Архивариус Мейер прислуживал дому фон Штербен уже более двух столетий.
Много воды утекло с тех пор, как затихли последние отголоски кровавых сражений, а в стране воцарился долгожданный мир. Тяжелое время, с трудом припомнил Мейер, перебирая вот-вот готовые рассыпаться в руках свитки – помнится, его же рукой были они когда-то заполнены, а теперь пылятся на полках за ненадобностью…
Но, право, кому же захочется вспомнить о временах, когда за каждым вдохом следовала смерть?
Мейер покачал головой и неспешно потянулся к следующему документу.
* * *
Дом фон Штербен корнями своими уходил в настолько далекое прошлое, что даже Мейеру было бы сложно вспомнить, кто был тем первым счастливчиком, решившим увековечить свое время в веках.
– Брось, старина, – смеялся Георг, ловко выуживая с книжкой полки альбом в плотном кожаном переплете. – Даже я не думаю о таких глупостях. Только взгляни, красота-то какая!
Сделанные рукой Георга фотографии казались чересчур тусклыми, бесцветными, неживыми. Но среди бесконечных оттенков серого удалось разглядеть красивое, юное лицо.
– Правда она у меня прелесть? – вздыхал Георг, легко касаясь до сих пор по-солдатски грубыми пальцами паутины бумажных кружев. – Сокровище мое…
Сокровище – даже спустя годы Мейер не забывал этот нежный тон.
Сокровище – говорил Георг фон Штербен так ласково, незнакомо, нехарактерно для человека, пережившего войну, и голод, и смерть.
Неудивительно, что и женитьбу на нелюбимой женщине он тоже пережил.
* * *
– А, это снова вы, – равнодушно отозвалась на приветствие Кларисса, но даже не поднялась с мягких подушек, чтобы протянуть в приветствии руку.
Величавая и изнеженная, она и в самом деле походила на драгоценный камень, украденный прямо из королевской сокровищницы.
Сравнение это отчего-то показалось смешным.
Мейер припомнил и роскошную помолвку, и последующую за ней свадьбу, на которую средств было потрачено явно больше, чем даже на этот приобретенный для семейной жизни особняк. И все те полагающиеся примерному семьянину требования, что спеленали теперь Георга по рукам и ногам, будто душевнобольного.
Да, пожалуй, стоимость Клариссы оказалась и в самом деле баснословно высокой. Хотя, конечно же, никакой принцессой она и в помине не была. А способность держать себя…
В конце концов, разве не этому девочки учатся еще с первых дней своей жизни?
Мейер поспешил смягчить их неприятие улыбкой и осторожно, будто вор какой-то, на цыпочках прошмыгнул в ближайший дверной проем.
Оставаться с Клариссой наедине ему было так же невыносимо, как и думать о собственной семье.
– Будь к ней снисходителен, старина, – отшучивался Георг. – Кларисса ждет дитя. Для каждой женщины это время… по-настоящему особенно.
Георг витал в облаках еще больше обычного. Это сразу же навело на мысли, что, быть может, то самое «сокровище» совсем скоро…
Время должно было показать.
* * *
Как только оно истекло, Кларисса родила девочку.
Мертвую девочку, со скорбным смешком уточнил Мейер, прежде чем поставить в очередной строке точку.
А затем, подумав немного, коснулся пером чистого листа.
Спустя всего пару дней, размашисто написал он, в доме фон Штербен родилась Хелена…
* * *
– Опять жульничаешь! – Хелена обиженно надула щеки.
Шахматные фигурки под ее руками разлетелись во все стороны.
Георг расхохотался, а затем – быстро и ладно, словно в молодые годы – поднялся на ноги и мазнул пальцами по растрепавшимся волосам дочери. Непослушным, темным, таким непохожим на его собственные аккуратные локоны.
И уж тем более не похожим на те, что обычно завивала от рождения яркая Кларисса.
Мейер едва подавил вздох.
Он никогда не спрашивал у Георга о событиях тех дней – они и без того оставили слишком сильный отпечаток на его здоровье. А подтачивать уже качнувшийся под напором ветра ствол векового древа…
Мейер никогда бы не простил себе этого.
– Полно, золотце мое, – уговаривал Георг, будто бы позабывший обо всем на свете. – Папочка исправится и больше никогда не будет жульничать! Папочка обещает, правда-правда.
Руки его нежно-нежно сомкнулись вокруг тоненькой фигурки задыхающейся от смеха Хелены.
Мейер поднял взгляд.
Он не знал пока наверняка, но уже начал чувствовать – над домом фон Штербен сгущались тучи.
* * *
– Папочка говорил мне, что свое счастье мы строим сами.
Хелена замолкла, но в гнетущей тишине архивного склада было слышно ее частое, прерывистое дыхание.
– А еще – что я сама обязательно буду счастлива.
Она взяла себя в руки лишь в самый последний миг – яркие, словно хризолитовая крошка, глаза полнились непророненными слезами. Но голос остался невозмутимо-ровным.
Это ей наверняка в первую же очередь вложила в голову разрешившаяся от бремени Кларисса.
– Твой отец был человеком слова, – произнес Мейер. – Раз он сказал, то значит…
Перо дрожало в его руке.
Хелена недоверчиво хмыкнула
– Что-то мне подсказывает, что и вы сами в это не слишком-то верите, – ласково сказала она и, легко прищелкнув каблуками, развернулась к дверям.
Георг фон Штербен скоропостижно скончался прошедшей весной, оставив в доме своем вновь ждущую дитя супругу, любимую дочь и еще только зреющую между ними взаимную неприязнь.
* * *
Очередной жених Клариссы фон Штербен не принес ей долгожданного счастья.
Возможно, почившие родители хоть и удачно выбрали первого супруга, но знания, как же сделать это самой, единственной дочери так и не привили.
Она ошиблась так, как не ошибалась еще никогда в своей жизни.
– Все мои украшения, – причитала она, раскачиваясь из стороны в сторону, словно часовой маятник. – Все наши сбережения… Все они… Все, понимаете, абсолютно все!
Рыдания клокотали у нее в горле…
– Дорогая моя, я помогу вам, сколь хватит сил.
…но затихли сразу же, стоило только Мейеру потянуться к кошельку.
– Как славно, – слабо и томно прошептала Кларисса, – что у нашей семьи остался такой верный друг. Боже, херр Мейер, что бы мы без вас делали!.. Хелена, ну не стой столбом, когда маме плохо, где твое воспитание? Принеси мои капли, они должны быть в комоде.
Замершая за ее спиной Хелена скривилась, словно только что сглотнула полную ложку горчицы. Но даже когда она ушла, Кларисса продолжала бормотать:
– Деточка моя… Милая Хелена… Как же нам придется постараться…
Ее руки с нежностью легли на скрытый складками ткани живот.
* * *
Экономия не позволила больше держать гувернантку – вскоре же от нее пришлось избавиться. Впрочем, как и от всей остальной прислуги.
Некогда цветущий особняк в считанные мгновения превратился в полнейшее захолустье. Смотреть на это было физически больно
– Видел бы это папочка… – вздыхала Хелена.
Мейер встретил ее у лавки зеленщика и позволил себе немного отклониться от составленного на день расписания. Впрочем, когда еще они могли провести настолько неспешную и по-настоящему приятную друг для друга прогулку.
А ведь раньше никакого повода искать не надо было…
Кларисса не стала заниматься воспитанием подрастающих детей – все заботы о них свалились на старшую дочь. Слишком взрослую, слишком серьезную, так непохожую на всех «маминых принцесс».
Мучительно было смотреть на то, как последнее сокровище Георга швырнули в пыль. Да там и оставили, в угоду каким-то высшим замыслам.
– Я не хочу туда возвращаться, – слабо улыбалась Хелена. – Крики, вопли, грязные пеленки, крики, рвота, снова крики… Не хочу, боже, как же я не хочу!
Они едва завернули за угол, но Мейер успел заметить, как быстро только сошедшая с порога Кларисса нырнула в ждущий ее у ворот экипаж. Он прекрасно понимал, куда она ехала – приемы и вечеринки аристократической верхушки не стихали никогда. Неудивительно, что Кларисса так старалась попасть туда, шутила и смеялась, и любезничала, рассыпаясь в комплиментах ради каждого нового приглашения. Каждое из них было для нее еще одним шансом наконец-то найти для себя богатого спутника. А с его поддержкой – окончательно выбраться из проклятой бедности.
Кажется, совершенно невзначай подумалось Мейеру, им обеим в любом случае совершенно не хотелось возвращаться домой.
* * *
– Расскажи сказку! – попросила Петра.
Она единственная из всех детей Клариссы была хоть чем-то похожа на Георга. Может, именно поэтому Хелена питала к ней хоть какую-то нежность – память о единственном дорогом человеке оказалось не так-то просто умертвить в сердце.
– Какую ты хочешь? – благосклонно спросила она.
Петра задумалась и умолкла. Морщинки крошечными стежками собрались на ее лбу.
– Про принцессу! – отозвалась со своей кровати Эльке. – Сказку про принцессу.
– Да нет же, – Рике выбралась из-под одеяла, ногами комкая с таким трудом натянутую простыню, – про трех принцесс, которые живут в прекрасном большом замке!
Петра растерянно пожала плечами.
Три принцессы, их мать-королева и вечная Золушка, которая до гробовой доски вынуждена работать на чужое счастье, удовольствие и комфорт… Золушка, которой никогда не суждено встретить принца, потому что такие, как она, никаким нормальным принцам не нужны.
Обида петлей стянула горло.
– А как насчет сказки, – пропела Хелена, – про принцессу, которая не стала ждать, пока ее спасет прекрасный принц, а сама взяла все в свои руки, собрала вещички и уехала… для начала получать образование. Чтобы потом уже жить, как хочется и пожелается.
– Что за дурацкая сказка! – Эльке тряхнула рыжей копной. – Так не бывает. Это неправильная принцесса и сказка у тебя неправильная. Дурацкая-дурацкая!
Петра робко коснулась пальцами накрепко сжатых кулаков.
– Расскажи, пожалуйста, – тихо попросила она и улыбнулась.
– Однажды… – будто заведенная кукла послушно начала Хелена, – однажды давным-давно… в далекой-далекой стране… жила принцесса…
Петра сама не знала, что уже сейчас улыбалась совсем как отец, которого она никогда и не видела.
* * *
– Бесстыжая, – ахнула Кларисса. Попыталась привстать, да не смогла, видимо, чересчур неуютно стало под чужим взглядом. – Я не для того растила тебя, чтобы ты… теперь… после всего…
– После всего я уж точно ничего тебе не должна, – безмятежно возразила Хелена.
На мачеху она даже и не смотрела, заметил Мейер, а разглядывала, словно в первый раз, каждую мелочь в некогда отцовском кабинете. С такой теплотой и тоской, что…
Мейер даже не знал, а возможно ли записать и это на бумагу.
Хелена пришла попрощаться.
– Мне исполнилось восемнадцать, – забивая в крышку уже давно прогнившего гроба последние гвозди, продолжила она. – Вчера, если ты не забыла. Я больше не принадлежу тебе. И дому этому, при своем желании, тоже. Все это – больше не моя забота. Особенно с учетом того, что у тебя, дорогая мамочка, на носу уже третья свадьба. Будь добра, разберись сама с тем, что успела наворотить.
– Да ты!..
Кларисса вспыхнула и замерла, судорожно хватая губами воздух. Яркие пятна залили всю ее шею.
– Это ведь ты? – выдохнула она, словно бы в первый раз заметив присутствие третьего. – Ты подговорил ее! Ты… зачем я только пускала тебя в свой дом
– Свидетель, мамочка. Чтобы потом твой болтливый рот не разносил всякие грязные сплетни и выдумки. Впрочем… – Хелена милосердно пожала плечами, – пусть разносит. Не уверена, что вообще когда-нибудь сюда вернусь.
* * *
Лишь в коридоре она позволила себе хоть немного расслабиться и выдохнуть – дрожь колотила настолько сильно, что Мейер отчетливо слышал стук ее зубов друг о друга.
– Спасибо вам, – наконец сказала Хелена. – Если б вас там не было… я никогда бы не решилась сказать это прямо. Вот так, в лицо. Но теперь… мне гораздо легче. Правда. Вы даже не представляете насколько.
– И куда ты пойдешь теперь?
– А не все ли равно? Всегда лучше там, где нас нет, правильно?
– Правильно…
Он спешно расстегнул верхние пуговицы пиджака – пальцы кольнул уголок бумаги.
– Держи. – Хелена непонимающе вскинула брови, но в ее глазах все еще чудился восторг ребенка, впервые в жизни увидевшего настоящий фокус. – Это приглашение было на мое имя. Но, думаю, ничего страшного не будет, если на открытие факультета вместо дряхлого старика приедешь ты. До осени у тебя будет достаточно времени, чтобы закрыть пробелы. А осенью… Думаю, мы обязательно что-нибудь придумаем. Идет?
– Ну вы сами посудите, херр Мейер. Разве Хелена такая дурочка, чтобы отказываться?
– О, нет, дорогая. Как я могу такое подумать?
День, когда Хелена фон Штербен перестала существовать для собственной семьи, стал для них одним из самых счастливых.
* * *
Архивариус Мейер прислуживал дому фон Штербен уже более двух столетий.
Много воды утекло с тех пор, как семью эту можно было назвать великой – быть может, в третьем браке нынешняя глава сможет осуществить давнишнюю мечту и подарить себе и супругу долгожданного наследника. Или – развалит те оставшиеся руины, что уже начали кривиться со временем.
Тяжело удерживать на плаву дом, в котором больше не осталось по-настоящему сильной крови. И не обязательно даже мужской.
Мейер покачал головой и отложил прочь свиток, хранящий в себе память родового древа фон Штербен – пусть и растет оно вниз, но нет там для него больше ничего занимательного.
А для Хелены Шульц, сменившей имя свое во взаимно-счастливом браке, места там в любом случае уже не было.
___________________
♦ Штербен (с нем. sterben) – умирать, погибать, застывать.
♦ Любопытный факт (для самых внимательных) из основной истории, который нашел себе обоснуй в этом бонусе: Хелена до сих пор с большим трудом контактирует с детьми.