– Слушай, – крикнул я Джой, направлявшейся к холодильнику, – раз ты уж всё равно там, захвати мне пива. Там на верхней полке ещё было.
Ответом, разумеется, была тишина. Если кто-то из нас думал, что заключенная пять месяцев назад помолвка и проживание под одной крышей превратит нас в пылких любовников или образцовую семью, то реальность, увы, оказалась совсем иной. Разумеется, она согласилась – в общем-то, и выбора не было. Но каждый вечер после моей смены проходил практически по одному сценарию: Джой пялилась в компьютер и смотрела фильмы или новости, я валялся на кровати и читал газеты. Иногда кто-то из нас готовил еду, но как-то чаще в последнее время мы обходились то полуфабрикатами, то заказом на дом бесконечных пицц и суши. Общение постепенно свелось к ее вопросам о том, как дела на работе и моим вскользь брошенным ответам «нормально» и «устал» - довольно быстро я заметил, что мои рассказы о прошедших операциях и случаях в ординаторской моя будущая жена попросту пропускает мимо ушей, рассеянно кивая.
– Пиво закончилось, – ответила Джой. – Завтра купи ещё, я видела рекламу в бакалее Гроссмана, там сейчас ящик с тридцатипроцентной скидкой.
– Не может быть, – прошипел я, уже чувствуя подступающий к горлу комок злобы. – В воскресенье я купил двадцать бутылок. Сегодня только вторник.
Конечно, я знал, что она ещё и начала пить. Если в доме появлялся алкоголь, – неважно, какой, –то через день-два о его существовании оставались только воспоминания. Поначалу, когда мы ещё сносно общались, Джой в полушутку говорила, что она пьет, чтобы не доставалось мне – о моем студенческом алкоголизме она знала ещё со времён нашей беззаботной дружбы. Но со временем я стал замечать, что она пила со всё большим удовольствием, а отсутствие в доме бутылок или мой отказ их покупать каждый раз приводил к грандиозному скандалу. Вот и сейчас я знал, что она мне ответит.
– Тогда придумай, чем бы мне таким заняться, пока ты пропадаешь на своих дежурствах! Чем, а? Работать мне нельзя, даже удаленно – сам же говоришь, что прихвостни Дэна спалят по айпи. Книги прочитаны, от фильмов меня уже тошнит. Из дома я больше не выйду – а если бы и захотела, ты не выпустишь. Тогда бы женился уже. А ведь не женишься, а? Нахрена ты вообще меня тут запер? Там у меня хотя бы был большой дом, а тут чёртовы двадцать метров, и те разваливаются! Я уже почти полтора года сижу тут, и хоть бы что-то поменялось. Ты на своей чёртовой работе, а я сижу тут одна, как хомяк в клетке. Думаешь, весело? А, Келлер?
Обычно эти истерики заканчивались примерно одинаково. Я обнимал Джой за плечи и уверял, что всё это временные трудности, и я именно за этим и пропадаю на работах, чтобы накопить достаточно денег, чтобы переехать в более пригодное для двоих жилище; что она умная девочка и прекрасно понимает, что так нужно; что совсем немного осталось до моего перевода на более престижную должность; что наше будущее замужество – это большее, что я могу для нее сделать в знак нашей дружбы – и она должна сама это понимать… В этот раз я уже открыл рот, чтобы сказать примерно то же самое, но…
– И вообще, Мэтт. Мы полтора – вдумайся – года спим на одной кровати. На расстоянии чёртовых двадцати сантиметров друг от друга. Скажи, вот неужели ни разу не было желания меня трахнуть? Помнится, в прошлой жизни ты даже засматривался на мой зад!
– Не. Смей. Поднимать. Эту. Тему.
Джой знала, как задеть меня, и именно поэтому тема секса с самого первого дня ее появления в моем доме была у нас табуирована. Ей прекрасно была известна моя история, и одним из условий нашего мирного существования под одной крышей было именно отсутствие даже разговоров о сексе. Разумеется, я мог, и даже хотел – но Джой я в этом признаться не имел права. Уже много лет меня не покидало ощущение, что я не имею права привязывать к себе людей и подпускать их ближе, чем на расстояние этих пресловутых двадцати сантиметров. Потерянный в молодости случайный ребёнок сначала отбил у меня тягу к сексу вообще, а через несколько лет, когда вспоминать о том случае не было так больно, я решил, что секс в моей жизни будет только со случайными, ничего не значащими для меня женщинами, и, по возможности, не по моей инициативе. Джой же значила для меня слишком много – она была моим единственным другом в этом чёртовом городишке, пусть на этом этапе жизни наши отношения переживали не самую приятную стадию. Я развернул газету, показывая, что разговор закончен, и, раз уж она напилась, я не вижу смысла в дальнейшем выяснении отношений, но тут Джой рывком потянула газету на себя.
– А вот и посмею. Келлер, мне плевать, что ты делаешь вне дома и спишь ли с кем-то. Но, блин, я твоя будущая жена, как-никак. Почему я просто не могу на одну ночь вспомнить о том, что ты мужчина? Почему ты выстраиваешь такую стену вокруг себя? Или ты вообще импотент? Думаю, что да, а то бы не удержался столько времени на одних моральных ценностях…
Десять. Девять. Восемь. Семь. Ещё шесть счётов, чтобы придумать сносный вежливый ответ и не зарядить никому кулаком в лицо. Что, блин, непонятного? Про секс говорить нельзя. Пить нежелательно. Неужели это было так сложно выполнять – ведь немногого же хочу…
– Джой, родная, сколько ты сегодня выпила? Давай не будем больше ругаться, и ты просто пойдёшь спать.
Привычным врачебным движением я обхватил её сзади за плечи и подтолкнул к кровати. Обычно все подобные скандалы заканчивались так: Джой была уже слишком пьяна, чтобы сопротивляться, и, прооравшись, обессилено засыпала. Но не в этот раз. Уже падая на матрас, она внезапно вцепилась в мой свитер изо всех сил, и, когда я начал падать вслед за ней, крепко обхватила меня руками и ногами и притянула к себе, так, что между нами оставались какие-то жалкие пять сантиметров.
– Пойду спать, когда признаешься, что ты импотент или докажешь обратное. И не вырывайся, только больно мне сделаешь, а спать я тебе не дам.
– Прекрати. Сию минуту. Джой, не делай глу…
И тут она меня поцеловала.
В последний раз женщина у меня была как раз перед падением Олд-Варка, а значит, более трёх лет назад. После такого перерыва всё ощущается, как в первый раз. Неуверенные движения с обеих сторон сменились более порывистыми и страстными, а, проснувшись наутро и впервые обнаружив Джой спящей, крепко прижавшись ко мне, я понял, что, в сущности, наверное, зря пытался сжечь мосты и выстроить границы. Как бы то ни было, и каких дружеских чувств бы я к ней ни питал, эта женщина – моя невеста, так почему бы из фиктивного брака не сделать настоящий?
Ещё несколько месяцев ушло на то, чтобы научиться находить друг в друге то, что мы пытались заменить алкоголем и работой, и постепенно потребность в этих заменителях значительно уменьшилась.
***
– Ничего так играешь, Келлер, – внезапно послышался смутно знакомый голос из-за спины. – Но рекомендую не сильно увлекаться, а то закончишь, как старина Джефф.
Я обернулся и непонимающим взглядом посмотрел на источник голоса. В покерном клубе я появлялся раз в два дня уже несколько месяцев, вспомнив, что в столице неплохо играл. Завсегдатаев клуба я уже знал – понял, например, что Дафну обыграть легко, когда она прибегает сюда, раздосадованная очередной ссорой с мужем, а Сидни – франт в красном смокинге – бывший крупье, и с ним всегда нужно быть начеку. Этого же парня я видел впервые. Темно-рыжие жесткие волосы его ещё не были тронуты сединой, но молодо он не выглядел – я бы сказал, ему было лет пятьдесят-пятьдесят пять.
– Дэниел Финн, - представился тот, протягивая сухощавую жилистую руку и едва заметно ухмыляясь. – Генеральный директор компании «Финн и Партнёры». Твоё имя мне известно, не утруждайся представлениями.
Удивительно, что, при всем обилии источников информации про Финна, – я, кажется, раз двадцать прошерстил весь интернет, городскую библиотеку и даже мучил бедного Юстаса на предмет старых газетных подшивок, – нигде было решительно невозможно найти ни одного его изображения. Иногда меня грешным делом посещали мысли, что никакого Дэниела Финна не существует, и это всё плод воображения Джой и заодно всего Хиллсвилля, но стоящий напротив меня человек одним своим присутствием сейчас убеждал меня в обратном.
Я сделал жест рукой, как бы приглашая его присоединиться к игре. Тот сдержанно кивнул и присел на единственное свободное место.
– Не могу сказать, что приятно познакомиться, мистер Финн, но будем знакомы, раз уж пришлось. Чем обязан?
Решив, что тактика честной учтивости здесь будет работать лучше всего, я начал раздавать на следующий кон. Финн наблюдал за моими руками с холодной усмешкой – я видел недавно похожий взгляд в фильме о животных, где хищник, зная, что жертва рано или поздно всё равно окажется в его пасти, позволяет ей напоследок немного порезвиться.
– Чем обязан, Келлер? Да вот решил наконец познакомиться лично с героем-спасителем, раз уж ты так любезно оказался сегодня на моём пути. Не удержался, можно сказать. – Финн снова усмехнулся одним уголком рта и продолжил – Что, не веришь, что это действительно я? Да ты хотя бы на этих двоих посмотри!
Переключив своё внимание на нового собеседника, я и вправду перестал обращать внимание на соседей по столу. Те, тем временем, заметно напряглись: Дафна подчеркнуто смотрела в противоположную от нас сторону, а Сидни как будто весь сжался и уменьшился в росте, чего за ним раньше не наблюдалось. Рыжий в очередной раз хохотнул:
– Сидни, отомри. Второй раз уже не уволю, нечего меня так бояться. Так вот, Келлер, – он снова обратился ко мне, – с покером поосторожнее. Особенно в моём заведении. Усёк?
– Нет. Не понимаю. И что значит, закончу, как Джефф? Я не слышал о нём уже больше двух лет.
– И не услышишь. Этот придурок вот как раз уже почти два года представляют собой пищу для червей в деревянном ящике. Но этот разговор здесь мы вести не будем. Поехали в мой офис, там всё и узнаешь.
«Этого ещё не хватало,» – пронеслось в моей голове, – «Там-то он меня и прикончит».
– А с чего Вы решили, Дэниел, что я соглашусь с Вами поехать? – я искренне надеялся, что моё возражение прозвучит достаточно дерзко и уверенно, – Может, я как раз собирался уходить и меня дома дела ждут?
– А с чего ты решил, Келлер, что тебя здесь кто-то о чём-то спрашивает? – в тон мне ответил Финн. – Ты приехал в клуб пятнадцать минут назад и сыграл одну партию в покер. Брось блефовать и иди за мной.
Кабинет Дэниела Финна выглядел настолько типичным местом обитания какого-нибудь киношного антагониста, что я еле удержался от того, чтобы фыркнуть, войдя в него. Дубовая мебель, за огромным письменным столом – стеллажи, на которых аккуратными рядами стояли бутылки элитного алкоголя и коллекционные собрания сочинений, которые вряд ли когда-нибудь использовали по прямому назначению; идеально чистый паркетный пол – всё указывало на то, что владелец кабинета привык к самому лучшему и на меньшее точно не согласен.
– Ты проходи, осваивайся, что встал, как вкопанный, на пороге? – Финн небрежным жестом указал мне на одно из кресел для посетителей, а сам сел за стол, вальяжно раскинувшись в кресле. – Кофе, вино, виски, что-нибудь ещё?
– Кофе достаточно, спасибо.
Финн коротко кивнул; секунд через сорок в кабинет вошла строгого вида шатенка, неся две чашки кофе – одну, американо, для меня, и капучино – видимо, для него.
– Как вы… – удивлённо выдохнул я, на секунду забыв о решении не удивляться и вести себя строго и сдержанно.
– О, никак не могу избавиться от дурацкой привычки иногда за тобой наблюдать, – парировал богач, – надо же иногда справляться, как дела у нашего героя.
Самым сложным в этом разговоре было вернуть себе самообладание и сохранять его как ни в чём не бывало. Финн был, чёрт возьми, непредсказуем – даже несмотря на тонны информации, которую я о нём узнал, он оставался тёмной лошадкой. Мне до сих пор было непонятно, как себя при нём вести, как он отреагирует на ту или иную мою реплику, и, главное, зачем ему, всё-таки понадобилась Джой, и он никак не может от неё отвязаться. Единственным выходом, как мне казалось было молчать – на разговор меня вызвал он – вот пусть и разговаривает. Сжав кулаки под столом, я уставился на него в упор. Он же, казалось, забыл о моём существовании, лишь закончив последнюю обращенную ко мне фразу, – открыл ноутбук и стал, как ни в чем не бывало проверять почту и, видимо, набирать какой-то ответ. Выжидал.
Минут через пять я не выдержал и тихим покашливанием напомнил о своём присутствии. Финн наигранно изогнул бровь, будто спрашивая, чего я хотел, а потом так же наигранно всплеснул руками.
– Ах да, Джефф. Вот скажи, Келлер, ты реально никогда не задавался вопросом, почему твоя драгоценная Джой ещё живёт в твоей халупе, и никто её пальцем не тронул? Думаешь, ты так хорошо прячешься и можешь обвести меня вокруг пальца?
Разумеется, я так не думал. Но ответа Финну и не требовалось – верно считав эмоцию в моём взгляде, он продолжил:
– Тогда слушай сюда, докторишка. Сейчас я расскажу тебе сказочку. Рассказывать буду ровно один раз, так что не перебивать. Вопросы задавать можно, когда я закончу, но только три – как золотой рыбке. Всё понятно?
Он неприятно хохотнул и затянулся сигарой. Кажется, пару минут назад я вновь обещал себе не поддаваться на его провокации, отвечать дерзко и даже глумливо, – но вместо этого замер, как последний школьник, и только кивнул, нелепо угукнув.
– Вот и замечательно. Так вот. Жили были два славных парня – Дэн и Джефф. Дружили они с самого института, потом вели вместе бизнес. Разные вещи творили, и хорошие, и не очень – но главное, что им было хорошо, и что деньги им лились рекой. И всё у них было прекрасно, пока Джефф не решил жениться. Он всё больше времени проводил с женой, а потом у них родилась дочка, и назвали они её Джой. И заставила Джеффа жена выйти из бизнеса, который они вели с Дэном: «Найди» – говорила она – «себе работу почестнее, да поприличнее, не хочу я, чтобы дочь наша росла и знала, что папа – бандит». Сомневался Джефф, сомневался, да и решил бизнес забросить, семья, решил он, важнее. Только долгов оставил горы несметные, да дел незаконченных. А через два года жену свою нашел он на асфальте, из окна выброшенной. А сама ли она упала, или помогли – кто же теперь разберёт? И получил он известие, что, коли долги свои не закроет, то дочь его постигнет та же участь, или ещё худшая. Думал Джефф, думал, да и решил дочку спрятать куда подальше, да и засунул её в детский дом, а сам тем временем стал дела свои поправлять финансовые. А что было дальше – ты сам должен знать.
С тех пор, как Джой поселилась у меня, я, наверное, изучил биографию Финна получше, чем некоторые историки знают факты из жизни каких-нибудь королей. Поэтому, конечно, я знал. В тот год, когда отец забрал Джой из детского дома, Дэниел Финн угодил за решетку по делу о финансовых махинациях в особо крупных размерах. Светило ему лет сорок, однако через шесть лет мера пресечения по неизвестным причинам сменилась на домашний арест, а ещё через несколько лет обвинения с него и вовсе были сняты. Действовал с тех пор он осторожно, всё больше прикидываясь добреньким меценатом, желающим Хиллсвилю только добра и процветания – поэтому выросшая Джой наверняка знать не знала, кто этот немолодой человек, который очаровал её и убедил в неземной любви и счастливом будущем вместе с ним – а отец, видимо, почему-то не рассказал. А вот как связана его смерть с карточными долгами, мне было по-прежнему непонятно.
– Вопросы? – Дэниел склонил голову набок и недобро прищурился, – Подумай хорошо, долго я тут с тобой нянчиться не собираюсь.
– Так всё же, как и почему умер Джефф?
– Если ты не знал, «как» и «почему» - это два вопроса. Так что следующий формулируй аккуратнее, тебе не понравится быть мне должным. А по делу – когда я забрал Джой жить к себе, Джефф меня нашел и предложил партию в покер. Я изрядно удивился – не каждый день к тебе приходит человек, который десять лет назад подставил тебя и упёк за решётку, и так недальновидно подставляет шею под топор. Ясное дело, он подумал, что я решил забрать себе Джой из мести – хотя, во многом, так оно и было – она была единственным дорогим, что у него осталось, грех было этим не воспользоваться. Пари было простым: выигрывает он – девка возвращается жить к папаше, и я больше их не трогаю. Выигрываю я – мои люди уничтожают даже воспоминания о нем и его мерзкой семейке. Думаю, догадаешься, кто был слишком самонадеянным, а кто выиграл. Да и единственный покерный клуб в городе – напоминаю – мой. И избавь меня от необходимости рассказывать технические подробности. И твой третий вопрос?
Я поёжился. Будничные интонации, с которыми этот Финн запросто говорил о жизни и смерти человека, заставляли меня с каждой минутой чувствовать, что Джой всё в большей опасности, а я – если будет необходимость – ничем ей не смогу помочь, как бы ни пытался перед ней рисоваться. Следующий вопрос возник сам собой.
– И что теперь грозит Джой? Вы же меня не так просто нашли?
– Ну почему сразу грозит? У неё же теперь есть ты, ты же её защитишь от злого дядюшки Дэна, а, Келлер? И совершенно неправильно ставишь вопрос. Вы не делаете того, чего не надо – мы не трогаем вас. Вы высовываетесь – вам настаёт белый пушистый зверь песец. Если начинаешь сомневаться, можно вам что-то или нельзя – звонишь мне. И да, что ты дома-то бедную девочку держишь? Пусть погуляет там, поработает – а то мучаешь человека. Всё, свободен.
Ответ Финна на мой последний вопрос настолько не вставал в логический ряд со всем остальным его рассказом, что, несмотря на его явное нежелание продолжать разговор, я не продолжал сводить с него глаз, ожидая пояснения. Только что этот паук явно сказал, что собирался избавиться от Джеффа и его дочери, а теперь – пусть не сидит взаперти?
– Ну чего ты уставился? Слишком тупой, докторишка? Да надоело мне просто с ней возиться, вот и позволил ей к тебе свалить. И не зверь же я, в самом деле. Папаню её убрали, а девочка, по большому счету, не виновата в том, что он был дебилом. Ну и пусть себе живёт. Но знает она по-прежнему достаточно, чтобы её совсем отпустить, ну и тебя теперь заодно. Так что давай, катись, но помни, что я всегда рядом.
Мне в руку легла синяя визитка с тиснёными золотыми буквами. Я кивнул и, попрощавшись, направился к двери кабинета, но уже в самом проеме обернулся, услышав его фразу:
– Звонить по любому поводу. Перемещаться по городу можно, выезжать – нельзя. Обоим.
***
К новому, непривычному нам обоим положению свободных людей мы привыкали долго. Вернувшись в тот вечер домой, я пересказал Джой нашу с Финном беседу. Я ожидал любой реакции – всё же, речь была о смерти её отца и жизни её самой, – но она только задумчиво кивала, иногда рассеянно хмыкая.
– Вот оно, значит, как. Ну хоть знаю теперь, что он умер, а не опять сбежал, – было, кажется, единственным произнесённым ею вслух ответом на весь мой рассказ.
Вскоре мы нашли Джой офисную работу в небольшом квартале хайтек-офисов, и жизнь наша стала немного легче: теперь не нужно было судорожно расписывать всю мою врачебную зарплату по копейкам и планировать любую трату вплоть до буханки хлеба. Поначалу я пытался хотя бы издалека наблюдать за ней – посылал через Юстаса на ей работу букеты и безделушки, а он докладывал мне, что она там делает, никто ли её не обижает, и в каком она сейчас настроении.
Но однажды, вернувшись домой с одним из таких букетов, Джой мягко тронула меня за плечо:
– Мэтт, успокойся, пожалуйста. Никто меня там не ест, Дэн сам одобрил эту работу, и нет необходимости каждый раз подсылать Юса – мне уже твои веники некуда девать.
– Ах, веники? – вскинулся я, – может, и кольцо обручальное у тебя забрать? Видишь, как хорошо устроились: Дэн одобряет, гулять можно, Мэтт сидит у себя в больничке и не мешает! Может, тебе уже нахрен не надо за меня выходить, а? Ты скажи только, ты же у нас теперь человек свободный, никто тебя не держит!
Наверное, с обручальным кольцом я слегка перегнул, но меня было уже не остановить. На самом деле, я не мог объяснить даже себе, что я чувствовал по поводу происходившего. Получив обратно возможность работать и выходить из дома, Джой, с одной стороны, постепенно стала превращаться в себя прежнюю, – ту, которую я знал до всей этой истории. Она стала больше смеяться, подкалывать меня по пустякам. Заработав первые деньги после такого длинного перерыва, она заказала огромный поднос суши, и мы объедались ими, пока от одного слова «суши» у нас обоих не стал возникать рвотный рефлекс. Мне приятно было смотреть на эту старую новую Джой, но… С другой стороны, казалось, что всё это время я контролировал её и запирал её в четырёх стенах исключительно ради её блага. Теперь же, глядя на неё, порхающую не только по нашим двадцати квадратным метрам, а и вне их, я не мог отделаться от мысли, что с привычным уже контролем теряю какой-то смысл. К своему стыду, я начал понимать, что мне, оказывается, было приятно, что Джой все эти полтора года зависела только от меня, и теперь, когда она постепенно возвращала себе финансовую и душевную независимость, мне казалось, что из моей жизни уходило что-то важное. Она это, видимо, понимала уже давно – а я, осёл, заметил только сейчас.
– А может, и захочу уйти. Ты меня всё равно не любишь, а так, держишь как домашнюю зверюшку, а я просто к тебе привыкла и живу тут тупо по инерции, – в голосе её были слёзы, и тут-то мне надо было остановиться, но я не смог:
– Ну и вали тогда. Щётку зубную свою не забудь с раковины забрать, а больше твоего тут всё равно ничего нет!
Джой хлопнула дверью ванной комнаты с такой силой, что старый домик тётушки Мэдлин предупреждающе содрогнулся: ещё один такой хлопок он мог не выдержать. Тут же повисла пугающая тишина: десять минут из ванной не доносилось ни звука, потом, прислушавшись, я разобрал еле слышные сдавленные всхлипы. Она плакала. Из-за меня. А я ничего не мог сделать и, кажется, не был уверен, хотел ли. Наши отношения – если они вообще когда-то были – теперь точно зашли в тупик, и ни один из нас не хотел уступать.
Еще через пятнадцать минут, когда она так оттуда не вышла, я раздражённо постучал в дверь ванной:
– Ну и долго мы будем там рыдать? Выходи, ничего не случилось – никуда я тебя не выгоняю. А мне в туалет нужно.
Ответа не последовало, и я дёрнул дверь на себя. Джой сидела на кафеле в углу, у самого унитаза, обхватив колени руками, и злобно смотрела на меня опухшими от рыдания глазами. Устроила, блин, сцену.
– Ладно, хватит реветь, – как можно более миролюбиво произнёс я, протягивая ей руку. Вставай, плитка холодная, попу отморозишь.
Она посмотрела на меня исподлобья, открыла рот, чтобы что-то ответить, набрала в лёгкие побольше воздуха, и… зарыдала в голос. Рыдание перешло в сильный кашель, а от кашля – чего и следовало ожидать – её вырвало. Хорошо хоть унитаз был рядом. Типичные проявления истерики. Продолжать ссориться в этом состоянии было опасно для её здоровья, поэтому я взял обмякшую Джой на руки, умыл и отнёс в постель.
– Прости меня, пожалуйста, ладно? Я дурак, Джой, ты мне очень важна, я не хочу тебя никуда отпускать, – бормотал я получасом позже, держа её, засыпающую, за руку.
***
С того вечера прошло около двух недель, а мир между нами, казалось, восстановился только внешне. Я перестал контролировать Джой, она же возвращалась с работы всё более вялая, постоянно жаловалась на головную боль и тошноту и отказывалась со мной разговаривать, ограничиваясь короткими «Да», «Нет» и «Тебе чай чёрный или зелёный?». Я пытался просить прощения ещё и ещё, но, в конце концов, бросил это гнилое дело. Не хочет разговаривать – ну и ладно.
– Мэтт, – Джой вдруг подошла ко мне сама и заговорила первая, кажется, впервые с того вечера, – ты можешь мне организовать талончик к гинекологу? Что-то задержка, я сначала думала из-за стресса после той ссоры, но теперь уже не уверена.
Я поперхнулся чаем – сегодня она принесла мне зелёный.
– А тест ты делала?
– Да, двенадцать штук, по одному каждое утро. Последние восемь – положительные. Но, ты же знаешь, могут быть ложные результаты, и… я так боялась тебе говорить.
Я шагнул к ней навстречу и прижал к себе. Для того, чтобы осознать, что Джой беременна, и понять, что с этим делать, потребуется немало времени – но сейчас главное было не это. С не покидающим меня чувством дежавю я повторил почти слово в слово фразу, которую когда-то говорил другой женщине в такой же ситуации.
– Я с тобой, слышишь? Мы обязательно справимся вместе. – И добавил, – Сейчас позвоню Финну, и мы всё с ним обсудим.
Тринадцать лет назад я уже один раз не смог уберечь своего ребёнка, своё продолжение. Видимо, судьба решила предоставить мне ещё один шанс – и его продолбать я был не намерен. Пусть сейчас было не время и не место, пусть для этого нужно было пойти на сделку с дьяволом – но я знал: этот ребёнок, раз он решил появиться на свет, должен родиться.