Монастырь
Вот уже несколько недель они жили в монастыре: Регана с Гонерильей и ее детьми. Не всеми, а только младшими- Миранду взяли в услужение новой королевы. Как она справляется? Хочет ли сбежать? Гонерилья не могла напрямую общаться со своей старшей дочерью. Из дома Мортимера Гота письма присылала Юлианна Тесла, главная служанка. Она оповещала о здоровье старших отпрысков Капулетти..вот и все. В свою очередь сведения о состоянии пленниц монастыря присылала настоятельница Валентина Майоми. Из темницы, куда заточили Фабрицио Капулетти, Кента и Олбани никаких новостей никогда не приходило. Запрещено. Теперь они государственные преступники, остается радоваться, что хоты бы живы.
По прошествии долгого времени обитания узники монастыря Святых Сестер успели привыкнуть к распорядку дня местных монахинь. Кстати,их было трое: настоятельница Валентина Майоми и две сестры милосердия Ольга Маккартни и Тиффани Берия. Сердечного милосердия они не выказывали, своих подопечных больше терпели, нежели ставили на путь истинный. Оно и понятно: Мортимер Гот обещался восстановить монастырь, найти и вернуть всю растасканную во время переворота церковную утварь, а так же прислать новых помощников. Что в будущем-неизвестно, прошел почти год, а ни одно обещание самозванца-короля так и не выполнено.
Что ж, вернемся к распорядку дня. Подъем был ранним, задолго до рассвета- около 5 утра. Приготовление завтрака было поручено Регане. Ей пришлось долго учиться, еще бы! Даже Гонерилья умела приготовить что-то простое и скорое на руку,а ее сестра- юная белоручка вообще ничего не умела!
После завтрака монахини шли в келью и штудировали церковные книги, готовились к службе- какая служба? Монастырь стоял в запустении уже долгие годы, редко кто приходил послушать Слово Смотрящего.
После раннего завтрака в 7 утра просыпались дети. Их утренним туалетом и кормлением занималась Гонерилья. Регана же это время посвящала познавательному чтению.
Дети завтракали и отправлялись помогать взрослым. До полудня всем обитатели монастыря приходилось изрядно попотеть: девочки помогали в огороде и саду, Галь ответственен за рыбалку. Иногда и сестры-монахини присоединялись к мальчику.
В жаркое послеполуденное время проводились работы внутри монастыря: натирали полы, мыли окна, стирали белье, чистили печь и ночные горшки. Девочки так уставали, что еще до ужина им хотелось упасть и заснуть.
Дездемона хоть и вытянулась в рост, сама оставалась очень худенькой девочкой. Она чаще других не выдерживала физической и моральной нагрузки, с ней часто случались истерики (естественно, поплакать девушка могла лишь сама с собой, ведь если настоятельницы увидят- накажут).
У Гонерильи тоже участились нервные срывы. Порой самая незаметная мелочь могла вывести ее из душевного равновесия. Женщина была ответственна за приготовление ужина. Чуть пригорел- и бывшая принцесса ударилась в слезы.
Меньше всех страдал Галь. Он рос слишком прагматичным мальчиком, а с недавнего времени всерьез увлекся церковными учениями. В свободное время предпочитал лишний раз посидеть с книгой, в которой обязательно что-то подчеркивал, выписывал, делал пометки.
Ко всему прочему Галь обожал беседовать с настоятельницей об извечных вопросах, рассуждать о прочитанном в книгах. Настоятельница Валентина всегда воодушевлялась таким темам, ставила юношу в пример остальным детям. Младшая, Ариэль, лишь кивала головой. Старшая, Дездемона, смотрела куда-то вдаль. Ее совершенно не интересовала монастырская атрибутика, наоборот, раздражала. Дездемона часто повторяла, что с радостью поменялась бы со своей сестрой Мирандой местами. Та на золоте ест и спит, а они в монастыре гниют.
Как-то на службу в монастырь зашел один мужчина, роскошно одетый, пахнущий всевозможными духами. Он пробыл всю обедню, а после подошел к Гонерилье, выказать свое уважение. Этим мужчиной оказался сир Бенджамин Контендер. Он немного рассказал о себе, о своей семье, переселились в Эллинорд недавно, но наслышаны о жутких событиях с семейством Капулеттти.
Гонерилье давно никто не оказывал моральную поддержку, потому она тоже разговорилась, поплакалась о своей судьбе. Но тут подошла Регана и…
И сир Бенджамин в одночасье переключил свое пылкое внимание на нее: успокаивал теперь уже ее. Это неприятно задело Гонерилью. Ее отношения с сестрой никогда не были безоблачными. Регана всегда была красивее сестры, умела строить глазки кавалерам. Ее же, Гонерилью, рано отдали замуж за толстого и некрасивого Олбани, который в первый же день знакомства заявил, что никаких нежных чувств к своей будущей жене не питает.
Вечером Гонерилья решила поговорить с сестрой. Глупо, но женщине почему-то было обидно терять внимание первого встречного человека.
-Быстро же ты забыла траур по своему мужу,- съязвила старшая сестра.
-Прошу прощения?- Регана сначала даже не сообразила, о чем идет речь.
-Я говорю о сире Бенджамене. Вы славно флиртовали на глазах у сестер-монахинь.
-Мне кажется, ты забываешься, сестренка,- глаза Реганы лукаво заблестели.- Ты не моя мать. Указывать и отчитывать своих детей ты можешь сколько угодно, но не меня. Я взрослая женщина, вдова предателя. Пускай меня и заточили в стенах этого монастыря, но со своей жизнью я разберусь сама. А ты, что же, ревнуешь?- тут Регана не удержалась и захохотала.
-Замужняя дама с огромным выводком и влюбилась?- Регана продолжала хохотать, а Гонерилье хотелось изо всех сил заставить ее замолчать.
-Прекрати! Немедленно прекрати!- шипела старшая сестра. Что будет, если кто услышит.
Но Регана продолжала смеяться, и Гонерилья не придумала ничего другого, как выйти из комнаты.
Как же так случилось? Неужели она действительно влюбилась?
На следующее утро за завтраком монахини как назло беседовали о браке по любви и без. Гонерилье эта тема была близка как никогда. Сама того не ожидая, она чуть не расплакалась, рассказывая, как может человек жить всю жизнь без любви и встретить ее в довольно зрелом возрасте.
Позже, одна из монахинь подозвала Гонерилью и произнесла строгую и устрашающую речь о том, что женщина должна держать свое тело и разум в руках, а если хочется строить глазки прихожанам и блудить- то пускай идет в бордель. Гонерилья не могла понять, каким образом настоятельница узнала о ее влюбленности (какой вздор, ну не влюблена она, нет!), неужели Регана рассказала всем по секрету? Отомстить старшей сестре?
Как бы то ни было, сир Бенджамен больше не заходил ни к заутренней, ни к обедне. Гонерилья впервые для себя начала благодарить Смотрящего за это.
Темница
Вначале вся троица была в совместной камере. Данный факт способствовал оптимизму, Кент и Фабрицио часто веселились, предсказывая скорое освобождение ( ведь народ их любит, еще чуть-чуть и армия добровольцев начнет штурмовать высокие зубчатые стены тюрьмы). Но время шло, а распорядок не менялся, ничего не происходило, никто не проносил заветную записку, спрятанную в хлебе. Кент не раз выражал сожаление, что не успел жениться или хотя бы просто «заделать наследника какой-нибудь хорошенькой мордашке».
Олбани так же шутил, что это заточение для него сродни отдыху: мол, так устал от сварливой жены и кучи ребятишек.
Но парни недолго веселились. Вскоре пришел приказ о переводе в одиночные камеры. Никто и не догадывался, что это начало конца.
С узниками совершенно перестали считаться: старика Фабрицио, несмотря на преклонные годы, швыряли как юного мальчика. После одного из таких падений опальный король пролежал в беспамятстве несколько дней.
Одиночная камера Кента окном выходила на выгребную яму. По этой причине вонь в его некоролевских покоях стояла невыносимая.
Кент постоянно жаловался стражникам и на отсутствие постели. В ответ надсмотрщики лишь смеялись или выдавали очередную порция тумаков. В конце концов они лишили его всякого общения с людьми: оставляли еду и быстро закрывали дверь. И Кент начал потихоньку сходить с ума… Сначала он нашел в углу камеры высохший череп ( ну пожалуйста, давайте представим, что это череп))))предыдущего узника и частенько стал вести с ним беседы. Даже когда стражники разрешили всем троим узникам увидеться, Кент не обратил никакого внимания на родственников, а продолжил улыбаться своего новому «другу».
Фабрицио чувствовал, что совсем плох: вот уже несколько недель его мучила лихорадка, и жар никак не спадал. Старик просил надсмотрщика разрешить ему хоть одну встречу с дочерьми или написать письмо с последними наставлениями для них. Ведь никаких вестей от них не приходило! Но страж оставался непреклонен.
Фабрицио как знал- через пару дней после разговора с надсмотрщиком старик умер. Его некому было оплакивать: дочерям и внучкам еще не отправляли весть, Олбани было наплевать на бывшего тестя, а Кент… А Кент окончательно сошел с ума. Когда ему сообщили о смерти его отца Фабрицио, он расхохотался и пустился в пляс, напевая: «Король умер! Да здравствует новый король!»
Его хохот жутко раздавался по всем коридорам темницы...
PS
Где-то в лесу, пожалуй, в самой глубине чащи, скрытой от посторонних глаз, у бочки с водой не спеша обросший парень с огненно-рыжими волосами . Кто он? Откуда? Никто не знает.. Да и пока его никто не видел, к счастью…
