Леско. С той же целью сменила линзы на очки. Поизучав видео лекций Мирослава, которые тот давал в меде и его выступлений на конференциях, она решила взять на вооружение его манеру говорить непринуждённо, уверенно, с ноткой юмора, подчас откровенно ёрничая над глупыми вопросами студентов, и подчёркнуто холодно и твёрдо, когда коллеги-оппоненты пытались поколебать его позицию. Но это лучше приберечь на потом, вначале её нужно приучить к себе мягкостью.
От Камиллы она взяла улыбку. Пусть та и не слишком укладывалась в скомпилированный имидж, а тем более диссонировала с её опытом и широчайшим послужным списком, но в качестве мимолётного штриха будет достаточно.
Довольно много времени посвятила изучению самой Карины Фирт, благо видеоматериалов с обучения было предостаточно. Смотрела и удивлялась, как можно было настолько безответственно отнестись к такому многообещающему материалу как этот ощетинившийся, но крайне сильный подросток. Зачем было ломать её дисциплиной, пытаясь загнать в общепринятые рамки, чай не охранника же готовили, а агента.
Рыба гниёт с головы и Агнесс много чего могла нелицеприятного рассказать о внешней политике в целом и современных подготовительных школах в частности. Симмерия слишком расслабилась, почивая на лаврах экономического превосходства, считая, что любую проблему можно залить деньгами, а шпионский корпус укрепляла в основном техническими примочками, а не людьми высокой квалификации.
Взять хотя бы эту девочку. Да, она социопатична, с ней непросто, но неужели ни один преподаватель не разглядел в ней огромного потенциала? Или разглядел, но не захотел возиться? Ею нужно было заниматься индивидуально, а не чесать одной гребёнкой вместе с остальными.
Впрочем, что уж теперь, будем работать с тем, что есть. Куратор щёлкнула по носу застывшее на экране изображение глядящей исподлобья семнадцатилетней девочки и отправилась на встречу.
Карина
Куратор сразу мне понравилась. Хотя бы тем, что не была мужчиной. О такой возможности я почему-то даже не задумывалась, то ли страдая внутренним шовинизмом и не предполагая женщин способными занимать высокие позиции, то ли с чего-то решив, что Центр не будет заморачиваться и попросту повторит уже однажды придуманную схему.
Однако она была женщиной и это было хорошо, по крайней мере никто не обяжет меня играть с ней отношения. Вторым порадовавшим меня фактом было то, что жить она со мной не планировала, значит мне уже доверяют настолько, что оставят без круглосуточного надзора. А в третьих… не знаю, почему-то она крайне быстро расположила меня к себе. Поэтому несмотря на поначалу испытываемое мной недоверие мы неожиданно быстро с ней спелись. Что было довольно удивительно, но вечно настороженная и не приветствующая незнакомцев я, ради разнообразия не только не показала пришелице всю гамму негативных чувств, которые только могу изобразить на физиономии, а даже и не съязвила ни разу.
Встретились мы на переполненной суетящимся народом остановке, как и было мной задумано, но я милостиво согласилась продолжить общение в ближайшей кафешке, ведь куратор не вызвала у меня резких антипатий, поэтому можно было не ерепениться.
- Как ты думаешь возвращаться на работу? - спросила меня она, после недолгих разглядываний, поверхностного знакомства и обмена репликами о насущных моих проблемах, сразу перейдя к делу.
Я пожала плечами.
- Просто приду, а дальше по обстоятельствам.
- Ты понимаешь, что он скорее всего тебя выгнал.
- И? – совсем не прониклась проблемой я, ну подумаешь, выгнал, в наших совместных играх это грозило мне только внеочередной, особо крупной акцией троллинга.
- И у тебя банально не будет доступа в здание
Я задумалась. А ведь так и есть. Мой пропуск наверняка аннулирован, а с охранниками я никогда не поддерживала не то что хороших, вообще никаких отношений, плохо отличая их от мебели, поэтому крайне маловероятно, что кто-то из них согласился бы пропустить меня ради прекрасных глаз. Но что же делать? Поджидать его у входа, бросившись наперерез его выезжающей из подземного гаража машине? Но ведь это такая сволочь, что может и задавить меня ради красоты момента.
- Хорошо бы тебе украсть пропуск, - задумчиво проронила кураторша.
Украсть? Я приподняла бровь. У кого? Воображение тут же быстренько нарисовало картинку, где я совершаю вооружённое нападение на сантехника и спустя пару минут удаляюсь, победно потрясая заветной магнитной карточкой.
- Хотя бы у своей подруги Шанти-Юлть, она ведь наверняка захочет позлорадствовать и согласится поболтать с тобой пару минут.
Я заинтересовано кивнула. А ведь это мысль, причём довольно неплохая.
- Подумай, что делать дальше. Не полагайся только на импровизацию, просчитай несколько вариантов его реакции и своего поведения, второго шанса он тебе не даст, ты его оскорбила.
Я снова согласилась. Чёрт, всё-таки хорошо, что мне подослали женщину, ещё и более взрослую, по крайней мере, у меня совершенно не возникает никакого отторжения, хотя меня практически поучают. А ведь я даже Лину такого не спускала.
Лин...
Нет, я определённо достигла успеха, не только не разрыдалась, хотя привычный к такому делу нос уже стало немного покалывать, а почти никак внешне не проявила всё ещё сидевшей во мне скорби. Только взгляд опустила книзу, говорить не о чем.
Но, тем не менее, она заметила.
- Тяжело терять близких, - тихо проронила кураторша и я мгновенно отбросившая всяческую доброжелательность быстро зыркнула на неё, не приведи небеса ляпнет что-то про психологов их трижды долбаного Центра и я...
- Ты решила, где будешь жить? - снова посерьёзнела мадам и я тихо буркнула.
- Сняла квартиру. Так себе халупка, нужно будет купить пару мелочей, чтобы обжиться. Кстати, это вам может пригодиться, - потянулась за объёмным пакетом я, - здесь его документы, технические прибамбасы в которых я совершенно не разбираюсь и прочая мутотень.
- Если возникнут финансовые, да и вообще любые проблемы, немедленно сообщай, - сказала она, пряча пакет в свою поистине необъятную сумку (не носит ли она там средних размеров базуку), - напишешь по своему каналу адрес, я должна представлять сколько времени потребуется добираться до тебя в экстренных случаях.
- А сколько у вас подопечных? - заинтересовано спросила я, представляю ситуацию, когда, допустим, троим находящимся на её попечении агентам одновременно понадобится вынуть пулю из голени или спрятать парочку случайносотворённых трупов.
- Ты одна, - спокойно глянув на меня произнесла она, - я давно переросла кураторство, но... пришлось вернуться.
Я самодовольно улыбнулась, почему-то такое положение вещей мне страшно польстило.
Жани-Шелть
Жани-Шелть, как всегда в гордом одиночестве, сидел в наполненном тишиной, несмотря на разгар рабочего дня кабинете, задумчиво смотрел вдаль и размышлял над извечным вопросом: как справиться с собой.
И, что было странно, не находил ответа.
Он уже неисчислимое количество лет работал с эмоциями, поэтому повинуясь многократной воспроизводимой практике, битый час дотошно исследовал внутренности собственной, не раз препарируемой души, и приходил к неутешительным выводам.
Исчезновение его любимой подопытной Жо1 (сейчас его почему-то коробило стандартное обозначение объектов в рабочем дневнике) совершенно неожиданно затронуло его гораздо сильнее, чем он планировал. Затронуло настолько, что порой он не мог работать, приходилось отвлекаться и посвящать не менее получаса медитации, чтобы привести в порядок мысли. Это ему не нравилось и интриговало одновременно.
Поначалу переносилось хорошо, он с упоением отмечал новые неизведанные чувства, тщательно записывал, чтобы не упустить ни малейшей смены настроения, движения души или оттенка чувств, но позже всё чаще ловил себя на осознании, что крайне плохо поддаётся контролю собственного рассудка и это его довольно сильно напрягало.
Особенно напрягало тем, что все другие чувства были давно им поняты, познаны, усмирены, контролируемы и разве что с рук не ели, хотя дело к тому шло, как-никак он посвятил их изучению практически всю свою жизнь.
Жани-Шелть с самого раннего детства понял всю прелесть бескрайнего океана ощущений, гейзерного буйства эмоций, позволявшего как нельзя более сильно прочувствовать остроту бытия, но в то же время осознал всю опасность бесконтрольности данной стихии. Если не держать себя в руках, становишься слабым настолько, что управлять тобой способен абсолютно любой более стабильный человек. Но в то же время, если слишком закручивать внутренние гайки, не давая себе чувствовать, то начинаешь жить в крайне безрадостном и скучном мире, становишься подобен высохшему сухарю, неспособным ни заинтересоваться, ни заинтересовать. Поэтому маленький Жани-Шелть посвятил многие часы, дни, недели, месяцы и годы тщательнейшему наблюдению за собой. Он научился вычленять те или иные свои настроения и, вспоминая мысли и события им предшествующие, понимать, что служило причиной возникших чувств.
Привыкнув включать внутренний сканер как только испытывает мельчайшее ощущение, мальчик со временем заметил, что стал чувствовать гораздо острее, вкусная еда приносила много больше удовольствия, чем раньше, разбитая коленка болела в несколько раз сильнее, а потом понял, что можно по собственному желанию прекращать или, наоборот, продлевать свои чувства.
У всего есть свои причины, и если понимаешь, что злость вызвана тем, что тебе отказали в игрушке, то ты можешь злость эту прикрутить, припомнив, что вообще-то десять минут назад эта игрушка тебе триста лет не сдалась, да и подобными ты уже играл тысячу раз, а можешь наоборот, ощутить эту злость сполна, до самых кишок, просто позволив ей быть, пропитаться до основания и, испытав жгучую, рвущуюся наружу энергию ярости разрушить что-нибудь и почувствовать кайф от того, что огонь буйства получил точку приложения.
Вдоволь наигравшись, научившись контролировать и понимать себя, мальчик обратил внимание на окружающих и принялся исследовать их. Для него стало огромным потрясением, что взрослые, обладающие несоизмеримо большими знаниями, возможностями и прожившие гораздо больше времени чем он, крайне плохо понимают сами себя и совершенно не умеют с собой обходиться. Многие из них привыкли двигаться каждый день по накатанным рельсам привычных реакций, не задумываясь о том почему они реагируют на одни слова обидой, на другие симпатией, почему что-то вызывает у них страх, а что-то удовольствие, они словно доверху наполнены однажды выбранными шаблонами и крайне редко просыпаются от непреходящего сна привычной реальности.
Позже он понял, как их разбудить. Стоило только сделать то, что не укладывалось в обычный ход событий, искренней ответить улыбкой на ругань, взглядом исподлобья на любимые конфеты и взрослые терялись, на пару секунд замешательства показывая истинное лицо.
Со временем он преисполнился к ним презрения: слепые, безъязыкие, они безропотно дёргались на ниточках искусного манипулятора, которым мог стать кто угодно, даже он сам, восьмилетний ребёнок.
Единственным человеком, которого он уважал, был учитель физики Лан-Сурень. Неординарный, чертовски умный, которому по непонятным причинам нравилось возиться с малолетними детьми гораздо больше, чем заниматься наукой, легко нашёл общий язык с маленьким Жани-Шелтем, от которого остальные преподаватели стонали в голос.
Это ощутимо повлияло на судьбу будущего лина, впоследствии посвятившего всю свою жизнь физике и электронике, добившись по дороге сокрушительного успеха, ни на день не прекращая изучать себя и окружающих людей.
И вот теперь он столкнулся с тем, с чем пока не мог справиться.
В качестве секретарши к нему пришла девушка. Рекрутёрша сразу в ней увидела интересующий его типаж и быстренько предоставила её пред его ясны очи. В общем-то угадала. С одним лишь ошиблась, он любил неизбалованных девиц, происходящих из социальных низов, а эта явно была не из бедной семьи, впрочем, несмотря на откровенное враньё об алкоголичке-матери юная Жозефина Ренар явно прошла через многое, поэтому даже если мажорство и снобизм в ней и были, то сейчас искоренены начисто.
Она ему нравилась. Дерзкая, подчас даже очень, она его, конечно же, боялась, о, он слишком хорошо изучил все проявления страха, чтобы не понимать, что плещется в её глазах, когда он проявляет по отношению к ней силу. Но в то же время она поднималась, гордо вскидывала голову, парировала его выпады и он поневоле восхищался тому как быстро она учится. Конечно, пока она мала и слаба, но через несколько лет…
И всё было хорошо, пока она не пропала. Он остался в одиночестве, испытал по этому поводу целый букет самых разнообразных чувств, которые привели теперь к совершенно плачевному состоянию раздрая.
Он её хотел. Он хотел её до исступления, до дрожи в пальцах, до иссушающего, рвущегося из груди мощного рыка, хотел и понимал, что не может получить. О нет, это никак не было связано с сексом, таким образом, он мог осуществить желание хоть сегодня, просто пойти к ней домой, отмыть, если она до сих пор не прекратила пить, взять её и так никогда особо не сопротивлявшуюся. Но ему не нужно было её тело. Что тело, разве мало юных красивых девушек в Сари-Нае? Статус лина, природное обаяние и пара широких жестов позволяли ему взять любую, потратив не слишком много времени и усилий. Нет, он хотел получить её. Именно её. Чтобы она была замкнута на нём, как он на ней, чтобы горела им, не могла справиться с внутренним жаром, жила им, дышала, чтобы жаждала слиться с ним, как он жаждет, но понимал, что так не будет.
На этот раз родные, начищенные до блеска ключики к собственной внутренней сущности мало ему помогали. Он понимал, почему всё началось: увидел в ней родственные нотки, она, как и он "не спала", умела ломать шаблоны и действовать вне рамок, она показала ему его собственную ограниченность в некоторых ситуациях, он привык к ней, встроил в свою жизнь, выстроил планы, а она... исчезла. Он понял, что её ничего не держит рядом с ним, как пришла, так и уйдёт и исступление от осознания этого факта совершенно затуманило ему разум.
Он с убийственной честностью признался себе, что в первый раз не может справиться и после долгих раздумий принял решение, что контроль важнее и лучше всего не пускать её обратно в свою жизнь. Да, новые чувства давали поистине неиссякаемый источник энергии, сделали его бытие как нельзя более острым, насыщенным, подчас он чуть не захлёбывался рождавшимся в сердце трепетом, но стоило ли всё это великолепие способности стоять у руля собственной судьбы? Определённо не стоило.
Карина
Я валялась на полу своей новой квартиры, которую даже успела по минимуму обставить и задумчиво посасывала кончик карандаша. Передо мной лежал огромный кусок ватмана, испещрённый стрелками, понятными лишь мне загогулинами и отрывочными бессвязными словами, разобраться в которых опять-таки могла исключительно я.
В центре уже давно не белого листа было написано, многократно обведено и заштриховано главное имя всей моей жизни "Жани-Шелть". Мой билет назад, шанс построить карьеру и стать всё-таки великим шпионом всех времён и народов. Ну, ладно, пусть не великим, пусть плохоньким середнячком, но добившимся, чёрт возьми, успеха. Я не собиралась оказаться той, которая провалит задание и сгинет в безвестности, будучи переведенной на какую-нибудь должность попроще.
Нет, я сделаю тебя, сиятельный, чего бы мне этого не стоило.
Вопреки старательной работе, которую я зачем-то проделывала, мне казалось, что всё будет чрезвычайно легко. Это ведь Жанчик, куда он, чёрт возьми, денется. Ну потроллит меня немного, поязвит на предмет увиденного, завалит на диван и простит милостиво. Надо только подыграть ему, показать, как испугалась и верю в то, что он меня выгоняет, а потом как обычно бросить ироничный взгляд и дело в шляпе.
Но куратор сказала как следует продумать, поэтому так быть, продумаем, чего нам стоит.
Мда, знала бы я тогда чего мне будет стоить подобная самоуверенность.
На следующий день уже в половине девятого я торчала неподалёку от входа в славное здание Сар-Эль-Май.
Если, кстати, зададитесь вопросом, с какого это перепугу корпорация первого сектора имеет три отдельных слога, а не приличествующую местности конструкцию два плюс один, так позвольте вам напомнить, что мой дорогой патрон троллит не только секретарш. Утро было морозным, зима, похоже, решила забрать себе ещё и последний осенний месяц, дабы повергнуть мир в пучину тотального холода. Я пожалела, что не надела перчатки и понадеялась, что верная себе Шанти-Юлть и на сей раз не изменит привычкам и придёт вовремя.
Но, как оказалось, не только она страдала излишней пунктуальностью. Едва я разработала план действий по перехвату своей лжеподружки, как перед зданием остановилось такси и оттуда легко выскользнул сам искомый объект.
Сердце заколотилось, генерируя панические волны, чёрт, я же совсем не готова к такому пассажу. Заметалась, зачем-то дёрнулась в сторону и в итоге не придумала ничего лучше, как двинуться ему навстречу.
Как только я оказалась в поле его зрения, он остановился и, уставился на меня взглядом с каким-то совершенно нечитаемым содержанием. Он смотрел на меня очень долго, пока я, насторожённая, лихорадочно пыталась придумать как себя повести, а потом несколько раз моргнул и отрезал.
- Мне казалось, что я выразился яснее некуда - ты уволена.
- Но... - только и смогла выдохнуть в его удаляющуюся спину.
Через пару секунд пришла в себя окончательно и, почесав затылок, захотела врезать себе изо всех сил по уху. Тебе же, дубина, говорили продумать любые реакции, а не самодовольно полагаться на его якобы неоспоримую к тебе привязанность. Получила теперь? Умылась?
Впрочем несмотря на акт аутосадомазохизма я совершенно не верила, что всё провалила, скорее всего это просто демонстрация своего «фе», должен же он был как-то отреагировать на то, что я не явилась на работу. Ну вот отреагировал, а теперь всё будет по-старому, нужно только пробраться к нему в кабинет, а там пусть накажет меня, бросив на диван и всё, сделаем вид, что проехали.
- Чёрта с два я оставлю тебя в покое, сиятельный, пробормотала я себе под нос и повернулась к дороге. Не хватало пропустить ещё и мою "подружку", тогда день бы стал совершенно удачным, ничего не скажешь.
- Шанти-Юлть, - преувеличенно радостно замахала я рукой девушке, которая, судя по вытянувшейся физиономии, испытывала совершенно другие эмоции.
- Привет, Жозефина, - осторожно промямлила она и попыталась бочком протиснуться к дверям, но ясное дело никто этого ей не дал сделать.
- Как я рада тебя видеть! - восторженно всплеснула руками я, а потом натурально бросилась ей на шею.
- Клак... - вырвалось у неё нечто нечленораздельное, конечно, редко кто способен выдержать зубодробительность моих "искренних" объятий, впрочем, внимание моей славной подружки было отвлечено, и пропуск из её кармана беспрепятственно перекочевал в мой.
Я не раз видела, как она его доставала оттуда, приятно знать, что люди не меняют своих привычек.
И пока вероломно обманутая лжеподруга занималась восстановлением дыхания, я молниеносно бросилась к пропускному пункту. Конечно, у малышки Шанти будут проблемы, как минимум, из-за опоздания, но мне совершенно не было её жаль.
- Я прошу у вас прощения за прогулы, - выпалила я, когда он открыл двери своего кабинета в ответ на мой бешеный стук кулаками по равнодушной железной поверхности.
Не говоря ни слова, он захлопнул дверь, а через минуту по мою душу явилось двое охранников.
- Лын Жозе-фин Ренар, прошу покинуть помещение по-хорошему, - пытался увещевать меня тот, который был поменьше, когда они тащили упирающуюся меня к лифту.
Меня больно кольнуло слово "лын". Я безработная. Официально уволена. В этот момент я, похолодев, поняла, что дело вполне может кончиться плохо, а моими расчётами в его хорошем ко мне отношениями теперь можно подтереться.
Меня вышвырнули на улицу. Под ноги укоризненно глядящей Шанти-Юлть, пред полупрезрительные похихикивания коллег с которыми я так и не сработалась, под злорадную ухмылку моей бывшей начальницы. Я молча вернула украденный пропуск законной владелице и, не оборачиваясь, ушла в свистящий на поворотах зимний ветер.
Я чувствовала себя оплёваной и поверженной, а ещё набитой дурой, забывшей что такое наш замечательный сиятельный, способный из самой банальной вредности взять, да и вышвырнуть меня из своей жизни несмотря на все проявляемые ко мне доселе симпатии.
Но он же не думает, что я так легко оставлю его в покое?
Дома я посвятила несколько часов мрачному разглядыванию потолка и награждению сегодняшних действующих лиц самыми разнообразными нелицеприятными эпитетами. Больше всех, конечно, доставалось сиятельному.
Потом я села и ради разнообразия уставилась в обивку дивана. Нет, с куратором советоваться не буду, она ни слова от меня не услышит пока я не выправлю ситуацию, вообще ничего сегодня предпринимать не буду, во-первых, нужно остыть, а во-вторых, нельзя надоедать ему, если я явлюсь пред его ясны очи в третий раз, того и гляди опротивею ему совсем. Нет, подожду пару деньков, а потом уже не буду такой дурой как сегодня и подготовлюсь потщательней.
Потом (хотя случилось это не через пару дней, а через все четыре) я его выловила в том самом ресторане в который он когда-то меня приводил. Конечно, рисковала, он мог здесь больше никогда и не появиться, но я рассчитывала на то, что он расположен неподалёку от корпорации, поэтому ужинать здесь крайне удобно. В крайнем случае, думала я, можно ещё дежурить неподалёку от его дома, там-то он всяко чаще появляется.
Но торчать возле дома не потребовалось, он, наконец, пришёл. Один. Прошествовал по заведению, не глядя по сторонам направился в вип-комнату, к счастью, совершенно не заметив притаившуюся за одним из столиком меня.
Нет, торопиться не будем, пусть поест, пусть вдоволь понаслаждается. ужином, я-то знаю, как он любит перекатывать еду по языку, как прищуривает от удовольствия глаза...
Почему-то вдруг вспомнилось, как он целуется, чувственно, горячо, так, что губы словно колются изнутри мелкими электрическими разрядами. Я заёрзала на стуле. Оказывается, меня толкает к нему не только рабочее задание.
Так, ладно, надо сосредоточиться. План такой, вхожу, закрываю за собой двери и пытаюсь получше расположить его к себе. Продумав сто тысяч восемьсот три варианта, я решила, что нужно принести ему сигнальный образец принесенного им телефона, высказать несколько соображений на его счёт, а попутно что-нибудь съязвить, он же любит, когда я беру над ним верх пусть хоть на несколько секунд. Так и поступим.
Коленки отчаянно дрожали, когда я поднималась со стула, а когда вознамерилась отправиться в логово дракона, вообще пригрозили прекратить сотрудничество. "Ша, - мысленно сказала я своему телу, - я всё равно это сделаю".
Стараясь держать спину и подбородок прямо, а не съёжиться и слиться куда-то за плинтус, как очень того хотелось, я сделала шаг внутрь.
Он мгновенно среагировал на движение, оторвавшись взглядом от возлюбленных своих суши и незамедлительно уставился на меня. Было в его глазах что-то такое, что я тут же позабыла о плане…
Он молчал. Прекратил есть, отложил в сторону деревянные палочки, не поднялся, не предпринял ни малейшей попытки прогнать меня, даже не скривился презрительно, что уже удивляло. И вместе с тем давало мне шанс.
Но, несмотря на шикарно полученную фору, вызванную эффектом неожиданности, я не почему-то не стремилась ею воспользоваться. Что-то мне подсказывало, что всё это не сработает. Спокойно себе лежал в кармане сигнальный образец телефона, которым я собиралась бравировать, не спешили наружу тщательно прописанные фразы домашних заготовок. Я плевала на все продуманные и скрупулёзно выстроенные планы, а просто заворожённо смотрела в его тёмно-жёлтые, словно прогорклый мёд глаза. И мне почему-то нравилось в них смотреть.
Совершенно неожиданно всплыло в памяти, как он назвал меня зверёнышем в нашу первую совместно проведённую ночь, как кормил меня виноградом и заботливо высаживал за пару кварталов от дома, дабы соблюсти никому не нужную конспирацию.
Внезапно пронеслось в мозгу, что он не только моё рабочее задание, объект, который нужно всесторонне изучить, а затем выкрасть то, что он там понаизобретал, а один из оставшихся близких людей.
Вот уж глупость.
Чёрт его знает, почему я так подумала, без понятия, что там родилось в недрах беспокойной моей души да только через секунду поймала себя на том, что решительно шагнула вперёд и не задумываясь, что делаю, впилась в его губы.
Он резко вдохнул и ответил. Меня затрясло, словно я случайно схватилась всей пятернёй за оголённый провод. Впрочем, не стоит обольщаться, он просто-напросто не прочь поцеловаться, когда представляется случай, но небеса, до чего же здорово он это делает.
Как всегда самозабвенно, отдаваясь происходящему на полную, как всегда, но в то же время было в его поцелуе что-то неуловимо иное, такое, чего раньше не было.
Словно на полграмма бережнее, словно на полградуса горячей, словно на полсекунды дольше… хотя может быть я просто отвыкла, а так было всегда.
- Решила меня соблазнить? – он отстранился и опасно блеснул глазами, а мне вдруг стало жалко, что момент единения закончился.
Но со мной разговаривают, а не зовут охрану и не захлопывают перед носом дверь, уже прогресс.
- Да. И что, получилось? – подбоченясь, вскинула подбородок я, всё ещё не отойдя от рождённой его губами дрожи.
- Форма одежды не та, вырядилась бы во что-нибудь покороче, глядишь, эффект был бы значительнее, - иронично скривил рот и оценивающе проехался по моей фигуре взглядом.
- Эффект меня устраивает. Вздумай вы меня завалить на этот диванчик прямо здесь, - кивнула в сторону на кричаще красный образчик общепитовской мебели, - и моя репутация будет безнадёжно испорчена, а как знать, может, придётся вернуться к карьере официантки.
- Сообщишь, в каком ресторане, - хмыкнул он, с интересом продолжая меня рассматривать, - я куплю клубную карту.
- Не думаю, что придорожные забегаловки организовывают клубы, чтобы продать плошку жареного риса, - сделала шаг назад я, коленки всё ещё предательски подрагивали, не в силах спокойно переносить беснующийся в жилах адреналин. Я с ним разговариваю, значит, есть шанс. Ну же, прогонит меня или удержит?
- Полагаю, что после корпорации Сар-Эль-Май можно претендовать на заведение классом повыше, - он сделал шаг навстречу и дотронулся пальцами до моего подбородка, в воздухе всё ещё пахло напряжённостью, он всё ещё со мной играет.
- Тогда пойду в кассиры, не зря же вы с ног сбились, обучая меня математике, - бойко ответила я, внутренне, однако, испугавшись, не перегибаю ли палку, упорно педалируя тему своей будущей работы.
Разве можно в это поверить? Если бы я собиралась так и сделать, зачем тогда притащилась к его столику? «Я прошла четыре километра, чтобы сказать, что вы мне безразличны?»
- Жозефина, чего ты от меня хочешь? – насмешливо проронил он.
Мы с ним практически одного роста, когда я сейчас на каблуках, но глянул он на меня сверху вниз так, словно мне тринадцать лет и только от него зависит достанется ли в подарок на день рожденья вымечтанная бессонными ночами куртка с кожаными заклёпками или же в пакете, перевязанном ленточками окажется банальная футболка или того хуже, пижама с медведями.
- Вернуться в корпорацию, - ответила без обиняков я. Вдруг сработает.
- Кто бы мог подумать, - расхохотался сиятельный, - Понимаю, зачем это тебе нужно, но только не вижу ни одной причины, почему это нужно мне.
Я закусила губу, чёрт, не была же я совсем бесполезной, какой-то толк от меня был.
«А какой, Карина? – услужливо спросил некстати правдивый внутренний голос. - Ему же так помогла в работе твоя трепотня в чате с Мирантелью, просто не знаю, где бы он ещё нашёл такой эксклюзив».
- Хорошо, - широко улыбался тем временем чёртов лин, - назовёшь мне хоть одну причину, по которой я должен взять тебя обратно и я это сделаю. На размышление даю не больше минуты, время пошло.
И дружески подмигнул мне, всем своим видом показывая, что бы я сейчас ни выдала на-гора, он не сочтёт это важным.
Я задержала дыхание. Думай, Кара, думай, даже не смотри наверх в поисках Джея, он тебе не поможет. Что сказать? Сигнальный образец? Ерунда, можно выдать его кому угодно. Чем же я отличаюсь от остальных? Не скажешь же «мы с вами так совпали в любви к троллингу, это дорогого стоит». Или скажешь? Поставить не это или не стоит, слишком нагло.
Жани-Шелть демонстративно посмотрел на часы и вполголоса пропел «осталось всего лишь двадцать секу-унд»
Нет, не поставлю. Очень уж хлипко, так и слышу его ответ «а кто сказал, что ты делаешь это хорошо, да я и сам могу, ты мне для этого не нужна». Но всё же мысль упорно не отпускала меня, было что-то ещё, что-то важное, серьёзное, что-то такое, от чего он точно не сможет отказаться…
- Десять, - отчеканил совершенно другим тоном в котором при всём желании не найдёшь ни капли смешливости.
Чёрт, вот далась ему эта минута, к чему эти дешёвые кинематографические примочки, будто мы тут взрыва бомбы ждём, а не препираемся.
- Девять.
Так, не отвлекаться, я же почти придумала…
- Восемь.
Мысли беспорядочно метались по черепушке, обшаривая каждый закуток ненадёжной памяти.
- Семь.
Ну же, ну же, Карина!
- Два, - ехидно улыбнулся он, так же ехидно, когда требовал от меня…
- Я ещё не отдала вам долг, - выпалила я, счастливая от того, что всё-таки вспомнила, ухватила за хвост неясную, почти что призрачную догадку.
- Какой долг? – вскинул брови он.
- За вашу жену, - напомнила я, - обменяла её на реализацию самого большого страха, но он не был реализован, а я привыкла отдавать долги.
Он с интересом посмотрел на меня, потом поднялся, зашёл за спину и положил ладони аккурат мне на шею. Я закусила губу, не вознамерился ли он придушить меня прямо здесь? Но нет, он, опалив горячим дыханием ушную раковину, прошептал:
- Хорошо. Принимается. Завтра без опозданий. Не рассчитывай, однако, на прежнюю должность, её ты потеряла безвозвратно.
Когда я плелась домой, то ощущала себя железнодорожными рельсами, по которым только что прогнали сорок три вагона с углём, но вместе с тем была очень собой довольна. Я всё-таки выиграла этот раунд.
И войну тоже выиграю, не сомневайтесь.
Маленький изверг, то есть сиятельный и его мама