[Алисса]

Предисловие

Ох, даже не знаю, как так вышло, но новая запись опять получилась не радостной. Впрочем, этот отчёт завершает чёрную полосу в жизни Виолетты, и в следующий раз я постараюсь принести вам что-нибудь более позитивное. А ещё планирую закончить университетские отчёты и перейти к новой жизни Вио на новом месте, в новом окружении... И Лорентин, наконец, сможет повзрослеть. Я уже не знаю, как изворачиваться, выдавая тоддлера за шестилетнего ребёнка)))
Но это в следующий раз, а пока у нас Нью-Йорк, практика в театре и пыльная завеса, окутавшая город...

Одним из самых эффектных движений в балете можно назвать фуэте. Балерина кружится на одной ножке, словно хрупкая статуэтка из музыкальной шкатулки. Тридцать два оборота вокруг своей оси, быстрых и аккуратных. Слово «фуэте» переводится с французского как «хлестать». Острым коротким ударом ножка будто рассекает воздух, раскручивая тело, натянутое в струну, помогая пройти оборот вокруг себя. И ещё один. И ещё. Все тридцать два раза должны быть чёткими, красивыми, исполненными на одном месте, будто под тобой не огромная сцена, а клочок земли размером с пятак балетной туфли. А чтобы во время этого безумного вращения не закружилась голова, смотреть всегда нужно в одну точку. Ты крутишься, а мир вокруг тебя размазывается в одно серое пятно, всё смешивается и путается. Но в конце каждого оборота ты фокусируешь взгляд, чтобы увидеть чёткую исходную картинку. Только вот с каждым разом она может приобретать новые детали.
В последнее время моя жизнь стала напоминать это бесконечное фуэте. Я кружусь, а мир вокруг меня меняется словно по щелчку. Я даже не успеваю реагировать и задумываться, ведь между вращениями есть только миг, а все мои чувства направлены лишь на то, чтобы удержать баланс и не упасть на жёсткие подмостки.

В июле у Луиса родилась дочь. Пока я готовилась к первому выступлению вместе с труппой Иллюзио, Кейша кричала и корчилась в схватках, чтобы произвести на свет ребёнка, разлучившего нас с Луисом. Наверное, она была прекрасна в тот момент, наполнена той самой красотою женщины, впервые взявшей на руки своё дитя. Я помню, как стирается всё, ревность, обиды, страхи и волнения. Есть только новорожденная мать и священная тайна, окутывающая её своим серебристым покрывалом.
Я ничего не хотела знать об этом. Отныне у меня была своя жизнь, я пыталась манипулировать собственными мыслями и стирать ненужные воспоминания. Я пробовала думать о вымышленном будущем, в котором я – счастливая жена и мать, успешная балерина. В том мире у меня есть любящий муж. И я не одинока.
Мне и слышать не хотелось о Луисе и его маленьком счастье. Мы не разговаривали. Я стёрла его номер из телефона. Лишний раз старалась не открывать фейсбук, где он всё ещё был в списке моих друзей. Конечно, я лукавила, стирая его номер из записной книжки, ведь в социальных сетях я так и не рискнула нажать на кнопку «удалить».
Сам Луис так же не искал общения со мной. Тишина с самого марта. Порой она была гнетущей, но в основном казалось, что так всё же проще.
И вот теперь мой смартфон запиликал, принимая входящий звонок от неизвестного контакта. Я покрутила устройство связи в руках, несколько раз пробежалась взглядом по номеру и нажала «отбой». Сердце билось испуганной птицей, но внешне спокойная я положила трубку в сумку и продолжила свой путь к сцене. В тот день у нас была генеральная репетиция Спящей красавицы, я танцевала в Вальсе цветов. Мысленно я перебирала движения, вспоминала порядок и рисунок танца, стараясь не думать о входящем звонке от неизвестного абонента. Только вот я знала этот номер наизусть, и бессмысленно было заниматься самообманом.

Он пропиликал ещё раз, будто подтверждая мои мысли. Рывком я расстегнула сумку, выхватила телефон, трижды провела по кнопке разблокировки и чуть ли не зарычала от того, что с первого раза снять блок не удалось. Когда же, наконец, я смогла прочитать написанное, то замерла на месте.
«Прости», - высветились буквы сообщения, - «Просто думаю, что тебе лучше узнать от меня. Так бы не побеспокоил. У меня родилась дочь. Всё, больше не пишу. Только не разбивай трубку, она не виновата».
Я рассмеялась. Стояла как дура в коридоре за сценой и хохотала в голос. Боже, я не думала, что в этот момент испытаю такое облегчение. И даже радость. Это Луис, мой Луис. Он всё так же хорошо меня знает, умеет управлять моими настроениями и дарить радость даже в беспросветной тьме, в которую я старательно кутаюсь.
«Поздравляю. Правда, от души рада за тебя! Но ненавижу. Айфон не трону, он денег стоит. Разобью что-то другое. Не пиши мне больше. Удалила твой номер».

После дебюта в кордебалете «Спящей» я получила приглашение в основной состав труппы. Карлотта была мной довольна, сказала, что видит во мне потенциал. «У тебя слишком много страсти для кордебалета», - произнесла она тогда, - «Тебе в нём тесно, особенно это было заметно на генеральной репетиции».

Новый учебный год начинался не так, как обычно. Возможно, виной тому была летняя практика, где я вкусила театральной жизни и знала теперь, за что борюсь. С самых первых сентябрьских уроков в Джульярде я стала ощущать свою силу. Нет, мне ничего не давалось легко. Но добавилось уверенности, и стоило немного поднажать, как начинали получаться те элементы, о которых я раньше лишь мечтала. С каждой маленькой победой я всё больше убеждалась, что сделала правильный выбор. Последний учебный год выводил меня на новый уровень, я не могла им пожертвовать.
Дело в том, что в последние дни августа меня, Йоханну и ещё двух девушек вызвал к себе в кабинет Витторио, чтобы предложить работу в основном составе. Это был непростой выбор и весьма неоднозначное предложение, ведь все мы ещё учились, и не могли сразу с сентября вступить в труппу.

Карлотта пела соловьём, расписывая наши возможности и преимущества. Нам были уготованы места в итальянском театре, где в связи с уходом сразу двух прима-балерин ощущалась нехватка в кадрах.
- Мы, конечно, говорим с вами не о звании примы или солистки, - пояснила заведующая балетной труппой, - Но так как несколько девушек в итальянском Иллюзио получили повышение, освободились места как в кордебалете, так и среди корифеек. В Италии очень комфортные условия работы, мы предоставляем льготы по аренде жилплощади в Монте Виста, достойную заработную плату и очень интересные постановки. У всех вас имеется европейское гражданство, поэтому мы и предлагаем переезд в Италию именно вам, ведь фактически у вас есть разрешение на работу.
- Единственная проблема в том, что мы ещё учимся, - хмыкнула одна из девушек.
- Да, - потянула Карлотта, немного стушевавшись, - Но вы можете доучиться в Италии. В Монте Виста есть хороший колледж, а в Риме – Национальная академия танца. Мы понимаем, что таким образованием, как Джульярд, не разбрасываются. Но ситуации бывают разные, и если вдруг вы по какой-то причине не соберётесь продолжать обучение, знайте, что у вас есть приглашение от нашего театра.

Витторио молча наблюдал за нами. Я не сильно понимала, зачем вообще было нужно вызывать нас к нему в кабинет, если предложение всё равно озвучила мисс Барберини. Но мне было приятно его видеть, и любопытно посмотреть на убранство кабинета, где он проводил большую часть рабочего времени. Директора Висконти давно не было видно, больше месяца он работал в итальянском театре и не появлялся у нас. Ходили слухи, что он приезжал посмотреть последние спектакли, но я его не видела с начала июля, когда он лишь сдержанно здоровался, будто делал вид, что мы незнакомы.
Меня это забавляло. Каждое дежурное приветствие, каждый надменный кивок разжигали во мне азарт и желание вновь поиграть в «гляделки» в длинном безлюдном коридоре. Я понимала, что он, видимо, дорожит своей репутацией неприступного начальства, сурового директора, к которому не подступиться. Возможно, не хочет афишировать наше мимолётное знакомство, чтобы не рождать слухи, которые мгновенно плодятся в этой благодатной закулисной среде. Я это почти понимала. Но, чёрт возьми, так смешно было делать вид, что мы незнакомы, когда однажды ранним утром мы случайно столкнулись в фойе театра, и он галантно открыл передо мной дверь. В тот момент нас вместе могла увидеть лишь гардеробщица, да и та дремала за стойкой, прикрыв лицо рукой.

- Спасибо, - поблагодарила я его тогда, гордо прошествовав мимо, - Я Одетту-Одиллию репетирую, если что. Один знакомый говорил, что мечтает меня увидеть в этой партии.
- Что ж, удачи, - бесстрастно ответил Витторио. Однако от моего откровенного вранья в уголках его губ проскользнула улыбка, а в глазах зажёгся хитрый огонёк, - Распоряжусь, чтобы в костюмерной подготовили пачку для Вас.
- Благодарю, - важно кивнула я и неспешно направилась в раздевалку. Внутри меня отчего-то всё ликовало.
Сегодня же Витторио оставался под привычной непроницаемой маской. Мы выслушали предложение Карлотты. Две девушки, с которыми я была едва знакома, первыми покинули кабинет. Я хотела последовать их примеру, однако у Йоханны остался какой-то вопрос, и я решила подождать её.

- Мисс Барберини, мистер Висконти, ваше предложение меня заинтересовало, - начала она, - Однако я бы хотела ознакомиться с контрактом и всеми условиями более подробно.
- Без проблем, - отозвалась Карлотта, - Я попрошу выслать всю информацию на ваш е-мейл.
- Вы хотите оставить учёбу? - подал вдруг голос Витторио, поглядывая почему-то на меня.
- Я ещё размышляю над этим, - ответила Йоханна, - Вы не подумайте, что я такая безответственная или лентяйка. Просто у меня уже есть диплом бакалавра, я могу работать. Но сейчас учусь в магистратуре. И этот год последний. У меня возникли некоторые финансовые трудности, а обучение в Джульярд скул – одно из самых дорогостоящих в мире. Я ещё оцениваю свои возможности, но пока всё сводится к тому, что учёбу мне придётся оставить по причине материальных трудностей.
- Что ж, думайте, - кивнул он в ответ.
- Мисс Кронненберг, я позабочусь о том, чтобы вы получили на почту всю информацию, - сказала Карлотта, - Если больше вопросов нет, то мы с вами прощаемся. Надеюсь временно, - улыбнулась она на прощанье. Мы автоматически присели в реверансе, привыкшие к традиционному балетному приветствию педагога, и готовы были уже выйти из кабинета, как вдруг Витторио окликнул меня.
- Мисс Тольди, а что насчет вас?

- О, - я развернулась, удивлённая неожиданным вопросом, - Я, разумеется, польщена оказанной мне честью и рада получить приглашение в театр, но, - я на миг осеклась, поймав на себе взгляд Карлотты, внимательный и выжидающий, - Но, боюсь, что в этом году не могу приступить к работе. Последний год учёбы очень важен для меня, и в отличие от мисс Кронненберг у меня пока нет диплома бакалавра.
- Да, Виолетта, конечно, мы всё понимаем, - зачастила мисс Барберини, однако Витторио прервал её суетливую речь.
- Что ж, приглашение будет оставаться в силе до июня. Надеюсь, вы его сможете принять после выпускного спектакля, - его внимательный взгляд впился прямо в меня, вызвав лёгкое покалывание в кончиках пальцев. Чертовски приятно было слышать, что меня будут ждать. Значит, у меня ещё есть шанс взобраться на театральные подмостки, получить интересные роли и научиться приносить радость зрителю.


- Почему ты не хочешь перевестись на заочное? – спросила меня Йоханна, едва мы вышли в коридор, - Ладно у меня денег на учёбу не хватает, но ты ведь могла бы.
- На заочное педагогическое? Нет, я хочу иметь диплом, в котором будет написано «артист балета». То, что меня пригласили в один театр – это ещё не достижение, нет ведь гарантий, что я там останусь надолго.

- О, вообще-то ты права, - задумалась Йоханна, - Да и их предложение переводиться в итальянский колледж звучит как насмешка. У меня хотя бы бакалавриат окончен. Но предлагать тебе бросить Джульярд... Может быть, это такая своеобразная проверка? – усмехнулась девушка.
- Не знаю, думаю, вряд ли, - засомневалась я, - Но даже если бы у меня был диплом, я бы сразу не согласилась. Мне над этим предложением ещё предстоит подумать.
- Ты про итальянский Иллюзио?
- Да. Я вот как-то не собиралась переезжать в Италию. Думала, что буду работать в Нью-Йорке. Или в родном штате. А если бы и решилась переезжать в Европу, то это была бы Франция. Там я хоть язык знаю...
- О, да! Я тоже итальянского не знаю, - тут же отозвалась Йоханна, - Но в моём родном городе в Германии нет театра балета, а если переезжать, то не всё ли равно, куда. Европа не такая большая, а родителей я смогу и из Италии навещать. Это явно ближе, чем Нью-Йорк.

- Хм, - я взглянула на неё, прищурившись, - Значит, ты собираешься принять предложение директора Висконти?
- Ну, наверное, да, - задумалась Йоханна, - У них и репертуар интересный, и условия работы неплохие, - начала загибать пальчики девушка.
- Ой, рассказывай, - махнула рукой я, - Просто признайся, что тебя манит вакантное место примы.
Мы обе рассмеялись и продолжили свой путь по коридорам театра. Йоханна была полна надежд и уверена в своём выборе. А я ещё сомневалась. Как бы ни манило меня предложение Витторио, оно пока не очень укладывалось в мою жизнь. Как ни крути, здесь, в Нью-Йорке, живёт Арчи. И он только-только начал общаться с сыном. Выбирая будущее место работы, я должна думать о Лори, о его потребностях. Пусть я не пускаю Арчи в свою жизнь, но сыну он нужен, и я должна способствовать их общению.
Впрочем, в последнее время мистер Грин несколько сократил время своих встреч с ребёнком. Ах, мистер Грин... Смешно. Когда-то я мечтала носить его фамилию. Представляла, как он одумается, вернётся, сделает мне предложение, и мы будем жить втроём. Сказочница. Моё воображение даже рисовало театральные программки, в которых написано: «В роли Одетты и Одиллии – Виолетта Грин». Ох. Сейчас это словосочетание вызывает только нервные судороги по всему телу. Выкинуть, выкинуть это из головы!
Не хочется думать о человеке плохо, но, увы, мне всё отчётливее кажется, что не искренние чувства к сыну заставляют Арчи приходить в наш дом. Он словно ищет способы успокоить свою совесть и создать внешнюю оболочку ответственного мужчины. Летом он устроил нам с Лори поездку к бабушке в Сансет Вэлли. Миссис Грин была очень рада, хоть и сожалела о том, что Арчи не смог поехать с нами. Равно как и его отец именно в эти несколько дней вынужден был отбыть в командировку. Я внутренне усмехнулась столь поразительной случайности.
В нашем доме на бульваре Саннисайд, где прошло моё детство, мы поселиться не могли. Когда родители уехали во Францию, в доме какое-то время никто не жил. И чтобы не приводить его в запустенье, мама сдала его в аренду одной пожилой паре и их взрослой дочери. Эта семья давно уже находилась в хороших отношениях с моими родителями, когда-то оба супруга работали в компании Сантори. Они были рады поселиться у нас и обещали по мере сил поддерживать дом в хорошем состоянии. Арендную плату мама назначила более чем скромную, ведь это наш родной дом, и главным критерием выбора жильцов была их надёжность и порядочность.
Узнав о том, что наш дом сдан в аренду, Миссис Грин предложила нам поселиться у неё.

Радостным голосом, затмевающим все несовершенства междугородней связи, она сообщила, что уже подготовила для нас самую удобную спальню, окна которой хоть и выходят на подъездную дорожку, но всё равно не мешают комнате оставаться самой тихой и уютной. При этих словах я нервно сглотнула. Я прекрасно помню эту спальню, глубокий ворс коврового покрытия, шоколадные шторы на окнах и тихий шорох шин подъезжающего к дому автомобиля. Нет, миссис Грин, что угодно, только не это.

Я решила ответить согласием на другое более заманчивое предложение и мы с Лори остановились у Джей Франко и Эмили. После свадьбы кузен со своей молодой женой обосновались в небольшом уютном доме на переулке Мейвуд. Джей работает журналистом, а Эми сейчас в декретном отпуске. Два с половиной года назад у них родились двойняшки, Мариса и Коннор. Очень симпатичные ребята, на удивление спокойные. Наверное, характером они оба пошли в маму, ну или неуёмная энергия моего кузена проявится в них позже.
Я была очень рада повидать Джея и Эмили, познакомить Лорентина с троюродными братом и сестрой. За это время мы ни разу не выбирались в Сансет Вэлли, ведь на каждые каникулы мы летели во Францию. И потому сейчас, когда общалась с кузеном, гуляла с детьми в саду вокруг его дома, мне казалось, что я сплю и вижу сон. Интересный, приятный, но какой-то нереальный.

Эмили прекрасно выглядела, словно разрушала своим внешним видом все возможные стереотипы о домохозяйках. Она производила впечатление образцовой жены, которая успевает и с детьми управляться, и радовать мужа вкусным ужином, лёгким движением руки доставать из духового шкафа запеченное мясо с неведомыми пряностями, а из погреба - прохладный сосуд с насыщенным вишнёвым компотом. Видно было, что делает Эмили очень много, но при этом остаётся стройной, свежей и цветущей.
Мы с ней хорошо пообщались, я немного погрустила о том, что нам так и не удалось стать подругами. Возможно, это и к лучшему. Эми – очень милая девушка, и ей полагаются хорошие подруги, чуткие и преданные, не эгоистичные, проживающие по соседству и не пропадающие всё свободное время в хореографических классах.

С Миссис Грин общаться было сложнее. Нет, всё, в общем-то, складывалось неплохо. Она принимала меня как родную дочь, чуть не плакала от счастья, обнимая Лорентина, очень нервничала и беспокоилась, всего ли нам хватает, и не нужно ли чем-то помочь. Но в ней всё время колебалось какое-то невидимое, но вполне ощутимое чувство вины и горечи.

Она несколько раз намёками пыталась выведать, согласилась бы я теперь выйти замуж за её сына. Брианна Грин очень этого хотела, я видела. Но, увы, её надежды не могут оправдаться. Ни один из нас этого не желает. Я переросла те чувства, что когда-то горели внутри меня, а Арчи... Он просто хочет выглядеть порядочным человеком и наспех штопает свою растрёпанную репутацию. Ставит неловкие заплатки, стежок дёргается из стороны в сторону, но именно грубая нитка прочнее стягивает рваные края его когда-то лоснящегося костюма.
Арчи оплатил нам билеты до Сансет Вэлли и обратно. Грубая нитка завязалась узлом на лицевой стороне. Я отказывалась, мне не хотелось получать от него подачки, но он настоял: «Это и мой сын, почему ты одна должна платить?» - спросил тогда мой бывший. После некоторых колебаний я сдалась. Возможно, это правильно. Если задуматься, то и закон полагает родителю, не участвующему в воспитании ребенка, выплачивать алименты. Просто, моя глупая гордость не позволяет мне унижаться и просить чего-то.
Несмотря на моё молчание, Арчи вдруг сам заговорил об алиментах. Он предложил подписать добровольное соглашение о ежемесячных выплатах с его стороны на содержание ребёнка. «Не отказывайся», - сказал мне он, - «Да, возможно тебе нет дела до этих денег, но они не для тебя, а для Лорентина. Я хочу, чтобы и с моей стороны в его жизнь был хоть какой-то вклад». Я не стала возражать. Действительно, это не мне решать. Мы подписали бумаги, открыли в банке специальный счёт. После чего Арчи, похоже, немного выдохнул, успокоился и стал приезжать к нам гораздо реже.

И вот когда я снова осталась совсем одна, когда мама вернулась во Францию, Луис ушёл в другую семью, Арчи, немного успокоив свою совесть, временно выпал из нашей жизни, а Клер умчалась в гастрольный тур, именно тогда начались проблемы. Наверное, это – моя судьба. Справляться со всем в одиночку, полагаться только на себя, не ждать помощи извне. Впрочем, что бы они сделали? Как бы мне помог Арчи? Или Клер?

Осеннее небо чистое и немного белёсое. Почти с самого начала сентября стоит сухая погода. Ветер бродит по пыльным переулкам, со старанием почтальона разносит к каждому дому засохшие листья. Они шелестят подобно газетным страницам, взбираются по ступеням лестниц, оседают возле мусорных баков. На нашей улице ведутся реставрационные работы, и облако строительной взвеси давно уже парит между домами. Рыжие листья здесь окрашены в белый, превращённые в гипсовую лепнину, они разбросаны вдоль мостовой. Ночью луна серебрит фасады и тщетно старается заглянуть в затуманенные алебастром окна.

«Кхе-кхе», - раздаётся в тишине ночной комнаты. Этот звук не тревожит меня по началу. Одно мягкое покашливание кажется даже немного умилительным. Как когда твой сын сопит в кроватке, откидывает ручку, сжатую в кулачок, за голову, а после тихонько причмокивает: «мня», будто увидел во сне что-то вкусное. Ты поправляешь одеяло в кроватке, укутываешь его плотнее, и, улыбнувшись каким-то своим материнским мыслям, возвращаешься в царство Морфея. В тот момент ты вовсе не задумываешься, что это мимолётное «кхе-кхе» вскоре обернётся настоящим кошмаром.

«...Начальник Поезда закричал: - Скорее, синьоры, по вагонам! Поезд отправляется! По вагонам, синьоры! Куклы, боясь отстать от поезда, подняли невообразимую суматоху. Стрелки устроились на крышах вагонов, а парусник Капитана погрузили на платформу. Поезд медленно тронулся...»

Быстро перелистываю страницу, на краткий миг прерываю своё нервное чтение. Прислушиваюсь. Вроде бы лучше. Лорентин внимательно слушает сказку и больше не кашляет. Скорее же! Надо продолжать!

«...Переулок шёл в гору, но Голубая Стрела без труда преодолела подъём и выехала на большую площадь как раз перед магазином Феи. Машинист высунулся из окошка и спросил...»*

(с) Джанни Родари "Путешествие Голубой Стрелы"

Слова скороговоркой срываются с моих губ. На краткий миг я останавливаюсь, чтобы поправить подушку. Шея совсем затекла, а я и не заметила этого. В этот момент сын снова заходится в кашле. Одна маленькая пауза, и его внимание вновь обратилось к щекочущему ощущению в горле. Воздуха не хватает, а герои книжки Джанни Родари хоть и помогают, но полностью перетянуть на себя внимание не в силах.
- Ну, милый, тихо, попытайся расслабиться и не думать про кашель, - прижимаю я его к себе. Маленькие плечики содрогаются, он старается, но в синих глазах уже стоят слёзы, - Ну пожалуйста, сыночек, потерпи. Помнишь, доктор говорил, что ты чем больше кашляешь, тем больше хочется? Просто не думай об этом, лучше представь, каково сейчас игрушкам, которые путешествуют в маленьком голубом поезде? Им надо поторопиться, чтобы успеть поздравить детей с Рождеством.
В комнате воцаряется тишина. Лори умолкает, плотно сжимает губы, чтобы не закашляться вновь, и разглядывает картинку из книжки. Я осторожно вздыхаю и продолжаю читать вслух. Вскоре сын ребёнок засыпает.

Он спокойно дышит. На его щеках лёгкий румянец, личико расслабленное и умиротворённое. Будто и не было только что всего этого кошмара. Но внутри меня нет ни капли спокойствия. Это уже третий сильный приступ за неделю. Снова ночью. И снова большого труда мне стоит отвлечь внимание сына от этого ужасного кашля.

Доктор прописал таблетки и ингаляции. Посоветовал сдерживать кашель, чтобы не раздирать горло. Чтобы лёгкие нормально работали, а прерывистое дыхание не вошло в привычку. «Астматический бронхит», - сказал он тогда, - «Вам надо строго соблюдать мои рекомендации. Не старайтесь бороться с этим микстурами или конфетами от кашля, это совсем другое, это не обычная простуда. Принимайте лекарства строго по схеме, а я постараюсь не допустить, чтобы у вашего ребёнка развилась астма».

В тот же день я прочитала массу статей в интернете. Я то нервничала, то бодрилась уверенным: «мы справимся». Это ещё не астма, это лишь бронхит, это лечится. Но как сказал доктор, до астмы остался один шаг, и хоть он постарается сделать всё возможное, гарантий ему не дать. Слова «хроническое» и «на всю жизнь» глубокой отметиной засели внутри меня.

- Как же ему сдерживать кашель? Ему скоро шесть, он ведь ребёнок, - спросила я тогда, срывающимся голосом. Мне казалось, что мир вокруг замер, а лечащий врач несёт какую-то околесицу, призывая меня заставить сына сделать невозможное.
- Попробуйте отвлекать его внимание. Игрушками, например. Пока идёт курс лечения, надо очень постараться.
Игрушки не помогали. В какой-то момент я в порыве отчаяния схватила с полки книгу. Какой-то исторический детектив о событиях военных лет. Там не было интересных диалогов и детских картинок, зато было много дат, артиллерийских терминов и специфической лексики. Но пока я читала вслух, запинаясь и пропуская знаки препинания, я не заметила, как комнату окутала тишина. Лори замолчал, смотрел на меня своими внимательными синими глазами, приоткрыв от удивления маленький ротик. От той пронзительной тишины я чуть не расплакалась. Не знаю, помог ли нам в тот миг ангел-хранитель, направив мою руку в сторону тяжёлого исторического тома. Словно высшие силы указали нам лекарство в виде книг, и в моём сердце затеплилась надежда.

- Мисс Тольди, я получил результаты анализов, - произнёс доктор на последнем приёме, - Мы делали аллергические пробы, и самая сильная реакция была обнаружена на пыльцу растений и строительную пыль. Это весьма распространённая проблема, мы живём в крупном городе, в засушливые дни пыль витает в воздухе и может затруднять дыхание тем, у кого она вызывает аллергическую реакцию. Кроме того, вы говорили, что переехали в Нью-Йорк с юга. Обострение могло возникнуть вследствие смены климатической зоны.

- Но мы не вчера переехали, - возразила я.
- Да, но аллерген в организме накапливается, и в какой-то момент может превысить допустимую норму. Засушливое лето, строительные работы в доме по соседству или даже наличие стресса у ребёнка могут усугубить ситуацию и повлечь за собой осложнения. Но вы не расстраивайтесь, на самом деле всё не так плохо. Я полагаю, что Лорентину нужно продолжить курс ингаляций, а так же на какое-то время уехать из города в более благоприятное место. Подойдёт субтропический регион с горным, хвойным либо морским воздухом, всё это благотворно влияет на органы дыхания. Позже, когда опасность астмы минует, можно будет не задумываться о месте жительства. Но сейчас острый период, и даже если вы не собираетесь переезжать, то рекомендую хотя бы раз в три месяца вывозить ребёнка на юг.
- У нас бабушка с дедушкой живут во Франции, - растерянно произнесла я.
- Отлично, - обрадовался доктор, - Средиземное море – это идеальный вариант.

- И есть родственники в Сансет Вэлли, - я медленно проговаривала буквы, будто мой язык распух и почти не мог шевелиться. Мысли словно застряли в трясущемся желе, я не улавливала смысла озвученных слов. Что он сказал? Опасность астмы? Курс ингаляций. Субтропики. Это хорошо или плохо? Морской воздух... Вы мне скажите главное! Мой сын поправится?
- Вот и славно, - почему-то улыбнулся доктор. Я вглядывалась в рыжеватую бородку, венчавшую его острый подбородок, будто за ней скрывалась разгадка. Почему же он молчит? Что здесь славного?
- Но вы сказали...
- У Лорентина нет астмы, - произнёс, наконец, он, - можете быть спокойны. Но нужно позаботиться, чтобы он сейчас преодолел этот бронхит, наша цель - избежать последствий. Думаю, будет очень неплохо, если он какое-то время погостит у бабушки.
- Да, пожалуй, - мой голос стал бесцветным.

В голове трезвонили колокола, мельтешили золотые искры, осыпались апельсиновые деревья. Капли воды прорезали пыльную взвесь, парящую в воздухе. Вниз падали мокрые серые комья умирающей пыльной бури. На языке застыл горьковатый вкус полыни. Средиземное море плескалось вокруг меня, набегало волнами на шероховатый песок и шептало о том, как кислород равномерно поступает в лёгкие. «Он будет здоровым мальчиком, он поедет во Францию!», - прокричала вдруг чайка и нырнула в лазурную воду за рыбой. Голова сильно болела. Внутри всё рассыпалось и срасталось вновь. Одна неуместная мысль сожаления вдруг проскользнула нетерпеливой ящерицей – сквозь смешанные краски тревоги, радости и облегчения я остро почувствовала, что совсем не хочу отправлять Лори к моим родителям. После этого кошмара всё моё естество требовало прижать сына к груди и никуда не отпускать.