Ночь приближалась к середине, усталость и желание спать не проходили, но мозг упорно отказывался отключаться. Десятый раз за ночь я вскочила с кровати, желая убедится, что всё готово к завтрашнему первому походу в Университет: юбка и блузка выглажены, жакет аккуратно висит на спинке стула, портфель собран, туфли начищены. В десятый раз я попыталась успокоится, легла обратно, укрылась одеялом и до боли сжала глаза. Всё будет хорошо, твердила я себе. Всё будет хорошо. Но сон не шёл, а мозг генерировал сюжеты сокрушительного позора, один страшнее другого: я просплю и опоздаю на первую лекцию, или заблужусь по дороге, или перепутаю аудитории, и меня поднимут на смех. Пыталась отвлечься, представляя барашков, прыгающих через забор, но третий по счёту заупрямился и, глядя прямо в глаза, сказал: «Хочешь моей шерсти, чтобы сделать причёску?» и громко пронзительно завизжал.
Распахнув глаза, долго лежала, глядя в потолок. Визг барашка всё ещё преследовал меня, пока до сонного сознания не дошло, что звонит будильник. Настало утро. Видимо, я всё же смогла уснуть.
Шесть утра. Город уже проснулся: слышалось шуршание шин по асфальту, цокот быстрых каблучков, хлопанье входных дверей, лёгкие окрики из окон. Я смотрела сквозь стекло на утреннюю суету, тянулась и зевала, оттягивая момент, когда придётся столкнуться с неизбежным.
Времени, чтобы собраться, было ещё достаточно. После освежающего холодного душа в голове прояснилось, а от запаха блинчиков с клубничным повидлом, заботливо приготовленных мамой, и на душе стало легче. Когда же надела новую университетскую форму, ночные страхи и вовсе оставили меня. Я казалась себе почти красавицей: широкий пояс юбки подчеркивал талию, длина чуть ниже колен оставляла простор для фантазии, акцентируя внимание на тонких лодыжках, а тёмно-синий цвет делал мои блёклые глаза ярче и насыщеннее.
Из дома вышла уже другая, уверенная в себе Мила Лаэрт. Лёгкими шагами пересекла районную площадь, прошла вдоль завода из красного кирпича, свернула на набережную, наполненную светом, запахом воды и криками чаек, и дальше по прямой, вдоль высаженных ровными рядами молодых тонких деревьев, вдоль белых скамеечек, вдоль стай голубей и старушек с батонами в руках, к заветной цели.
Вот и он, Университет. Огромное белоснежное здание со шпилем, верх которого терялся в утреннем тумане. Построенный всего пять лет назад, с размахом, присущем всем постройкам времён правления Тимура Лана, с широким крыльцом и тяжёлыми прямоугольными дверьми.
Потянув за массивные ручки, вошла в главный корпус. Первое опасение не сбылось: я не заблудилась по дороге. Впрочем, я столь же легко нашла нужную аудиторию.
У дверей толпились человек восемь студенток, моих ровесниц. Одна из них, заметив меня, быстро пошла навстречу..
- Нам, блондинкам, надо держаться вместе, шепнула она мне на ухо, доверительно наклонившись, и, схватив за руку, вихрем протащила по ещё пустой аудитории к первой парте. Мимо промелькнули агит плакаты и тяжёлые чёрные шторы, скрывающие мир от прилежных студентов.
Едва мы успели сесть, как помещение ожило, загудело. Пришёл в движение воздух, наполняясь смехом и стуком каблучков, распались ровные ряды стульев, зашелестели страницы учебников, миг назад сложенных на одинаковых расстояниях от углов парт. Новые студенты занимали свободные места, осваивались, привыкали к обстановке. И поверх этого гама уверенно отмеряли секунды большие круглые часы.
- Смотрю, у тебя очки. Значит, ты много читаешь и много знаешь. Будешь мне помогать? Блондинка за блондинку это как око за око, - тараторила моя новая знакомая, не обращая внимания, что я не слушаю её. - А я буду приглашать тебя на все вечеринки. Ох, это же студенческая пора, она должна запомнится на всю жизнь! Кстати, я - Марина!
- Мила, - ответила я, надеясь, что она замолчит наконец. Предложение с вечеринками было заманчивым, но слишком много информации после бессонной ночи я не могла освоить.
Но не тут то было! Марина оказалась ужасной болтушкой, обожавшей комментировать всё, что видит и слышит. При этом она так спешила поделиться своими впечатлениями, что перескакивала с темы на тему, и чтобы уследить за её рассказом, надо было привыкнуть к этой манере.
К концу первого дня учёбы я пришла к выводу, что избавиться от неё вряд ли получится, и уж если Марина выбрала меня себе в подруги, то проще смириться, чем восставать против урагана. Я подозревала, что придётся делать домашние задания и писать конспекты за обеих, но мысленно согласилась с этим, как с чем-то неизбежным, и была приятно удивлена, когда мои опасения не сбылись: несмотря на такое внешнее поведение, училась она прилежно, имела голову на плечах. И в сочетании с неистощимым запасом энергии и оптимизма получилась убойная смесь. Она, словно солнышко, согревала всех вокруг, всегда находясь в эпицентре событий, и мне, зажатой, нескладной, стесняющейся очков и тонких коротких хвостиков, нравилось купаться в этим свете, оставаясь при этом в тени. При этом всеобщее внимание, казалось, тяготило её и приходило само, будто против её воли, легко и непосредственно, потому мне и в голову не приходило завидовать. Через каких-то пару недель я уже не могла представить жизни без подруги. Марина всегда была рядом, готовая рассказать занимательную историю, поделиться последней сплетней или вытащить на очередную сумасшедшею вечеринку. Благодаря ей моя жизнь стала напоминать нескончаемую череду праздников, вечеринок, походов на выставки и общественные мероприятия. Всё, чего я лишилась в школе после ареста Артура, я наверстала, будучи студенткой.
Первая вечеринка, на которую она вытащила меня, ещё всеми силами сопротивляющуюся, проходила в ближайшие выходные в студенческом общежитии. Марина, жившая там же, принимала самое активное участие в её подготовке, а потому сразу запретила мне и думать об отказе, пригрозив прийти ко мне домой, если я на ней не появлюсь.
- В конце концов, нам нужен фотограф, если уж так не хочешь веселиться, - заявила она на мои несмелые возражения о горах домашних заданий и непрочитанных учебниках.
Вечеринка проходила на пятом этаже массивного и угловатого, как и сама ВУЗ, общежития, построенного не более пяти лет назад. Общую столовую переоборудовали в просторный танцевальный зал, расставив столы вдоль окон, а оставшиеся стулья отодвинув к стене. Едва я поднялась, меня оглушила музыка, вспышки ламп слепили глаза. Вырвавшиеся из-под родительского контроля, ошалевшие от приобретённой свободы, студенты по полной радовались жизни: танцевали и смеялись, из бара доставались всё новые бутылки с сидром и шампанским. И чем больше было выпито, тем раскованнее были танцующие, тем смелее были разговоры. И даже суровый взгляд Вождя с портрета не мог остановить это торжество счастливого безумия.
Я стояла у стены, стараясь слиться с нею, и теребила подол платья. Туфли на высоких каблуках казались неудобными, вырез слишком маленьким, волосы тонкими, а руки слишком длинными и будто лишними.
Марина в ярком розовом платье, как экзотическая птица, порхала от одной группы студентов к другой, успевая быть во всех местах одновременно. Наконец она заметила меня, и спустя мучительные минуты подошла:
- Мила! Наконец ты пришла! Не представляешь, как я рада видеть тебя! Смотри, как тебе нравится? - она закружилась, широкая юбка взлетела вверх, открывая пухлые ножки. - Не поверишь, но дядя моего Димы часто ездит по работе за границу, и привозит от туда журналы мод! Я сшила по ним. Там написано, что в Туландии это последний писк моды! Правда, здорово?
В это время Дима, её новый кавалер уже три дня, высокий и потрясающе красивый сын какого-то партийного работника высокого ранга, стоял у барной стойки и откровенно заигрывал с упитанной шатенкой.
- И сам он просто потрясающий! - продолжала делиться Марина. - А как целуется! Ради одного этого стоит завести ухажёра. Ещё несколько таких поцелуев, и я буду готова к гораздо бо… Ах! Как он мог?! Да я!.. - подруга обернулась и заметила, как шатенка уже вовсю обнимается с её невероятно прекрасным Димой. - Не будет ему ничего большего! Стой тут, я скоро вернусь! Надо кое-что уладить!
Мне было не по себе, что её молодой человек на вечеринке, где Марина была самой красивой и яркой девушкой, столь откровенно заигрывает с кем-то другим, но с лица подруги даже не сошла улыбка, она лишь немного прищурила глаза и унеслась устраивать разборки своему кавалеру. Подумалось, что её задело не само поведение Димы, а то, что это происходило так открыто, на виду у большого количества народа. Мне было это странно, ведь она так восторженно о нём говорила, и они целовались! И Марина была готова не только целоваться. Разве будешь об этом думать, если не сильно влюблён?
Но в эту минуту меня отвлекло мягкое прикосновение к плечу.
- Мила? Как хорошо, что ты здесь. Так мало знакомых лиц… Трижды жалею, что согласилась пойти…
Дарья Линс, обладательница звучного имени и яркой внешности, не пользующаяся ни тем, ни другим, моя будущая лучшая подруга на всю жизнь. В первый день учёбы я подумала, что она потрясающе красива. Роскошные чёрные волосы, глубокие синие чуть раскосые глаза, плавная женственная фигура - Дарья показалась мне идеалом женской красоты, и в моём сердце появился червячок чёрной зависти. Каково же было моё удивление, что даже ко мне, с моей заурядной внешностью, молодые люди проявляют больше внимания! Но она держалась столь же скромно и незаметно, сколь яркой была Марина, что уже на второй день учёбы я перестала её замечать. Как же я удивилась, увидя её на этой вечеринке!
- Извини, не могла бы ты мне помочь? - спросила она тихим голосом, опустив глаза. - У меня порвалось платье, а иголки с собой нет. Ты не знаешь, у кого можно её попросить?
- Давай посмотрю сначала, может можно и так заделать.
Она повернулась спиной. Платье застёгивалось на множество маленьких пуговок, часть из которых действительно были оторваны.
- И правда, без ниток не обойтись. Я знаю, у кого можно одолжить.
Но Марина будто почувствовала, что я хотела отправится искать её. Она появилась, энергично размахивая руками, и, не обращая внимания на Дашу, стала рассказывать, что порвала с Димой, потому что он дурак, раз не оценил такое сокровище, как она.
- Ну и ладно, найду другого! Жалко, конечно, модные журналы, но лучше без них, чем стать всеобщим посмешищем, - закончила она свой монолог. - А вы что тут в углу жмётесь, а не танцуете?
Узнав, в чём проблема, Марина со свойственной ей энергией тотчас схватила нас за руки и утащила в свою комнату. И уже там, налив чая, она устроила настоящий допрос Даше, главной целью которого было выяснить, кто тот злодей, что внушает Даше чувство неуверенности, распускает руки и отрывает пуговицы, даже не удосужившись потом помочь девушке.
Так я узнала о ещё одной черте Марины: из нескольких слов она умела делать потрясающе правильные выводы.
А Даша могла лишь отвечать, стараясь избежать разговоров на слишком откровенные темы и старательно пряча лицо за ладонями. Было видно, что ей надоело держать проблемы в себе, но и откровенничать с посторонними не хотелось.
Но под расспросами Марины она сдалась, и история её нескладной жизни полилась на слушателей.
Она родилась в Виндебурге, в семье дипломатов. Будучи совсем малышкой, с родителями часто ездили в Бриджпорт, Старлайт и Шанг Симлу. Когда ей было десять, отец уехал по делам в Туландию, и решил не возвращаться. Мать, дабы избежать преследований со стороны властей, быстро вышла замуж за военного, и они переехали в Оазис Спринг. Отчим не слишком радовался взрослой дочери, иногда мог ударить за плохие оценки или недостойное, на его взгляд, поведение. Причём чем старше становилась девочка, тем агрессивнее он себя вёл. Даша сначала жаловалась матери, но та списала всё на фантазию ребёнка: удары отчима не оставляли синяков, а раненое сердце невозможно предъявить в качестве доказательств. Лишь однажды отчим отвесил ей увесистый подзатыльник в присутствии матери за то, что она очень поздно пришла домой. Тогда мать сказала, что дочь сама виновата во всех своих бедах. И девушка решила, что и в бегстве отца виновата тоже она.
В четырнадцать она стала настоящей красавицей. Когда одноклассницы ходили ещё угловатые и по-подростковому не оформившиеся, на Дашу заглядывались все мужчины от мала до велика. За это отчим часто ругал её, приговаривая, что делает ради её же пользы. Мол, раз навязали мне обузу, то не допущу, чтобы она выросла развратной шлюхой. И Даша начала ненавидеть свою внешность.
Едва закончив школу, она подала документы во все Вузы страны, которые находились как можно дальше от Оазис Спринга. Поступление в Ньюкрестский Университет она посчитала спасением. Даша надеялась, что здесь, на новом месте, сможет изменить свою жизнь. Но, едва она приехала, как мужчины, молодые и старые, облепили её своим вниманием.
- А я не хочу, мне это не нужно! Я хочу учиться, не хочу быть заметной! Всё для этого делаю, так нет, вышла в коридор, а том он. Такая красивая, говорит. И к стенке прижал. Я испугалась, вырвалась, а платье порвалось… Ну почему я не могу быть незаметной?!
Мы слушали, не перебивая.
- Знаешь, а ведь твой отчим просто хотел сам обладать тобой, - после паузы изрекла Марина. - Он бесился, потому что не может этого, потому что знал, что должен относится к тебе, как к дочери, и ненавидел себя, потому что не мог. А этот мальчик просто ещё не знает, как нужно вести себя. Он увидел тебя и голову потерял. Тебе не в чем винить себя.
Мы ещё долго разговаривали. Не скажу, что шрамы детства исправляются одним разговором, и Даша сразу после слов Марины распрямила плечи, обрела уверенность и решила покорить мир своей красотой. Нет, она осталась такой же неуверенной и ненавидящей свою внешность, но начало было положено. В глазах её появился проблеск веселья, а на губах заиграла лёгкая робкая улыбка. Она поверила, если не в себя, то в поддержку Марины.
Чтобы ещё больше взбодрить черноволосую красавицу, Марина предложила устроить бои подушками.
- Представь, что моя подушка - это твой самый злейший враг. Что это - все твои обиды, нанесённые отчимом и всеми мужчинами. И мы колошматили друг друга ото всей души, а вокруг нас кружили белые перья.
Так я познакомилась и обрела подруг на всю жизнь. Наша троица до конца учёбы была неразлучна. Мы были разными, и в этом была наша сила: где не действовал напор Марины, там помогала осторожная рассудительность Даши или моё спокойствие. Марина порхала по жизни, не замечая проблем, меняла поклонников, как перчатки, знала всё о моде и вечеринках, была главной заводилой и придумывала, как разнообразить досуг. Мы же с Дашей больше отдавали силы учёбе. Она по-прежнему сторонилась молодых людей, а я хоть и поглядывала на них, но ни один не вызывал во мне того трепетного чувства в груди, какое я чувствовала по отношению к Артуру, поэтому предпочитала вместе с ней штудировать учебники.
Вечера я по прежнему проводила дома с семьёй. Мы собирались за столом, делясь новостями и впечатлениями.
Папа отлично справлялся с новой службой, и за ужином рассказывал смешные портовые байки. Даже дедушка Виктор привык к городской жизни, стал выходить на прогулки и завёл знакомых.
Мне нравилась моя новая жизнь. Всё осталось прежним, но добавились новые друзья, придавшие этой жизни яркие краски.
то, что не влезло в отчёт)