Счастье Асты продлилось два года. Два года муж носил ее на руках и практически сдувал пылинки.
А еще ревновал. Сначала это было похоже на дежурные шутки. Потом он потребовал даже не пытаться устроиться на работу (но Аста и при большом желании вряд ли могла бы на что-то рассчитывать). Потом - встречаться с подругами или, тем более, друзьями только в его присутствии (но у Асты близких подруг не было, а с приятелями она разорвала отношения без колебаний, ради любимого-то мужа). Потом она перестала приходить в гости. Ограничивалась редкими звонками. Говорила, что не хочет лишний раз выходить из дома из-за не самой простой беременности, а супруг не любит гостей.
Обещала после родов приехать, показать малышей. Трейси писала, что беспокоится, но мужу или сыну рассказывать о своих опасениях боится: с них станется разрушить только-только наладившуюся жизнь Асты.
О том, что муж Асты прослушивает ее телефон, она, скорее всего, не знала. Мне хочется верить, что не знала. Иначе она ведь предупредила бы Дилана – и он бы придумал другой способ связаться с сестрой. Возможно, он бы нашел способ все исправить, если бы знал, как далеко все зашло. Но Дилан не знал – и просто позвонил сестре. Спросил, как она. Предложил встретиться. Аста расплакалась в трубку. Что именно сказала дочь, Трейси не услышала. Различила только всхлипывания.
А потом Дилан бросил трубку – и опрометью кинулся прочь. Не успел.
Семья тогда жила далеко за городом, а телепортация никогда нам не давалась. Дилан гнал, как мог, но привороженному мужу Асты с лихвой хватило времени на то, чтобы убить в приступе ревности супругу и зарезаться самому. Когда колдун наконец добрался, поздно было спасать даже детей. Дилан, конечно вызвал и полицию, и скорую, но дома, описывая ситуацию, высказался вполне однозначно: «Целителям там нечего было делать». Трейси ему не поверила. Ни ему, ни мужу, пытавшемуся объяснить, что в этом вопросе Дилану верить можно (ибо уж некромант-то должен чувствовать смерть как мало кто другой). Дальше… Я не знаю, кто именно и что сказал дальше. Трейси пишет, что сказала лишнего, а Дилан в ответ обвинит ее в смерти дочери: «Это ты ее убила, твоя глупость, твоя слепая любовь. Ты же все знала лучше нас – наслаждайся теперь результатом». Пишет, что Нукрат вывел сына за дверь и, кажется, пробовал успокоить. Трейси было не до того. Во всяком случае, пока не зазвонил телефон. Дилан, как всегда, до омерзения спокойный, сообщил, что Нукрат пока побудет в районной больнице. До приступа дело не дошло, но наблюдение врачей не помешает. Трейси пишет, что сама не понимает, как не слегла следом.
К чести Дилана, он не оставил мать одну. Помогал по хозяйству, сам оплатил лечение отца и труд нанятых на ферму работников (у самого колдуна возиться в теплицах давно не было ни времени, ни желания) и вообще старательно поддерживал. Об Асте, если верить дневникам Трейси, они больше не разговаривали. На ее похороны Дилан не пришел.
Со временем Нукрат оправился – и Трейси даже почти поверила, что все еще образуется.
Отношения с сыном, конечно, оставляли желать лучшего, но он был рядом, даже не заговаривал об отъезде. К тому же, с севера и с островов регулярно приходили письма от Этани, Геральда и Аски. Один раз они даже приехали.
Это, конечно, служило слабым утешением, но все же напоминало, что жизнь продолжается – и кроме погибшей дочери ей все же есть ради кого жить. Трейси даже не упрекнула в черствости Девида (который не приехал ни разу – и вообще после смерти Касси не покидал островов). Писала, что понимает его горе и надеется, что со временем он все же сможет вернуться к жизни, а если совсем размечтаться, то и найдет счастье с другой женщиной. В конце концов, он ведь был еще довольно молод – и вполне мог создать семью и, возможно, у Герки еще мог родиться братик. Трейси, судя по ее записям, искренне желала Девиду счастья. Знала бы она, как именно сбудутся ее пожелания…
Ее звали Агадрина. Странное имя – и странная женщина, словно вышедшая из моря. Бесспорно красивая. Невозможная. Трейси пишет, что она напоминала русалку из сказок. Поначалу ее обнадеживало это сходство. Ну как же, все эти басни про русалочку, отдавшую хвост и саму жизнь за возлюбленного.
Вот только Агадрина русалкой не была. Ни той, из сказки, ни более реальной водной нечистью. Ее вид был куда опаснее. И если Трейси еще могла этого не увидеть, то почему с ней связался Девид – я уже не понимаю. Ну не мог же он не увидеть, кто перед ним. Даже Сильвестр увидел. Приехал, увидел – и тут же поменял обратные билеты. Увез и Дженни с Этани, и Аску с Геральдом.
На вопросы Трейси отвечать отказался. Сказал только «не связывайтесь с ней» - и еще что Дилан, если захочет, объяснит подробнее. Дилан сначала позвонил Сильвестру, потом долго ругался по телефону с Девидом (как пишет Трейси, некоторые особенно эмоциональные характеристики было слышно даже через дверь, но почему сын называет родича «идиотом», «дебилом» и «проклятым самоубийцей» - она тогда не понимала). Больше это никто не обсуждал. По крайней мере, с Трейси.