После памятного разговора с Ниной я всерьез задумался о том, что же происходит. Надо было признаться хотя бы себе, что я снова подпал под обаяние Натальи. Хотя, нет, не так. Надо признаться, что я из-под него никогда и не выходил. А все мои попытки делать независимый и безразличный вид так и остались попытками. Возможно, удачными, потому что многие верили, что мне плевать, но не приведшими к желаемому результату.
Мне было очень совестно перед Аней. Наверное, я повел себя неправильно. И, наверное, любой нормальный мужик поступил бы как раз наоборот: отчитал бывшую девушки и поддержал нынешнею. Но я, похоже, не подходил под собственное определение «нормального мужика». И судя по реакции Нины, даже под общепринятое не попадал.
Эту мысль я постарался загнать в темные глубины сознания и всё-таки попытаться хоть как-то соответствовать общественным нормам. Поэтому через пару дней я -таки заговорил с Натальей о её плохом поведении. Правда, той суровости, какой мне хотелось, я от себя добиться не смог, но постарался донести до неё мысль о том, что не права она была…
- Наташ, ты о чем с Аней говорила? Вы вроде не знакомы почти, - задал я нейтральный вопрос.
Наташа не смутилась, это было ясно по сверкнувшим в глазах дерзким искоркам. Но она пошла по совершенно неожиданному для меня пути: не стала ничего отрицать и, главное, опустила глаза и приняла вид невинной овечки.
- Ты знаешь, да? – скорее утверждая, чем спрашивая, произнесла девушка, - Я просто не хотела, чтобы она питала напрасных надежд относительно тебя.
- Интересный поворот. А почему ты решил, что её надежды напрасны? – от удивления и возмущения у меня аж глаза из орбит полезли.
- А разве на днях ты не расстался с ней? – совершенно невинный вопрос и такой же невинный, но пристальный взгляд карих глаз.
Я опешил. Логично же, ничего не скажешь. Получается, да, надежды были напрасны. И ведь нельзя сказать, что именно выверт Натальи как-то повлиял на такой исход. Нет. С самого начала было понятно, что ничего серьезного у нас с Аней не будет. Да и не было. Бессмысленно считать перспективными прогулки за ручку, скромные поцелуи на прощание и, по большому счету, исключительно дружеский интерес, по крайней мере с моей стороны.
Я попытался взять себя в руки и как-то выйти из глупой ситуации, в которую сам себя загнал.
- Слушай, но это все равно не повод лезть в то, что тебя не касается, – несколько грубовато обрубил я – И никогда не коснется!
Последнее заявление прозвучало совсем неуверенно, и я уже собирался ретироваться, чтобы не позориться дальше. Тем более, я уже чувствовал, как кровь горячими волнами приливает к щекам и через секунду мое смущение будет заметно невооруженным глазом.
Но Наташа не дала мне уйти. Она легко прикоснулась к моей руке и подняла глаза.
- Я больше не буду, - тихо произнесли мягкие губы и выпустили нежный виноватый вздох.
У меня закружилась голова. Мне срочно нужно было бежать оттуда. Срочно! Иначе я за себя не ручаюсь. Излишне резко отшатнувшись и развернувшись на пятках, я почти бегом кинулся к выходу из комнаты. А потом и к выходу их здания. Нужно было остудить закипающую кровь, а почти 30-градусный мороз на улице должен был этому поспособствовать.
***
Следующие несколько недель пролетели почти незаметно. Они были забиты под завязку зачетами и экзаменами, а так же подготовкой к Новому Году. У меня в голове постоянно всплывали воспоминания о прошлой зиме. Ведь тогда, в тот Новый год, начались наши с Наташей отношения. Было и больно и, одновременно, сладко от этих воспоминаний. И я опять начинал чувствовать себя тряпкой. Меня порядком выматывала эта девчачья рефлексия, которой я оказался так позорно подвержен. В какой-то момент я даже зло пообещал себе написать письмо деду Морозу и попросить новые мозги, раз уж старые оказались бракованными. А вообще, от новых необдуманных действий меня спасало только то, что Наталья тоже была погружена в сессию и мы с ней практически не пересекались.
Новый Год было решено отмечать в общаге. Это был, пожалуй, первый год, когда никто не разъезжался по домам. Выросли мы что ли? Кого не спрашивал, ни у кого уже не было желания встречать новый год дома, в привычном кругу родных и близких. Я честно предупредил родителей, что не приеду, потому что смысла нет мотаться на два дня. Те вполне адекватно восприняли мое решение и в канун праздника я забирал на почте посылку со всякими вкусностями. Мандарины, яблоки, шоколадные конфеты, а так же всякие маринованные овощи, колбаса и сыр из заветной коробочки очень разнообразили наш новогодний стол. И даже хватило ещё и на вечер «закрытия сессии». И так как мы ещё не доели родительские подарки (не мне же одному посылку прислали), то почти все наши скудные сбережении были пущены на алкогольную составляющую праздника. Ну и чего уж, закупились мы знатно. И даже я, обычно знающий меру, как-то не рассчитал сил и несколько перебрал. Хотя понял это не сразу, конечно. Сначала-то просто весело было. Болтали, танцевали, играли в «крокодила», песни пели под гитару, как же без этого.
Потом потихоньку народ стал расползаться по укромным уголкам со всякими телячьими нежностями, а самые стойкие предались философским беседам, как это обычно бывает. Я понял, что подустал, напряжение последних дней брало свое, а от выпитого голова стала тяжелой. Поэтому я перебазировался на старый диван в углу комнаты и стал наблюдать за окружающими.
То ли я задремал, то ли просто пропустил момент, когда она пришла, но в очередной раз приоткрыв глаза, обнаружил, что рядом со мной сидит Наташа. Она не принимала участия в нашей интеллигентной пьянке, у неё вроде были какие-то дела в городе и как я понял (как она сказала Свете, которая её приглашала), должна была там же и заночевать, у кого-то из подруг. Но вот она сидит рядом и по щеке её катится слеза… Слеза? Я напряг зрение, потому что в глазах уже расплывалось, если честно, и очень удивился, когда понял, что не ошибся. А Наташа совершенно неожиданно прижалась ко мне, обвила руками шею и стала что-то сбивчиво шептать на ухо.
Руки мои сами собой опустились на её талию и совершенно непроизвольно притянули девушку ещё ближе. А вот что бы понять, что она мне говорит, пришлось сделать серьезное усилие и по-максимуму сконцентрироваться, потому как мало того, что я и так уже был пьян, так у меня ещё и голова кругом пошла от аромата её волос.
Но когда до меня дошел смысл её слов, голову я и вовсе потерял… Слова эти, как маленькие фейерверки врезались в мой затуманенный алкоголем разум и взрывались в нем мириадами искорок счастья. А как ещё я мог реагировать на то, что сейчас девушка моей мечты, любимая, самая нужная, со слезами на глазах сбивчиво шептала о том, как она жалеет о нашем разрыве, как хочет вернуть всё обратно и как… любит меня!
Через секунду я целовал её мокрые щеки, глаза, губы и заплетающимся языком признавался ей в том же. А ещё через секунду мы уже стояли у двери её комнаты и целовались неистово и самозабвенно, как будто это был наш самый последний и самый важный поцелуй.
Возможно, если бы я был трезв, всё случилось бы по-другому. Или даже вообще не случилось, что ещё вероятнее. Но разум давно отключился, видимо, сообразив, то в этот раз у него нет никаких шансов…
***
Утро для меня началось с раскалывающейся головы и пересохшего языка. Честно, это было моё первое похмелье. Никогда раньше мне не доводилось так напиваться. Нет, ну выпивали, конечно, как без этого, но вот так чтоб до сушняка и колоколов в голове на утро – впервые. Я приподнялся на кровати и продрал, наконец, глаза. Всегда думал, что такое только в фильмах бывает, когда герой просыпается после хорошего вечера и вопрошает в пространство «Где я?». Однако именно в это утро я сам стал таким героем, действительно не поняв поначалу, где нахожусь. А повернув раскалывающуюся голову чуть правее, я вдруг с ужасом понял, что, похоже, не только похмелье у меня было сегодня впервые. Но, черт возьми, я ничего не помню!
Спокойно. Сейчас все восстановим. Я лежу в постели Натальи, как дурак в майке, с похмельем и провалами в памяти. Спиной ко мне спокойно посапывает немного растрепанная хозяйка кровати. Она почти полностью под одеялом, только плечи слегка обнажены. И не похоже, чтобы на ней было одето ещё что-то. Чтобы удостовериться, я потихоньку приподнял одеяло и заглянул под него. Ух! Вид обнаженной округлой попы подействовал бодряще. Даже слишком, пожалуй. И, черт возьми, я обнаружил, что и на мне кроме майки ничего нет. Это как так?! Может, я ещё и носки не снял? Идиот. Ну, это даже не смешно. В общем, вряд ли мы тут голые просто спали всю ночь по-дружески. Черт, какой кавардак у меня в голове! Даже мысль нормально не могу сформулировать.
Ну что, делаем выводы, товарищи. Похоже, этой ночью я нечаянно лишился девственности. Можно меня поздравить, наверное. Жаль только, что я не помню почти ничего.
Вот после того как мы переместились на кровать и приняли горизонтальное положение, я помню только какие-то обрывки, как картинки в калейдоскопе, которые меняются каждую секунду. А когда калейдоскоп старый, там иногда не хватает цветных стеклышек и картинка нормально не складывается. У меня так же с воспоминаниями о ночи получилось. Половину помню, половину пропускаю. Эпичная просто ночь любви у нас была, видимо.
Я прислушался к своим физическим ощущениям и понял, что что-то изменилось. Если отбросить сухость во рту и боль в голове я вдруг осознал, что чувствую какую-то непривычную легкость. Как будто долго копившееся в теле напряжение куда-то исчезло. Ну, в принципе, если мои воспоминания реальны, а не выдуманы похмельным сознанием, я предполагаю, как и куда оно исчезло.
Все эти мысли, конечно, были очень приятны и я даже забыл о своей больной голове. Тем более, что на тумбе рядом я обнаружил графин с водой и, не вставая с постели, утолил жажду. И вот теперь я лежал вытянувшись во весь рост, подложив руки под голову и чувствуя рядом тепло любимого тела. А ещё от Наташиных волос исходил такой нежный аромат, что я едва удерживался, чтобы не придвинуться поближе и не прижаться к ней покрепче. Останавливало меня только боязнь разбудить Нату. И ещё… мне нужно было время, чтобы всё осмыслить.
Потому что буквально через минуту после охватившей меня эйфории, в голове, совершенно непрошено, нарисовалась новая, повергшая меня в шок, мысль. Мне даже понадобилось некоторое время, чтобы придти в себя. Это же ведь получается, что я, спьяну, практически обесчестил невинную девушку, с которой последние восемь месяцев у нас даже не было никаких отношений.
Тогда у меня даже мысли не возникло, что может быть как-то иначе. Конечно, я почувствовал себя коварным соблазнителем и моментально проникся чувством вины. Девочке 19 лет, а я, великовозрастный 20-летний дядька её развратил. Сейчас это всё, конечно, смешно, но тогда я всерьез считал, что совершил отвратительный поступок. И когда я понял, что очень хочу этот поступок повторить, причем желательно вот прями щаз, то испытал сакраментальный ужас и решил ретироваться. Мне нужно было подумать и придти в себя. До выяснения обстоятельств, так сказать. Я тихо сполз с кровати и начал искать свою одежду. По счастью, она вся была на полу и вся в одном месте. Скоренько натянув трусы и брюки, я вылетел в пустой коридор, на ходу напяливая рубашку. Мне не хотелось, чтобы кто-то увидел меня сейчас. Зачем нам лишние сплетни? О том, что все, кому надо, ещё вчера видели как мы в эту комнату заходим, целуясь на ходу, я как-то не подумал. Наташа всё ещё мирно спала.
***
Приняв душ и переодевшись, я слинял из общаги. Благо сегодня был выходной и мне в таком состояние не пришлось тащиться в институт. Я, конечно, герой, но сегодня был выпадающий из обычного течения жизни случай. Тем более, что в мою больную голову ничего и не лезло кроме мыслей о сегодняшней ночи. Сначала хотел поговорить с Ревазом, но потом решил, что лучше самому с собой поговорить. Потому что он хоть и друг, но вряд ли сейчас я услышу от него что-то кроме восторгов на тему того, какой я молодец и прям мужик. Потому что он-то вынужденно блюл целомудрие, хотя давно уже не прочь был от него избавиться. Но Нина была неприступна, и Реваз уже смирился с тем, что до свадьбы ему в постель к любимой не попасть.
В общем, я сел на первый попавшийся трамвай и поехал куда глаза глядят. Привез меня трамвай на Васильевский остров, и я вылез недалеко от Академии Наук. Там за углом была небольшая кафешка. Мы с ребятами редко здесь бывали, далековато от общаги и универа, поэтому я не боялся встретить знакомых. Я позавтракал чем-то не очень дорогим и снова задумался, уткнувшись в случайно оставленную кем-то из посетителей газету. Мысли роились в голове как пчелы в улье и создавали такое же жужжание. А может это был ещё не выветрившийся алкоголь.
Я не очень понимал пока, что же мне теперь делать. Да, наши отношения с Натой за последние несколько месяцев стали вновь довольно близкими, мы проводили время вместе, болтали, ходили на доп.лекции вне курса или просто посидеть в кафешке. Она стала более спокойно и покладистой. За это время я не увидел рядом с ней ни одного подозрительного хлыща. Она даже со своими городскими подругами практически не встречалась, насколько я знал. Но у нас было исключительно дружеское общение, хотя я и начал опять тонуть в омуте её обаяния. Я старался это контролировать. Всеми силами старался контролировать. Как только я понимал, что начинаю сдаваться, моментально дистанцировался и на какое-то время старался исчезнуть из её поля зрения. А теперь… Теперь случилось то, о чем я в тайне мечтал и чего очень боялся одновременно. Я понимал, что после случившегося мне не хватит никаких сил, чтобы сдерживать себя. Я уже сейчас сидел и испытывал ощущение сродни наркотической ломке: мне до боли в теле хотелось снова оказаться рядом с этой девушкой и прижать её к себе как можно крепче. Нет, вру. Теперь мне хотелось гораздо большего. Ещё большего. Мне хотелось того, что было уже сегодня ночью. И хотелось повторять это раз за разом, до полного изнеможения… Я вдруг с ужасом осознал, что мое тело мне не повинуется. Пришлось закинуть ногу на ногу и тряхнуть головой, чтобы отогнать навязчивые мысли. Хорошо, что на столах скатерти.
А ведь она вчера сказала мне, что любит… Это воспоминание вдруг вспыхнуло в мозгу, как комета. Точно! Ведь с этого всё и началось вчера. Она плакала и говорила, что любит меня и хочет, чтобы мы снова были вместе. И я после этого, как последняя сволочь, взял и … воспользовался её доверием. Ох, ты ж ёёёё…
***
Всю первую половину дня я занимался всем чем угодно, лишь бы разгрузить мозг хоть немного. Я сходил в кино на какой-то детский фильм и стоически выдержал подозрительные взгляды кассира и билетера. Зашел в Эрмитаж и увязался за иностранной экскурсией. Целый час я ходил за туристами из Германии и практиковался в немецком языке. Потом я прокатился до Литейного, места своей практики. Полюбовался на здание, но заходить не стал, потому как это всё-таки не магазин, чтоб шляться туда без пропуска и вообще в выходной день. Вместо этого я зашел в ближайшее кафе, решив, что пора бы пообедать. Потом подумал, что что-то я щедр сегодня на незапланированные траты и не выйдет ли мне это боком, когда стипендия закончится раньше времени. В связи с этим я сократил свой обед до тарелки куриной лапши и вместо десерта отправился играть в бильярд.
У меня, правда, мало что получалось, потому что я постоянно забывал об игре и снова погружался в свои мысли. В конце концов, меня вежливо попросили удалиться и освободить стол для тех, кто действительно собирается играть, а не ловить ворон с кием в руках. Я не стал спорить и отправился восвояси. Я сдался. Причем, во всех смыслах. Сколько можно обманывать себя и нарочно издеваться? Я люблю её. Я хочу её. Она мне нужна.
***
В общагу я вернулся ближе к вечеру. Меня там уже все обыскались. Реваз возмущался, что я умотал на весь выходной и не взял его с собой; Нина шипела что-то на тему пропущенной лекции по истории архитектуры позднего барокко; Володька ржал как конь над каким-то анекдотом, который, похоже, сам же и сочинил. В общем, в общежитие шла обычная жизнь, студенческая, расслабленная. Ко мне то и дело подходили приятели, что-то спрашивали, рассказывали, сообщали, что сегодня снова будет вечеринка, потому что завтра же только воскресенье… Но я почти ничего не слышал, да и не слушал. Отвечал ничего не значащими фразами и, скорее всего, невпопад. Но у меня было оправдание – я шел к своей цели. И эта цель, как я выяснил, находилась сейчас столовой.
Сколько бы я сегодня не думал, так и не смог составить хотя бы примерного плана действий. Мне было неудобно оттого, что утром я тихо слинял, и пропадал весь день. Некрасиво как-то получилось. Наташа ведь могла за это время всяких глупостей напридумывать и посчитать, что я просто сбежал. Я, в общем-то, и сбежал, но не навсегда же, а только чтоб придти в себя немного… Короче, в голое моей всё так же был полный кавардак.
Я протиснулся сквозь толпу ребят, которые прямо в дверях обсуждали грядущее продолжение вчерашних посиделок и, добрался, наконец, до вожделенного… Мне не очень понравилось, что рядом с Натой уже сидела Нина со своими вечными записями. Они никогда не дружили, но в последнее время более-менее сносно стали относиться друг к другу. По крайней мере, Нина перестала на каждом шагу выражать свое «фе» относительно Натальи, а та, в свою очередь, перестала смотреть на Нину как на таракана. Уж не знаю, что им там в головы ударило, но сейчас они вели себя довольно прилично. Не понятно только как Нина успела тут оказаться раньше меня, если буквально десять минут назад она фырчала на Реваза в коридоре.
- Привет – я опустился за стол напротив Наташи. Она подняла глаза и улыбнулась. Немного удивленно, но без обиды, что уже было хорошо.
- Привет. Куда пропал? Тебя тут все обыскались – весело ответила Ната.
- А ты? Искала меня? – я говорил вроде с шутливой интонацией, но кто бы знал, как важно мне было сейчас получить ответ на свой дурацкий вопрос.
И Наташа поняла это. Она протянула мне руку и тихо спросила:
- А ты ещё сомневаешься? После вчерашнего?
В её глазах блеснул задорный огонек, и я порывисто накрыл её руку своей. Значит, правда всё? Всё что говорила вчера? Я ничего не произнес вслух, но мне казалось, Наташа знает, о чем я думаю, и безмолвно отвечает мне на вопрос легким наклоном головы.
…А Нина чуть голову не свернула, пытаясь делать вид, что совсем на нас и не смотрит, потом что у неё там лекция очень интересная ещё до конца не переписана…
***
На продолжение вчерашней пьянки мы не пошли. У нас вдруг образовалось занятие поинтереснее. Как хорошо, что все Наташкины соседки разъехались по домам, и комната оказалась в нашем распоряжении. Я бы, может, и не стал настаивать, но когда тебя кокетливо манит пальчиков прекраснейшая из женщин, а ты ни черта не помнишь из вчерашнего, и так хочется всё-таки узнать, как же там было на самом деле.. и повторить… и ещё раз… и даже ещё… А Наташа смеется и говорит, не знала, что можно так много раз, и что вообще можно - не знала… И это легкость, и эйфория, и ощущение вселенского счастья… Это всегда так бывает или только с любимыми? Надо будет у Женьки спросить, он-то опытный…
***
Так продолжалось изо дня в день. Вернее из ночи в ночь. У меня возникало ощущение, что мои ночи теперь гораздо боле наполнены смыслом, чем длинные, нудные дни. Я ждал наступления сумерек как манны небесной. Я вздрагивал от каждого прикосновения, я понял, наконец, что значит фраза «заводиться с полуоборота». Я стал наркоманом. Натальяманом.
Где-то через неделю Нате пришлось уехать домой на пару дней, возникли какие-то проблемы с мамой. Я думал, взвою от тоски. Меня прямо ломало оттого, что не чувствую рядом тепла любимого тела.
Потом нам, правда, пришлось поубавить свой пыл. Вернулись Наташины соседки и теперь, чтобы заняться любовью нам приходилось сбегать с пар и пользоваться моментом, пока никого не было в общаге.
Конечно, мы не забывали о предохранении. Я же не совсем дурак, чтобы подвергать девушку таким рискам. Презервативы достать было сложно, их мало где продавали, но я справился с этой задачей. Это, друзья мои, скажу я вам… ну, фиаско же резиновой промышленности. По-другому не назвать. Но что делать, любовь требует жертв.
В общем, всё было просто чудесно, но, не смотря на это, меня упорно преследовало чувство вины. И вот черт его знает, откуда это во мне. Папа женился на маме, когда должен был родиться Женька, который сейчас вообще ни о чем не переживает и, вероятно, даже не знает, что такое презервативы. А я? Что ж меня так и тянет жениться? У меня прямо под ложечкой сосет, когда я думаю, что пользуюсь доверием девушки. Хотя девушка вроде и сама не против, но всё равно на душе не спокойно. Да и Наташа как-то тут ляпнула, мол, всегда думала, что выйду замуж невинной, а тут вон как повернулось. И вроде хиханьки-хаханьки, а понятно же, что тоже ей вся эта ситуация не по нутру.
А однажды, глубокой ночью, лежа на моей груди, Ната сонно пробормотала:
- Ой, я представляю сколько мороки будет, когда придется менять все документы на новую фамилию.
Я вздрогнул… А она как ни в чем не бывало продолжила:
- Мне кажется, хорошо звучит – Наталья Калинина. Всё лучше, чем Копатова, - и чмокнув меня в плечо, повернулась спиной и моментально уснула.
И я окончательно понял, что думать-то и не о чем. Брак – это нормальный исход отношений. Моя женщина готова на этот шаг, она хочет выйти за меня замуж. Так какого черта я дергаюсь и нервничаю? Я-то ведь тоже этого хочу. Или не хочу? Поэтому и дергаюсь? Сам не пойму. Я очень хочу узаконить наши отношения, заявить свои права на эту девушку, сообщить всему миру, что она теперь моя. Я, в общем-то, давно этого хочу. Но и … я боюсь. Присутствует какая-то тревога не понятная. Как будто… как будто не правильно это. Но как неправильно!? Я люблю её, она любит меня (сама сказала), в конце концов, она уже фактически моя жена и я буду последним скотом, если не закреплю юридически наши отношения. Она ведь женщина, ей нужны гарантии. А я не хочу, чтобы Наташа думала обо мне, как о каком-то подлеце, который готов воспользоваться девушкой, но не готов нести за неё ответственность. В конце концов, она может забеременеть! В общем, тут вопрос решенный – я женюсь.
***
С заявлением, что вот прямо женюсь, это я, конечно, погорячился. Нет, для себя я решил, что - да, так оно и будет. Только сроков не оговорил. Поэтому продолжал ходить и толочь воду в ступе. Я даже себе отчета не отдавал почему я так с этим тяну. Мне обязательно нужно было с кем-то поговорить на эту тему. Выбор был очевиден – я завел разговор с Ревазом, ближе его у меня всё равно никого не было.
Разговор я начал издалека и поначалу он не клеился. Реваз был не в настроении, день у него не задался с самого утра. Мало того, что он проспал, опоздал на семинар и схлопотал по нему трояк, так ещё и с Ниной он уже успел поругаться черт знает из-за чего. И это не я так выразился, потому что не понял, что у них там произошло, а сам Реваз так обозначил причину их ссоры. Надо полагать, Нина опять взбрыкнула на тему его безалаберности или просто не пожелала проявить нужную долю сочувствия к его несчастной судьбе. Просто я-то знаю, Реваз иногда бывает нытиком похлеще меня, а Нину это всё очень раздражает в людях вообще и в Реве в частности. Поэтому, чтоб хоть как-то привлечь его внимание к себе, мне, для начала, пришлось выслушать все его жалобы.
И всё равно в итоге я пожалел, что начал с ним этот разговор. Наверное, я просто выбрал не то время, ибо наша беседа чуть не закончилась мордобоем. Ну,потому что думать надо, прежде чем говорить! И это я сейчас не о себе, а о горячем грузине, любящим собирать сплетни по общежитию! Честно говоря, даже вспоминать не хочется этот неприятный разговор, в конце которого Реваз выставил перед собой руки и сообщил мне, что он их умывает, а я могу и дальше кидаться в омут с головой и ломать себе там шею. Тоже мне, мастер художественных метафор!
В общем, этот хмырь считает, что Наталья не та девушка, которая мне нужна, и что переживать по поводу того, что я её вроде как обесчестил, мне совсем не стоит. Типа, это сделали до меня. И как вот после таких слов с человеком вообще разговаривать? Я с трудом сдержался, чтобы не съездить ему по физиономии. Но Реваз же не дурак. Он, как только увидел, что у меня щеки розоветь стали, сразу сменил пластинку: «Я, говорит, ничего плохого не хочу сказать, просто ты, мол, всё близко к сердцу воспринимаешь». А как я такое должен воспринимать?! Я жениться собрался, а он мою почти невесту грязью поливает!
Нет, я, конечно, не специалист и сравнивать мне с чем, но… Да просто не может этого быть! А даже если и может, то не его это собачье дело! В конце концов, я хочу на Наташке жениться потому что люблю, а не потому что мне важна репутацию честного человека. Дурак какой-то! Что мне ему, простынь в крови нужно было предъявить, как в средние века?!
Но вот ведь что в таких разговорах особенно расстраивает, так это вопросы, которые начинают возникать после. Меня, например, напрягла последняя невысказанная мысль о средневековье, потому что за ней потянулась закономерная цепочка воспоминаний и размышлений. Простынь предъявить… А было там что предъявлять-то? Или всё-таки это как раз тот случай был, когда брак расторгался, а девица возвращали родителям? Конечно, я никаких подтверждений не искал и даже не думал об этом, но вот теперь стоял и упорно пытался вспомнить то, чего не знал. Идиотизм!
В общем, я обматерил Реваза , сообщив ему напоследок, что точно женюсь и уже собрался уходить, как вдруг в соседнем помещении раздался грохот и женский вскрик. Мы, не сговариваясь, кинулись к двери и чуть не застряли в проеме, пытаясь попасть туда одновременно. Там обнаружилась, кто бы вы думали? Марина. Вот черт её знает, что она здесь забыла с трехлитровой банкой воды, но факт оставался фактом – сейчас она стояла, сжимая порезанную руку, а перед ней, среди осколков, растекалась большущая лужа, в которой барахталась маленькая рыбка.
Реваз тут же бросился утешать расстроенную девушку. Я, мельком глянув на рану, и поняв, что она не страшная и можно обойтись без скорой, побежал наверх за аптечкой. На шум прибежали девчонки и бросились спасать кто Марину, кто рыбку, а кто паркет.
Я успел немного остыть пока ходил за аптечкой, и назад вернулся уже не таким пунцовым, каким вылетал из комнаты. Для себя я решил плевать на всех «доброжелателей» с их длинными языками и твердо следовать намеченному плану. А план был очень прост – сделать предложение Наташе. Правда, ему сопутствовали трудности в других сферах жизни, но с ними я буду разбираться по ходу пьесы, как говорится.
***
Самой главной проблемой были родители. На каком-то подсознательном уровне я чувствовал, что им не понравится новость о моей женитьбе. И не потому что рано, и не потому что институт ещё не закончил, и даже не потому, что “ничего ещё не можешь и не умеешь, балбес”, как мог бы сказать папа. А вот как раз из-за кандидатуры. Потому что “это не та девушка, которая тебе нужна”. Все же ведь знают, какая мне нужна. Кроме меня, конечно. Я-то вечно выбираю что-то не то.
Но шутки шутками, а об этом я думал ещё тогда, когда Наташа хотела познакомиться с моими родителями, а я так и не нашел в себе сил это организовать. Что забавно, сейчас Ната об этом даже не заговаривала. Со своей мамой она давно меня познакомила, а про моих как будто забыла. И я, честно сказать, был этому рад, хотя и понимал, что вечно такое положение дел длиться не будет. Но мне нужно было время, чтобы придумать как же лучше это всё провернуть. Понятно же, что всю жизнь я не смогу скрывать жену от родителей.
Продолжая усиленно размышлять над этой непростой ситуацией, я начал морально готовиться к серьезному разговору с Натальей.
Романтик из меня, наверное, так себе, но мне все же хотелось сделать предложение как-то красиво. Поэтому я пригласил Наташу в недавно открывшееся кафе на Невском. А ещё раньше, всеми правдами и неправдами, выяснил размер безымянного пальца будущей невесты. Для этого мне пришлось около недели пристально следить за тем, какие кольца Ната одевает на этом палец и потом выкрасть одно из них. Временно, конечно, чтоб мерку снять. Оказалось, пальчики у неё тоненькие, 15.5 всего. Обручальных колец такого размера не выпускают и мне пришлось ещё и отдавать купленное 16 на перекатку.
Себе я кольцо пока не купил, решив, что, во-первых, мне оно не обязательно, а во-вторых… Да не знаю. Просто не купил.
И вот день Х настал. Уверен, Наташка отлично понимала почему и зачем я, весь поразовев от волнения, позвал её в кафе “посидеть вдвоем, без никого” (у меня вдруг обнаружилось жуткое косноязычие), но виду не подала, только улыбнулась лукаво.
Была какая-то непонятная весна. Людей на улице можно было встретить и в зимнем пальто, и в майке на голое тело. Мы с Наташей не так дисгармонировали, но тоже, наверное, выглядели странно: она в полушубке, я в теплой вязаной кофте. Нас это так забавляло, что мы даже решили сделать моментальное фото, запечатлев для потомков день нашей помолвки. Ну, то есть это я знал, что мы запечатлеваем, Наталья-то думала, что просто наш чудной вид в середине весны. В итоге она результатом осталась не особо довольно, а мне фото понравилось. По-моему, очень ничего мы на нем получились.
Однако же, нужно было переходить к главному. К кульминации, тэкскэть. Даже не подозревал, что это будет так сложно! Меня аж потрясывало немного, то ли от волнения, то ли от страха. И главное, чего я боялся (если это был страх) понять было невозможно. Я же уверен был, что отказа не будет, она сама не раз уже заговаривала о свадьбе. Ну, не решит же она вдруг надо мной поиздеваться, в самом деле. Или решит? Ведь с Натальей ни в чем нельзя быть полностью уверенным.
В общем, немного порефлексировав, я пришел к выводу, что надо… накатить. Ну, так, слегка. Исключительно для успокоения и приобретения нужного градуса уверенности. Да и повод, вроде как, есть. В связи с этим, я заказал бутылку Советского и тут же влил в себя два бокала.
Наталья наблюдала за моими манипуляции с интересом и явно посмеивалась про себя. От шампанского она тоже не отказалась и к концу ужина оба мы были под действием волшебных пузырьков.
Наконец, я созрел. Ну, пересказывать свой косноязычный лепет я не буду, конечно. Стыд и позор! А я ведь готовился. Вот, главное, доклад на два часа без запинки - это я могу. А пять заученных наизусть слов любимой девочке сказать - это только спотыкаясь на каждом слоге и задействуя все возможные дефекты речи.
Спасибо все-таки Наташке, что не дала мне полностью уронить себя в собственных глазах и, перехватив инициативу и мою потную ручонку с кольцом, просто сказала: “Да чего ты мямлишь? Согласна я, ты же знаешь!”
Фууууууууух… Я это сделал! И пусть все обзавидуются.
