***
Теперь мы жили втроем. Втроем в огромной квартире. Нас было так мало, что, при желании, мы могли бы даже не встречаться на просторах нашего жилища.
Макс весь погряз в учебе. А может и ещё в чем-то. Но свою личную жизнь он скрывал от нас за семью печатями, и что-то вытянуть из него было практически невозможно. Зато вести о его учебных и спортивных достижениях приходили к нам регулярно и, чего уж греха таить, очень тешили наше родительское самолюбие. Участие в конкурсах, олимпиадах, состязаниях. Призовые места всегда и везде. В этом был весь Максим – амбициозный, высокомерный интеллектуал. Как он стал таким? Для меня это тайна покрытая мраком. Я даже до сих пор не решил для себя хорошо это или плохо, что он стал именно таким человеком. Я утешал себя мыслью, что, по крайней мере в карьере и профессиональной деятельности, он добьется тех высот, на которые и рассчитывает. Этот не будет прозябать в конторе на ставку, плюя в потолок и перекладывая бумажки. Хотя учитывая ту стезю, которую он для себя выбрал, сложно сказать насколько это правильно. В любом случае, постовым на перекрестке ему точно не быть. Но вот работа в убойном отделе, куда он так рьяно стремится, меня, честно говоря, несколько пугает. Подозреваю, что эта работа сделает его ещё жестче. Будем надеяться, что эту «романтику большой дороги» он все-таки перерастет и в итоге окажется там где ему и место на мой взгляд – в суде. Конечно, исключительно в роли прокурора или судьи. Адвокат из Максима выйдет вряд ли.
С младшим сыном все стало как-то сложнее. В последнее время мы стали встречаться лишь иногда за ужинами. И то изредка, потому что как правило Женьки просто не было дома. Он уходил утром в школу и появлялся только поздно вечером. Он сильно изменился, стал скрытным. Где и с кем он проводит время, нам никак не удавалось выяснить. Он молчал, как рыба об лед, а мы только разводили руками. Ну не пороть же его. Хотя, может и следовало. Я уже начинал всерьез об этом задумываться. Даже когда он сидел с нами за столом по нему явно читалось, что ему здесь совсем не хочется находиться. Что его прямо тянет куда-то, с руками отрывает от родительского дома и увлекает в пучину неизведанного. И он явно был настроен против нас. Как будто мы с мамой вдруг стали его врагами.
Когда встал вопрос о поступлении Женьки в институт, он вдруг заявил, что не хочет учиться дальше. Позицию свою он объяснить не смог, но замучил нас с Полиной сообщениями о том, что всё это бессмысленно и истинные знании нужно получать иным путем. Каким – не уточнил. Альтернативу института – службу в армии, он отмел ещё более резко, твердо заявив, что пропаганда насилия ему противна, он пацифист и что «заниматься нужно любовью, а не войной»
Я чуть не подавился, а у Полины рот и оба глаза стали одного размера. То ли от ужаса, то ли от возмущения. Ну, тут я уже, конечно, не сдержался и отвесив сыну хороший подзатыльник, выставил его из-за стола. И ещё крикнул вслед, что сначала нужно и то и другое попробовать, а потом уже заниматься сравнительным анализом! То есть мы-то вот зря там на фронте штаны протирали, надо было всё это время вместо того, чтобы Родину защищать от врага, по кроватям валяться и заниматься любовью! Разговаривал бы ты сейчас тут, если б мы так и делали! Молокосос!
Я даже не помню когда в последний раз так орал. Видимо, Женька и Поля тоже не помнили, потому что одна начала тихо поглаживать меня по плечу, прося успокоиться, а второй боязливо выглянул из комнаты и виновато промямлим что-то о том, что я его не правильно понял. Я не стал продолжать диалог, нервно закурил и вышел на балкон.
Что я в жизни сделал не так? Где ошибся? Когда упустил момент пресловутого единения с детьми? Ведь было же оно, это единения. Про Макса не скажу, с ним мы очень рано разошлись во взглядах на жизнь. Но сейчас он, я знаю, становится достойным человеком и гражданином, не смотря на то, что во многом мы с ним не совпадаем. Со мной или без меня, он ровно идет к намеченной цели, и я знаю, что цель эта высока и благородна. Да, пусть где-то он жёсток и груб, где-то высокомерен и нетолерантен. Но, в конечном счете, все мы не ангелы и, возможно, его напористость и непоколебимость будут не менее продуктивны, чем чье-то терпение и трудолюбие. В любом случае, у него есть цели, мечты, перспективы, наконец! А с Женькой что не так? Ведь он же был нашим солнышком. Нашим веселым, открытым мальчишкой. Хватался за все что интересно, занимался чем хотелось. Может в этом корень зла? Может, мы его просто разбаловали? До такой степени, что теперь, когда пришла пора браться за ум, искать себя в трудовой и личной жизни, он просто остыл, перехотел что-то делать. Он знает, что для него открыты все пути, что мы с мамой примем любое его решение, и не спешит его принимать….
Но, черт возьми, где он понабрался этих идиотских идей?!
***
В последнее время мы с Полей стали периодически ездить на дачу. Наверное, это приближалась старость, нас тянуло к земле. После смерти отца довольно долго дача стояла необитаемой и потихоньку, как любой нежилой дом, начала разрушаться. Я кое-что подделал там, восстановил и улучшил канализацию, которую ещё отец умудрился там провести. Яблоневый сад там был огромный, огород с теплицей. Да и сам дом был полностью приспособлен для круглогодичного проживания.
И мы стали туда частенько наведываться. Там было спокойно, хорошо. Жаль, что мама уже не застала этой дачи, а это ведь была её мечта. Которую выполнил папа, как только смог. Мне кажется, он и уезжал сюда, как будто отдыхать с мамой вдвоем. Кто знает, какие беседы он вел здесь с ней наедине. Наверное, ему казалось, что сюда вполне бы мог явиться её дух. Иногда и мне так казалось. Уж больно здесь было все «по её», так, как ей бы понравилось. И печка на кухне, и камин в зале, и рояль, и часы с боем.
Часы эти, кстати, я теперь всегда заводил. Вот после того новогоднего вечера стал за ними следить, подтягивать, протирать. В их бое был какой-то обывательский покой, которого так хочется в зрелости.
Нам было уютно. Находясь на даче мы забывали обо всем, что происходило в «большом» мире. Мы забывали о детях, как это не странно звучит. Просто отключались от всего внешнего, подключались к какой-то природной сети и подпитывались от неё энергией. Ну и друг от друга, конечно. Так странно это. Не за горами серебряная свадьба, а мы, как в юности, готовы душу продать за лишнюю минуту друг с другом.
Нам нравилось ужинать вдвоем под хорошее вино, читать друг другу книги вслух, готовить завтрак вдвоем на маленькой кухне, разговаривать о чем попало…
Днями мы занимались чем-нибудь на участке. Я пытался привести в божеский вид давным-давно не ездящую машину, которая уже миллион лет стояла во дворе дачи. Её когда-то отцу кто-то то ли подарил, то ли просто отдал. Она, по-моему, никогда не ездила, ну, может, ещё до войны. И отец использовал её как тренажер для оттачивания навыков автомеханика. В общем, периодически там что-то откручивал, менял, ставил обратно и так по кругу. Теоретически, машина была на ходу, как сказал мне один автолюбитель из соседей по дачному поселку. Но практически никому не нужно было, чтобы она ездила, поэтому ездить она и не будет. А я вот решил её покрасить, что ли чуток. Чтоб дальше не гнила.
Пока я занимался ерундой, Полина занималась полезными делами. Это по её же словам. Она взялась за сад и огород. Сад действительно было жалко, он требовал ухода. Тем более, что он был такой плодородный, что каждую осень мы отоваривали яблоками и грушами всех наших друзей, коллег, знакомых и незнакомых. И ещё столько же оставалось неубранным под деревьями. Периодически сюда засылался десант из младших Игреевых и Женьки, которым в обязанность вменялось собрать все падальцы и утрамбовать в компост. Но лично мне кажется, что после их приездов ни яблок на земле не уменьшалось, ни количество компоста не увеличивалось.
Так вот. Помимо сада, был ещё и огород. И вот Полина, как заправский сельский житель с профессорской степенью по медицине, взялась за его разведение. Или что там делают с огородом? В общем, супруга начала выращивать там овощи.
Начала с редиса, моркови и чего-то ещё простенького. Потом пошли помидоры и огурцы. Потом она половину грядок засадила клубникой разных сортов… Я даже оглянуться не успел, как она все это ещё на зиму заготавливать начала. Банки там закручивать, сушить, морозить. И куда только подевался хирург высшей категории с массой научных статей? Хотя и к этим, казалось бы, не интеллектуальным занятиям Полина подошла с медицинской точностью и серьезностью. Все банки у неё были подписаны, все полки в погребе пронумерованы, и найти все что угодно можно было буквально за секунду. Она, по-моему, даже каталог какой-то составила. Но в это я уже лезть не стал.
В общем, Полина с удовольствием переквалифицировалась в сельского жителя в каждый наш приезд на дачу. Её даже местные «хлеборобы» пригласили вступить в какой-то дачный клуб по интересам и делиться там своими секретами ухода за садом и огородом. Но Полина скромно отказалась, мотивировав это тем, что секретов у неё никаких нет и делиться ей нечем.
Думаю, дачники расстроились. Клуб-то был захудалый. Состояло в нем три бабки и пара дедов, которые никаких секретов уже и не помнили. Так что с отказом Поли они многое потеряли.
Вечерами мы любили сидеть у камина с бокалом вина. Полине нравилось белое полусладкое, но выпивала она всегда немного, потому что очень быстро пьянела. Как она сама говорила: «Налей мне, пожалуйста, три капельки, чтоб я потом могла самостоятельно добраться до постели»
Я, конечно, наливал чуть больше. Меня не особо волновало как она доберется ДО постели (туда я её и сам могу отнести),а вот её активность непосредственно В постели меня очень интересовала. Потому как хоть мы уже и начали делать заготовки на зиму, все-таки ещё были недостаточно стары, чтобы заниматься только этим. Лично я ещё был бодр и полон сил, и близость любимой женщины меня волновала как прежде.
В общем, жизнь на даче давала нам заряд положительной энергии и приводила в порядок наши нервы. Тихие дни и вечера очень этому способствовали.
До такой степени, что приезжая оттуда мы даже могли вполне спокойно выслушивать сообщения соседей, о том, что творится в квартире в наше отсутствие.
***
А творилась там, по словам Анны Петровны, соседки с нижнего этажа, «содом с гоморрой». Ей, якобы, даже приходилось лично вылавливать Женьку, чтобы пригрозить ему вызовом милиции, если у неё над головой не прекратится бедлам.
Что ей отвечал на это Женька, она не уточняла, но милицию все-таки не вызывала. Зато нам доносила обо всем регулярно. Конечно, мне не хотелось бы, чтобы в нашу квартиру нагрянули милиционеры, все-таки нас знают и уважают. Это будет серьезным ударом по нашей с Полиной репутации. Но иногда мне прямо самому хотелось это сделать, потому что достучаться до Женьки никак не удавалось. Обычно он делал вид, что просто нас не слышит.
Надо полагать, что устраивались в наше отсутствие шумные вечеринки. И все бы ничего, если бы на этих вечеринках присутствовала обычная молодежь. Но сколько я мог судить по периодическим встречам, молодежь к Жене приходила как раз необычная. Длинноволосые, странно одетые, какими-то браслетиками и бусами обвешанные. ЧуднЫе персонажи.
Да Женька и сам стал выглядеть странновато. Увешался нитяными браслетами, достал где-то широкие рабочие штаны. То что он уже давно отказывался стричься вообще стало проблемой, которая вылилась ему в неуд по поведению в школе и постоянные придирки со стороны администрации. А он наотрез отказывался приводить свою голову в порядок, возмущаясь, что в нем пытаются подавить личность.
Периодически знакомые рассказывали о том, что видели сына то там, то сям в какой-то подозрительной компании лохматых лоботрясов. Они пели песни под гитару, танцевали где попало и выглядели абсолютно счастливыми. Эти тунеядцы уже сильно начинали портить нервы приличным людям.
Женька явно увлекся новомодными веяниями. Эти «дети-цветы» появились в Америке. Они там все были против войны и за любовь. И наша молодежь купилась на эту западную пропаганду. Насколько я понял, у нас это все было пока только в зародыше, но власти уже обратили на них свое внимание, и мне бы совсем не хотелось, чтобы мой сын попал вдруг в неприятную ситуацию из-за своего увлечения. Но Женька упорно не верил в то, что такое вообще возможно. Потому что «они же ничего плохого не делают, они же за мир во всем мире». Только вот властям этого не докажешь. И подгребут всех под одну гребенку. Его бестолковость меня убивала, и очень хотелось его стукнуть. Хотя я и понимал, что от этого толку тоже будет мало.
Я очень надеялся, что это только увлечение, скоротечное, как и все, за что хватался Женька. И насколько я знал своего сына, нам просто нужно было подождать, пока он сам перегорит этой идеей и вернется к нормальной жизни. Ну, не может же он всерьез хотеть всю жизнь ничего не делать, шляться по городу и драть глотку на каких-то концертах? Какой в этом смысл? Я был полностью уверен, что эта блажь скоро пройдет. Поэтому, не смотря на волнения и расстройства, которые доставлял нам младший, мы с Полиной довольно лояльно относились к его увлечению. Нас больше волновало, что он не хотел идти в институт. Ведь нужно же иметь какое-то образование! Но пока я лишь горестно разводил руками, не представляя, как же мне донести эту простую мысль до своего младшего отпрыска.
***
Хорошо, хоть у Танюшки подобных проблем не возникало. У них подрастали две девицы, а Васька ещё был маловат. Хотя, наверняка и с девицами много всяких закавык в воспитании, но судя по тому, что ни Таня, ни Гоша не жаловались на своих чад, они успешно справлялись с этими «закавыками». Отношения у Тани с дочерьми были душевные и очень близкие. Поговорить с мамой о сокровенном – милое дело. Как-то сестра умудрялась для каждого найти нужные слова, каждому оказать поддержку.
И Георгий вполне справлялся с отцовскими обязанностями. Девчонок своих он обожал, баловал их, как мог, и они отвечали ему взаимностью. С Васькой у них была отдельная история. Там любовь была невероятная, долгожданный сын же! Но при этом Гоша отдавал себе отчет, что воспитывает мужчину и всегда был строг и требователен. Может, в этом и была моя ошибка в отношении Женьки: я был недостаточно строг с ним? В любом случае, Гошкиными дипломатическими и педагогическими талантами я в тайне восхищался и даже немного им завидовал.
Таня же младшего сына любила просто, без всяких отступлений на воспитание. Как она сказала: «Мы детей в плане воспитания поделили – мне девочки, Гоше –мальчики» Слово мальчики во множественном числе меня несколько смутило. Они что, ещё мальчика собираются «приобрести», для ровного счета?
В любом случае, с дочерьми Татьяна порой проявляла свою материнскую волю, а вот с Василием была всегда мягкой, как растаявшее масло. Например, после того, как у них умер Рэкс, Татьяна категорически заявила, что никаких новых питомцев в её доме не будет. Рэкс-то ей достался вроде как по наследству, от свекрови, а так Таня никогда особо животных не любила. Не считая нашу незабвенную Василису, конечно. Тем более собак. Это ж шерсть, грызня чего попало, так ещё и гуляй с ней 3-4 раза в день в любую погоду. Так что свой манифест на тему «Нет животных в моем доме» она зачитала своим домочадцам практически сразу после ухода Рэкса. И как-то с ней особенно никто и не спорил на эту тему. Все понимали, что бестоку.
Пока Васька не решил проблему своим способом. Однажды он просто явился домой не один. Притащил грязный пищащий комок и с умилением в глазах и голосе спросил: «Ну, мы ж его оставим, мам? Он же без нас умрет»
И Татьяна даже не нашла, что возразить. А заглянув в глазки сына, поняла, что, даже если бы и были возражения, то она бы их произнести не смогла. В общем, растаяла моментально. А казалось бы, такая суровая дама.
Так в доме Игреевых появился новый несанкционированный жилец – кот Кольрабик. Имя, кстати, тоже придумал Василий и так и не смог объяснить его происхождения. Просто понравилось, видимо. Но я так понимаю, что это нечто среднее между кольраби и крабиком.
Лида неожиданно быстро вытянулась и превратилась
в девушку. Теперь не знающие люди обычно принимали сестер за погодок. Что очень льстило кокетливой Лене, потому что она уже теперь считала, что женщина всегда должна выглядеть моложе своего возраста. Доводы о том, что это не она выглядит моложе, а Лида – старше, её нисколько не смущали, и она всё равно была довольно этим фактом.
Ленка, кстати, начала уже бегать на свидания, и Таня рассказала Полине по секрету, что дочь уже даже успела в ком-то там разочароваться, заявив, что «мальчикам лишь бы целоваться, никакое духовное единения им не нужно». Ну, в чем-то она, безусловно, права.
Надо сказать, Гошка более болезненно отнесся к взрослению дочери и, тоже по секрету, только мне, с тревогой сказал: «Мальчикам же ничего кроме поцелуев в этом возрасте неинтересно, того у гляди обидят дочку». Я напомнил ему об их с Таней отношениях, на что он резонно заявил, что «это же совсем другое». Я не стал с ним спорить, ему виднее. А Гошка провел с Леной воспитательную беседу на тему: «Чего хотят мальчики и что им не нужно позволять». По его мнения, насколько я понял, позволять им не нужно ничего.
Успехи карьерные так же имели место быть. И Таня и Гоша не мыслили себя без творчества. И если Татьяна вполне закономерно стала известным и серьезным художником, то Георгий и вовсе был удостоен звания народного и назначен руководителем Московской Консерватории.
И ему уже пообещали дать в скором времени новую квартиру. Так как и народный и худ.рук, а живет большой семьей в старенькой трешке. Непорядок, да и по статусу уже не положено.
Полина со своей научной деятельностью от них не отставала, кстати. В её успехах я даже не сомневался. Она всегда отдавалась работе полностью и, конечно, такая преданность делу не могла не принести свои плоды.
Труд практически всей её жизни был, наконец, издан и уже подписан для перевода в несколько европейских стран. Наша доктор Полина становилась мировой знаменитостью. Будем надеяться, что это только к добру.
По этому поводу мы собрались всей семьей, чтобы сходить в ресторан и отметить это знаменательное событие.
А буквально через месяц случилось то, чего ооочень ждали Игреевы – им дали новую, просторную квартиру в хорошем доме. И теперь их ждали приятные хлопоты по переезду. Конечно, сначала нужно было сделать ремонт, но это всё уже было не так важно. Главное, теперь они все смогут разместиться с комфортом. А то ведь уже и девицы взрослые и Васька не малыш, а жили все вместе в одной комнате. Но теперь-то можно будет «развернуться»!
Счастью их не было предела!
