Вам никогда не приходили в голову странные мысли, например, что все вокруг – одна сплошная иллюзия?
Как будто вы проживаете свою жизнь в какой-то альтернативной Вселенной, в то время как настоящий вы отчаянно борется и пытается выжить совершенно в других условиях?
Как будто все события, что происходят с вами, умело подстроены кем-то, кто уже давно все предопределил одним легким щелчком пальцев?
А может, это и называется судьбой?..
Я даже и представить не могла, что когда-нибудь пойду на это.
Всю свою жизнь я была верна принципам, отстаивала свое заслуженное право на жизнь обычного человека, выскребала собственное счастье со стенок кувшина, доверху наполненного обманом и ложью, но… Иногда с нами случаются вещи, которые мы не в силах исправить. И наш, как нам кажется, выбор – лишь формальность, которая никого не волнует.
Семья всегда была для меня на первом месте. И они посмели посягнуть на самое дорогое.
Они сделали ход белыми, думая, что обязательно победят. Вот только они не учли, что у меня тоже есть план.
И если они так хотят поиграть, то…
Игра началась.
***
За 2 года до этого
Сладко зевнув, отодвигаю от себя чашку с нисколько не бодрящим крепким чаем и закрываю глаза еще на несколько секундочек. Как же хочется спать.
Вчера мы с Диланом до полуночи катались по городу, и в свой пустой дом я вернулась слишком поздно. А сегодня с утра мы договорились пойти на пляж, и получилось, что спала я всего-ничего.
По факту, я теперь жила одна: мама оставалась у Остина, даже перевезла к нему своего кота, Джо снова уехал в Бридж, Фредерик и Стелла тоже обустраивались в новом доме.
Было временами одиноко. Правда. Я прекрасно понимала, что не имею права требовать к себе их внимания, мне же уже не десять лет, но… Я скучала. Стены этого дома хранили столько приятных воспоминаний, что от одной мысли я невольно расплывалась в глупой улыбке. Помню, как мы с Джорджем делились тайнами друг другу, как Фред будил меня по утрам в школу, как папа редкими вечерами перебирал в гостиной гитарные струны. Помню мамины уроки магии (учитель из нее так себе, если честно), наши шутливые магические поединки, в которых мне всегда приходилось поддаваться, чтобы она не расстраивалась. Помню посиделки с Хиллари и Клэр в моей комнате с какао и коричными булочками, наши сплетни про мальчишек и бурные обсуждения, что же мы наденем на Хэллоуин. Помню, словно это было вчера, как Дилан привез меня домой после выброса магии и потом каждый день навещал меня.
Теперь у каждого была своя жизнь, да и у меня тоже, и я все отчетливее понимала, что узы, которые меня связывали со всеми, постепенно ослабевают.
Но, несмотря на все это, со мной был тот, кто поддерживал меня и делал действительно счастливой.
Конечно, иногда он все также раздражал меня своими высокомерными фразочками или глупыми шутками, но злиться долго я не могла – он по большей части был тем самым Диланом, каким я всегда его и видела: добрым, заботливым и невероятно нежным. Рядом с ним я совершенно забывала, что я особенная, да и вообще стала как-то по-другому смотреть на мир. Казалось, что он стал недостающей шестеренкой в большом механизме моей жизни, который прежде давал сбои и ломался, а сейчас все работало слаженно и без перебоев. Как будто, так и должно было быть. Как будто, кусочек моей души изначально презназначался для него, и сейчас все встало на свои места.
Я словно очнулась после забвения. Все вокруг было каким-то новым, преобразившимся, я ощущала, как огромные потоки вселенской энергии наполняют мое тело неведомой и невероятной силой, о которой я раньше даже и не представляла.
Однажды мама сказала, что в цветах нет смысла, если они не цветут. Я тогда не восприняла ее слова всерьез, но сейчас понимаю, что она имела в виду. Я сама была словно цветком магнолии, который потихоньку раскрывал свои белые лепестки из тугого бутона.
И кто бы мог подумать, что это все дал мне, просто находясь рядом, один лишь обычный человек, а не увесистые пыльные гримуары или зелья с редкими ингредиентами, которые практически невозможно достать.
– А тебе точно нужны ВСЕ эти вещи? – послышался из гостиной голос Остина, явно пребывавшего в небольшом шоке от количества приготовленных сумок.
– Конечно, ты что, – тут же возмутилась в ответ мама, – я и так собрала все только самое необходимое!
– Нет, ну я понимаю чемодан или кучка пакетиков, которые ты могла сложить в один, но… Ав, дерево-то зачем?
– Что значит «зачем»? Это очень дорогое оливковое дерево! Должен же быть хоть какой-то уют в твоем холостяцком жилище!
Наступила небольшая пауза, должно быть, Остин переваривал услышанное или пытался придумать, как бы помягче донести до мамы, что половиной этих вещей она даже не воспользуется и их нерационально брать с собой.
– Ладно, черт с ним, с деревом, но куда нам целую корзину огурцов и… что там еще? Ты собралась ларек открывать?
– А есть мы что будем? Магазинную химию? Это же экологически чистые, выращенные мною овощи, так что бери корзину и грузи в машину! В конце концов, я же к тебе все свои грядки не перевожу.
– Лучше не спорь, – подмигнула я Остину, выходя из кухни, на что он лишь обреченно вздохнул. Бедняга. У мамы в последнее время так гормоны играют, что мне становится его искренне жаль. Но вообще, я думаю, что он знал, на что идет, когда они снова сошлись. Так что извини, Остин, но ты сам на это согласился.
До приезда Дилана оставалось около часа, и я, поднявшись в спальню, включила ноутбук. Только сообщения проверю, еще успею собраться.
Впервые за несколько дней открыла свою страничку в соцсети, и почти сразу же напротив строки «Диалоги» высветилась единичка. Даже угадывать не нужно, кто мог мне написать.
Хайден: Вы только посмотрите, кто появился в сети! Привет
Вы: Привет! Да, выдалась свободная минутка, решила проверить сообщения)))
Хайден: Чем так занята в последние дни, если не секрет? Пишу тебе, а ты даже не читаешь
Вы: Осталось не так много до начала учебного года, стараюсь больше времени проводить с Диланом
Хайден: А, ну да, конечно… Променяла меня на него, значит
Вы: Ну что ты такое говоришь, не променяла)) Ты же знаешь, я так долго ждала этого
Вы: Я теперь по-настоящему счастлива^^
Вы: Порадуйся за меня хоть чуть-чуть)
Хайден: Я и рад)))
За окном просигналил автомобиль. Черт, он приехал раньше, чем я планировала!
Вы: Извини, мне пора собираться(( Спишемся позже
Хайден: Давай, до встречи)
Быстро ответила Хайдену, закрыла ноутбук, расчесалась, натянула топ с юбкой, схватила заранее собранную сумку и помчалась вниз, по пути попрощавшись с мамой и Остином.
Но этим двоим, кажется, было совсем не до меня.
Неделю назад мама устраивала ужин, где собирала всех нас, чтобы познакомить с Остином и объявить о своей беременности и предстоящем переезде. Как и следовало ожидать, только мы с Джо спокойно это восприняли (брат, кажется, был рад даже больше всех), в то время как Фредерик своим взглядом был готов съесть Остина живьем. Но в этой ситуации надо отдать должное Стелле, благодаря которой вечер прошел без скандалов и ругани. Пусть сейчас Фред воспринимает все это как предательство по отношению к памяти отца, но он перекипит. К тому же, как оказалось, у меня не просто скоро родится сестренка – вместе с тем я стану и тетей. Тетя Селина – это немного… непривычно. Надо же, они ведь только поженились, и уже скоро станут родителями. Мама была так счастлива, это, наверное, тоже в какой-то мере смягчило реакцию Фреда.
Это все было так странно и волнующе, что у моего брата скоро появится собственный ребенок, от таких новостей я даже сама невольно задумалась о детях.
Когда я еще была подростком, я мечтала о пышной свадьбе с Диланом, о нашем медовом месяце в Италии и о том, что у нас обязательно будет сын, который как две капли воды будет похож на него. И совсем недавно мне приснился сон, как маленький рыжеволосый мальчик с веснушками смотрел на меня своими огромными голубыми глазами и звал мамой. Комната была залита теплым светом, пахло яблочным пирогом и свежим кофе, за окном распевали свои серенады веселые птицы, и казалось, что в этом мире нет зла, нет смерти, слез или боли, только радость. Это было так прекрасно. И в этом самом сне мы были счастливы настолько, что словами это передать практически невозможно. Я чувствовала себя частью чего-то большего, чем просто семья. И Дилан, и этот мальчик – они были моим домом.
Наверное, сейчас на меня так влияют Стелла и мама, которые, будучи в положении, источают какую-то особую энергию, которую, возможно, только я могу ощущать, но эта энергия дает мне… вдохоновение, что ли. И надежду на то, что в моей жизни еще может быть смысл кроме магии. Я понимаю, что магия – это не единственное, что делает меня мной. У меня есть семья и любимый человек рядом, и они верят в меня. Поэтому я не могу сдаться. Хотя бы ради самой себя и мамы, которая после всего, что с ней случилось, начинала сейчас жить с чистого листа. К слову, Остин оказался просто замечательным молодым человеком, и весь вечер превосходно держался, хоть я со своим чтением мыслей и понимала, как сильно он волнуется.
Я была искренне рада за маму. Она нашла в себе силы оставить прошлое и идти вперед. У нее начиналась новая жизнь, открылось второе дыхание, которое окрыляло ее и заставляло меня улыбаться, стоило мне лишь на нее взглянуть. Она наконец-то нашла кого-то, кто был достоин ее, и вместе они очень гармонично смотрелись и дополняли друг друга.
***
– А ты точно не умеешь телепортироваться? В забегах на короткие дистанции тебе не было бы равных, – усмехнулся Дил, когда я села в машину.
– Очень смешно. Поехали уже.
На пляже было немноголюдно. Хоть погода сегодня и радовала теплом, но солнце то скрывалось за облаками, то снова выходило, обнимая своими мягкими лучами. Мы оставили вещи на покрывале у шезлонга и поспешили в воду – мне уже не терпелось наконец-то искупаться.
Вода казалась прохладной на согретом теле; она шелком обволакивала меня, и чем больше я погружалась, тем сильнее ощущала, как я становлюсь с ней будто одним целым, будто растворяюсь, соединяясь с течением. Я никогда не чувствовала такого единения с природой, и не знаю, было ли это результатом укрепления моего контроля над магией, или же наоборот, это могло быть неким тревожным звоночком, означающим, что скоро все снова обратится в хаос.
Я была словно где-то глубоко под водой: ощущала рыб, мельтешащих между водорослями, чувствовала, как вода медленно точит камни, сглаживая даже самые мелкие неровности. Наверное, я даже могла бы заглянуть за горизонт, на несколько километров вперед всего пролива, но вдруг поток, окативший меня с головой, резко вернул мое сознание в реальность.
– Эй! – вскрикнула я, протирая глаза от попавшей воды.
– Ну а чего ты там замечталась! – расхохотался Дилан, явно радуясь, что его шутка удалась.
– Ты что, забыл, что я могу управлять водой?
Резко толкаю воду рукой, и на несчастного парня летит почему-то больше брызг, чем я планировала. Он начинает кашлять, тереть глаза и лицо, и от его такого беспомощного вида я почему-то начинаю истерично смеяться и просто не могу остановиться. Нет, ну а чего он хотел, решив нарваться на ведьму природы?
– Ладно-ладно, я понял, ты победила, – капитулирует Дилан, когда оказывается уже полностью сырым. Ну, то-то же.
Дурачившись так в воде, мы немного устали (вернее, устал Дил, потому что ему пару раз приходилось катать меня на своей спине) и вышли на берег, завернувшись в теплые полотенца.
Болтали о многом. О семье, в основном. Рассуждали о будущем, вспоминали школу, друзей, я немного рассказывала ему о магии: только самую малую часть, которая бы не убедила его в том, что я самый настоящий монстр. Пусть он остается в неведении, пусть лучше вообще никто не знает обо мне этих подробностей. Про университет речь как-то не заходила, и я даже понимала, почему. Ни он, ни я не хотели, чтоб это лето заканчивалось. Закончится август – и я снова вернусь в общежитие к Райли, она будет кормить меня своими ягодными пирогами и мучить скопившимися за лето историями про отбившихся от стада коров. Я снова буду ходить на ставшие ненавистными пары по физике и архитектуре вычислительных систем. Хиллари, уже по традиции, затащит меня на дебаты дискуссионного клуба, где я буду просто сидеть, пытаясь убить время. Все прошлые годы были, казалось, такими же, но в них было то, чего не будет сейчас – Дилана. Каждый раз, выходя из общежития, я надеялась увидеть его, или случайно встретить по дороге до корпуса или в студенческом кафе. Это какое-то томительное ожидание и тайная надежда подстегивали меня, хоть я и сама пыталась убедить себя в том, что он последний мерзавец и недостоин меня. Какая-то часть меня была рада, что он оберегал меня, хоть и остальная часть жутко от этого бесилась. А сейчас мой ангел-хранитель останется в Твинбруке, пока я буду в Шерлинберге считать дни до диплома.
Вдруг от этих печальных мыслей меня отвлекло какое-то шуршание и шевеление, и я повернула голову – по песку горделиво вышагивала маленькая желтая птичка, явно пытающаяся отыскать в песке хоть что-то съедобное.
Улыбнувшись от такого крохотного чуда, я отломила кусочек булочки, что была в сумке, и тихонько свистнула – птичка села прямо на мою ладонь. Она, после пары секунд рассматривания меня, начала клевать крошки, быстро постукивая острым клювом по едва заметным резаным огрубевшим шрамам на ладони. Но мне не было больно, совсем нет, наоборот, я снова ощущала что-то необычное, ведь в моей руке сейчас в буквальном смысле была жизнь в одном из своих бесчисленных проявлений.
– Я говорил, что ты необыкновенная? – обняв сзади, спросил меня Дилан, и по коже побежали мурашки от еще не высохшей и остывшей воды на его теле.
– Нет, но попытка засчитана.
Я слегка подтолкнула птичку, и она взмыла вверх, направившись куда-то вперед, пересекая твинбрукский пролив.
Наверное, если б я захотела, я тоже могла бы летать.
Да если б я захотела, я могла бы стать Хранителем, и мне было бы под силу абсолютно все. Все боятся, что я стану марионеткой в руках Татьяны, но я бы никогда не стала помогать ей. Я обрела бы контроль над магией, изменила бы этот мир, избавила его от боли и болезней… Но почему я не хочу? Почему мне так сложно просто принять мысль о том, что придется попрощаться со своей «земной» жизнью? Мне придется оставить любимых людей, но ведь это все ради общего блага! Почему я не могу?
Наверное, я просто эгоистка.
– Я ведь могу сделать этот мир лучше, – зачем-то произнесла я вслух, наблюдая, как желтая точка становится все меньше. – Почему я ничего не делаю?
– Потому что никто не должен менять мир в одиночку, – задумчиво ответил Дилан, хотя я была уверена, что он посчитает все это игрой слов, ведь он даже не представляет, о каких серьезных вещах я говорю. – Это слишком сложно для одного человека.
– Даже если мне это под силу?
– Даже если и так. Селли, – он дотронулся до моей скулы и спрятал за ухо выпавшую мокрую прядку, – сколько я тебя знаю, ты всегда все делала для других. Помнишь тот день, в детстве, когда я после очередной пьяной выходки отца прибежал к вам и попросился остаться на ночь? Я так боялся спать в темноте, что он придет за мной, а ты спустилась, когда уже все легли, и принесла мне какой-то ужасный ночник с тремя улыбающимися ромашками.
– Это другое... Тебе было страшно, и...
– И ты не смогла закрыть глаза на мой страх, ты помогла мне. Дело не в ночнике, я могу кучу других примеров привести. Дело в том, что хватит уже пытаться кому-то угодить, кому-то помочь или изменить чьи-то жизни. Живи для себя. Пожалуйста.
Он обнял меня и нежно поцеловал в щеку. А я совершенно не могла понять, почему он так хочет, чтоб я жила для себя.
Наверное, потому что сам привык не получать ничего от этого мира.
К чему он вообще вспомнил тот случай?
Была осень, и за окном шел проливной дождь. Мама уже уложила меня в кровать, но я не могла уснуть, и услышала, как входная дверь хлопнула.
Я, испугавшись, выбежала на первый этаж, думала, что что-то случилось с родителями или братьями, но вместо этого увидела, как на пороге мама помогала раздеться вымокшему Дилану, у которого под курткой была всего лишь одна пижама. Он плакал, умолял маму остаться у нас, и она, конечно же, разрешила, пытаясь его успокоить. Она постелила ему на диване в гостиной, дала сухую пижаму Фредерика и поцеловала на ночь, словно собственного сына. Когда все уже спали, я тайком наблюдала за ним: он ворочался, вздрагивал от любого шороха и часто дышал, что было хорошо слышно в тишине ночи. Я понимала, что ему страшно. Я тогда сама боялась оставаться ночью в темноте, ведь я еще не умела достаточно контролировать свои силы, и мне казалось, что темнота охватит меня, что ночь пробудит во мне что-то нечеловеческое, и поэтому я всегда спала с ночником. Но в тот вечер я, ни секунды не думая, притащила свой ночник Дилану. Я тогда сказала, что тоже боюсь, но когда загорается свет, то нам уже становится нечего бояться.
Он тогда смотрел на меня такими большими и напуганными глазами, и одновременно в них было столько благодарности… И мне было всего десять. К чему он вспомнил это сейчас, когда мы уже давно не дети, и наши жизни уже тысячу раз изменились?
Быть может, он хотел сказать, что нет ничего эгоистичного в том, чтобы жить для себя и быть рядом с теми, кто любит нас? Это ведь так свойственно человеку – хотеть быть любимым и любить самому.
После этого разговора я заметила, что в его взгляде что-то изменилось: глаза будто потускнели, да и улыбка уже не казалась такой искренней.
– В чем дело? – осторожно спросила я, когда мы сидели и просто любовались спускающимся закатом.
– Я… не знаю, что буду делать, когда ты уедешь, – он опустил глаза и помрачнел еще сильнее.
– Дил, время очень быстро пролетит, вот увидишь. Мы будем созваниваться каждый день, и я приеду на рождественские каникулы. Обещаю, все будет хорошо.
– Я просто не хочу потерять тебя.
– Не потеряешь. Даже не думай об этом.
Было странно, если честно, слышать от него такие слова. Неужели он сомневается во мне? Решил, что там, раз его не будет рядом, я начну искать себе кого-то получше? Или просто переживает, что со мной может что-то случиться?
Я не стала уточнять. Наверное, я виновата в этом сама, ведь как можно слепо верить, что я не уйду, если я даже ни разу не сказала в открытую, что люблю его? Он и сам прекрасно это знает, как и то, что мне сложно говорить о своих чувствах, но я стараюсь, просто делаю это не словами, а по-другому.
Забавно. Столько лет боялась сказать о своей любви, потому что могла услышать в отчет отказ, а сейчас, когда мы вместе, я снова не могу заставить себя произнести эти три важных для нас обоих слова.
На небе начали загораться первые звездочки, а в окнах домов один за другим зажигались теплые и уютные огни.
– Твои волосы… они словно цвета звезд, – задумчиво произнес он, перебивая мои слегка волнистые после воды локоны.
– Мама говорила, что они напоминали ей лунный свет, поэтому она и назвала меня Селиной
* Имя Селина с греческого означает «сияние Луны»
.
– В любом случае, мы оба правы, – он подвинулся ближе и подставил плечо, чтобы я могла облокотиться. – Есть в тебе что-то такое таинственное и внеземное, что я никак не могу разгадать.
***
Солнце скрылось за горизонтом, пуская ночь в свои владения.
– Дил, – решила все-таки спросить я, пока мы искали созвездие Водолея, – ты ведь знаешь, что я к тебе чувствую?
– Знаю, – вздохнул он, очевидно, не желая об этом говорить, но в то же время понимая, что я не отстану.
– Тогда почему ты думаешь, что потеряешь меня?
Он снова тяжело вздохнул и, уставившись в небо, почти шепотом произнес:
– Раньше я думал, что ты недостойна меня, а теперь понимаю, что все совсем наоборот. На свете есть масса парней получше меня, и ты точно когда-нибудь такого встретишь.
– Даже если и встречу, ничего не изменится, – ответила я без колебаний. Странно, наверное, но я даже не думала над ответом, а произнесла его на автомате.
– Это ты сейчас так говоришь. И самое страшное то, что если это на самом деле случится и ты решишь уйти, я не смогу тебя отпустить.
– Так не отпускай, – я прижалась к нему сильнее, пытаясь снова заменить несказанные слова какими-то действиями. Хочу, чтобы он ощущал меня рядом. Что я здесь, с ним, и что так будет всегда. По крайней мере, я хочу, чтобы так было всегда.
Но в тоже время в голове навязчиво крутился вопрос: а что если он решит уйти? Отпущу ли я его?
И я не знала ответа.
Я думала об этом всю дорогу до его дома. Думала, когда мы лежали у едва теплого камина и, навалившись на мягкие подушки, придумывали как спастись при зомби-апокалипсисе. Я что-то говорила, даже шутила, но мыслями была где-то глубоко в себе. Словно в каких-то словах пыталась найти подсказку или ключ к этому ответу самой себе.
И даже не могла выбросить это все из головы, когда настало самое неподходящее время для подобных мыслей.
Что же я буду делать, если он уйдет после всего, что было? Вдруг пока меня не будет, он встретит кого-то и поймет, что вот оно, «то самое»? И я снова останусь одна.
Я должна буду дать ему уйти. И должна буду как-то не сломаться от этой нескончаемой боли, что разорвет мое сердце на кусочки.
Наверное, я отпущу, закрыв за ним дверь. Но мое сердце навсегда останется слегка приоткрытым на тот случай, если он решит вернуться. Я уже не смогу никого полюбить сильнее, чем его. Вряд ли вообще смогу кого-то полюбить. Для меня, пожалуй, это теперь невозможно.
***
Солнечные лучи скользили по плечам и нежным светом провожали меня до самого дома.
Если бы я не была так увлечена разговором, то я могла бы заметить его раньше, и тогда ничего бы не случилось… Или все равно случилось бы? По воле каких Хранителей произошло то, что произошло потом? И почему я потеряла бдительность, хотя знала, что этого делать нельзя?
– А это еще кто? – резко прижав меня к себе, спросил Дилан, и я тогда-то я наконец обратила внимание на человека, стоявшего у крыльца моего дома.
Он был высоким, со слегка растрепанными каштановыми волосами, отливавшими рыжиной, в серой рубашке и джинсах. И с букетом красных роз в руке.
– Хайден? – с ужасом предположила я, и незваный гость вдруг обернулся, одарив меня пронзительным взглядом изумрудных глаз.