Что-то всегда возвращает меня обратно к тебе
(с)
Etiamsi omnes ego non
* (лат.) даже если все [отрекутся], я — нет
Почему-то именно эту сказку я в детстве недолюбливала. Считала её бессмысленной из-за отсутствия морали - ну, не нравился лягушонок принцессе, а потом вдруг понравился, когда превратился обратно в короля. Ну и где здесь нравственный выбор, где блага для положительного персонажа и кара для отрицательного? В чём смысл, если эта идиотка полюбила его только тогда, когда он снова стал красивым и богатым?
Один только персонаж прочно врезался мне в голову, и, по иронии, он не имел к сюжету сказки совсем никакого отношения - верный слуга короля-лягушонка, Железный Генрих. Если бы о нём вовсе не упоминалось, основной конфликт не пострадал бы (при условии наличия конфликта, конечно). Но сам образ слуги, оковавшего своё сердце трёмя железными обручами из тоски по любимому хозяину, вызывал во мне трепет и восхищение. Лик этого жёсткого, сурового даже человека настолько ярко рисовался в моём сознании, что я даже почти не удивилась, когда увидела живое его воплощение в реальной жизни - а именно следователя Генриха Пельц-Шмидта, которому было поручено заняться делом Грейси.
Сходство было до того близким, что я всякий раз замирала, завидев его в коридоре, и принималась бесстыдно его разглядывать, позабыв и о страхе, что он меня заметит, и о чувстве вины.
Оно было, конечно, чувство это. Всё-таки, как ни крути, к убийству я имела отношение самое прямое - не решись я тогда на эту выходку с ревасином, Грейси сейчас преспокойно расхаживал бы по коридорам. Однако, слишком сильно я не терзалась - если уж суждено было умереть кому-то из преподавательского состава, то пускай ему, а не Пиджен; последняя теперь никуда не ходила без сопровождения кого-то из стражников, а домой после вечерних пар её отвозил Дэвид лично, поэтому я была вполне собой довольна, и предпочитала игнорировать лёгкое чувство беспокойства, зародившееся у меня в груди. Ну, пока это ещё было для меня возможно.
****
- Я так понимаю, сообщать всем вам о гибели профессора Теофила Грейси нет нужды, - сказала Пруденс в микрофон; я хмыкнула, - уверена, каждый из вас скорбит вместе со мной, и надеется, что наш дорогой коллега нашёл свое место на небесах в объятиях Мортимера и Беллы. Сегодня мне сообщили, что на теле профессора также был обнаружен дергийский крест, что вынуждает меня в очередной раз напомнить - неизвестный, совершивший убийство, несомненно имел отношение к запрещённой в нашей стране дергийской группировке “Хайри”. И пускай Совет всё ещё не вполне поддерживает мою позицию, уверена, на поддержку Студенческого Общества я теперь вполне могу рассчитывать…
- Вот же скоты, - сквозь зубы прошипела Рут.
Я одобрительно улыбнулась. Мои чувства к Грейси она вполне разделяла (как разделяла их и большая часть его студентов), но с тех пор, как она поневоле тоже оказалась причастна к героическому спасению Пиджен, к ней вернулась воинственность по отношению к хайристам.
- Никто не доказал, что это дергийцы, - заметила Дейзи, - убийцей вполне может быть какой-нибудь симлендский урод, который просто нашёл, на кого перевести стрелки. Будь я этим уродом, тоже бы кресты рисовала. Чтобы никто не заподозрил меня.
- А можно я Пруденс послушаю? - тут же вскинулся Чарли, - вы, разумеется, знаете всё лучше людей, которые занимаются этим профессионально, но я хотел бы услышать немного фактической информации вместо ваших глупых домыслов, если никто не против.
Дейзи закатила глаза. Чарли сказал, они помирились, но сейчас, глядя на них вместе, я подумала, что в ссоре они нравились мне больше.
- Расследование убийства было поручено господину Пельц-Шмидту, которого многие из вас также имели честь видеть в университете. Если кому-то из вас известно хоть что-нибудь о совершённом преступлении, вам стоит сообщить об этом либо ему, либо мне. Разумеется, все подозрительные лица будут допрошены господином Пельц-Шмидтом в самое ближайшее время, но мне хотелось бы обратиться к неизвестному и его сообщникам лично, если таковые присутствуют в зале - признание вины значительно смягчит ваше наказание, поэтому рекомендую всем сколько-нибудь причастным к этому делу немедленно заявить об этом.
По залу пробежали смешки, но Пруденс решительно пресекла их стуком костяшек пальцев о трибуну.
- Также спешу уведомить вас, что всем студентам, имеющим дергийское гражданство, отныне запрещён выезд за пределы университета на неопределённый срок. В то же время, принимая во внимания беспорядки в кампусе, руководство не будет препятствовать выездам остальных в течении рабочей недели. Временно, разумеется. Я была против этого решения, но раз уж отдел безопасности больше не способен обеспечить неприкосновенность студентов и преподавателей, мы вынуждены дать вам возможность позаботиться о себе самим.
Ну, разумеется, раз уж ей не на кого было повесить всех собак, необходимо было хоть часть вины переложить на Дэвида. Обвинение не имело под собой ни единого обоснования - Грейси был найден мёртвым в сторожке у леса, то есть на территории, которую Дэвид никак контролировать не мог. Но упомяни Пруденс об этом публично, её слова против отдела безопасности враз потеряли бы вес.
Рут сжала мою руку при этих её словах, и я подумала - неважно. Что ему могла сделать эта старая ведьма, пусть она хоть целую армию профессоров против него настроит? Однако, даже когда всё закончилось, и студенты бросились из зала врассыпную, я почему-то не перестала об этом думать.
****
С обретением пророческого дара я научилась отключаться. Оставлять тело в материальном мире, а сознание уносить куда-нибудь в другое место, даже если очередное предсказание не терзало в данный момент мой мозг. Вот, к примеру, сейчас я, пусть и была вся в своих мыслях, но умудрялась концентрироваться при этом одновременно на дороге в нужную аудиторию, и на целой стопке бумаг, которые я предпочитала нести в руках, чтобы не оставлять их мяться в сумке.
Головой же я была всё ещё там, на внеочередном собрании, где Пруденс наивно уговаривала неизвестного сдаться с повинной. Этот образ так и поселился в моём сознании с тех пор. Смутный, нечёткий, без единой опознавательной черты, даже без, Мортимер, рыжих волос (спасибо, Дейзи). Ни единая попытка вызвать видение не увенчалась успехом, что неизменно усугубляло моё и без того упадническое состояние духа. С некоторых пор такие яркие и живые образы Бесс, Грача и Дикси померкли для меня в сравнении с этим одним этим невнятным и неопределённым призраком. Почему-то несмотря на всё, что к тому моменту было мне известно, я была уверена, что неизвестный - вовсе не плод воображения Пруденс. Эти убийства никак не могли быть стихийными всплесками дергийской агрессии. Кто-то должен был стоять за всем этим. Кто-то один.
“Надевая” мысленно на этот образ одно за одним лица потенциальных подозреваемых, я продолжала свой путь по коридору, как внезапно ощутила сильный толчок в грудь и от неожиданности разомкнула руки. В ту же секунду сочинение по этике, сочинение по истории, журнал на юнилинге, чудом найденный в университетской библиотеке (ужасная редкость) и книга с иллюстрациями художницы из седьмой параллели, о невероятном мастерстве которой Рут прожужжала мне все уши, с шелестом посыпались на пол. Я тут же опустилась на одно колено и принялась торопливо их собирать. Человек, с которым я так неудачно столкнулась, продолжал безмолвно взирать на меня с высоты своего немаленького роста.
Это его бездействие, оставшееся незамеченным мною в самую первую секунду, всерьёз забеспокоило меня во вторую. Но я почему-то не решалась поднять на него глаза, пока он не поддел ногой выпавший из журнала буклет и не нагнулся тоже, чтобы поднять его и протянуть мне.
- Осторожнее в следующий раз, - сказал он, наконец, глядя мне прямо в глаза.
Теперь, когда его лицо было всего лишь в каких-то десяти сантиметрах от моего, мне едва удалось удержать в груди принявшееся рваться оттуда сердце.
Снай Фокс смотрел на меня совершенно безучастно. Голос его тоже прозвучал как-то сухо - я так и не поняла, было ли в нём раздражение. Ни единой эмоции не отразилось на фарфоровой маске его лица.
Я запоздало кивнула в ответ - не хотелось показаться невежливой. Тем более, он вовсе не виноват, что я именно с дергийцем столкнулась, размышляя об упомянутом Пруденс неизвестном преступнике. Сознание тут же попыталось примерить и его на эту роль, но я тут же отбросила эту мысль. Первокурсник, каким бы умным он ни был, не мог стоять во главе дергийской шайки - да и выглядел чересчур хрупким, пусть и был изрядно выше меня.
Дождавшись невнятной реакции на своё замечание, Снай развернулся и зашагал дальше, в противоположную от нужной мне аудитории сторону. Я так и не спустила с него взгляд, пока он не исчез за поворотом.
А потом заставила себя снова вернуться к уже известным мне фактам об убийствах, и с наслаждением погрузилась в анализаторскую работу моего мозга. Я всегда любила думать о чём-то никак от меня не зависящем, чтобы хоть на несколько минут отвлечься от мыслей о том, что натворила я сама.
****
Чтобы заглушить беспокойство, я старалась концентрироваться на привычных мне, и в то же время приятных вещах. Например, вдыхала запах испечённых Бенджи булочек. Или смотрела, как двигаются лопатки под махровой тканью маминого халата. Чарли очень не нравился этот халат - просто потому что был потрёпанным и старым. Каждый раз, когда мы приезжали сюда вдвоём, он обязательно читал маме лекцию о том, что надо бы лучше заботиться о своём внешнем виде, и давно пора купить новый. Но она пропускала его наставительные речи мимо ушей, и всякий раз надевала именно его. Мне казалось, для меня.
Я рассудила, что глупо было из-за каких-то лекций упускать щедрую подачку Пруденс и не съездить на пару дней домой. Здесь я должна была отбросить всё, что так меня угнетало в Риверхилле, но Торвилль, к сожалению, не был способен так же разительно менять все мои внутренние установки, как Такемицу. А может, я просто слишком выросла, чтобы булочки и халат могли серьёзно изменить что-то в моей жизни. Возможно, пончики от фабрики "Сладкоежка" справились бы с этим несколько лучше.
- А где Амери? - спросила я, когда она приземлилась на диван рядом со мной.
- У Керана. Уже неделю.
Я нахмурилась.
- Разве он не под домашним арестом?
Тему удалось найти вполне подходящую, и я немного приободрилась. Мама вздохнула.
- Да, я так ему сказала. Но ты ведь знаешь, что он не стал бы меня слушать, и...я решила, пускай лучше Керан, чем его компании, правда? Он единственный, кто ещё может на него влиять.
Она на меня не смотрела, и я на миг почувствовала себя виноватой за то, что заговорила об этом. Но разбираться с чужими проблемами мне нравилось намного больше, чем решать свои, а значит, это было сильнее меня.
- Ты тоже можешь, - заверила её я, - если он уже в двенадцать считает нормальным сбегать на неделю из дома, то к совершеннолетию он и не вспомнит, кто здесь его родители.
И вот тут она подняла на меня глаза. Я выдержала этот взгляд несколько секунд, а потом всё же сдалась и отвернулась.
- Сандра, - очень ровным голосом сказала она, - что-нибудь случилось?
Стоило снова посмотреть на неё и хотя бы изобразить лицом беззаботность, но вместо этого я просто принялась открывать проклятые пончики. Уж они-то никогда меня не подводили.
- У тебя появился кто-то, да?
Я подумала, какой из предполагаемых вариантов ответа был бы честнее, а потом всё же покачала головой.
- Нет, мам. Я сама всё испортила.
****
Я уже почти уговорила себя нырнуть в захватывающий мир спряжения тотенбуржских глаголов, как дверь в мою комнату резко распахнулась.
- Сандра, - едва отдышавшись, выпалила Рут, - слава Мортимеру, ты вернулась.
Мне ничего не оставалось, кроме как покорно отложить учебник в сторону и поднять на неё глаза. Какие-то примитивные представления о личном пространстве у неё имелись - во всяком случае, обычно она стучалась, прежде чем войти. Однако, судя по напряжённому выражению её лица, нынешнюю ситуацию она сочла достаточно незаурядной, чтобы об этих представлениях забыть.
Разумеется, я уже вернулась; не прошло и двух дней, как я, сославшись на необходимость продолжить учёбу, уложила вещи и поехала обратно. Не стоило возлагать такие уж надежды на смену обстановки. Как говорил папа, можно уехать в другой город, но куда бы ты не отправился, ты всё равно возьмёшь с собой себя. Уж он-то знал, о чём говорил.
Мне казалось, Рут и не заметит толком моего отсутствия, но, видимо, даже за это недолгое время у неё скопилось новостей, которые необходимо было срочно влить в какие-нибудь свободные уши.
Только бы не Тайлер с предложением руки и сердца. На достойное её самооценки количество восторжённых эмоций я сейчас не была способна.
- Рассказывай, что случилось.
- Ты только сядь, ладно?
Она всё ещё не могла привести дыхание в норму, и это меня несколько насторожило.
- Я и так сижу. Не тяни, пожалуйста.
Рут кивнула, и прошла внутрь. Кровать скрипнула под её весом, и я подтянула к себе ногу в инстинктивном страхе свалиться на пол.
- Ты же помнишь того усатого, которому поручили расследовать убийство Грейси?
Я кивнула. Образ “Железного” Генриха Пельц-Шмидта снова кинематографически чётко нарисовался перед моими глазами. Мне даже пришлось приложить некоторые усилия, чтобы рассеять воображаемую картинку, и снова сфокусироваться на Рут.
- Он объявил Инквизитора главным подозреваемым, - выпалила она, - говорят, Пруденс уже подписала приказ о его отстранении от работы до выяснения подробностей дела.
У меня в голове помутилось. Всё то, что она сказала после слова “подозреваемым”, слилось и смазалось в одно длинную длинную звуковую массу, с едва различимыми отдельными элементами в ней. Подозреваемым. Подозреваемым.
- Как это? - выдохнула я, - почему?
- У Грейси в кармане нашли ключ от комнаты Инквизитора в преподавательском корпусе. И он последний, с кем Грейси видели вместе - камеры засекли их разговор тем вечером после пар. После этого они оба вышли из университета, и наутро в той сторожке нашли труп.
- Но почему - он?! - я схватилась за голову, - у него даже не было мотива! К тому же, он не дергиец, мало ли о чём они могли говорить?!
- Но и не мортемианин тоже, - Рут поджала губы, - ты же понимаешь, как у нас относятся к чужакам из других параллелей - если не с нами, значит, против нас. Уверена, Пруденс тоже дала ему не самую лучшую характеристику. Инквизитор сказал, что Грейси попросил у него комнату, чтобы привести девушку, и он отдал ему ключ, а сам поехал домой, и провёл ночь один у себя в квартире. Значит, никто не сможет подтвердить его алиби.
- Подожди, - я ступила на пол, просто чтобы ощутить твёрдую поверхность под ногами; стало легче, но незначительно, - ты уверена, что это правда? Кто тебе вообще всё это рассказал?
- Тайлер, - ответила Рут, - а ему сказала Дейзи. Ты же знаешь, какая она сплетница.
Я рефлекторно провела рукой по лбу, чтобы убрать чёлку, и только сейчас заметила, что он покрылся испариной. Волшебное героическое ощущение, окутывавшее меня с момента так называемого спасения Пиджен тут же сменилось ноющей нервозностью в солнечном сплетении. Так держать, Сандра. Благодаря тебе университет может лишиться защиты, а Дэвид - работы и, чем лотарио не шутит, свободы. Эти проклятые ксенофобы из кожи вон вылезут, но обоснуют его причастность, даже если придётся доставать доказательства его вины из воздуха.
По коже вдруг пробежала дрожь, и я только спустя несколько мгновений поняла, почему - как будто тело осознало всё раньше, чем это успел сделать мозг. Одна мысль стрелой протаранила мой мозг насквозь, от чего я в ужасе прижала ладони ко рту: они могли выслать его обратно. Депортировать как преступника, без права вернуться в четвёртую параллель снова. Я могла больше никогда (никогда) его не увидеть.
- Сандра, - голос Рут задрожал, как будто она выхватила эту мысль из моей головы и тоже пропиталась ей насквозь, - это мы во всём виноваты, да? Это из-за нас теперь его посадят?
Я сунула руку под кровать, нашарила туфли, и принялась обуваться.
- Никто его не посадит. Я всё исправлю.
- Сандра, что ты собираешься делать? - Рут подскочила тоже, но я едва ли на неё смотрела теперь, - ты же не собираешься никому рассказывать про ревасин?! Нас же тоже выгонят, Сандра!
- Не волнуйся, - я вытащила ключи от машины из сумки и сжала их в ладони, - я всё решу. Не жди меня сегодня.
Бросив ей последний обнадёживающий взгляд, я вылетела из комнаты прочь.
****
Meg Myers - Sorry
Я думала - то, что я сделала, может остаться безнаказанным?
В какой-то момент, спускаясь по лестнице, я решила, что у меня приступ - но свежий воздух сразу за дверью корпуса привёл меня в чувство. Не приступ, нет. Я просто слишком волновалась.
Тратить силы на борьбу с эмоциями я сочла расточительным, поэтому позволила буре разыграться у меня внутри, пока мозг был занят лихорадочными попытками собрать воедино правила дорожного движения. Прав у меня не было, разумеется. Я и за рулём-то сидела всего три раза, причём в первый из них я проехала метров десять, после чего в панике остановила машину и устроила слезливую истерику инструктору с обещаниями никогда больше не приводить в движение этот лотарианский механизм. В любой другой раз я непременно стала бы думать, что стану делать, если врежусь в кого-нибудь, или принялась бы мысленно рисовать красочные картины последствий автокатастрофы, обязательно включающих наличие моего мёртвого тела на обочине. Но, Мортимер, только не в этот.
Мотор заурчал в ответ на поворот ключа, и я даже почти не испугалась, когда Отто двинулся вперёд.
Я думала - я теперь смогу обойтись без него?
Моменты прояснения наступали для меня редко, и каждый раз оказывались сродни чуду. В обычном моём состоянии я была вся - сомнения, вся - нерешительность, плавала мыслями в тягучем болоте, которому конца-краю не было. Сейчас же там всё вмиг стало лёгким и прозрачным.
Пускай у меня ослабли ноги, пускай руки дрожали до самых плеч, пускай в груди горело истерическое пламя - если я способна была мыслить так восхитительно ясно, всё было в порядке.
Осознав, что впереди медленно но верно формируется пробка, я выругалась сквозь зубы. Можно было сколько угодно доказывать себе невозможность и неправильность наших с Дэвидом отношений, вот только я всё равно цеплялась за любую возможность хоть ненадолго, хоть издалека его увидеть. Даже мысль о том, что он может навсегда исчезнуть из поля моего зрения приводила меня в ужас. Наверное, поэтому я до этого момента даже представить себе подобное боялась. Психика защищала меня от этого сценария, но когда он так опасно близко оказался к реализации, не изобразить его мысленно во всех красках было нельзя. И я изобразила. Чтобы едва не лишиться чувств от этой потрясающей своей вероятностью картины.
Ну уж нет, Дэвид. Я нас в это втянула, я нас из этого вытащу. Чего бы мне это не стоило.
Я думала - набившие оскомину религиозные установки могут быть хоть на йоту важнее, чем он? Да неужели?
- Ты на дорогу смотришь, или где?! - прилетело мне из стоящей позади машины, - ты откуда вообще здесь взялась?!
Я не удостоила его ответом. Вместо этого просто прибавила скорости, чувствуя облегчение с каждым метром, отдаляющим меня от него. Нервозность сменил какой-то дикий кураж, и мне даже дышать стало легче.
Всё было неправильно с самого начала - я обязательно поняла бы это, если бы прислушалась к себе. Стоило ли бояться, что мы будем коротать вечность под землёй за то, что совершили, если я так здорово и так глубоко закопала себя ещё при жизни? Может, я только сейчас выползла на поверхность? Как будто мне затолкали грунт и песок в самую глотку, и попробуй я сейчас изречь хоть одну мортемианскую истину, он посыпался бы у меня изо рта.
Я свернула налево, к участку, и подумала - а что если предположить, что Дейзи права, и Дэвид действительно причастен к этим убийствам? Что, если я собираюсь заступиться за преступника, и навлечь на себя и ещё сотни людей опасность быть точно так же убитой и обезглавленной в сторожке у леса?
А потом почти сразу решила - значит, оно будет того стоить. И успокоилась.
****
Переступив порог его кабинета, я вдруг ощутила, как ослаб и потух мой боевой настрой. В момент, когда белёсые выцветшие глаза господина Генриха Пельц-Шмидта уставились на меня, по телу пробежала дрожь. Мужчина, сделанный из стали, говорил о таких папа.
- Мне сказали, у тебя есть информация по делу Грейси, - он оторвался от спинки кресла, выпрямил спину, отчего стал казаться ещё более железным, чем прежде, - надеюсь, что-то важное, потому что мой рабочий день закончился полчаса назад.
- Кассандра, это ты? - услышала я голос рядом, и только сейчас поняла, что кроме нас двоих в кабинете ещё кто-то был, - всё в порядке, милый, я её знаю.
Рядом с его креслом возвышалась Аманда Пельц, бессменный секретарь Пруденс Крамплботтом. Красный камень всё ещё поблескивал на её шее, и, наверное, только благодаря ему я окончательно доверилась своему зрению, и приняла тот факт, что передо мной была именно она.
Пельц и Пельц-Шмидт, как же. Стоило догадаться, что они женаты - как мне только раньше в голову не пришло? Разумеется, он не смог остаться в стороне от дел, что творились на месте работы Аманды, раз он даже фамилию её взять не постеснялся. Как это по-тотенбуржски старомодно.
- Я слышала, что Дэвида Фарбера подозревают в убийстве, - начала я, стараясь смотреть на Аманду, а не на него; на неё смотреть было проще, - и хочу сказать, что он не мог этого сделать.
- И почему же?
- Потому что той ночью он был со мной.
Тот удивлённо вскинул брови. Вся остальная часть его лица не поменялась, однако, и мне сложно было сказать, о чём он мог в тот момент подумать.
- Я помогала ему с университетской документацией, - поспешила пояснить я, - он пропустил все сроки, и не успел бы сделать всё сам.
Господин Пельц-Шмидт откинулся на кресло обратно, не сводя с меня стального взгляда.
- И почему же он сам об этом не сказал, когда его вызвали сюда на допрос?
Я сделала глубокий вздох. К подобным вопросам я была готова.
- Я не в первый раз покидаю свою комнату после комендантского часа, господин Пельц-Шмидт, и однажды уже попалась. Следующий раз мог стать поводом для моего исключения, и, думаю, господин Фарбер просто не хотел подставлять меня. В благодарность за мою помощь в университете.
Несколько секунд он не говорил ничего, а потом повернулся к Аманде. Этот взгляд на неё, с кресла, снизу вверх, почему-то заставил моё сердце ёкнуть.
- Она и правда помогает ему, милый, - отозвалась та, - он вообще страшно безалаберный в таких вопросах.
- Вы понимаете, что, заявляя об этом мне, ставите под вопрос продолжение вашего обучения? - он снова перевёл взгляд на меня.
- Да, - я кивнула, - просто я не смогу спать, если у кого-то будут из-за меня такие проблемы.
- Ну что ж, весьма благородно с вашей стороны, - сухо прокомментировал он, - вы будете готовы при необходимости повторить всё сказанное в суде?
- Да.
Аманда снова перевела взгляд с меня на него и положила руку на его плечо.
- Милый, мы ведь не станем устраивать девочке проблемы? Будет нечестно, если она пострадает из-за какой-то стопки университетских бумаг.
- Посмотрим, - тот хмыкнул в усы, - не вижу причин вас и дальше задерживать. Но завтра вы должны явиться снова для подписания протокола. И постарайтесь выбрать для этого мои рабочие часы, будьте любезны.
Я кивнула им обоим и направилась к выходу. Аманда прошептала ему ещё что-то, когда я подходила к двери, но я уже не слышала. Только подумала - не такой ты, Генрих, и железный.
****
Sara Bareilles - Gravity
Я как всегда застыла перед его дверью, и усмехнулась, когда поймала себя на этой нерешительности. Сколько раз я замирала вот так перепуганной птичкой у этого кабинета из страха поднять руку и постучать? Сейчас для страха было, наверное, в сто раз больше причин, чем в каждый предыдущий раз, но теперь бояться мне не позволял стыд. Ну, нет, Сандра. Бояться нужно было тогда, в сентябре, когда ты выбросила из своей жизни лучшего человека, который в ней был. А теперь ты войдёшь внутрь и сделаешь всё, чтобы вымолить у него за это прощение. И только если он справедливо отправит тебя туда, откуда пришла, ты сможешь предаваться меланхолии, сколько захочешь. Но не сейчас.
Вцепившись в эту мысль, я слегка приоткрыла дверь и заглянула внутрь. Дэвид поднял на меня взгляд в ту же секунду, как будто знал, что я стояла здесь вот уже несколько минут. Мортимер, он и правда, наверное, знал.
- Можно? - выдохнула я, когда проклятая дверь скрипнула и явила меня ему, не оставив между нами ни единой спасительной преграды.
- Заходи, - он кивнул.
Я зашла внутрь, закрыла дверь за спиной, но не решилась подойти к нему так близко, как подходила раньше, если хотела поговорить. Теперь я остановилась на расстоянии, достойном посетившей его Пруденс или кого-нибудь из его подчинённых. Метра три, не меньше.
Но даже так я отчётливо видела, насколько он был вымотан. Наверное, из него все соки выпили за эти пару дней, и этого стоило ожидать, учитывая, насколько сильно Пруденс успела настроить против него руководство. Всё это он мог разделить со мной, будь я рядом. А я могла быть рядом. Я могла быть тем человеком, которому он рассказал бы обо всём в первую очередь. Я могла бы пережить с ним каждую секунду происходящего, мы могли пройти через это вместе. А я узнала обо всём только теперь.
- Я просто хотела узнать, сняли ли с тебя обвинения, - пролепетала я.
Голос звучал тихо, намного тише, чем я хотела, чтобы он звучал.
- Сняли, - кивнул Дэвид.
- Значит, теперь никто не может тебя уволить?
- Нет.
Я выдохнула. Значит, хоть что-то в своей жизни я сделала не зря. Дэвид, очевидно, считал эту мысль с моего лица.
- Давай в следующий раз без радикальных мер, - продолжил он, - лжесвидетельство - это так-то статья.
Говорить с ним так было непривычно. Раньше на каждое моё слово приходилось десять слов от него - ещё и сказанных в три раза громче. Теперь от него подобной инициативы ждать не приходилось. Что ж, Сандра, ничего другого ты не заслужила.
- Просто…- я запнулась, - просто я боялась, что тебя могут посадить.
- Никто бы меня не посадил, - фыркнул он, - затрахались бы доказывать.
Я кивнула, в абсолютной уверенности, что он прав - он, конечно, смог бы справиться сам. Вот только мне слишком страшно было думать, что он мог справляться с этим где-нибудь в другой параллели. Эту мысль я ему, впрочем, высказывать не стала, отчего наше молчание несколько затянулось.
- Ты что-то ещё хотела?
От этого вопроса у меня внутри всё скрутило, и тело сочло этот момент подходящим, чтобы тут же бросится ему в слезах на шею. К счастью, мне хватило ума этого не делать, но слёзы предательски начали наворачиваться на глазах.
- Я хотела тебя увидеть.
Сказав это, я снова подняла на него взгляд, но изображение нисколько не изменилось - ни единый мускул не дрогнул на его лице. Ничего другого от него ждать не стоило. Не для меня.
- Ну вот, увидела. Сильно изменился?
Я замотала головой. Мортимер, лучше бы он сразу убил меня.
- Дэвид... - всхлипнула я и прижала руку ко рту.
Нет-нет, только не сейчас, сейчас нельзя было расклеиваться, сейчас нужно было говорить, но, проклятье, как же тяжело было делать сейчас именно это. Я продолжала смотреть на него тем взглядом, каким стала бы умолять о спасении, но Дэвид, конечно, спасать меня не собирался.
- Я хорошо помню наш последний разговор, - сказал он, - ты выразилась предельно ясно тогда, и я тебя понял. Сейчас - нет. В чем дело?
Я закусила губу, чтобы не заскулить. Давай, Сандра. Никто не обещал тебе, что будет легко.
“Дэвид, я….”
- Дэвид, я люблю тебя, - прошептала я; голос был, как у больной ангиной - очень хотелось говорить уверенно и ровно, но у меня не получалось, - просто я думала, что так нельзя, понимаешь? Мне казалось, что лучше не видеть тебя совсем, потому что то, что мы сделали - смертный грех, и если я сейчас это не прекращу, нам обоим потом задыхаться за это под землёй вечно. Я знаю, как это для тебя звучит. Дэвид, я сама себя ненавижу за то, что тогда тебе сказала.
Смотреть на него стало физически сложно, и мне пришлось приложить усилия, чтобы не отвести взгляд. Мир должен был расколоться надвое и поглотить меня, но я отчего-то осталась стоять. Дэвид нахмурился и подался ближе, как будто плохо меня расслышал.
- А ну повтори.
Я сделала вдох, но лёгкие отказывались вместить много.
- Я сказала, что люблю тебя. Дэвид, я правда не хотела.
На какой-то миг в кабинете стало тихо. Он стоял напротив и ничего не говорил несколько мучительных секунд, а потом схватил пепельницу со стола и швырнул о стену. Я вздрогнула, но не издала ни звука. Не считала себя вправе.
- Ты помнишь, ЧТО мне сказала?! Что жалеешь! Твою мать!
Он обернулся назад в поисках того, чтобы можно было отправить вслед за пепельницей, и схватил пресс-папье. Дверь приоткрылась, и в кабинет осторожно просунулась голова какого-то стражника.
- Всё нормально?
Дэвид выбрал именно этот момент, чтобы швырнуть пресс-папье в его сторону, и стражник тут же захлопнул дверь обратно. Дэвид снова перевёл на меня взгляд - резко и быстро, я даже не успела испугаться.
- Я себя всё это время чуть ли не насильником считал, это ты понимаешь?! - снова взревел он, - Мортимер ей не велел!
Он подошёл ближе, и я вдруг поняла, что инстинктивно съёжилась, как будто готовилась к удару. Я же почти поверила, что он ударит меня. Нет, не так - я почти хотела, чтобы он меня ударил.
- Вот что ты ревёшь?! Это я плакать должен!
Я попыталась что-то сказать, но не вышло ни с первого раза, ни даже со второго. Горло сдавило так, будто кто-то меня душил. Я едва различала его силует перед глазами из-за сплошной пелены слёз. Бэмби, не молчи.
- Прости, я не хотела так, - наконец, выдавила из себя я, и закрыла лицо руками, - Дэвид, пожалуйста, ты сможешь меня простить?
И вот, я знала, наверное, что он это скажет. Я мысленно проиграла этот момент раз триста, пока ехала из участка назад в университет, пока поднималась по лестнице и стояла, собираясь с духом у его двери. Но всё равно оказалась к нему почему-то не готова.
- Уйди с глаз долой! - проорал он, и у меня перед глазами всё помутилось.
Из горла вырвался всхлип, и я прижала ко рту ладонь, чтобы заглушить его. Вот теперь, Сандра, самое время проваливаться в депрессию. Теперь - можно. Нет-нет, а вот смотреть на него больше - нельзя. Ты и так доставила ему слишком много беспокойства.
Напоследок я всё же впилась в него взглядом, чтобы запечатлеть перед внутренним взором максимум того, что я могла бы запомнить. Дэвид сунул руку в ящик стола, достал фляжку и точным движением открыл её в одну секунду. Я с жадностью наблюдала, как он делает глоток, откинув голову назад, а потом развернулась и направилась к двери.
- Ну и куда ты пошла? - остановил меня его голос, едва рука легла на ручку.
Я остановилась. Обернулась через плечо, не понимая, стоит ли мне вернуться обратно или остаться стоять, где стояла.
Дэвид поставил фляжку на стол и выпрямился снова. Какое-то время он стоял так, опираясь ладонями о столешницу, и пока он смотрел на меня оттуда через весь кабинет, я впервые ощутила, что взгляд этот больше не давит на меня. Не теперь, когда за каждую секунду в паре метров от него я готова была заплатить каким-нибудь жизненно важным органом.
- Вот ты мне скажи, - снова начал он, и я встрепенулась, как будто меня разбудили, - почему нельзя было нормально ртом сказать как есть? Зачем всю эту ересь выдумывать надо было?!
Взгляд его не поменялся, но я видела, что теперь он ждал ответа.
- Я знала, что если скажу, как есть, то ты не будешь меня слушать. Мне сейчас стыдно за это, - нет, Сандра, только не вздумай разреветься снова, - но тогда я думала, что права.
Дэвид хмыкнул. Я даже не пошевелилась. Оттенок пренебрежения в его реакции раньше отозвался бы внутри возмущением, но сейчас я совсем ничего не почувствовала. Только зачем-то нащупала мортимеров камень на шее и схватилась за него. Как будто он жёг мне кожу.
- Ну, а теперь что? - спросил Дэвид, - гнева Мортимера не боишься?
Я смахнула слёзы со щеки - глаза щипало зверски, ещё несколько часов щипать будет, наверное - и покачала головой.
- Нет, - сказала я, - ты же сейчас тут. Я с тобой ничего не боюсь.
Ещё несколько секунд наши глаза были на одном уровне, пока он не встал из-за стола и не двинулся ко мне. В один момент мне пришлось почти задрать голову, чтобы продолжать на него смотреть - совсем забыла, насколько он меня выше. Дэвид стоял теперь так близко, что у меня сбилось дыхание. Я приоткрыла рот, чтобы вдохнуть немного больше, но вздохи всё равно получались быстрыми и очень частыми, как после тренировки. Дэвид, скажи что-нибудь. Пожалуйста.
- Ты хочешь со мной быть? - спросил он, глядя на меня сверху вниз, - только ты точно реши.
Я выдохнула. Весь тот воздух, что я только что с усилием втягивала в лёгкие, выбросило из меня, как из лопнувшего воздушного шара.
- Да, - прошептала я, ощущая, как к горлу снова подступает ком, - Дэвид, да, конечно, я хочу.
Я моргнула раз или два, чтобы картинка перед глазами прояснилась, но проклятая пелена всё равно мешала нормально видеть - именно в тот момент, когда видеть его было важнее всего.
- Тогда прекращай реветь, - сказал Дэвид, и протянул руку, чтобы вытереть слёзы с моего лица, - или переименую тебя из Бэмби в Рудольфа.
Я вздрогнула от этого прикосновения - подумала, у меня не было так два месяца, целых два проклятых месяца - и подалась вперёд, чтобы в следующую секунду обвить руками его шею и уткнуться носом в плечо. Нужно было сказать что-то, я даже попыталась сказать - но получился только какой-то невнятный еле слышный скрип. Железные обручи, что слетали с сердца верного Генриха, должно быть, издавали именно этот звук.
Emeli Sandé - Breaking The Law