117. Помолчим немного
Будто всё, что мы так любили, давно исчезло,
И остались только сказанные слова.
Будто Бог меня задумывал из железа,
А внутри зачем-то высохшая трава.
(с)
- Пора вставать, красавица! – резкий голос вызывал меня из небытия, что-то острое больно воткнулось под ребра, я сначала резко выдохнул и только после открыл глаза. Тьма. Зрение вернулось не сразу, медленно, по капле прояснялась картинка, - Тео, алло!
Голос не успокоился, с трудом я узнал в нем Терри, наконец-то появилось мутное изображение: ее бледные ноги в черных лаковых туфлях, кажется, вот что ткнулось мне в живот полминуты назад. Остальное все еще размыто, смутно разглядел полосу белого песка и волны. Во рту сухо, нечего даже сглотнуть, в нос ударил кислый запах рвоты, чего-то тухлого, выдохшееся пиво капало из лежавшей на боку бутылки. Я попытался сесть, получилось плохо, тело не слушалось.
- Гг… Где я? – стоило принять относительно вертикальное положение, как голова будто взорвалась, резкая боль вырвала громкий стон. Наконец-то, окружение обрело четкость, маленькое темное помещение, сквозь щели в полу была видна земля с пожухшей травой, я сидел на грязном матрасе, вокруг стояли какие-то ящики и валялся мусор. Запах помойки становился все ощутимее, хотя Терри стояла прямо возле входа, двери там не было – просто проем, снаружи шелестели пальмы.
- Выглядишь отвратительно, - на ней вечное черное платье и кожаная куртка, просто накинута сверху, явно с чужого плеча. Терри отошла ближе к выходу, осторожно держась тени, сморщила нос в поисках свежего воздуха.
- Где я? – повторил, вопрос, обнаружив на себе только рваную засаленную майку и трусы. Ничего не понятно. Голова просто раскалывалась.
- Твикки, - сжалившись, Терри разжала губы, не дала мне времени все осознать, резко приказала – вставай, пора ехать.
- Как? – первое, что пришло мне в голову, а следом, сразу за пронзившим все тело холодом, - как долго?
Терри посмотрела на меня с жалостью, вернее я так подумал сначала, пока вдруг не включилась обратно эмпатия, мгновенно уловив смесь жалости, злости и облегчения. Чувства доходили будто издалека, наверное, дар тоже спал. Она прикрыла глаза, глубоко вобрала возух в легкие, вновь посмотрела на меня и ответила:
- Полгода.
В первый момент я просто не понял, просто на автомате переспросил:
- Что полгода?
- Тебя не было шесть месяцев и пять дней, - слова Терри врезались в память прежде, чем голова пошла кругом, а стены бросились в пляс.
Этого просто не могло быть. Я пытался осознать то, что она сказала и не мог. Помнил, как уложил Мэл в кровать после похорон, спустился вниз, рассвет над пляжем и… все. Темнота. Тело вновь свернулось в комок.
- Ну уж нет, - Терри сделала шаг и рывком подняла меня вверх, - не смей!
Пока она толкала меня к выходу, дощатый пол прогибался под босыми ногами, я смутно вспомнил про сверхсилу вампиров. Не помнил, чтобы она когда-либо раньше ее демонстрировала. Ноги заплетались, будто чужие, я споткнулся на щербатых ступеням, яркий свет слепил глаза.
- Мэл, - выдохнул с трудом, не мог даже сформулировать вопрос, только повторил ее имя снова, - Мэл?
- Она в порядке, - отрезала Терри, придав мне пинком ускорение, - не сейчас. Нужно убраться с проклятого солнца.
Ее кожа, на открытых участка, опасно покраснела. В машине с тонированными стеклами я снова отключился, пришел в себя уже в знакомой гостиной Каменского замка. Рядом со мной мужчина в белом медицинском халате упаковывал пробирки в металлический чемоданчик, Терри тихо беседовала с ним, слов было не разобрать. Через минуту она проводила врача и вернулась обратно.
- Очнулся?
Я слабо кивнул, в этот раз сесть удалось с гораздо меньшим трудом. На предплечье ныл след от укола, пришлось согнуть и разогнуть руку в локте, разгоняя кровь.
- Кто это был?
- Вызвала его из местной больницы, нужно сделать анализы, - она прищурила глаза, - я же так понимаю, ты не очень хорошо помнишь, где был все это время?
- Вообще ничего, - я понуро покачал головой, все внутри вновь болезненно сжалось, - Мэл?
- Вымойся и переоденься, - скомандовала Терри, добавила уже чуть мягче, - потом поговорим.
Зеркало в золоченой раме отражало вылинявшие волосы смое давно небритое лицо, расплывшуюся лиловым ссадину под глазом и чуть подзажившую царапину на щеке. А еще татуировки, неизвестными узорами обхватившие плечи и руки, у меня не было никаких идей по поводу их происхождения. Вопросов становилось только больше.
В шкафу в одной из спален нашлась старая одежда, наверное, лежала там со времен последней поездки сюда, лет шесть или семь назад. Я натянул на себя джинсы и какую-то футболку, ощутив как после душа в голове немного прояснилось. Воспоминаний по-прежнему не появилось, только чувство дезориентации, от первой попытки по-настоящему вникнуть в происходящее.
Терри ждала меня в гостиной, она тоже переоделась, кажется, я удивился, едва ли не впервые за всю жизнь увидев ее не полностью в черном или сером. Она стояла у камина, кивнула на диван напротив, но я проигнорировал это и уселся прямо на журнальный столик.
- Утром, после похорон, - Терри начала сразу, - тебя не оказалось дома, Мэл поехала к вам, но там тебя тоже не было. Мы подумали, что тебе нужно время…
Она рассказала, как к вечеру они забеспокоились, пытались звонить, телефон был недоступен, а потом мама нашла его между подушками дивана в библиотеке. Я слушал о том, как они обыскивали весь город, обзванивали полицейские участки, больницы и морги, как объявили меня в розыск, но получали лишь слабые зацепки. Она говорила о том, как моталась по каждому следу, в самых разных уголках мира, я привычно тянулся к ее эмоциям, которые ощущались слабо, будто сквозь толстое стекло. Терри не была равнодушна, она была очень очень уставшей.
- Урсула начала оплакивать и тебя через три месяца, Мэл, кажется, все еще надеялась. Я не сдалась только из-за нее.
- Мэл? – я вскинул голову, услышав ее имя. Внутри меня творилась какая-то каша, я не понимал, как это вообще могло произойти, не представлял их ужас, боялся даже думать о том, что всем пришлось пережить. Но я должен был как-то разобраться во всем этом, хотя все еще не мог уложить мысль о том, что мое «вчера» для всех остальных было шесть месяцев назад.
- Она родила через неделю после того, как все случилось, - Терри не смотрела на меня, - мальчика. Все прошло хорошо, Мэл в порядке. Насколько это вообще возможно.
- Как ты меня нашла? Ты уже им сообщила? – цепочка все еще не выстраивалась, мне пришлось приложить немало усилий, чтобы не броситься звонить Мэл или родителям. Не уверен, что такой разговор был по силам мне или им.
- Да, говорила с Гедом, пока ты был наверху, - она кивнула, - нашла… Не знаю, повезло. Пришлось потянуть за все ниточки, которые у меня вообще были. Поставила на уши все вампирское сообщество, иногда ты мелькал в самых разных местах трех континентов, но я никак не успевала тебя поймать. А потом пришло сообщение отсюда, тебя видели во время Праздника Осени два дня назад. Я прилетела вчера вечером, пришлось еще постараться, чтобы отыскать ту лачугу.
- Все равно не понимаю, - я обхватил голову руками, вновь тщетно пытаясь вникнуть в реальность. Для меня по-прежнему все случилось только что, - что произошло? Как я пропустил полгода?
- Эмоциональное выгорание, неприятная штука для обычных людей, но для эмпатов все гораздо хуже. Что? – Терри приподняла бровь, глядя на мое удивленное лицо, - забыл, что я не только вампир? Я поговорила с парой знакомых магов тоже.
- Ксана Светлая говорила что-то об этом, когда я учился у нее…
- Очевидно, ты плохо слушал, - она нахмурилась, - потому что иначе знал бы, что слишком много эмоций, особенно отрицательных, могут вызывать «эффект выхода».
- Какой еще «эффект выхода»?
- Дезориентация, амнезия, подмена сознания. Фактически эмпат теряет собственную личность на какое-то время, иногда пара дней, а иногда пара лет, - Терри вздохнула, - поэтому обычно используют внешние блокираторы. Зачарованные браслеты, пряжки, серьги, что-то в этом роде. Ты не виноват, Тео. Блейз… Это было слишком для всех нас.
- Да нет, - я встал, подошел к окну, глядя на бирюзовый океан, - виноват. Только я и виноват.
Домой мы отправились на следующий день частным рейсом. Терри хмурила брови, листая полученные утром от курьера результаты анализов на фирменных больничных бланках. Я смотрел в иллюминатор, наблюдая за проплывающими мимо белыми облаками, мечтал, чтобы чувство вины точно так же уплыло прочь. Прошлую ночь я провел без сна, не мог перестать думать о Мэл и нашем сыне, которого я еще даже не видел. Я пропустил его рождение, первые месяцы его жизни, как мне теперь стать хорошим отцом? Особенно, когда Мэл была совсем одна именно тогда, когда я просто обязан был быть рядом, поддерживать и оберегать ее, а вместо этого она должна была справиться со всем сама. Это было неправильно и нечестно. Я понятия не имел, что вообще может хоть наполовину исправить все, чувство вины давило меня снаружи и разрывало изнутри. Где-то в середине полета усталость взяла свое, я уснул и проспал до самого приземления в Блуотер.
- Урсуле в таком виде тебя показывать точно нельзя, она не в том состоянии… - проворчала Терри, проигнорировала мой вопросительный взгляд, - Мэл уже ждет тебя. Через пару дней, наверное, будешь выглядеть приличнее.
- Что я ей скажу? – машина двинулась от аэропорта в сторону города.
- Правду, - Терри сверкнула алыми глазами, - или ты думаешь есть еще варианты?
Конечно, нет.
Терри осталась в машине, которая медленно тронулась по дороге, как только я шагнул на дорожку к ступеням дома. Задержался перед дверью всего на секунду, чтобы не успеть задуматься и засомневаться, нажал на ручку и вошел. Мэл стояла прямо напротив, у входа в гостиную, бледная и, кажется, более худая, чем до беременности. Мы молчали, наверное, минуту или две, пока она вдруг не сделала несколько шагов, буквально упала в мои руки:
- Я знала, что ты жив, - она потянулась к моим губам, - знала.
- Твои волосы…
- Отрезала. Неудобно. Я скучала, я так скучала, Тео! - Мэл вжалась в меня, я несмело положил ладони ей на талию, вдыхая знакомый запах, ее запах. Она радовалась, моя все еще притупленная эмпатия это чувствовала.
- Прости меня, - выдохнул я, - пожалуйста, Мэл, прости меня.
Она не ответила. Почему она не злиться? Я не понимал. Она должна ненавидеть меня после всего, а Мэл… Мэл целовала меня и плакала от счастья.
- Пойдем, - успокоившись, она потянула меня наверх, к лестнице, - ты, наверное, хочешь его увидеть, да?
- Да, - я покорно пошел за ней, надеясь, что это ноющее чувство беспокойства покинет меня прежде, чем мы окажемся у цели. Мэл зашла в комнату, которая раньше была гостевой спальней, я встал в дверях, не решаясь пройти внутрь. Там все изменилось, вместо прежнего темного стало нежно-голубым, две детские кроватки стояли справа у стены, Мэл была у дальней, она осторожно взяла на руки сверток из белых одеял и подошла ближе.
- Как его зовут? – спросил я, дыхание непроизвольно прервалось, сердце забилось скорее.
- Это Джорджи, - она показала мне нашего сына, - Джордж Хавест де Лоран, надеюсь, ты не против.
Он был намного больше, чем Кэссиди – дочь Сэма, которую я видел почти новорожденной. Его голову покрывали темные короткие волоски, ребенок спал. Мне хотелось взять его на руки, но я не был уверен, что могу сделать это. В кроватке, за спиной Мэл, одеяла зашевелились.
- Нет, не против, - губы сами собой сложились в улыбку, легкие набрали достаточно кислорода, я кивнул на вторую кроватку, - а это?
- Дельта Этамин Блейз де Лоран, - выпалила Мэл на одном дыхании, - мы зовем его Этти. Тебе не сказали?
Я покачал головой, Мэл рассказала, как в больнице предлагали отправить его в Стренджтаунский приют для синдромников (СПС «Террано»), но после поездки туда даже мама отказалась от этой идеи. Несколько десятков детей, растущих далеко не в самых лучших условиях и получающих безликую, одну на всех, фамилию «Террано» - в переводе «с Земли».
- Урсула не хочет его видеть, поэтому он здесь - Мэл наклонилась, прижав Джорджа к себе одной рукой, и нежно поправила одеяльце у Этамина, - она считает, что он… он…
- Он убил Блейза.
- Да, - она пронзительно посмотрела мне в глаза, я выдержал это с трудом, впервые ощутив, что Мэл едва держится. Все ее чувства беспокойно подрагивали, пока она ждала мой ответ:
- Это неправда, - медленно сказал я, захотелось обнять ее, - ребенок ни в чем не виноват.
Я даже потянулся к ней, но тут наткнулся взглядом на Джорджа и замер. Мэл заметила это, она сделала шаг навстречу, но я отвернулся и вышел из комнаты. Нет. Не сейчас.
+3 фото детской
Через пару дней, когда лицо стало выглядеть почти прилично, Мэл помогла мне замаскировать следы тональным кремом, и я отправился к родителям. Отец встретил меня на пороге, сначала сурово двинул брови, а после, вместо обычного рукопожатия, крепко обнял, выражая этим все, что никогда не говорил вслух. Мама была наверху, в их спальне, полулежа среди подушек, она вскинула голову, и ее глаза засияли. Только так, по глазам, я и смог узнать ее в этой сухонькой, полностью седой старушке, утонувшей в пышном одеяле.
- Мама, - я встал на колени перед ее кроватью, - мама, прости.
- Тео, - она коснулась моих волос ладонью, я тут же потянулся за этим касанием, - мой Тео вернулся.
Она заплакала, отец тут же подал ей бумажные платки, мама с благодарностью приняла их, я почувствовал его руку на своем плече. Они не спрашивали где я был, не интересовались как все случилось, только тогда, рядом с родителями, я вдруг понял – им все равно. Им абсолютно неважно как, совершенно без разницы где, совершенно не интересно почему. Главное – я снова здесь, с ними. Только это имеет значение.
- Мама, не плачь, - я взял ее за руку, поразившись, какая она стала невесомая, - мама, все хорошо.
Я успокаивал ее до тех пор, пока она не начала улыбаться. Улыбка была робкой, несмелой, словно мама боялась, что все это окажется сном. Она даже не пустила меня поставить в вазу цветы, которые я принес с собой, вместо этого умоляюще посмотрела на отца. Он молча кивнул, взял у меня букет и вышел, через несколько минут вернулся, пристроил вазу на прикроватной тумбочке. Между ними вновь было тепло, то отчуждение, которое я чувствовал раньше, пока Блейз… Пока все происходило, исчезло почти без следа. Мои родители вновь были такими, какими я их помнил, если не считать глубокие морщины на отцовском лице, выбеленные волосы мамы и боль, что сидела далеко внутри каждого из нас. Мама уснула, мы с отцом тихо вышли из комнаты.
- Насколько все плохо? – спросил я сразу за дверью.
- Уже лучше, - отец избегал моего взгляда, - она слегла три месяца назад. Просто стала чахнуть, врачи только руками разводили. Неделю назад она вообще почти только спала, а потом Терри нашла тебя. В тот день я смог уговорить ее поесть впервые за неделю.
- Она поправится? – сердце заныло в ожидании, я хотел знать и не хотел одновременно.
- Да. Теперь она будет в порядке.
Он проводил меня вниз, еще раз крепко обняв напоследок. Ох, папа! Прости и ты меня тоже. Я был так нужен вам, так нужен Мэл, но не выдержал, сдался и бросил вас. Можно ли это исправить? Сомневаюсь.
Мэл сидела на диване, просматривала запись какой-то передачи про интерьер, я лег рядом, положив голову ей на колени. День только начинался, дети еще спали наверху, у нас было время немного расслабиться. Прошло несколько недель с моего возвращения, но мы редко были наедине – она почти всегда была занята детьми или работой, к которой начала понемногу возвращаться, я помогал выхаживать маму, сам тоже провел в больнице немало времени, сдавая все возможные анализы. Мэл задумчиво смотрела в экран, мне было все еще непривычно видеть ее с короткими волосами – сколько помню, она всегда носила длинные.
- Ты должна меня ненавидеть, - вырвалось у меня вдруг.
- Почему? – Мэл испуганно посмотрела на меня.
- Я бросил тебя одну, почти перед родами, исчез, когда был нужнее всего, еще и… он.
Она поняла о ком я, имя Блейза никогда не нужно было называть, он будто бы всегда незримо был рядом. О нем напоминало все – его любимое место на диване, стул за столом, который никто теперь не занимал, комната, в которую никто не заходил и, конечно, Этамин. Мэл вздохнула, откинулась на спинку дивана:
- Тео, сколько лет мы вместе?
- Смотря откуда считать… - я на несколько секунд задумался, - лет пятнадцать?
- Около того, - она кивнула, - неужели ты думаешь, я хоть на секунду могла поверить, что ты ушел, ушел вот так, без единого слова и по собственной воле?
Я ничего не сказал, протянул руку и заправил ей за ухо волнистую прядку. Забавно, раньше они были прямыми. Мэл продолжила:
- Легко ли мне было? Нет. Но я не была одна, понимаешь? Мне помогали твои родители, мои родители, Лим, Терри. Все было вокруг меня. Я скучала по тебе, беспокоилась так, что молоко пропало всего через пару месяцев и Джорджи пришлось перейти на смеси. Но я всегда знала, что ты вернешься. И что это не твоя вина.
- Мэл, - в уголках ее глаз появились слезинки, я осторожно стер их, - это все только моя вина. Мне нужно было позаботиться заранее обо всем, я должен был знать об «эффекте выгорания», носить браслет или что там еще…
- Тео, прекрати, - она вдруг сжала пальцы и сильно потянула меня за волосы, заставив посмотреть прямо в глаза - прекрати, слышишь! Не смей. Я не злюсь за те полгода, вообще не хочу их вспоминать. Это было, да, никто этого не изменит. Но сейчас ты здесь. И ты мне по-прежнему нужен. И Джорджи тоже. Больше чем когда-либо еще!
Она отпустила мои волосы, закрыла лицо руками и расплакалась, наконец, разрешая себе выпустить все, что так старалась удержать. Я сел рядом, прижав ее к себе, гладил по вздрагивающей спине, пока она не спросила, даже не поднимая глаз:
- Тео, ты любишь его? Джорджи? Хоть немного?
- Конечно.
- Почему тогда ты его избегаешь? Ты ни разу не брал его на руки за все это время.
Я почувствовал холод. Это была правда, за все время я так и не переступил порога детской, только издалека наблюдая за детьми, когда она возилась с ними. Только однажды решился, подошел ближе и накрыл Джоржи одеялом, которое он откинул во сне.
- Мне страшно, - признался я, - вдруг снова?.. Я должен защищать его, должен защищать тебя, но как, если не могу справиться даже с самим собой?
Она ударила меня кулаком в грудь, сердито взглянула:
- Идиот. Нам не нужна защита, нам нужен ты.
Отец бодрым шагом пересек зал кофейни, сел напротив меня и выложил на стол бархатный футляр:
- Вот. Сделали настолько быстро, насколько смогли, - сказал он, - но это сложные вещи, так что извини, меньше месяца просто никак.
Я открыл футляр, внутри лежала простая серебристая сережка-колечко, в «настоящем зрении» она поблескивала от вплетенных в сам металл чар. Спрятав футляр во внутренний карман, я кивнул отцу:
- Спасибо.
- Надо было сделать это раньше, - вздохнул он, жестом подозвал официантку и заказал себе чашку экспрессо, - может быть тогда…
- Не надо, пап, - я прервал его, - уже ничего не вернешь. Как мама?
- Хорошо, - он улыбнулся, как всегда, когда говорил о ней, - снова вернулась к садоводству. Вся теплица в помидорной рассаде.
Мы немного поговорили о пустяках, закусывая кофе аппетитными плюшками с корицей, прежде чем я решился спросить у него то, что давно меня мучило:
- Как ты смог вытащить маму? Я помню, она едва держалась.
- Никак, - ответил он, делая глоток, - помогла Фарида.
- Фарида?
- Не помнишь? Ты спрашивал о ней однажды, она была на похоронах.
- Она? – я нахмурился, - ты сказал, что она моя бабушка?
- Так и есть. Фарида Син, бывшая Верховная Светлая Дворца, биологическая мать Урсулы, твоя бабушка. Они никогда раньше не встречались, но я навел кое-какие справки еще очень давно, когда учился в Академии Наллэ.
- Но ты вроде выгнал ее тогда, на похоронах?
- Нет, - он покачал головой, - я хотел, но она переубедила. Урсула ничего не знает о ней, поэтому пришлось взять с Фариды слово, что она не расскажет ей всю правду – уж точно тогда было не время. Она согласилась, я разрешил ей помочь.
- И что она сделала?
- Понятия не имею. Слишком сложная магия. Это ну, - он задумался, формулируя фразу, - будто пригасило все чувства, чтобы она смогла справиться. Не уверен, что без этого Урсула пережила бы даже Блейза, не говоря уже про эту историю с тобой.
Я опустил голову, вновь ощутив, как чувство вины стонет внутри. Оно никак не хотело покидать меня, чтобы там ни говорили окружающие, я был виноват и знал это.
- Тео, - отец мгновенно уловил перемену настроение, - прекрати.
- Не могу.
- Ты и не пытаешься. Оставь прошлое в прошлом, наконец, и разреши себе жить дальше.
Полный спектр медицинского обследования, на котором настояла Терри, лично указавшая все нужные анализы и пробы, закончился только через три месяца после памятного перелета с Твикки. Все было в порядке, хотя на всякий случай мне все-таки сделали цикл из трех прививок от какой-то недавно открытой жуткой тропической лихорадки, которые я покорно вытерпел. Копия результатов обследования представляла собой весьма увесистый том, Терри тщательно изучила его и выдала вердикт:
- Теперь можно.
- Что можно?
- Можно заниматься сексом, - пояснила она, почему-то от нее это звучало смущающе, - надеюсь, вы догадались дождаться полных результатов?
Я кивнул и, воспользовавшись моментом, пока Терри отвлекли телефонным звонком, ретировался из ее комнаты. Нужно было больше воздуха.
Мы действительно воздерживались, отчасти из-за риска заражения, отчасти же будто были не готовы. Во всяком случае, я – нет. Мэл хотела, уже давно, я чувствовал ее игривое настроение иногда, легкие чувственные ласки заводили и меня, но благоразумие брало верх.
Дети давно спали, мы поужинали, выпив по бокалу вина, и поднялись наверх. Мэл стала целовать меня первой, я закрыл глаза, не стал ее останавливать, а потом резко опрокинул на спину, оказываясь сверху:
- Тео, - Мэл смотрела на меня знакомым взглядом, обхватила бедрами.
Я целовал ее шею, ощущая желание, сдирал прочь пижаму и…
Темно, клубная музыка, от которой закладывает уши. Цветные вспышки выхватывают извивающиеся в танце силуэты, я где-то в стороне, кажется, чуть выше основной толпы. Голова приятно шумит от алкоголя, тело расслаблено, но еще слушается, рядом со мной вплотную две девушки, я не помню их лиц. Мои руки проникают под топ одной из них, она заливисто смеется, вторая ведет рукой вверх по моему бедру…
- Нет, - тихо произнес я, затем повторил тверже, пытаясь вернуть видение обратно, досмотреть до конца, - нет!
Не помню что дальше. Воспоминание меркнет так же быстро, как и появилось. Я должен, должен знать, что было дальше! Мы еще даже не полностью разделись, когда я вскочил и выбежал прочь, едва успев схватить халат.
- Тео? – я слышал удивление в ее голосе, прежде чем дверь в спальню захлопнулась.
На балконе темно и тихо – Блуотер рано ложиться спать. В кармане нашлась пачка сигарет, недавно я вновь начал курить, использовал старый фокус, вызвав тонкий огонек между пальцев, потому что зажигалку забыл где-то еще. Пока я глубоко затягивался, руки тряслись. Нет, нет, нет. Я не мог. Я не должен был! Мэл. Как я смогу быть с Мэл теперь, если… Мне стало противно до тошноты, и я закашлялся, выплевывая обратно только что втянутый дым. Проклятые воспоминания никак не хотели возвращаться, как мне теперь узнать?
- Тео? – она робко вышла на террасу, закутавшись в теплый кардиган, ночи еще холодные, - что случилось?
- Мэл, уходи, - я отвернулся, потому что смотреть на нее слишком тяжело.
- Не уйду, - не видел, но дуновение воздуха и легкое раздражение сказали, что она помотала головой.
- Мэл, я… - слова застряли в горле, - кажется, я изменил тебе. Но это не точно.
Она молчала, а я боялся обернуться и увидеть, что ее там больше нет. И вдруг, ее горячее тело прижалось ко мне сзади.
- Ты идиот, Тео, - она обнимала меня изо всех сил, - какой же ты идиот.
- Прости.
- Я люблю тебя, - вдруг с жаром сказала она, - люблю! Что бы там не происходило, с кем бы ты… Это было не настоящее, понимаешь? Я знаю это. Я уверена в этом. Не знаю только, почему это не хочешь понять ты сам.
Ее чувства жаркие, обжигающие, не смотря на то, что эмпатия все еще не целиком вернулась, а новая сережка еще сильнее сглаживает ощущения. Ее любовь накрыла меня целиком, сомкнувшись теплым коконом вокруг нас, заставив развернуться и поцеловать ее.
- Ты слишком хорошая, - сказал я ей тогда, - слишком хорошая для меня.
- Какая разница? Я уже тебя выбрала.
Сигарета осталась тлеть в пепельнице, мы еще долго лежали без сна в кровати. Не разговаривали, не хотелось, просто лежали рядом, совершенно не представляя, что же теперь делать.
Джорджи нравились кубики. Я понял это почти сразу, как только он научился ползать и обнаружил их на детском столике. Он был спокойным, смотрел на мир голубыми глазами Мэл и почти никогда не плакал. Этамин был чуть активнее, он быстрее научился двигаться и, когда нормальные дети должны только подниматься на четвереньки, уже пробовал вставать на ноги. Кубики ему тоже нравились, но не так, как Джорджи, который мог сидеть с ними часами, переставляя в разном порядке и, конечно, не забывая погрызть то один, то другой. Обычно я наблюдал за ними стоя в дверях, совсем изредка – сидя на кушетке у окна, но все еще не решался подойти ближе. Мэл переложила на меня часть обязанностей, так что я знал, как разводить смеси и, даже, научился варить кашу правильной консистенции, занималась же с детьми она всегда сама.
- Ты невероятно красиво устроила все здесь, - сказал я ей, останавливаясь в дверях.
- Спасибо, - Мэл улыбнулась, она сидела на полу, скрестив ноги, и собирала рассыпанные вокруг столика кубики. Джорджи скидывал их обратно с другой стороны, - эти обои пришлось заказывать почтой из Эмбер Бэй, даже там был последний рулон.
- Оно того стоило.
Этамин, кряхтя и сопя, поднялся на ноги и попытался сделать первый шаг, не получилось, и он шлепнулся прямо на пятую точку. Мэл тут же подскочила, но Этамин только улыбнулся, увидев ее, и протянул маленькие ручки вверх. Джорджи сосредоточенно обслюнявил красный кубик и пристроил его рядом с синим.
- Ну, Этти, давай помогу, если ты так хочешь - Мэл легонько поддерживала Этамина за плечи, тот упирался ногами в ковер, вновь упрямо поднимаясь на ноги. Он встал, но вдруг качнулся, в этот раз падая вперед, Мэл едва успела схватить его за кофту и удержать, - осторожнее, дорогой!
Я обнаружил, что стою на полпути, между дверью, Мэл и детьми. Она тоже это заметила, замерла, не сводя с меня взгляда. Джорджи поднял голову и протянул мне синий кубик, разумеется, тщательно покрытый слюнями. Я рассмеялся, сделал еще шаг, затем второй, наклонился и взял мокрый склизкий кубик из руки своего маленького сына. Джорджи расплылся в улыбке, а потом начал возбужденно пускать пузыри, издавая неразборчивые звуки.
- Ты ему нравишься, - пояснила Мэл.
- Он мне тоже, - я опустился на пол, напротив Этамина, и поманил его к себе, - ну, Этти, ты сможешь!
Дверь в комнату Блейза была открыта, но я вряд ли зашел туда, если бы не услышал громкие всхлипы, еще поднимаясь по лестнице. Почти все свободное пространство было заставлено коробками, ковер наполовину свернут в трубу, а на постели были только безликие белые простыни и подушки без наволочек. Мэл сидела на кровати и плакала, закрыв лицо руками.
- Мэл? – позвал я, она тут же повернулась ко мне, пытаясь стереть потекшую тушь, но только сильнее размазала ее, - ну что ты, Мэл!
- Н-нужно с-собрать его вещи, - дрожащим голосом сказала она, - я д-думала, что смогу. Но н-не могу.
- Почему не позвала меня? – мягко укорил я ее, опускаясь рядом и осторожно дотронувшись. Она казалась в тот момент такой хрупкой, будто развалится, если я буду недостаточно аккуратен, а еще с той памятной (неудачной) ночи мне было сложно прикасаться к ней. Будто бы что-то мешало сделать это. Мэл обмякла, я чувствовал, что она расстроена и вновь скучает по Блейзу.
- П-потому что т-тебе будет т-тяжело, - пробормотала она мне в плечо.
- А тебе, значит, нет?
Мэл не ответила, только громко всхлипнула и затихла. Она потихоньку успокаивалась под моими руками, ее эмоции постепенно возвращались к спокойному ровному тону. Снова ощущать ее так близко было приятно, не смотря на ситуацию. Наконец, Мэл вздохнула и посмотрела на меня:
- Ты поможешь закончить здесь?
- Да.
Нам понадобилось еще несколько часов, чтобы привести все в порядок. На самом деле сложно было считать это «порядком» - пустые книжные полки, чистый стол, скелет, упакованный в коробку, светлое пятно от космического постера на стене. Закончив, мы на мгновение замерли, оглядывая штабель коробок, пустота была теперь не только на книжных полках. Наши чувства словно синхронизировались, мы оба знали, что «порядок» здесь был очень, очень давно. Тысяча мелочей пылилась на столе, шелестела механизмом модель звездной системы, компьютер моргал зеленой лампочкой, а папки и разрозненные листы с записями и схемами громоздились на всех поверхностях. «Порядок» покинул эту комнату вместе с Блейзом.
- Теперь точно все, да? – Мэл подошла ко мне.
- Нет. Он всегда будет здесь, - я легко дотронулся до ее груди, там, где сердце, - не важно, где будут его вещи.
- Ты прав.
Громкий плачь проголодавшегося Этамина донесся до нас через приоткрытую дверь.
Я не приходил сюда почти год, с самых похорон, но вскоре мне предстояло вновь поехать в Бухту Беладонны, вернуться к группе и работе, и нужно было закончить все дела здесь. И это было одно из них.
- Ну, привет, брат, - я подошел к серому камню и присел перед ним, мне будто бы хотелось быть с ним на одном уровне, - натворили мы дел, да?
Камень молчал. Вполне ожидаемо. И очень похоже на Блейза. Я зажег свечу на краю плиты, вызвав огонек между пальцами, пламя опасно задрожало, но потом выровнялось. Если честно, разговор с памятником не слишком отличался от любого разговора с Блейзом, все как обычно: я говорил, он молчал. Только в какой-то момент я ощутил, все-таки редких язвительных комментариев в сторону моего интеллекта отчаянно не хватало. Рассказ про Этамина затянулся, мне казалось, что Блейзу должны быть интересны успехи его сына. И то, что мама, наконец-то начала немного оттаивать, больше не приходилось уносить Этамина из комнаты, когда она приходила повидать Джорджи.
- Маме тоже намного лучше, - сказал я, смахивая опавшие листья с верхушки памятника, - она снова получила приз Клуба Садоводов Блуотер за самые большие тепличные помидоры. Они с папой собрались перезимовать в Каменском замке в этом году. Терри открыла еще одно предприятие, точнее купила землю, теперь думает, чем хочет заняться на этот раз, будто бы у нас недостаточно денег без этого. Кстати, знаешь, после той поездки, она пожертвовала полмиллиона в Стренджтаунский приют для синдромников? Теперь они постоянно присылают ей отчеты и фотографии улучшений, которые сделали на эти деньги, представляешь? Терри только глаза закатывает.
Камень по-прежнему молчал.
- Ладно, так и быть. Ты ведь отлично знаешь зачем я здесь на самом деле, правда? - вздохнул я, засунул руку во внутренний карман куртки и вытащил плоский конверт из желтоватой плотной бумаги.
«Для Тео» гласила крупная четкая надпись посередине, мы нашли его в одном из ящиков стола, когда разбирали комнату Блейза. Там еще были такие же для родителей (одно на двоих), для Мэл и Риты, его ассистентки. Мне не хотелось читать письмо одному, но в то же время не хотелось и с кем-то делиться последними словами брата, поэтому я пришел сюда, к нему. В конце концов ведь он их и написал. Я вскрыл конверт, вытащил сложенный втрое лист бумаги, текст, покрывающий его, был написан ровными четкими строчками, видимо когда Блейз это писал, его руки еще не ослабли. Развернув лист, я начал читать:
«Привет, Тео.
Полагаю, если ты читаешь это письмо, мой эксперимент пришел к логическому финалу. Я не жду от тебя понимания моего поступка, но хотел бы знать, что ты уважаешь и принимаешь мое право распоряжаться своей жизнью и телом. Надеюсь, что это так. Спасибо.
Сожалею по поводу всех неудобств, которые пришлось причинить тебе, Мэл и родителям, я бы предпочел обойтись без этого, но, к сожалению, иной возможности нет. Мои исследования теперь принесут огромную пользу, а значит оно того стоило. Думаю, ты понимаешь, почему я завещал все записи Рите, вряд ли кто-то еще сможет распорядиться ими более разумно.
Мы с тобой никогда не были так близки, как это ожидается от братьев, но я всегда знал, что могу на тебя положиться. Я благодарен тебе за всю поддержку, которую ты мне оказывал (хотя я не одобряю насилие, но будем честны – те парни заслуживали взбучку за то, что сломали мой макет для научного клуба), у нас всегда были разные интересы и цели в жизни. Но было и то, что нас объединяло, то, ради чего мы смогли однажды примириться, осознать собственную ценность и важность друг для друга не смотря ни на что. Я всегда любил Мэл, ты знал это. Ты любишь Мэл, я знаю это. Она выбрала тебя, и, думаю, это был отличный выбор для вас обоих.
Тео, береги ее.
Блейз»
Листок выпал у меня из рук, и ветер тут же затрепал его уголок. У меня затекли ноги, но будто бы что-то очень тяжелое придавило меня к земле, не давая подняться и уйти. Вместо этого я сел на холодную землю, уже не заботясь о чистоте джинсов, достал сигареты, зажег одну от свечки, глубоко затянулся.
- Прости, Блейз, - выдохнул я, вместе с сигаретным дымом, - я не смог.