***
Итак, моя самостоятельная жизнь началась! В неполных 17 лет я отправился в город своей мечты – Ленинград, чтобы учиться в ЛГУ. Туда меня сопроводил отец, который помог мне обосноваться в общежитии и провел со мной несколько дней, проведя обзорную экскурсию по Ленинграду.
Вернее, это я провел ему экскурсию, потому что к тому времени знал о городе в разы больше него. Наверное, это были единственные три дня в моей жизни, когда отец меня совсем не раздражал. Он был…просто хороший. Не нудный, не беспечный до идиотства, не настырный в своем желании сделать все так, как он считал правильным. В общем, не обычный мой папа, который, по ощущениям, остался тем 18-летним мальчишкой, каким он ушел на фронт, а приятный такой мужчина, собеседник и просто человек. На самом деле, сложно всё это объяснить. Мой отец - очень известный архитектор, деятель культуры. Он прошел войну, выучился, достиг серьезных карьерных высот. Но мне почему-то кажется, что я, в свои 17, гораздо серьезнее и рассудительнее его. Я ни в коем случае не умаляю его достижений, как труженика, но я, наверное, никогда не смогу относиться к нему серьезно в плане его отцовства. Всё-таки возраст в этом вопросе играет свою роль. Для меня отец никогда не был и уже, наверное, не будет авторитетом. Он будет последним человеком, к которому я пойду за советом. Не потому что он глуп или некомпетентен, а потому что я до сих пор вижу его мальчишкой, страстно прижимающим в темном коридоре маму к стене и что-то шепчущим ей на ушко. Бог знает, почему у меня в голове до сих пор крутится этот момент. Мне тогда было всего лет 5, не больше. И он меня просто не заметил в приоткрытой двери комнаты. Но почему-то именно с того момента я понял, что мой папа – очень молод. И что мама ему гораздо интереснее, чем я. Такие дела.
Безусловно, все это не мешает мне любить отца, как всех близких людей. Но близости и единения у нас с ним никогда не случится. Наверное, это даже печально. Но я с этим уже свыкся и не стремлюсь что-то менять.
***
Когда я уезжал в Питер, то знал, что уже не вернусь в Москву. Питер – это мой город! Он великолепен! Он правилен! Он линеен! Такой, каким и должен быть любой, уважающий себя, город. Уверен, именно в нем я буду счастлив!
Будучи человеком серьезным и здравомыслящим, я отлично видел свой дальнейший путь. Первым пунктом в моем жизненном плане после окончания школы шло поступление на юридический факультет. Я всегда знал, что свяжу свою жизнь с законностью и правосудием. Мне это близко и, скажу без ложной скромности, вполне по силам.
Плюс, меня привлекала военная кафедра. Я не планировал идти в армию, но хотел бы получить чин и начать свою карьеру в рядах доблестной милиции. К тому же, любой мужчина должен отдать долг Родине в том или ином виде. Поэтому, поступая на юридический, я убивал одним махом сразу двух зайцев. В общем, мой план был практически без изъянов и я был полностью уверен, что смогу ему четко следовать.
Конечно, я собирался помимо основных пунктов, делать ещё много чего. Например, я думал о том, что, наверное, стоит завести друзей. Все-таки студенчество – это довольно объемный период жизни и мне хотелось бы насладиться им сполна. А только лишь занимаясь и заводя нужные знакомства с преподавателями, нельзя в полной мере ощутить романтику этого периода. Поэтому, конечно, я должен был с кем-то знакомиться и завязывать отношения. Хотя, честно признаться, я никогда не нуждался в близких друзьях и не находил приятным все эти действия, сопровождающие дружбу. Мне, например, было не особо интересно сбегать с уроков для того, чтобы сходить на какой-то дурацкий, но модный фильм. Или покурить за школой в компании не сильно интеллектуальных собеседников. Хотя с не сильно интеллектуальными я и не дружил. Ну, то есть, по факту, друзей я себе так и не завел. Были приятели, с которыми можно было более-менее нормально общаться, но их можно было пересчитать по пальцам. И я в тайне надеялся, что в универе у меня будет больше выбора, чем в среднестатистической московской школе.
В принципе, выбор здесь был. Я познакомился со своими соседями по комнате в общаге и понял, что всё не так уж плохо. Ребята были интересные, амбициозные, достаточно подкованные в знаниях.
Двое из нас четверых поступили в университет без экзаменов, потому что окончили школу с золотой медалью. Это я и Володя Молодцов – коренной петергофец из интеллигентной семьи. Правда, он был немного чуднОй. Ну, мне так показалось, по крайней мере. Он не мог пропустить ни одной сколько-нибудь хорошенькой девушки и, не стесняясь, заглядывался на все интересные выпуклости.
В этом, в целом, не было ничего странного, так как пубертатный период у нас всех был в самом разгаре и все мы в силу своего темперамента проявляли интерес к противоположному полу. А учитывая, что общежитие было и для девочек, и для мальчиков, то довольно сложно было держать себя в руках. Потому что в любой момент можно было абсолютно случайно (ну, не всегда) влететь в душевую на женском этаже и увидеть нечто очень интересное.
Не знаю, в общем, насколько правильным было это нововведение на счет общего проживания обоих полов. Мне-то как бы всё равно, но многие же парни, действительно, с трудом переносили подобное соседство. Так ведь и мозгам недолго отключиться.
Меня это, конечно, не касалось. Я всегда знал, зачем сюда приехал и никакие сторонние факторы не могли отвлечь меня от моей основной задачи. Я же учиться сюда приехал, а не за юбками бегать.
Хотя признаюсь, попадались очень интересные экземпляры. Например, Нина Воронова. Очень эрудированная девушка. С ней всегда можно было интересно побеседовать на самые разные темы. А если разговор заходила о русской литературе, то здесь её можно было часами слушать, открыв рот, так много она знала стихов и прозы наизусть. И очень эмоционально всегда читала.
Она была очень приятна мне как человек, но совершенно не привлекала, как девушка. Мне вообще пока не попалась девушка, которая была бы мне интересна как-то иначе. Наверное, сказывался мой флегматичный темперамент. Отец иногда подкалывал меня по этому поводу. Конечно, куда мне до него! С его-то итальянскими страстями и ранними половыми связями.
Собственно, именно из-за моей незаинтересованности противоположным полом, через полтора месяца моего обучения я был просто ошеломлен открывшейся мне истиной. Однажды за обедом мой сосед Реваз Джапаридзе, чистокровный грузин из Тбилиси, усмехнувшись смущенно, задал мне странный вопрос:
- Максым, ты долго будэшь дэвушке, как это говорытся? Голову морочыть?
- Не понял тебя, Реваз. Какой девушке? Кому я морочу голову?
- Ну, Нино жэ! – воскликнул мой собеседник. – Что ты дэлаэшь? Зачэм её обижаэшь? Нэ нравица она тэбе, так и скажи.
Потом немного подумал и добавил почти шепотом:
- Тэбе нэ нравица, другим нравица.
В общем, я так понял, что практически мешал личной жизни приятеля. Но меня больше потрясла информация, которую в итоге выдал мне Реваз. Он сообщил, что в конфиденциальной беседе с предметом своего обожания, сумел выяснить, что сердце предмета уже занято. Кем бы вы думали? Мной. Беспечным покорителем женских сердец. Ага. Это прямо моё амплуа.
Я даже не знал, что теперь делать. С одной стороны, это льстило моему самолюбию. А как иначе? На восемнадцатом году жизни я вдруг обнаружил, что нравлюсь девушкам. Это, знаете ли, приятно. Но с другой стороны, общение с Ниной теперь превращалось в какой-то карнавал масок: каждый из нас делал вид, что он – это не он и что никто ничего не знает. Да и просто я чувствовал неловкость от того, что не могу ответить ей взаимностью. Возникло вдруг ощущение, что я ей что-то должен, а дать это не в силах.
Поэтому мне пришлось несколько дистанцироваться и препоручить девушку неусыпным заботам влюбленного грузина. Я очень надеялся, что у него всё получится, и я смогу дальше общаться с Ниной по-дружески, не чувствую себя мерзавцем при этом. Хотя это все исключительно нюансы моей психики. Ведь если подумать, в чем я мерзавец? В том, что не воспользовался ситуацией и не стал обманывать девушку? А то, что она мне не нравится, так я же разве виноват?
У меня, кстати, была ещё одна такая же хорошая подруга – Марина Краснова. Она была ленинградкой и жила дома. Но периодически наведывалась к нам в общагу, потому что дружила с одной живущей здесь девочкой, Светой Гордеевой. Они часто засиживались допоздна в нашей читалке, и так как я был там частым гостем, то мы, конечно, начали общаться. Подружка Маринина была довольно посредственной девочкой, звезд с неба не хватала, а вот сама Марина мне очень нравилась. Рассудительная, здравомыслящая девушка, не лишенная некоторой парадоксальности в восприятии. В принципе, насколько я понял, вся дружба этих двоих заключалась в непонимании Светой всего на свете и просвещении её со стороны Марины.
Мы отлично находили с ней общий язык, даже встречались несколько раз помимо общаги и универа, в городе. Всё было исключительно пристойно и по-дружески. И только после ситуации с Ниной я вдруг задумался, а не морочу ли я голову ещё и Марине?
Да ну, нет. Не может быть. Хотя, надо признаться, что Марина сама начинала потихоньку будоражить мое воображение.
***
Между всеми этими страстями я не забывал о главном. Учёба была на первом месте. Так же я записался в спортивную секцию по плаванию. Плавание я всегда уважал. У меня за плечами 10 лет занятий с одним из лучших тренеров ССС Р в московском дворце спорта. Он очень хвалил меня, настаивал на моем участии в соревнованиях и всё пытался вырастить из меня звезду спорта. Но я не поддавался. Мне это было малоинтересно, честно говоря. Плавание для меня было любимым видом спортом, но никак не тем, чем я бы хотел заниматься всю свою жизнь на профессиональной основе. Короче говоря, в большом спорте я себя не видел категорически. И даже уговоры мамы, которая всегда была довольно честолюбива, не изменили моего мнения. Вот стану первоклассным сыскарем , а потом судьей союзного масштаба, тогда и пусть гордится сыном.
Поэтому моё занятие плаванием носило любительский характер, хотя 1 юношеский я получил ещё в школе. Года через два я планировал стать кмс. На мастера не замахивался, там слишком много соревнований посетить надо, а я этого не планирую.
Ну, а в целом, все шло своим чередом. Я, не понятно на кой чёрт, развел рыбок в аквариуме на первом этаже общаги. Он там так сиротливо стоял, заброшенный и забытый, что я решил его немного облагородить. Мне, правда, пришлось из-за этого повоевать немного с комендантом, который считал, что это баловство я скоро заброшу, а ему потом эту «махину» чистить и рыб кормить. Но я поклялся своей золотой медалью, что если и заброшу, то сам и уничтожу все следы своего баловства. Меры жесткие, но вынужденные. В общем, через неделю аквариум уже имел довольно пристойный вид, и некоторые ребята тоже возжелали принять участие в организации его жизни. Рыбок мы туда запустили много и разных, поэтому смотреть на всё это яркое разнообразие было интересно и приятно.
Потом произошла одна неприятная история, которая несколько изменила мое отношение к физическому развитию. Я всегда считал, что главное в человеке – это его мозги. Был уверен, что всегда можно победить словом. Но так как был всегда домашним мальчиком, то просто не знал о таких людях, которые слов не понимают. Вот эти дегенераты, которые считают, что если они физически сильнее, то им всё можно.
История произошла не со мной, а с Володькой. Он каким-то образом умудрился связаться с девушкой, которая гуляла с таким вот дегенератом. Там и девушка, конечно, была, мягко говоря, не особенно. Но, судя по всему, легкодоступная и абсолютно в формате моего приятеля. И она Володьке вроде и не отказала, что ей, жалко что ли? Но вот её недалекий ухажер как-то не оценил её широких взглядов на отношения и пришел к Вовке с закономерным вопросом: «А не охренел ли ты, часом, чужих девчонок клеить?»
В принципе, я был с ним где-то согласен. Не этично это – ухаживать за девушками, состоящими в отношениях. Но методов его не разделял. Синяки под обоими глазами у Вовки ещё долго держались, а ребра долго ныли. Тогда-то я и понял, что эрудиция – это, конечно, хорошо, но иногда «против лома нет приема, если нет другого лома».
Я отправился искоренять пробел в своем физическом воспитании. Одним плаванием тут было не обойтись, и я записался ещё и на вольную борьбу. На всякий случай. Ну, и для комплекта ещё начал заниматься в нашей общажной качалке, которую ребята собрали с миру по нитке своими силами.
Я, кстати, был очень удивлен, когда силовые тренировки дали очень быстрый и качественный результат. Единственное, что меня утомляло – это необходимость много есть. Мне нужна была масса, а так как я никогда не страдал хорошим аппетитом, первое время свою норму мне приходилось в себя просто запихивать. И когда я, наконец, привык набирать свои калории, то понял, что назад у меня пути нет. И теперь, чтобы не превратиться просто в откормленного свина, мне придется всю жизнь тягать железо. Ну, ладно, что уж теперь. Не всё же интеллектуальную пищу поглощать.
Так что когда я приехал на Новый год домой и все тут же накинулись на меня с вопросами о состоянии моих мышц, я просто даже и не знал, что отвечать. Не сознаваться же, что я осознал необходимость физического развития, столкнувшись с его превосходством над развитием умственным? Это же уже какая-то неправильная мораль получится. Вот я и нагонял туману. А все почему-то решили, что дело в девушке.
***
Девушка появилась позже. Уже после нового года и даже после майских праздников. В общем, на втором курсе я пропал…
Такое, наверное, бывает раз в жизни. Когда вот так, как гром среди ясного неба, появляется нужный тебе человек. Когда твои представления о жизни, судьбе и о своих умственных способностях накрываются вдруг сиреневой шляпой. Как так люди превращаются в идиотов? Почему никто до сих пор не исследовал механизмы этой пресловутой любви? Почему до сих пор не изобрели от неё противоядие?!
Никогда, никогда, никогда в жизни я даже предположить не мог, что мне вскружит голову такая девушка. Когда я её впервые увидел, меня как будто током передернуло. Такое неприятное ощущение. Потом я почему-то вдруг вспотел и забыл все слова. Так и стоял перед ней молча, пока Реваз болтал что-то о «робких русских юношах». В общем, наша первая встреча была ошеломительно бестолковой и мне до сих пор неудобно её вспоминать. В постель в тои вечер я ложился с ощущением краха мира и приятного потягивания в районе груди.
На следующий день я приступил к расследованию. Кто-то же здесь вроде собирался стать следователем. Надо начинать применять методы сыска. Я начал с главного – опроса свидетелей.
Но моя, вроде бы, простая задача усложнялась статусом строгой секретности на информации о том, почему это меня вдруг заинтересовала новая студентка. Я ещё сам не разобрался в том, что со мной происходило, и рассекречивание пока не входила в мои планы. Поэтому мне стоило большого труда не краснеть и не сбиваться с речи каждый раз, когда я произносил имя Натальи.
В целом, мои труды увенчались успехом. Хотя, по-моему, ушлый Реваз всё-таки заподозрил что-то. Уж слишком понимающе он усмехался, наблюдая мои попытки конспирации.
Ну, да ладно, этому можно, он не болтлив.
Итак, что мы имеем: Наталья Копатова, 19.. г.р., не была, не состояла, не привлекалась.
Поступила на исторический факультет ЛГУ, планирует выбрать своей специальностью искусствоведение. Определена на проживание в общежитие при университете в связи с иногородней пропиской. Иной город, правда, и городом-то назвать нельзя. Деревня какая-то под Ленинградом. Не особенно далеко, но каждый день не наездишься. Друзей в общежитие у неё пока нет, но вроде есть какие-то подруги в городе, у которых она жила, пока оформлялась к нам. Более подробно никто о ней ничего не знал, потому что ни с кем она особо и не общалась.
Отношение к ней представителей разного пола сильно отличалось. Парни были согласны с тем, что девчонка эффектная, вызывает интерес и волнует. Девушки отзывались о Наташе со скепсисом и высказывали предположения о её высокомерии и стервозности. Как, поджав губы, сказала Нина: «У неё на лбу написано, что она считает себя лучше всех и гордится этим»
Я со своей стороны полностью поддерживал суждение мужской части населения, но и женский взгляд взял на вооружение. Потому что и мне казалось, что Наташа очень высокомерна. Я, правда, не видел в этом ничего плохого. Может быть, потому что и мне часто ставили на вид этот порок.
А вот то, что она волновала и вызывала интерес, причем какой-то нездоровый, было бесспорно. Проведя все эти опросы и расследования, я решил, что это просто какая-то её женская особенность - привлекать внимание мужчин, и начал с чистой совестью ждать избавления от зависимости. Потому что всегда ведь так бывает – первое впечатление забывается, начинаешь общаться с человеком, привыкаешь к нему и воспринимаешь уже не так остро.
Надо отметить, что со всеми остальными парнями все так и было. Только вот меня почему-то не отпускало. Она мне почему-то вдруг начала сниться ночами. Я стал очень остро реагировать на её приближение – у меня перехватывало дыхание и сердце начинало выпрыгивать из груди. Я понимал, что это всего лишь скачет адреналин, но не понимал, почему он так скачет именно в присутствии Наташи.
В какой-то момент я решил, что пора заканчивать это безобразие и сократил наше несуразное общение до минимума. Тем более, насколько можно было судить, я её не интересовал вовсе. Наталья вообще воротила нос практически от всех обитателей общежития и предпочитала общаться со своими городскими друзьями.
Она была довольно взбалмошной девчонкой, эта новенькая. С ней сложно было найти общий язык, если она этого не хотела. Особенно сложно это было сделать мне, потому что у меня вообще язык отнимался, когда я пытался с ней заговорить. По-моему, её веселило мое состояние, и она вполне отдавала себе отчет в том, что я неровно к ней дышу. Иногда мне казалось, что зная это, она специально делает что-то, чтобы мне досадить. Ну, или просто посмеяться. Меня это очень злило и задевало, лишний раз убеждая в том, что не стоит уделять ей так много внимания. Но у меня это получалось абсолютно бессознательно. Везде и всегда именно её я находил глазами в толпе и никого больше не видел. Всё это было очень тяжело, и я впадал в какую-то несвойственную мне меланхолию.
***
Потом из дома пришла печальная весть – умер дедушка. Я был ошеломлен и разбит. Я плакал ночью в подушку. А утром уехал на похороны. Смерть деда стала для меня шоком. Почему-то мне казалось, что уж он-то точно должен жить вечно.
Дома я пробыл недолго. Очень тяжело было видеть слезы мамы, тихие всхлипы отца и рыдания Таси. Женька и девчонки крепились, Васька вообще пока не особо понимал происходящие. Но общая атмосфера, конечно, была тяжелой. Я очень боялся и сам раскиснуть от всего этого. Поэтому почти сразу после похорон, я уехал обратно в Питер. И уже здесь на меня накатила ТАКАЯ тоска.
Я должен сказать большое спасибо всем моим друзьям. Они очень поддержали меня в этот период. Я даже не знал, что я так дорог и близок этим людям. Из меня ведь друг-то так себе. Я не особенно эмоционален и практически непригоден для каких-то мотивирующих и поддерживающих мероприятий. То есть от меня в такой ситуации толку точно не было бы. А они все как-то так незаметно окружили меня своим вниманием, что мне даже некогда оказалось грустить. Постоянно находились какие-то занятия, которые требовали серьезной концентрации и заставляли мозг работать. Опять же очень спасало железо. За физическим напряжением, напряжение моральное на некоторое время затухало. Плюс подготовка к университетским соревнованиям по плаванию, в которых я всё-таки решил принять участие, отнимала много времени.
С Ревазом мы занимались подготовкой к новогоднему концерту. Мы оба входили в студ.совет и оба вполне справлялись с творческой составляющей праздника. Мы даже решили сделать собственное выступление в качестве ВИА. Вокалисткой у нас была Соня Малышева, отличная девчонка и певица, почему-то не поступившая в консерваторию и учившаяся у нас на филфаке.
С Мариной мы решили заниматься вместе немецким языком. Она на своем филологической как раз начала писать курсовую по основам этого языка, а я предложил подтянуть и практический уровень. Так как её мама была преподавателем немецкого, то проблем с литературой у нас не возникало.
Боль утраты постепенно утихала. Мне нравилось общаться с Мариной и она сама, как девушка, мне тоже была приятна. Но душа моя не знала покоя и мне всё так же снилась Наталья.
И я снова, совершенно бессознательно, стал к ней тянуться. Не знаю, как меня угораздило во все это вляпаться. Я влюбился в девчонку, которая меня ни в грош не ставила...