Какой странный сон мне приснился этой ночью… Таких снов я не видел веками.
Усмехаясь своим мыслям, я позволил себе полежать с закрытыми глазами еще немного, но почувствовал что-то неладное. Кровать была слишком широка для моей личной, и текстура белья отличалась. Рядом что-то шевельнулось, и я резко сел. По соседней подушке рассыпались густые кудри Магдалены.
Я убрал в сторону ее волосы, открыв шею – на ней красовались отпечатки зубов, но она несомненно была жива. Обратил ли я ее? И что из произошедшего во сне могло произойти на самом деле? Что этому предшествовало? Я не помнил. Весь мой опыт как вампира буквально кричал о том, что это было только порождение воспаленного мозга, возможно, растревоженного жизнью среди смертных. Но тот же самый опыт еще совсем недавно убеждал меня в том, что я сгорю, если оставлю окна в доме незанавешенными, так что доверять ему было очевидно нельзя.
Прошло полдня, прежде чем она очнулась, бледная и еще менее многословная, чем обычно. Мы оба сошлись на том, что разумнее было, чтобы Магдалена осталась у меня еще на пару дней – примерно столько заняло превращение Алис. Ответов на свои вопросы я от нее не получил, но к счастью, не получил и упреков. Что случилось, то случилось, и очевидно, мы оба были не властны над этим.
Благодаря Леонелу в доме теперь водилась обычная человеческая еда, и готовка в случае приема гостей входила в его обязанности. Магдалена, впрочем, в силу своего состояния не могла оценить его кулинарные шедевры по достоинству. Отправив в рот едва ли пару кусочков за завтраком, она вдруг испытала приступ тошноты и была вынуждена отложить тарелку. Дворецкий, ничуть не удивившись, предложил в качестве альтернативы загадочный непрозрачный пакет из тех, что хранились в морозильнике. Магдалена почему-то отказалась и от этого, с посеревшими губами поднявшись из-за стола и нетвердым шагом покинув столовую.
Перерождение прошло незаметно. Или, во всяком случае,
незаметно для меня. Она практически не выходила из отведенной ей гостевой комнаты, мы редко пересекались и еще реже разговаривали. Я же почти все свое свободное от рисования время проводил в библиотеке на втором этаже, и однажды, спустившись, обнаружил уже свершившуюся в Магдалене перемену.
Она стояла перед зеркалом в моей спальне, в неведомо откуда взявшемся старомодном платье, и с жадным интересом разглядывала себя, то касаясь пальцами отражения, то ощупывая собственное лицо, которое по ощущениям теперь не сильно отличалось от холодной поверхности зеркала. Почувствовав мое присутствие, она отстранилась, но не отвела взгляда от своего отражения.
- Тебе бы только отрастить и заколоть волосы, - я засмеялся, когда она вздрогнула от звука моего голоса, казалось, даже не придав значения смыслу сказанного. Конечно, все ее чувства теперь были намного острее человеческих.
К моему огромному сожалению, того платья я больше не увидел, вскоре после этого она вернулась к прежнему стилю. Казалось, моя помощь ей нужна была еще меньше, чем Алис – Магдалена предпочитала исследовать мир в одиночку. Иногда природное любопытство было ей
совсем не на пользу. Мне пришлось напомнить, что потеря большого количества крови может быть чревата, пусть не смертью, но долгим восстановлением сил и весьма неприятными ощущениями.
Неприятные ощущения не заставили себя ждать. Признаться, я не на шутку испугался, обнаружив ее в ванной в малоприятном виде. В процессе обращения тошнота нормальна, но после, когда ты становишься полумертвым организмом с идеальным здоровьем?! Списать на последствия встречи с медведем это тоже было невозможно, видимые раны уже давно зажили.
Тем не менее с каждым днем ей становилось только хуже.
~~~
- Я беременна.
Я взглянул на Магдалену поверх увесистого «Руководства по заклинаниям». Она стояла перед камином, с мрачной решимостью на лице уставившись на меня и очевидно ожидая реакции.
- Ты же понимаешь, что это невозможно?
- Ты уверен?
Вопрос застал меня врасплох. Я ни в чем не был уверен, и все же я привык, что эта часть жизни была для меня категорически недоступна. Более того, даже логически это было невозможно: продолжать род может только живое. Что произошло в ночь обращения, никто из нас не мог утверждать с полной уверенностью, просто потому что даже я не помнил ничего, кроме смутных ощущений, которые с таким же успехом могли оказаться ложными воспоминаниями. Нетерпеливо захлопнув и отложив книгу, я уже было собрался пояснить это Магдалене, как услышал едва уловимый звук.
Нагнувшись ближе и прижав ладонь к ее животу, я смог почувствовать источник звука. Совсем тихий стук, идущий вразнобой с биением ее сердца. Это было невозможно, но она была права.
~~~
С походами на медведей было покончено, дни и ночи Магдалена теперь находилась под моим неусыпным наблюдением. Беременность протекала точно так же, как это обычно бывает у людей, насколько я мог судить. Живот рос, но вместе с ним росла и моя тревога.
Контакты с внешним миром на эти девять месяцев я свел к минимуму. Денег, полученных мной за очередной крупный заказ, хватило бы и на несколько лет отшельничества, будь я в настроении для этого. Мы не знали, с чем столкнулись, и казалось, что лучше было переждать и точно выяснить, не посвящая никого в наши дела. Рождение ребенка-вампира – это неслыханное явление, даже при условии, что все пройдет гладко.
Вопреки худшим опасениям, плод не замер. Точно в назначенный срок начались схватки, а я испытал чуть ли не панику, глядя, как лицо Магдалены искажается от боли, а скрючившиеся пальцы стискивают ткань сорочки.
Я велел дворецкому сопроводить ее вниз, в спальню, не отдавая себе отчета в том, что делаю, схватил телефон и набрал почему-то не врача, а Алис. Выслушав мои сбивчивые объяснения сути дела, она бросила трубку. Я схватился за голову, снова набирая ее номер. Пусть я не посвятил ее в то, что происходило, пусть я вынужденно игнорировал ее попытки связаться со мной, но не может же она бросить меня в такой момент! Я не думал о том, чем она может помочь, не будучи акушером. Важнее было то, что она была вампиром. Врачи и прочие деятели науки – это всегда большой риск.
Алис была на месте буквально через пару минут. Едва удостоив меня недовольным взглядом, она без промедления направилась в спальню. Я остался снаружи. Не знаю, сколько времени прошло, но за это время я успел пережить все муки ада, бесцельно меряя шагами маленькую комнату и прислушиваясь к доносившимся из-за двери звукам.
Наконец все стихло. Не в силах больше терпеть, я толкнул дверь и шагнул в комнату, не обратив внимания на неодобрительное шипение Алис. Они сидели на диване, новорожденный, уже завернутый в какую-то ткань, лежал у Магдалены на руках. Алис, как ни странно, тепло улыбалась и матери, и ребенку, вполголоса воркуя с ним. Я же боялся, что все это окажется иллюзией, так было странно, что все могло кончиться благополучно.
Я осторожно взял ребенка на руки. Ее кожа была теплой, совсем как человеческая, но на вид отливала тем же как будто светящимся изнутри мрамором, что и наша. Если какого-то младенца в принципе можно назвать прекрасным, то этим младенцем была именно она. Она улыбнулась мне абсолютно беззубым ртом, потянулась ручками к моему лицу, но боюсь, со стороны я совсем не выглядел счастливым отцом – мое лицо выражало только сосредоточенный интерес. Я боялся отдаться во власть родительских чувств и сентиментальности. По сути нам только предстояло узнать, чему мы положили начало и что за существо я сейчас держал на руках. Больше всего меня волновал вопрос…
- Ее зовут Клодия, - прервал мои мысли все еще слабый голос Магдалены. Я с изумлением взглянул на нее, невольно задумавшись, как много она еще успела увидеть в моем прошлом в тот вечер.
Ребенок-вампир, это имя подходило новорожденной больше любого другого. Но вопрос все не покидал мою голову. Будет ли она расти или навечно останется такой?
Невошедшее
Околотехничка