***
Из дома приходили какие-то неутешительные вести. Мама всхлипывала в трубку, жалуясь на Женьку, а я не мог даже представить, что же он такого наворотил, чтобы наша флегматичная мать пустила слезу.
Из её сбивчивых жалоб понять что-то было сложно. Из не особо цензурных комментариев отца – тем более.
Приближалась летняя сессия и после её завершения я все равно собирался домой на каникулы, поэтому пока не хотел забивать себе голову лишней информацией. На месте разберусь.
Тем более что здесь у меня было проблем не меньше, чем, видимо, светило, там.
После нашего расставания, Наталья снова на некоторое время исчезла. Потом появилась, как ни в чем не бывало, и продолжила вести себя, как и прежде. С той только разницей, что теперь она даже не пыталась от меня скрываться, а, напротив, делала все демонстративно и явно назло. При этом на меня она не смотрела, всеми силами давая понять, что я для неё пустое место. А может быть, это мне так казалось, потому что очень больно было думать о том, насколько я ей всегда был безразличен.
Поэтому я, конечно, пытался делать все, что угодно, лишь бы это занимало все мое время и мысли. В первую очередь я готовился к сессии и участвовал во всем, чем только мог. Про спортивные соревнования я даже не говорю, это само собой. Ещё я успел поучаствовать в математической олимпиаде и занять на ней II место. А так же в олимпиаде по русскому языку и истории – здесь были первые места.
Домой я исправно поставлял об этом информацию и там мной, видимо, гордились. По крайней мере, мне приятно было так думать, потому что, скупые на похвалу родители, не говорили ничего кроме стандартного «молодец».
Если говорить о моих отношениях с сокурсниками, то с ними у меня было, как ни странно, полное взаимопонимание. Все меня в меру сил поддерживали и старались лишний раз не бередить мои раны. Реваз вообще был вне конкуренции. Я его прямо полюбил. У меня ещё не было никого, к кому я относился бы с такой же нежностью. Вот, правда, это был человек – друг. Мне кажется, если бы был какой-то идеал друга – то это был бы Реваз. Он настолько был открытым, настолько добрым и понимающим, что при наличии такого товарища, казалось, ничего вообще не страшно. В общем, так получилось, что именно с ним у меня сложились очень близкие, дружеские отношения. Поэтому часто мы с ним гуляли по Питеру вдвоем, фотографировались на память, болтали о всяких важных и неважных вещах и мечтали о том, чем же мы будем заниматься после института.
Реваз планировал вернуться в Тбилиси и именно там строить свою карьеру и жизнь. Останавливало его пока только то, что Нина была новгородкой и явно не планировала перебираться в Грузию. Отношения их развивались довольно гладко и Реваз даже уже задумывался о предложении, но всё же не был уверен, что такая перспектива привлечет будущего архитектора. Поэтому пока он только ныл о том, как бы ему хотелось уже жениться, но пока боязно.
Я предлагал ему оптимальный, на мой взгляд, вариант – остаться в Ленинграде. Ведь для чего-то же он сюда приехал учиться, а не остался дома и не выбрал какой-то местный ВУЗ. Я говорил о том, что, может, не зря он заканчивает именно столичный институт, что стоит задуматься о продолжении своей профессиональной и личной жизни именно здесь, а не стремиться назад в Тбилиси. Да и Нина, судя по всему, связывала свою дальнейшую жизнь именно с Ленинградом и совершенно не собиралась обратно в Нижний. Она, кстати, была довольно амбициозной девчонкой и хорошо понимала, что дома ей, с её профессией, мало что светит. Максимум, какое-нибудь захудалое конструкторское бюро, строящее мосты и магазины раз в пятилетку. А здесь на неё уже обратили внимание преподаватели, ей предложили аспирантуру со 100% гарантией и, конечно, при таком раскладе, шансы Реваза на положительный ответ были куда меньше в процентном соотношении.
Он уже и сам стал задумываться над возможностью остаться здесь. Но пока рефлексировал на тему обязательств перед родней и сокрушался о малом количестве достойных представителей профессии в родном Тбилиси. В общем, он планировал практически в одиночку поднять юридический уровень города до невероятных высот. Я, конечно, посмеивался над ним, но в глубине душе восхищался уверенностью в собственных силах.
У меня, кстати, тоже были неплохие перспективы. Мои надежды на работу в органах обещали стать реальностью. Но, будем честными, здесь сыграли роль не только личные выдающиеся качества, но и знакомства моих родителей. Вообще в последнее время, я несколько пересмотрел свое к ним отношение. Слишком много детского было в нем раньше. Теперь, становясь взрослым и независимым, я начинал понимать, что мои родители очень даже ничего. Взять хотя бы тот факт, что ни мама, ни отец не стали противиться моим желанием касательно места обучения и выбранного профиля, а просто спокойно согласились с моим правом на выбор. А теперь ещё и стали помогать по возможности.
***
Мы часто собирались небольшой компанией и отправлялись куда-нибудь вместе. Я, Реваз с Ниной, Володька, Света, Марина и ещё пара-тройка ребят.
Марина в начале весны познакомила нас со своим молодым человеком, Костей и теперь он тоже периодически составлял нам компанию. Он, как и Марина, был лениградцем, знал много интересных мест в старом городе и периодически проводил нам спонтанные экскурсии. Даже я, уверенный, что знаю город как свои пять пальцев, узнал от него немало нового и интересного. С Мариной он был очень обходителен и, кажется, действительно влюблен. Марина тоже была вполне довольна, но, честно говоря, особых чувств с её стороны я не замечал. А может, мне просто так казалось, потому что Марина вообще была не склонна к ярким проявлениям. В целом, они смотрелись довольно мило и гармонично, и я был рад за подругу.
А сам я, честно сказать, продолжал страдать. Как наваждение меня преследовал один и тот же образ. В мыслях, во снах… И даже отвратительное поведение этого образа в реальности, ничего не меняло. Я очень любил Наташу и не знал, что с этим делать. А она, как будто зная, как больно может мне сделать, проверяла меня на прочность. Могла, проходя мимо, мило улыбнуться и легко прикоснуться к плечу. Казалось бы, ничего особенного, но мои руки тут же непроизвольно тянулись к неё навстречу и мной овладевало невероятное желание прижать её к себе и поцеловать.
И она ведь знала, знала это! И нарочно издевалась. А однажды разъяренной фурией влетела ко мне в комнату и начала орать как резанная о том, что я ей все испортил, что я сам виноват в том, что у нас так все закончилось и что я последняя сволочь и подлец. Никаких аргументов она не приводила, но орала так уверенно, что я ею невольно залюбовался. Она была так красива и соблазнительна в тонкой пижаме на голое тело, со сползшей по плечу бретелькой… У меня аж дыхание перехватило. Но она быстро остудила закипающую кровь, отвесив мне оплеуху, и с той же скоростью вылетев из комнаты.
Я так и не понял, что это было, но решил не выяснять. Итак мои реакции на неё слишком ярки и неконтролируемы. Нужно уже научиться держать себя в руках. Тем более, я твердо решил, что мы с ней не пара. Пусть ищет себе другого подкаблучника.
***
Наконец, сессия была закрыта, курс завершен на «отлично», не смотря на некоторые временные трудности. Последние несколько экзаменов я, честно говоря, сдавал в полубессознательном состоянии, потому что всё-таки многое пришлось нагонять и восстанавливать в памяти. Я держался исключительно на силе воли и лошадиных дозах кофеина.
А ведь мне ещё предстояли месячные сборы на военке. Но это уже было не так страшно, к тому времени я должен был успеть выспаться.
Каникулы я планировал провести дома. Самому было странно, но я даже успел соскучиться по моей чудесной семейке. Так и представлял, как папа опять будет разводить демагогию на тему моего эмоционального фона, мама - проводить воспитательные беседы о необходимости активности во всех сферах жизни, а Женька – ходить по пятам и задавать миллион вопросов. Хотя сейчас у меня самого было к нему немало вопросов. Ну, правда, что он мог такого натворить, что обожающие его родители начали на него жаловаться? Мне всегда казалось, что Женька вообще не из тех, кто может хоть чем-то вызвать недовольство окружающих. Неужели он успел так измениться?
И вот, Реваз отчалил в родной Тбилиси, Нина отправилась в Нижний, предварительно взяв с нас всех обещание писать ей «хоть редко, хоть в неделю раз», а я сел в скорый «Ленинград-Москва» и уже через несколько часов обнимал вытянувшегося за прошедшие полгода братишку. Забавно, но я рад был оказаться дома. Не смотря на кардинальные изменения интерьера, здесь всё осталось для меня родным. А мамин борщ так и вовсе был вне конкуренции.
Кстати, вот кто практически не меняется со временем, так это мама. Как и много лет назад – элегантна, умна и красива. Мои приятели в старших классах восхищались ею, а я просто гордился. Именно благодаря ей, я не стал носителем стереотипа о том, что женщина может быть либо умной, либо красивой. Да и как можно им стать, если рядом с тобой изо дня в день находится живой пример совершенно противоположного. И что интересно, мама как бы всегда стояла на некоем возвышении. Если на отца я мог злиться, говорить ему гадости, спорить, недовольничать и и т.п., то по отношению к маме у меня даже желаний таких никогда не возникало. Она как будто была каким-то недостижимым идеалом, немного не от мира сего, вся в науке, в высших пластах эфира. И не смотря на то, что и она не была идеальной матерью, в общепринятом понятии этого словосочетания, никогда в жизни я даже подумать не мог, чтобы обидеться на неё, сказать какую-то колкость или выразить недовольство недостатком её внимания. Хотя, будем честны, внимания от неё нам с Женькой перепадало не много. Мама карьерист, человек науки. Увлекшись каким-то проектом, она просто выпадала из жизни. Мы могли болеть, получать двойки и неуды по поведению, мы могли даже уехать на попутках в страны третьего мира, чтобы лично помогать голодающим детям… Пока она была погружена в процесс, никого и ничего для неё не существовало. В такие периоды мы обычно переходили на самообеспечение и забывали как это - есть по утра каши и носить чистую одежду. Нет, мы, конечно, и сами могли себе что-то приготовить и знали где находится прачечная, но то, что мама обо всем этом забывала – факт.
Мама сама себя сделала, сама себя воспитала. И нас воспитала своим примером. По крайней мере, меня. Именно от неё мне передалась эта увлеченность и упорство в достижении цели. Потому что папа все-таки более легкомысленный в этом вопросе. Но это тоже закономерно. Ему все давалось легко. Не в том плане, что кто-то ему постоянно помогал или делал все за него. Просто отце очень талантлив в своем деле, и очень везуч. Там где маме приходилось пахать, он брал легко и непринужденно. Даже не знаю, как объяснить этот феномен.
В общем, с возрастом мама стала только чуть сентиментальнее, но ареола идеальности в наших с Женькой глазах так и не утратила.
Зато папа был в своем репертуаре. Расхаживал по дому в любимой клетчатой рубашке, перебирал то и дело свои эскизы и проекты, кидался что-то править и заменять, как только в голову ему приходила какая-то новая мысль. Так и норовил отвесить Женьке подзатыльник, «для профилактики», как он сам выражался, и постоянно ловил всюду маму, чтобы в надцатый раз одарить её легким поцелуем.
Что интересно, по прошествии времени меня это совсем перестало раздражать. Теперь родительские порывы нежности вызывали только какое-то щемящее чувство в груди, и перед глазами опять вставал образ Наташки. Тьфу ты, черт! Угораздило же…
Но я твердо решил, что избавлюсь от этой зависимости. В конце концов, кого я люблю больше – себя или её? Вот раньше бы я таким вопросом даже не задался… А теперь и ответа сам себе не могу дать однозначного…
Ладно, хватит нюни распускать! Мне родители подкинули летнее задание, так что некогда на всякую муру отвлекаться. Вот тоже, люди интересные! Не мудрствуя лукаво, признали свое полное педагогическое фиаско и переложили на меня груз ответственности. И главное, так всё это преподнесли, что и отказаться-то не возможно. Ну, отец, конечно. Мама-то помалкивала больше, а папа как всегда был велеречив и убедителен. Как ему казалось.
Конечно, могло показаться, что я имею на Женьку какое-то влияние. Возможно, это связано с тем, что брат очень ко мне привязан, и мы много времени проводили вместе и в детстве, и в юности. Я уж не стал напоминать, что это всего лишь следствие того, что занимался нами только дед, потому как родители всё время отсутствовали. Мне показалось, что, скажи я об этом, меня бы все равно не поняли. Папа любит повторять, что воспитывает не человек, а его пример. То есть он считает, что родители детям особо и не нужны «просто так», достаточно, что они своим примером дают детям основные ориентиры в жизни и закладывают в них модель поведения. Кто бы спорил, методика новаторская, похлеще Макаренко. Только там дети изначально сироты, а отец фактически предлагает сделать таковыми всех, как минимум, в духовном плане. Наверное, он считает, что так закаляются характеры. Только вот характеры у всех разные, и какие-то закаляются, а какие-то просто плавятся и растекаются. Ищут другую опору. И хорошо если находят достойную…
Короче, ну их, эти философствования! Наших родителей всё равно уже не изменить, а с Женькой разобраться всё-таки хочется. Ясно одно – все его выверты – это борьба с системой. В принципе, это всем свойственно, просто Женька ведь парень творческий, загорающийся, поэтому его протест приобрел такую вот яркую форму. Где-то я его даже понимал. Меня только раздражало его желание делать всё наперекор всему. Ну, то есть у него не было четкого плана и видения ситуации, он просто плыл по течению, плюясь на всё, что ему предлагала жизнь.
Я не пытался лезть с наставлениями, брат и так знал, что я могу ему сказать. Я это и говорил. Только старался сделать это как можно менее навязчиво. Хотя, я хочу заметить, всё время, что я провел дома (а это почти два месяца) Женька был как шелковый. Никуда он не исчезал вечерами, как рассказывал отец, никаких странных приятелей домой не притаскивал, как сетовала мама. И даже девочка в его голове была всего одна, как я понял. По крайней мере, со мной он говорил только о какой-то Ксюше, и глаза его при этом горели непередаваемым восторгом.
Ну, то есть, ни о каких двух «параллельных» девицах я от него ничего не слышал. И из друзей его видел только Димку Глебова, но это друг закадычный чуть ли не с садика у него.
А по поводу девочки… Я, честно сказать, даже позавидовал Женьку. Вот если раньше и значения никакого не придал бы, то теперь прямо резануло меня по самолюбию. Ну как так-то? Я страдаю по единственной девушке, в которую влюбился впервые в жизни, мне 20 и я девственен, как леса Амазонии. А мой братишка-школьник, мало того, что встречается с двумя девицами сразу, так ещё и любовь его (старше, кстати, по возрасту), я так понял, вполне себе за связь до брака. Ну то есть я по всем пунктам уступаю этому шалопаю. Только что с учебой у меня проблем нет, вот ведь достижение! В общем, я даже психанул по этому поводу. Про себя, конечно. Не буду же я признаваться во всей этой ерунде. Хотя, чего уж там, про Наталью я Женьке рассказал, не смог больше в себе носить. Поплакался, проще говоря. Потом стыдно было. А Женка – молоток. Так как-то всё душевно выслушал, посочувствовал ненавязчиво, по-мужски. Советовать ничего не стал, догадался, наверное, что это будет перебор для меня – советы от младшего братишки выслушивать в таких деликатных вопросах…
В общем, к чему я веду? К тому, что если бы родители больше времени уделяли младшему сыну, а не только друг другу и своей работе, то, возможно, и проблем бы никаких не возникло. Потому как Женька – он ведомый. И ему нужен сильный, заинтересованный лидер. Родители не смогли, или не захотели, взят на себя эти функции, и Женька нашел таких людей на стороне. Взросление – это такая штука неприятная, что одно неверное движение - и всё сломалось. И Женьке явно нужен был человек, который бы мог его починить. А родители не поняли.
Насколько мог я, конечно, ему постарался внушить, что его протест против всего и вся – это в первую очередь большая «свинья» самому себе. Протестовать нужно выборочно, обоснованно и исключительно на «трезвую голову». То есть не на эмоциях, а исключительно исходя из доводов разума. Ну и попытался подсластить некоторые пилюли. Например, целый доклад прочитал на тему «Как хорошо быть умным и образованным, потому что это дает гораздо больше шансов правильно расставить приоритеты и не распыляться на никому не нужные глупости». Мне показалось, Женька проникся. Даже сказал, что думал пойти в Щуку или ГИТИС на актерский, но только тайно, потому что сильно сомневался, что выбор его дома одобрят. Я предположил, что это для родителей в любом случае было бы предпочтительнее, чем его апатия и нежелание вообще чем-то заниматься.
Так что лето прошло вполне плодотворно, я считаю. Ещё и собакевича Женька приволок. Чтоб скучно не было. Откопал же где-то эту старушку. Она аж седая, бедняга. Женька сказал, что она сама за ним пошла. Явно домашняя собака, может, потерял кто-то. Потому что она и на поводке ходить умела и на прогулку просилась всегда. Мы даже объявления развесили. Но, ни ответа, ни привета. Наверное, кто-то просто решил избавиться от старой собаки таким вот способом. А мы решили оставить. Ждали родителей и надеялись на лучшее. После того как мама дала псинке имя и намыла её в ванной, Женька торжественно объявил теперь уже Грации, что она принята в семью и стала её полноправным членом. По-моему, собака умилилась.
***
Я возвращался в универ с твердым намерением начать новую жизнь и перестать циклиться на всякой ерунде. Мне даже показалось, что я совсем забыл Наталью и больше она не потревожит мое сердце. И пока я её не видел, так и было. А не видел я её довольно долго, потому что она почему-то явилась в общежитие только в конце октября. Меня это немного удивило, но не полезу же я к ней с вопросами. Совсем мне это и не интересно. И сплетни все, по поводу того, что она якобы с кем-то там в городе встречалась и жила у хахаля меня тоже не касались абсолютно.
Я вообще к тому времени начал ухаживать за другой девушкой. Меня с ней Нина познакомила, которая, похоже, всерьез решила взять устройство моей личной жизни в свои руки. Она прямо-таки не оставляла благой мысли осчастливить меня удачными любовными отношениями. И подошла к вопросу очень педантично. Сначала просто потихоньку капала на мозг на тему моего одиночества. Это вообще был так себе прием, потому что меня подобные беседы только раздражали. Я не считал себя каким-то ущербным от того, что у меня нет отношений с противоположным полом. И без этого дел было не мало. Но факт остается фактом – Нина мотала мне нервы до тех пор, пока я прямо не спросил, чего она добивается. На что получил такой же прямой ответ:
- Я и не сомневалась, что ты ничего не поймешь. У меня подруга есть, она тоже в нашем универе учится, но помладше. В общем, пойдем сегодня с нами гулять?
Я даже растерялся. Вот ведь коварная женщина! Иногда душка душкой, а порой прямо так и хочется сжечь её на костре.
Ну, как бы там не было, гулять я всё-таки пошел и совсем об этом не пожалел. Подругу Нинину звали Аня, и она была такая милая, что я не остался равнодушен. И, главное, она и внешне и по характеру была полной противоположностью той, кого я так старался стереть из памяти. Мне показалось стоящей эта затея – попробовать построить отношения с адекватной, воспитанной девушкой. Тем более, для меня это был совершенно новый опыт. И я рискнул. Хотя как рискнул. Там и риска-то никакого не было. Анюта была настолько светлая и открытая, что даже я со своей эмоциональной «куриной слепотой» разглядел, что очень ей нравлюсь. Уж не знаю, чем и почему, но меня это на данном этапе очень даже устраивало. Конечно, я не собирался пользоваться невинностью девушки и как-то её использовать, но легкий флирт, приятные встречи и беседы мне импонировали на тот момент. Поэтому, наверное, уже через пару недель весь универ считал нас парой, а мы этого никак не пытались отрицать. Аня и вовсе гордилась. Как сказала Нина: «Ну конечно, как же ей не гордиться? Она же 3-курсника «оторвала».
Но что меня особенно радовало в этих отношениях, так это моя необремененность. Я был абсолютно свободен и очень далек от той зависимости, которая связывала меня с Наташей. Я всегда знал чего ждать от Анюты и, собственно, ничего и не ждал. Я читал её как раскрытую книгу, очень добрую, легкую и бессмысленную книгу. Мне не составляло труда не видеть её днями, я не чувствовал себя запертым в клетке тигром, если не мог прикоснуться к ней лишний раз. В общем, не было того сумасшествия, которое накрывало меня с головой при виде Натальи. Поэтому энергии и времени Анюте я отдавал минимум. Зато очень серьезно подошел к вопросу выбора специализации и уже задумался о будущей практике. Скажу честно, здесь я осознанно предал один из своих принципов и все же обратился за помощью к отцу. Я знал, что он может поспособствовать моей практике в серьезном учреждении. И хоть я и планировал идти своим путем самостоятельно, всё же считал идиотизмом начинать всё с полного нуля, имея возможность сразу начать карьеру в нужном месте. Ну, кому нужно просиживать штаны в захолустном отделении милиции, и максимум что делать, это возить алкашей в вытрезвитель и заполнять потом на каждого бумажки? У меня были совсем другие планы и специализацию «уголовное право» я выбрал не для этого всё-таки. Но я и сам не собирался лентяйничать. Уже в начале года я выбрал себе научного руководителя (она, правда, пока об этом не знала) и начал серьезно готовиться к диплому. А чего тянуть? С темой я уже определился, специализацию уже выбрал, можно и работу потихоньку начинать. Тем более, что моя науч.рук. была просто ассом в том вопросе, который я планировал раскрывать в своем дипломе. Надежда Дмитриевна Карпинская – легенда юрфака ЛГУ.
Профессор юриспруденции, подполковник МВД в отставке, одна из немногих женщин-следователей. Она не просто читала лекции, она рассказывала нам реальные истории, приводила порой жуткие примеры. В том числе из собственной практики. Она готовила нас к действительной службе в правоохранительных органах, а не просто начитывала теоретический материал. Она нас даже по СИЗО и моргам таскала на факультативной основе, так сказать. Я не пропускал ни одной подобной «выездной лекции». Ну, и конечно, слушал, смотрел, вникал и вживался. Надежда Дмитриевна естественно не оставила без внимания мой интерес. У нас с ней установились довольно теплые отношения, и я вполне мог надеяться на её согласие в плане дальнейшего наставничества.
В общем, меня обуревало огромное количество идей, планов, желаний и у меня было время все их постепенно воплощать в жизнь. Ну и о спорте я не забывал. По плаванию я получил мастера и продолжал участвовать в некоторых соревнованиях. Борьбой занимался скорее для собственного удовольствия, нигде участвовать не хотел и не собирался. Но тренировки все посещал и занимался довольно серьезно.
***
Наташа периодически появлялась в поле моего зрения. Было бы странно, если бы этого не случалось: всё-таки мы жили в одной общаге. И каждый раз, когда её видел, я убеждался в том, что она мне всё ещё не безразлична. Этот факт я даже от себя пытался скрыть, как бы ни смешно это звучало. Например, я всеми силами сам себе доказывал, что на полураздетую прыгающую рядом девушку, реакция у меня будет такой же не зависимо от персоны этой девушки. Правда, буквально через секунду заботливый мозг подсовывал мне картинку с пляжа, где раздетыми были все знакомые мне девушки, и я сразу же понимал, что на них никакой «такой же реакции» у меня не возникает. И все что я мог делать в такие моменты, это либо уходить вообще, либо утыкаться в книгу, чтобы ничего вокруг себя не видеть.
В декабре Наталья нашла себе подработку и начала стричь всех желающих. Я не был знаком с этим моментом её биографии, но судя по всему, она успела поучиться на каких-то курсах, потому что делала работу очень качественно и обрела даже среди студентов немало поклонников своего таланта.
Как сказала язва-Нина: «Ей бы с самого начала этим заниматься, а не в институт поступать. Вот это прямо её». Я тогда эту философиню чуть не укусил. Ну, не нравится тебе человек, но грязью-то его поливать зачем? Может, Наталья и не такая умная, но она и не дура. И таланты у неё действительно имеются. Например, она отлично разбирается в моде, причем не только в современной, но и в исторической, по своей искусствоведческой специализации. Она даже диплом планировала писать на тему моды какого-то там века. И уж чего у неё точно не отнять – это умение нравится мужчинам. Правда, побочным эффектом этого умения является нескрываемая зависть других девушек. Но тут уж, как говорится, за все нужно платить.
И вообще, я стал замечать, что Наташа как-то изменилась, что ли. Она стала какой-то более серьезной, сосредоточенной. За ней никто не заходил в общежитие, и она практически никуда не ходила. Её даже можно было застать за занятиями к общей комнате, что вообще было очень странно.
Стала более спокойной и перестала осыпать меня колкостями и ехидничать. Иногда стала подсаживаться ко мне в столовой или в общей комнате и заводила легкий, ни к чему не обязывающий разговор. Интересовалась книгами, которые я читаю, рассказывала о новинка. Она очень любила быть в курсе модных тенденций, причем не только касательно одежды, но и касательно искусства, литературы и конечно, кинематографа. Так что Нина сильно преувеличивала, говоря, что ей самое место в парикмахерской. Нет, Наташа была довольно образованной девушкой, и знало много интересного. Просто те отрасли жизни, которые были интересными для Натальи, совсем не являлись таковыми для Нины. Скажем так, Нина была классиком, а Ната – футуристом.
И всё это вроде бы было хорошо, но я вдруг начал чувствовать, что возвращается моя одержимость. И её ко мне непривычно доброе отношение вызывает из темных закоулков моей души, то «недобитое» чувство, которое я туда запрятал. А самым противным было, что зная Наталью, я никак не мог поверить, что это все искренне с её стороны. И я перебирал в уме всё, что могло бы ей от меня понадобиться. Выходило, в общем-то, немногое и я всё больше терялся, старался опять сократить наше общение до минимума и проводил больше времени с Аней.
А потом вдруг случилась такая история, которая…ну, немножко всё поломала, что ли. Пашка, сосед по комнате рассказал, что как-то обедая в университетской столовке, наблюдал интересную картину. Наташа подсела за столик к Ане и завела с ней вроде как ничего не значащий разговор. О том, о сем. Они знакомы были поверхностно, через каких-то общих знакомых и никогда близко не общались. Пашку заинтересовала картинка и он, как будущий следователь (ну, он так думал) подсел поближе, чтобы слышать разговор. И дальше с его слов:
- В общем, Макс, попал ты. Эта твоя Наталья всерьез решила за тебя взяться. Она ж не просто так к Анюте подсела, она ей очень мило и вкрадчиво сообщила, что пора ей искать себе нового молодого человека, потому что ты, мол, её. Ну, Наташкин, в смысле. И с такой миленькой улыбочкой все это сказала. Но Анька струхнула, похоже. Сам знаешь, Натали - девица-огонь, кто знает, что ей в голову взбредет.
Закончил он вой рассказ веселым ржанием и ушел, ободряюще хлопнув меня по плечу. А я остался стоять в ступоре и пытался собрать разбегающиеся мысли. Эта история произвела на меня странное впечатление. С одной стороны, мне захотелось сейчас же найти Наталью и прописать ей по первое число за такую «самодеятельность». Какого черта она лезет не в свое дело?! А с другой стороны… У меня в груди начало вдруг разливаться такое приятное тепло и губы сами собой расползлись в дурацкой улыбке. Это же ведь получается, что ей мои новые отношения неприятны, и значит, я сам ей совсем не безразличен…
И вот тут-то, немного подумав, я принял первое глупое решение, которое сильно мне аукнулось в будущем. Я нашел Аню и, очень смущаясь, и чувствуя себе полным идиотом, сказал ей, что нам, наверное, нужно завершить наши отношения, пока не поздно…
Сказать, что Аня была расстроена – не сказать ничего. Она из последних сил держалась, чтобы не заплакать. Я знал, конечно, что нравлюсь ей, но даже не думал, что настолько. А может это в ней говорила обида? Ведь наверняка она посчитала, что своим решением я сейчас подтверждаю сказанные ей Натальей слова. Мне и самому было от этого очень паршиво, но я понимал, что по-другому поступить просто не могу. Как бы там не было дальше с Натальей, Аню я не мог и не хотел обманывать. Я должен был сейчас расстаться с ней, чтобы позднее не причинить ещё большей боли.
К несчастью, наш разговор слышала Нина. И как только Аня ушла, эта поборница здоровых отношений, не мудрствуя лукаво, высказал мне свое мнение буквально в двух словах:
- Ты идиот! – она плюхнулась на диван рядом со мной и возмущенно засопела. – Ну, зачем ты это сделала? Что тебе всё неймётся? Если ты после всего ещё и к этой стерве вернешься, я просто перестану тебя уважать.
Мне нечего было ответить на это заявление. Ссориться с Ниной не хотелось, да и все колкие комментарии вылетели из головы. Там сейчас гулял ветер. Я сидел, уставившись в одну точку и молчал. Мне не хотелось никого ни видеть, ни слышать. Видимо, Нина поняла это и поднялась с дивана, собираясь уйти. Но вдруг обернулась и как-то очень ласково, по матерински, погладила меня по голове.
- Нет, уважать не перестану, конечно, - сообщила подруга. – Но буду очень за тебя переживать.
Я поднял на неё глаза и слегка улыбнулся. Я и сам за себя буду переживать. Уже переживаю….