***
Новый год мы встретили чудесно! После маминого письма у всех возникло ощущение, что она была с нами в ту ночь. Мы как будто почувствовали, что даже «оттуда» она шлет нам свою любовь. Даже те наши дети, кто никогда не видел бабушки (а это почти все, за исключением Максима), были очень впечатлены полученным из прошлого письмом. Отец, сразу после застолья, сославшись на усталость, покинул нас, унося с собой мамин новогодний подарок.
Потом Таня сказала, мне, что слышала, как он тихо всхлипывал в своей комнате и все повторял шепотом: «Лена, Леночка моя…»
Он стал совсем как ребенок. Мы старались не тревожить его по пустякам и уж тем более, оберегали его от серьезных неприятностей. Он казался спокойным и умиротворенным в последнее время.
Часто читал, сидя в кресте в столовой.
Или играл в шахматы в гостиной. Иногда сам с собой. Не потому что никто не хотел его развлечь, а потому что отцу очень нравилось это занятие, и он мог посвящать ему весь день.
Хотя, для нас было понятно, что вот такое поведение папы – это лишь очередной признак его болезни. Он слабел, всё чаще уединялся, старался как можно меньше с нами общаться.
Наверное, он понимал, как горько нам его состояние и как тяжело нам наблюдать за ухудшением его здоровья. И хотя мы всеми силами старались как-то его растормошить, он всё глубже погружался в себя.
***
Перед отъездом сына обратно в Ленинград я всё-таки попытался выяснить у него, что же стало причиной столь разительных изменений в его внешности и, что немаловажно, в его внутреннем мире. Это было, кстати, тоже очень заметно. Он стал менее нудным и более мягким. Казалось, что-то, а вернее, кто-то сумел согреть его сердечко и немного снизил интеллектуальный уровень.
Однако же и мне не удалось выудить из него какую-то вразумительную информацию. Уже уезжая обратно в Ленинград, практически в дверях, Макс всё-таки сообщил мне загадочным тоном, что мы всё обязательно узнаем, но только чуть позже. И крепко обнял.
Ну не знаю… Надеюсь, что дело всё-таки в девочке. Пора уже, наверное.
***
А жизнь, между тем, шла своим чередом. Каждый из нас занимался любимым делом, каждый из нас отдыхал в кругу семьи и каждый из нас, я очень надеюсь на это, был счастлив. По крайней мере, по тому, что я видел и насколько мог судить, все так и было.
Бурная юность Женьки захлестнула его с головой. При его увлекающемся характере было бы глупо полагать, что неожиданное явление брата в новом образе пройдет бесследно. Женька же Макса обожал! И насколько ему хватало запала, всегда старался подражать ему. Хотя и не мог сладить со своим общительным характером и стать таким же занудой и скептиком. Но это лично меня только радовал. Хватит с меня одного сына – железного человека. Однако же, Женька моментально решил, что и ему следует всерьез заняться собой и к моменту окончания школы выглядеть не меньше и не слабее старшего брата. Начал он с ежедневных пробежек и целую неделю, как штык, просыпался в 6 утра по будильнику и отправлялся наматывать круги по соседнему скверу.
После этого он ещё шумно плескался в ванной, принимая контрастный душ и взвизгивая при каждом переключении воды. Честно говоря, такая бурная активность в 7 утра несколько мешала спокойно спать. К счастью (исключительно для меня), запал Женьки иссяк к концу второй недели. Видимо, он решил, что уже достаточно спортивно и мужественно выглядит и снова переключился на свою обычную деятельность.
Как не странно, его отношения с черноокой красавицей Тамилой до сих пор продолжались. Это удивляло нас, потому что мы, честно говоря, думали, что долго они не продлятся, как и всё, за что с энтузиазмом брался наш младший сын.
Посмотрев на это всё, Полина настояла на том, чтобы я поговорил с сыном «как мужчина с мужчиной». Сказала, что она, конечно, рада, что в свое время начала встречаться со мной ещё несовершеннолетним и быстро забеременела, но внуков ей бы пока все-таки не хотелось. В общем-то, я был с ней согласен, поэтому… перепоручил эту ответственную беседу папе. Правда, увильнуть мне все-таки не удалось. Отец посмотрел на меня удивленно, и осведомился, знаю ли я сколько ему лет. Когда я назвал точную цифру, он удовлетворено похлопал меня по плечу и заявил:
- Ну, вот видишь. Я же уже даже не помню, что там у них вообще может произойти. А ты хочешь, чтобы я ещё и с Женькой разговаривал на эту тему.
И, добродушно усмехнувшись, он отправился обыгрывать Полю в шахматы.
Таким образом, мне самому пришлось готовить речь и потом толкать её хитро ухмыляющемуся сыну. Не знаю, насколько он был со мной согласен, но обещал повременить с внуками. Я, конечно, не удержался и поинтересовался, насколько близки их с Тамилой отношения. На что получил вполне взрослый и закономерный мужской ответ, что это некрасиво – задавать такие вопросы и настолько не доверять своему сыну, которого сам же воспитывал. Вот тут двоякое впечатление осталось. То ли это был комплимент, то ли камень в огород моего раннего брака? В любом случае, Полине я отчитался о проведенной беседе и успокоил, сказав, что все должно быть нормально. После чего подумал о том, что как-то странно получилось: с младшим поговорил о таких серьезных вещах, а со старшим этот момент как-то упустил. Хотя, какой смысл говорить с человеком о том, чем он никогда не интересовался, и даже намека не появлялось на какую-то девушку рядом с ним? И я в очередной раз убедился в том, насколько разные у меня сыновья.
***
Тем временем, в семействе Игреевых было все спокойно, но немного нервно. Татьяна устала. Васька рос, требовал все больше внимания. Он хотел изучать мир, и сидеть на одном месте было уже ни в его интересах. Таня начинала потихоньку взрыкивать от невозможности уделить хоть немного внимания своему любимому мольберту. Потому как помимо мелкого у неё ещё была и Лида, которая тоже нуждалась в материнском тепле.
С Леной в этом плане было проще. Она уже была вполне себе девушкой, самостоятельной, независимой и довольно характерной и не особо нуждалась в маминых неусыпных заботах. Однако же Татьяне иногда удавалось приобщить её к делу воспитания нового поколения и отправить гулять не с ровесниками, а с младшим братом.
Елене это не всегда нравилось, конечно, но она была довольно сознательной девушкой, несмотря на переходный возраст, и старалась в меру сил помогать матери.
Ну а ближе к лету стало уже полегче, потому что Василий достиг того уровня, когда парень вполне может развлечь себя сам. Что он с успехом и делал в недолгие минуты маминых занятий рисованием. Ну, или наоборот, мама успевала в недолгие минуты занятий сына немного порисовать.
***
К весне у нас сложилась не очень здоровая атмосфера дома. И в первую очередь я был виноват в этом. По крайней мере, мне так казалось. Потому что это я не сразу обратил внимание, что Полина выдохлась. Она так тихо и незаметно работала, что я даже подумать не мог, как она может устать. Ведь никто же не видит сколько эмоциональных и интеллектуальных ресурсов уходит на написание серьезной статьи. Никто не замеряет уровень энергии, который тратиться на претворения в жизнь некоей теоретической задачи, на проведение эксперимента, обработку информации, сведение её воедино. Вот и я не замечал, пока не обнаружил, что моя флегматичная супруга стала донельзя раздражительной и нервной.
Она начала придираться к Женьке, часто необоснованно и очень резко. Читала ему нотации почем зря и настаивала на своих правилах, которых вдруг появилась просто уйма.
Мальчишка не понимал, что происходит с матерью и старался пореже попадаться ей на глаза. Я со своей стороны пытался как-то нейтрализовать её напряжение, поговорить с ней, объяснить, что она не всегда права в своих придирках. Но получал в ответ то же самое. Как будто, она нарочно пыталась поссориться со всеми нами.
Даже приехавший на майские выходные Максим неожиданно пал жертвой материнского воспитания в довольно истерическом ключе.
А моя попытка обсудить с ней её состояние привела к совершенно невероятному результату – Полина разрыдалась.
Моя железная леди просто ударилась в слезы. Я стоял перед ней и даже не знал, как реагировать, судорожно пытаясь вспомнить, когда я последний раз видел её слезы. И видел ли вообще?
Конечно, я обнял свою малышку и прижал к себе как можно крепче. Очень больно было видеть подобное. И я понял, что должен что-то сделать. Я пока не знал – что. Но что-то обязательно было нужно.
***
Я поговорил с отцом, с Таней, с ребятами и решил – мы едем отдыхать. Мы – это я и Полина. Только вдвоем. К солнцу, к морю, к пальмам и белому песку. Моей Полюне нужен отдых. Оставался только один вопрос: как убедить в этом Полю?
К решению этого вопроса подключились все. Танюшка начала планомерно капать золовке на мозг о том, что самое время бросить всё и расслабиться. Папа ненавязчиво выговаривал снохе за то, что она совсем расклеилась и явно нуждается в смене обстановки. А сам обещал поехать с Таней и её семьей на дачу и тоже там отдохнуть.
Макс сделал предложение, от которого никто не смог отказаться, а Женька ещё и начал скакать от радости до потолка. Он зрешил на пару недель взять Женька с собой в Питер, чтобы и его приобщить к красотам этого города.
Ну, а я мог только целовать руки и шептать о том, как же хочу побыть, наконец, с ней вдвоем. И желательно не дома, и желательно недели две, и желательно у моря. В итоге, я предъявил жене путевку на двоих и сказал, что отказа я не приму. Доктор Полина вынуждена была согласиться.
Правда потом она, хихикая, сказала, что можно было не устаивать такую серьезную проработку, а сразу предъявить путевки. Но… Что сделано, то сделано, мы не ищем легких путей.
В общем, с чистой совестью отправив Таню с детьми и папой на дачу, а мальчишек в Ленинград, мы начали готовиться к отъезду.
***
Ну, что сказать? Это были прекрасные две недели. Мы как будто попали в рай. Нам удалось отпустить все мысли о работе и детях и просто наслаждаться друг другом. Наверное, это был тот самый медовый месяц, который мы пропустили 20 лет назад. И я в очередной раз убедился, что моя жена – это лучшее, что случилось со мной в жизни. Как же я люблю тебя, Полюшка!
(клик на картинку - скрины с отдыха Сергея и Полины)
Возвращались мы счастливые, отдохнувшие и обновленные. И хотя нам жаль было покидать наш персональный рай, мы всё же улыбались, потому что впереди нас ждала встреча с родными и любимыми и новые интересные проекты.
Дома уже ждали сыновья. Они приехали за день до нас и уже успели распотрошить запасы бакалеи, которая оставалась дома. Утомленные борьбой с плитой и уже успевшие наесться недоваренной каши, они были просто счастливы нас видеть и выжидательно смотрели на наши чемоданы, видимо, надеясь на подарки.
Подарки, конечно, были. А так же свежие фрукты, и мама, в качестве изготовительницы нормального завтрака.
***
Через несколько дней Максим уехал на военные сборы и мы все ощутили закономерную грусть. Старший сын так и не рассказал нам ничего, касательно своих трансформаций, но я заметил, что он стал ещё менее замкнут, более раскован и даже как-то более уверен в себе. Хотя, казалось бы, куда уж более? Но это была немного другая уверенность. Не юношеская заносчивость и максимализм, а какая-то спокойная, тихая мужская уверенность в себе. Всё-таки не обошлось тут без девчонки, как пить дать.
***
К концу недели с дачи вернулся папа. Мы были ужасно рады видеть его бодрым и веселым. Казалось, болезнь отступила и все снова отлично. Обнявшись и поздоровавшись, мы отправились открывать бутылки южного вина и отправлять Женьку гонцом к Игреевым, чтоб тащил их всех сюда.
А то приехали, понимаешь ли, и сразу домой. А кто, спрашивается, будет с нами злоупотреблять?
Особенно долго позлоупотреблять нам, правда, не удалось. Дети устали, Таня начала нервничать и, от греха подальше, мы решили ограничиться парой бокалов, но договорились встретиться на выходных и продолжить дегустацию.
А пока мы мирно ужинали дома и взахлеб рассказывали отцу о своем отдыхе, перебивая друг друга и не давая договорить. Наверное, не зря мой старший сын относится ко мне как к подростку. Иногда мне и самому кажется, что в душе я так и не успел вырасти. Отец же посмеивался в усы и отдавал должное Полиным макаронам по-флотски.
***
…А потом мы пришли домой с работы и узнали, что папы больше нет...
Он прилег отдохнуть после обеда, так мы его и нашли: мирно спящим в кресле, со спокойной улыбкой на лице. Поля сказала, что он не мучился. Он просто уснул. И я так и буду считать до конца своей жизни, что просто отец очень устал и ушел отдыхать. Ты заслужил это, папа. Пусть земля тебе будет пуховой периной. Наверное, ты уже встретился с мамой.
Теперь наши любимые остались только в наших сердцах и в портретах на стене. На них они молоды и полны сил. На них они живы.
Но и в посмертье они остались вместе. Как рука об руку эти двое прошли жизнь, так теперь они покоятся в одной могиле.
Наше маленькое кладбище растет. Это печально. Когда-нибудь и мы с Полиной ляжем здесь, рядом с родителями, и упокоимся в веках.
Что за бред я несу! Простите…
***
После похорон, все мы, конечно, чувствовали себя не лучшим образом. Наши квартира опустела без папы. Наши сердца и души опустели без отца и деда. Их с мамой комната стояла нетронутой, как будто только вчера они ещё там жили. Даже мамины пузырьки с духами и какие-то кремы так и стояли на туалетном столике, папа не разрешал их убрать. И сейчас мы тоже были ещё не готовы что-то там менять. На заправленной кровати до сих пор лежал папин банный халат, оставленный им там после утреннего душа… Пусть пока будет, как будто они просто куда-то вышли.
***
Дальше всё полетело в тартарары. Нет-нет, ничего запредельного и страшного. Но на нас как будто навалилась какая-то череда мелких проклятий. Неприятности приходили и уходили, но делали это с завидным постоянством.
Я вдруг резко поседел. Черт знает, почему это произошло, но факт остается фактом – я очень быстро стал сед как лунь. Поля утешала меня и говорила, что эта седина лишь добавила мне благородства, нисколько не сделав хуже. Может быть, так и было, я не спорил. Но с этого момента мир как будто пошатнулся под моими ногами. Я много думал над этим и пришел к выводу, что я просто был очень привязан к родителям. Не как маленький ребенок, которому нужна их постоянная помощь и поддержка, а на каком-то ментальном уровне. Для меня уход отца ознаменовал крушение моего мира. Того доброго счастливого мира, в котором я вырос и стал тем, кто я есть. Родители были нерушимой стеной, подпитывающей меня жизненной энергией, надеждой и верой. И когда стена пала, я остался поломанной куклой, неспособной бороться и жить дальше.
Наверное, странно слышать такие слова от мужчины? Нет, я не хочу сказать, что я все бросил, от всего отстранился и начал, например, тихо спиваться. Просто у меня исчез некий генератор энергии, который давал мне силы. Я стал хуже справляться с внешними проблемами, начал замыкаться в себе и как будто стал привлекать этим всяческие неприятности. Знаете, как над умирающим животным начинают виться вороны, ожидая его смерти? Вот так же случилось и со мной. Слабость привлекает горести…
Таким вот образом…
***
Хорошо хоть у Тани всё было более-менее. Конечно, она тяжело пережила смерть отца, но у неё был полный дом детей, и ей просто некогда было распускать нюни и погрязать в скорби. С детьми вообще такое дело - они не дают стареть. Не дают почувствовать усталость от жизни, потому что постоянно нуждаются в тебе. У Тани они все были разновозрастные, поэтому она снова переживала с ними всю палитру эмоций, свойственных этим трем периодам жизни.
Девчонки, как и прежде, были дружны, Васька рос и становился всё самостоятельнее, и Таня смогла, наконец, вернуться к любимой работе.
Георгий в родной консерватории занял достаточно серьезный пост и финансово отлично справлялся с обеспечением большой семьи. Татьяне, в принципе, не нужно было работать для того, чтобы приносить в семью деньги, но разве она могла бросить то, чем занималась сколько себя помнила? А повышение Гошки мы с удовольствием отметили тихим семейным обедом в узком круга.
Конечно, позднее ему пришлось устраивать по этому поводу банкет, но мы с Полиной не стали принимать в нем участия. Нам, честно говоря, было совсем не до того.
***
Какая-то ерунда вдруг случилась с Женькой. Он стал пропадать. В прямом смысле слова. Он исчезал вечерами и являлся домой уже далеко за полночь. С Тамилой он вдруг прекратил общаться и как мы не пытались выяснить, что же произошла, так и не услышали ничего вразумительного. Иногда я видела, что он приходил как будто под хмельком, но ни разу я не учуял от него запаха алкоголя. Он стал скрытным. Его высказывания по некоторым поводам стали резкими. Он заканчивал школу, скоро должны были быть выпускные экзамены, но он как будто даже не думал об этом. Несколько раз к нам приходила его классная руководительница, жаловалась, что Женька стал частенько пропускать уроки и вообще стал странным. А мы с Полиной краснели, разводили руками и обещали обязательно повлиять на сына. Но на самом деле, мы просто не знали, как это сделать. Ко всем нашим беседам он оставался глух и только улыбался, показывая нам два расставленных пальца. Мы пытались что-то выведать у Лена, но она уверяла, что тоже ничего не знает, потому что и с ней Женька практически перестал общаться. Полина была близка к нервному срыву.
У меня было ощущение, что мы теряем сына. Но я совершенно не представлял, что мы можем сделать ещё, чтобы до него достучаться.
В довершение всех неприятностей, я совершил очень большую ошибку на работе. Вернее, я даже не могу сказать, что это было ошибкой. Просто я несколько отступил от основной линии партии, за что и поплатился. Благо, только финансово. Но на репутации моей образовалось темное пятно, и я попал под неусыпное наблюдение высшего руководства.
***
В последний раз мы собрались всей семьей на юбилее Полины.
Приехал Максим, был дома Женька, конечно, были приглашены Игреевы в полном составе. Я был очень рад видеть снова всех вместе. Но какое-то грустное получилось торжество. Поля почему-то вдруг проявила несвойственную ей сентиментальность и долго выпытывала у Макса как ему, бедненькому, живется одному в общежитии, как он кушает, тяжело ли ему заниматься… И всё пыталась очистить от несуществующей грязи его свитер.
Макс был непривычно тих и смотрел на мать с долей жалости и удивления. У меня почему-то к глазам подступили слезы, и я вынужден был выйти из комнаты, чтобы кто-нибудь этого не заметил. Моя Полина старела.
За столом она так нежно смотрела на Леночку, что я мельком подумал о том, что возможно, зря мы не решились на ещё одного ребенка. Вдруг бы это была дочка, которая сейчас смогла бы поддержать жизнь в моей Железной Леди.
Сложно ведь, наверное, женщине всю жизнь провести в мужском обществе, не имея возможности даже просто прижать к груди нежную девичью головку, и, может, просто по-женски поплакать о чем-нибудь, пусть и несущественном.
Вечером, когда гости уже разошлись, Максим ушел спать, а Женька опять куда-то незаметно исчез, я вошел в гостиную и увидел мою Полину. Она задремала на диване, по-детски подложив под щеку ладошки. Как беззащитна и нежна была она в этот момент.
Мне так хотелось взять её на руки и подарить ей хотя бы каплю того тепла, которым она так щедро делится со мной всю свою жизнь. Чтобы поняла, что в моих руках она под надежной защитой. И что, даже перестав дышать, я не разомкну рук и не отпущу её. Никогда.
Я аккуратно снял с неё очки, в которых она задремала, и как можно осторожнее поднял на руки. Поля не проснулась, а только доверчиво, словно ребенок, обвила руками мою шею. Какая чудесная женщина пожелала разделить со мной свою жизнь. Как бы хотел я проживать эту жизнь снова и снова. Возможно, что-то я бы делал по-другому, где-то старался бы не допустить больше ошибок. Но в одном я точно уверен - только с ней я хочу эту жизнь.
Как бы горько не было дальше, рядом с ней я готов это преодолеть.
Спокойно ночи, моя любовь.