[Jana Weber]

Influence

Influence, привет <33

Уиии, сколько мимимишности на квадратный сантиметр Хагенштремов! Я, конечно, ждала и предвкушала, но до сих пор не могу поверить, что всё это действительно происходит. Как и сама Кассандра.

Сама никак не привыкну, если честно) за столько отчётов привыкла, то Кассандра - форева элоун, а Дэвид где-то на фоне, и теперь дико непривычно писать их вместе, наконец)

Скрины — просто выше всяких похвал! Кассандра, завернутая в одеяло (сколько бы ты времени ни потратила на редакцию этого меша, оно, безусловно, того стоило), смотрится очень... по-кассандровски. Форму надевать не хочет, но и ходить голой даже после того, как мужик увидел у нее всё, что можно и нельзя, стыдится. А вот Кассандра без трусов, но с крестиком мортимеровым камнем, стыдливо прикрытая волосами, просто прекрасна. Считаю, если и снимать эротику, то именно так, как у тебя в этой главе

Аааааа спасибо огромное да, Кассандра в своём репертуаре - тот факт, что Дэвид её со всех сторон и так успел рассмотреть, никак не мешает ей судорожно искать, во что завернуться)
А руки к мешу я, кстати, быстро пришила. Может, конечно, мне нереально везёт, но с AF мешами обычно всё получается быстро и без танцев с бубнами)

Да не вопрос, Бэмби! Иди к Пруденс, скажи ей то же самое, и всё, вы оба свободны как ветер. Правда, боюсь, при таком подходе она освободится не только от универа, но и от Дэвида.

Бгг учитывая что она даже близкой подруге не может об этом рассказать, я даже не представляю, сколько ей нужно было бы выпить, чтобы заявиться к Пруденс с таким заявлением

Действительно, напрасно. Кассандра бы стопудово получила красный диплом по специальности «дэвидоведение». Бакалавр дэвидоведения, магистр... хотя, по-моему, она уже на доктора наук тянет

Это точно, с таким-то рвением к учёбе

Но всё же правильно Дэвид делает, что не разрешает ей бросить учебу. Любовь — это, конечно, здорово, но одной ею не прокормишься. Я с уважением отношусь к людям, которые решили бросить ненужную профессию и начать с нуля, но только в том случае, когда на это есть веские причины.

Да, ты права. Ни единой причины бросить университет у неё нет, тем более, что сейчас она понятия не имеет, где и кем будет работать в будущем. Просто сейчас от Дэвида она получила столько энергии, что показалось, что ей больше вообще ничего в жизни не нужно. Обманчивое впечатление)

Теперь заскочу немного вперед. Еще недавно я переживала за Дэвида, которого за такие шалости могут и уволить, а после той сцены, где Кассандра проверяет за него работы — уже нет. Преподавание — это вообще не его. Для того, чтобы преподавать, надо, как минимум, обладать терпением, а не только уметь командовать. У Дэвида, кажется, с этим проблемы, но тут очень вовремя подвернулась удобная шея Кассандры, на которую она сама добровольно его сажает.

Дэвид может быть нереально терпеливым на практике, но не с теорией. Поэтому этим ему заниматься не стоило точно. Но Пруденс, автор програмы его предмета на первый курс, вообще никак не в курсе, что нужно студентам на самом деле)
Ну и основная задача Дэвида тут - обеспечивать безопасность. Не будь его - сомнительно, что какой-нибудь Уилдли смог бы обеспечить такой уровень защиты) зато вот читать лекции пускать Дэвида однозначно было плохой идеей)

А вот с этим я не согласна:

Они мнят себя вершителями справедливости, но это не справедливость, а подлятина самая настоящая, и, что больше всего меня огорчает, одобренная даже Кассандрой. Еще раз, я не оправдываю Натали, но в данной ситуации Чарли с Дейзи ничем не лучше нее. Да, они как бы не нацисты, но по поступкам недалеко ушли от них.

Так ли уж недалеко ушли?
Я сейчас мысленно вернулась ко всем сценам, где были Чарли и Дейзи, и сейчас даже не знаю, что могло натолкнуть тебя на мысль, что кому-то из них важно получить власть или обзавестись должницей (ещё и такой откровенно недалёкой, как Натали). Дейзи важны её убеждения, и она очень ревностно их отстаивает - такое случалось неоднократно. Чарли и правда важно быть самым умным, самым лучшим и вообще первым отличником на деревне. Он для того и в старосты пошёл, чтобы быть таким прекрасным у всех на виду. Но власть? Его максимум - отобрать у сестры вредное печенье или отругать отца за невыглаженную рубашку. Да даже это - стремление контролировать материальное пространство вокруг, а не людей.
Теперь что касается Натали и причинах наезда на неё. Она ведь и правда закон нарушает, Дейзи не зря это упомянула. Попадись Натали на таком, её пребывание в университете действительно могло оказаться под вопросом. Но даже не это главное. Дейзи, в общем-то, плевать на саму Натали - её не перевоспитаешь, во всяком случае так. Но то, что она пишет, может повлиять на других таких же дураков, что это прочитают, к тому же может оскорбить и расстроить тех, чьи родные погибли на войне с Дергией. Вот это Дейзи волнует. Именно поэтому она добивалась удаления сообщений, а не искоренения неверных убеждений из головы Натали. На последнее Дейзи не способна, и она знала это.
Ну, и совсем не важно, был ли Чарли рядом. Дейзи обратилась бы к ней в любом случае - во-первых, потому что не привыкла на кого бы-то ни было перекладывать эти вопросы, разборки устраивать она привыкла сама, а во-вторых - она никак не ожидала, что Чарли её поддержит. Обычно его даже разговоры на эту тему раздражали)

Бесс напугала даже меня. Выше уже писали, как обманчива ее внешность, особенно теперь, с этими анимешными хвостиками, но Бесс это очень идет. И делает ее еще более жуткой. Я, конечно, еще в сцене с Грейси поняла, чего ожидать, но даже подозревать не могла, сколько у нее власти на самом деле. Одно дело — выманить и убить безоружного идиота, и совсем другое — контролировать, ё-моё, ВЕСЬ УНИВЕР!

Ага! В этом-то и вся жуть) сама по себе Бесс может и не обладать властью, но она не единственная хайристка в университете. А вместе они - сила) будь это не так, никаких убийств бы не случилось.
Поэтому Кассандре дествительно есть чего бояться, к сожалению.

Что меня больше всего огорчает, так то, насколько сильно Кассандра погрязла во лжи (песня очень в теме, кстати). И ведь она реально считает, что делает всё правильно, хотя на самом деле очень сильно вредит себе, скрывая от близких настолько важные вещи.

Это да.( Кассандра очень привыкла замыкаться в себе, и продолжает делать это даже тогда, когда ну совсем не стоит. Как минимум Дэвида держать в курсе стоило - он не истеричный малолетка, который кинется устраивать разборки с теми, кто на Кассандру косо посмотрел. Но меры предпринять он мог бы.

И, конечно, Инесент. Офигенно прекрасный ход с первой буквой имени! Я так и думала, что эта «И» относится к нему, Инквизитора заподозрила, только увидев тизер. А вот ход Кассандры мне нравится гораздо меньше. Нет, я понимаю, что она готова на любую ложь ради того, чтобы никто не узнал об их отношениях с Дэвидом. Но уж очень ненадежный этот способ. Допустим, Рут поверит, что Кассандра ходит на свидания с одобренным ею «И», но как насчет него самого?

Спасибо <3 Да, Кассандра очень здорово осуждала Инесента за то, что он решал все за неё, но тут она и сама решает за других. Дэвида из ситуации вообще отстранила, а Инесента назначила своим прикрытием. Разумеется, совсем легко и благополучно это закончиться не может)

В общем, Кассандре было недостаточно выполнить план по обязательной династийной программе «Найти проблем на свою голову и прочие части тела», она хочет его перевыполнить раз в пять. Не вижу причин, почему бы ей это не удалось

В этом ты, к сожалению для Кассандры, совершенно права)

Тапки исправила, спасибо)

Да, чуть не забыла — я прямо-таки подпрыгнула на стуле, увидев в твоей игре свои конвертации почти целым набором. Обалдеть как приятно! А я еще думала, конвертировать всё или ограничиться ключами, ради которых, собственно, всё и затевалось)

Я обожаю этот сет *_* стаканчики с кофе - особенно: 3 я раньше другие использовала, но они мне не очень нравились, а в эти прямо влюбилась)

Спасибо большое за отзыв <33

Бонус для ДХ в часть темы месяца (цвет).

Пять цветов, пять поколений и пять историй, персонажи которых хоть раз в жизни жалели, что мир - не чёрно-белый.

****

... И как не велела ему пить кофе, а то станет чернокожим.
Он сказал, что по сей день не выпил ни чашки кофе, а ведь ему уже двадцать один.
Всегда приятно видеть, какие славные детки вырастают.
(с) Кэтрин Стокетт ("Прислуга")

Ник беспокойно постукивает пальцами по колену, пока ждёт своей очереди. К социологии он не готовится принципиально, как и ко всем другим предметам гуманитарной направленности. На факультете философии таких предметов - большинство, и если учесть этот факт, впечатление об учёбе Ника можно сделать самое однозначное.
Сам Ник старается об этом не думать. Вместо этого он предпочитает разглядывать опостылевший пейзаж за окном напротив и слушать ненавязчивую болтовню Дейла Парсона, своего случайного соседа по скамейке. Дейл учится с ними без году неделю - кажется, перевёлся из ГСУ из-за неуспеваемости - и, учитывая, что рвения к учёбе у него особенного не было, даже отсюда его вскоре могли попросить. Нику немного жаль об этом думать, потому что Дейл ему нравится. Хотя бы тем, что на его реплики необязательно отвечать. Слушать тоже необязательно. Можно просто иногда кивать, когда он чуть затихает.
Нику почти удаётся заснуть под его бормотание, как дверь вдруг распахивается. Студенты, как дрессированные дельфинчики, дружно выпрямляют спины и поворачиваются на звук. Магдалина Трауман тенью выползает из аудитории, не отнимая от лица рук, и замирает так, стараясь привести в порядок дыхание.
Ник смотрит на неё тайком, но подойти не решается. Он всегда был весьма средним утешителем. Но эмоции Магдалины разливаются по воздуху таким сильным и ярким потоком, что Ник не может не отхлебнуть хоть немного.

- Так ей и надо, - говорит Дейл, и Ник впервые за всё время их односторонней беседы поворачивает к нему голову, - надеюсь, её исключат.
- Почему?
- Ну она же из этих, - поясняет Дейл, похоже, слегка раздражённый, что бессловесное полено рядом подало голос, - из варваров. И так мы их из задницы вытащили, так теперь ещё и местами в университетах делиться должны?!
Нику хочется напомнить Дейлу, что он лично в войнах участия не принимал, а значит местоимение "мы" вряд ли было так уж уместно, но вовремя прикусывает язык. Он ведь тоже из них. Из этих. У него, конечно, нет ни угольно-чёрных волос, ни фарфоровой кожи, зато есть заметный тотенбуржский акцент и красноречивая фамилия. А нарываться на аналогичную речь от Дейла в свой адрес ему отчего-то не хочется.
- Вообще не понимаю, чего они сюда лезут, - продолжает тот, - мёдом им, что ли, помазано? Зачем вот, скажи мне, варвару философия? Их в школах, говорят, стрелять учат.
Ник вспоминает, что мать всегда сходила за свою в Тотенбурге, хотя приехала туда впервые уже взрослой. Он не считал это чем-то удивительным - смешанные симлендско-тотенбуржские браки были нормой уже очень долгое время, и вряд ли Дейл сам мог поручиться за чистоту своей родословной. Ему самому это, очевидно, в голову не приходит.
- Ты на её юбку хотя бы глянь! Как на дискотеку вырядилась. Ясно, что не учиться сюда приехала. Захомутает кого-нибудь и замуж выскочит. А государству весь её выводок потом кормить.
Ник молчит и не сводит взгляда с подрагивающих плеч Магдалины. Дейл отчего-то принимает его немногословие за знак согласия и улыбается.
- Я Дейл, кстати. Дейл Парсон.
- Ник, - вздыхает он, - можно просто Ник.
Протянутую для рукопожатия руку он предпочитает не заметить.

В какой-то момент Люк убеждается окончательно - за ним идут. В Симленде сложно быть незаметным, но он отчего-то быстро приучился здесь ступать бесшумно. И сейчас каждый шорох оказывался громче, чем его собственные шаги.
Люк останавливается, чтобы проверить догадку, и почти уже готов отругать себя за приступ паранойи, как вдруг слышит за спиной:
- А я-то думаю, чем несёт?
Он оборачивается, чтобы увидеть в каких-то паре метров от себя Арни Эванса, нападающего университетской сборной. Вообще-то, Люк спортом не интересуется, но прихвостней Гаррисона он знает хорошо. Они сделали для этого всё возможное.
- ...смотрю, и точно - дергийской тварью, - заканчивает Арни, теперь уже глядя ему в глаза.
Люк отворачивается и снова направляется туда, куда шёл - но Арни решительно преграждает ему путь.
- Куда так быстро? А поговорить?
- Арни, просто дай мне пройти, - вздыхает Люк.
Он читал, обращение по имени сразу настраивает собеседника на дружелюбный лад. Лицо Арни, правда, особенно дружелюбным сейчас не выглядит.
- Ты на хирурга учишься, да, тварь? - спрашивает он.
Люк стискивает зубы, но ничего не отвечает. Сейчас он выскажется и отпустит его. Ему ведь нужно просто выпустить злость. Лишь бы не лез драться. Только бы не лез. Пожалуйста.
- Я вот думаю, как тебя вообще сюда взяли, а? Вы же там все неграмотные, - говорит Арни, - чему вас вообще в ваших школах учат? Траву курить и девок пялить?
Люк щурится, чтобы изображение перед глазами немного померкло, и медленно считает про себя до десяти.
- Молчишь, тварь? - интересуется Арни, - внятно разговаривать тоже не учат, наверное?
И в этот момент Люк понимает, что ничего не выйдет. Всё - зря, и мантры, и мерное дыхание, и аутотренинг. Словно со стороны он видит, как его кулак взлетает вверх и со всей силы бьёт Арни по лицу.

Он заваливается было на пол, но Люк не пускает, хватает за грудки и поднимает над полом, заставляет посмотреть себе в глаза.
- Вот чему нас учат, ублюдок, - шипит он, - понял теперь?
Арни торопливо кивает. Его голова болтается, как голова тряпичной куклы - словно он все позвонки из шеи вынул. Люк смотрит в его зрачки, и видит там себя.
- Да, - хрипит Арни, - да понял я, пусти.
Люк снова роняет его на пол, и тот со стоном ударяется о паркет. Брезгливо переступает через него, идёт прямо по коридору, как собирался. И очень старается не думать о чувстве удовлетворения, что только что зародилось в его груди.

Стук вилок по тарелкам напоминает Симусу о школьной столовой. Поймав себя на этой мысли, он почти начинает ощущать запах хлорки и варёной капусты, и трусит головой, чтобы сбросить наваждение.
- В школе говорят, что мы не настоящие брат и сестра, - роняет он, и взгляды за столом направляются прямо к нему, - это правда?
Взгляд Меты жжёт его висок сильнее всего, но он концентрируется на лице отца. Да, так лучше. Сейчас бы поменьше эмоций.
- Конечно, нет, - говорит он, - поменьше слушай, что говорят, Симус.
Отец возвращается к тарелке, и какое-то время на кухне снова не слышно ничего, кроме "школьного" звона столовых приборов.
- Тогда почему у неё глаза серого цвета? - продолжает Симус, - у наших же так не бывает.
Он видит, как меняется отцовский взгляд на слове "наших", и от этого раззадоривается ещё больше. Его раздражает сопротивление. Даже такое.
- Возможно, это ген кого-то из предков, - говорит отец, - просто проявился он только сейчас. Так бывает.
- У меня не может быть никаких воровских генов, - вскидывается Симус, - это с ней что-то не так.
Звон приборов на миг становится громче - это Мета со звоном бросает вилку на стол. А потом отодвигает стул и идёт к двери. Симус вздыхает. Вот же истеричка.

Отец смотрит ему в глаза, и Симусу этот взгляд не нравится.
- Иди и извинись перед сестрой, - говорит он, - и никаких больше расистских настроений в этом доме.
- Я-то чего? - бурчит Симус и наматывает на вилку спагетти, - она сама ушла.
- Ты сделаешь это прямо сейчас, или ночевать будешь где-нибудь в другом месте, - звенит голос отца, - сам знаешь, я не шучу.
Симус нервно вскакивает, ножки стула визгливо скрипят, проехавшись по полу. Он сжимает и разжимает кулаки, поднимаясь по лестнице на второй этаж, и надеется, что, добравшись до комнаты Меты, он хоть немного перестанет её ненавидеть.

Мэнди всё понимает, когда переводит взгляд на дядю. Тот больше не смотрит на Крамплботтом, он смотрит на неё, на Мэнди, и в его глазах она видит то, что больше всего боялась там увидеть - чувство вины.
Два месяца назад она написала Большой Тест в третий раз. Она возлагала на эту попытку большие надежды, учитывая, что написать его в четвёртый она не могла по закону. Ещё неделю назад, глядя на своё имя в списке принятых на факультет, Мэнди думала, что справилась. Теперь, сложив как дважды два напряжённое выражение лица Крамплботтом и извиняющийся взгляд дяди, она старается не разреветься прямо здесь.
- И всё же, - подаёт голос дядя - уже совсем не так уверенно, впрочем, как в самом начале, - почему Мэнди больше нет в списке, и почему там стоит имя совсем другой девочки?
- Количество мест ограничено, - в который раз совершенно одинаковым голосом чеканит Крамплботтом, - Омега Ремедиос прошла на факультет по квоте для учащихся с синдромом Левкоева - как вы знаете, государство оказывает таким детям всяческую поддержку. Так как Мэнди была последней в списке, её, к сожалению, мы принять не сможем.
- Но ведь её баллы - лучше, - настаивает дядя, - разве честно отдавать её место кому-то другому, только из-за зелёного цвета кожи?
- Боюсь, мы больше не сможем называться мортемианским университетом, если станем игнорировать Небесных Посланцев, как это делают в других учебных заведениях, - поджимает губы та.
Мэнди делает глубокий вдох, чтобы не начать плакать, но чувствует, что вот-вот сорвётся. Она мечтала поступить сюда ещё будучи совсем девочкой, и этот шанс был её последней надеждой. Теперь ей не стать учительницей литературы. Мэнди будет работать с тётей на фабрике, перебиваясь редкими частными заказами на пошив одежды.
Нужно было поступать на философию в Тех, пока ещё было можно. Мортимер, если бы она только знала.
- Это наша последняя возможность, - зачем-то говорит дядя, - Мэнди исчерпала все три попытки, потому что очень хотела учиться именно здесь. Может, ещё можно что-нибудь сделать?
Крамплботтом вздыхает, и на миг Мэнди кажется, что и правда можно. Сейчас она намекнёт на взятку, дядя где-нибудь достанет денег, и уже в сентябре она вместе со всеми переступит порог университета ещё раз.
- Мне жаль, но я ничем не могу помочь, - говорит та.
Мэнди больно закусывает губу. Она, конечно, мортемианка, и не верит в темновековую чушь о духах и демонах, но прямо сейчас она вовсе не будет против, если они появятся и утащат её прямо под землю.

- Эй, обезьяна!
Вуди вздрагивает. Оборачивается медленно, как будто его суставы - заржавели, и он забыл их смазать. Здоровяк Эйден довольно ухмыляется, и Вуди только спустя секунду понимает, почему. Он отреагировал. Глупый рефлекс.
- Ты, наверное, слышал, что сказала фрау Ульрих? - интересуется Здоровяк, - о парочке, которая собирается сегодня выбирать здесь себе ребёнка. Я просто не в курсе, как там у вас, обезьян, со слухом.
Вуди сжимает кулаки так, что на пальцах больно натягивается кожа. Пару недель назад он всё-таки откопал ту книгу в библиотеке, и ткнул Здоровяка носом в то место, где было ясно сказано - чернокожие ничем особенно не отличаются от белых. Просто их кожа сильно пигментирована, чтобы защитить своего обладателя от прямых солнечных лучей и жаркого климата Островов. Здоровяк расхохотался, и, заручившись поддержкой парочки друзей, ткнул его носом в унитаз, крепко ухватив за ноги.
С тех пор Вуди предпочитает не проводить ликбезов с белыми детдомовцами.
- Так вот, - продолжает Здоровяк, - надеюсь, у тебя не было в планах мелькать у них перед глазами и давить на жалость?
Вуди не сразу понимает, о чём он, но на всякий случай мотает головой.
- Вот и славно, обезьяна, - Здоровяк кладёт тяжёлую ладонь ему на плечо, - чтобы был тише воды, понял? Сам же знаешь, тебе всё равно ничего не светит.
Конечно, он знает. Что-что, а это он успел усвоить, как таблицу умножения - островитян не выбирают. Детдом имени Александра в Риверхилле вообще нечасто посещали желающие взять в семью ребёнка, но если уж случалось, то удача улыбалась, как правило, хорошеньким представителям среднеконтинентальной расы - шатенам с серыми глазами и светлой кожей. На Вуди если и обращали внимание, то скорее как на диковинную зверушку. Которую лучше не трогать руками, потому что неизвестно, чем она там болеет.
Поэтому когда фрау Ульрих собирает их вместе в большой гостиной, самые смелые мечты Вуди ограничиваются надеждой, что парочка принесёт с собой сладостей. Тогда будет совсем неважно, на ком они остановят свой выбор. Он всё равно запомнит этот день, как просто отличный.
- Эй, обезьяна, - шикает на него Здоровяк, едва завидев на пороге, - видишь стол?
Вуди переводит взгляд на место, куда тот указывает, и неуверено кивает.
- Лезь туда.
- Зачем?
- Лезь, сказал!
Настроение Вуди, уже украшеное некоторыми весьма приятными ожиданиями от предстоящей встречи, стремительно катится вниз. Конечно, сейчас никто не посмеет прогнать его, вздумай он остаться, но и после встречи ему вовсе не улыбается снова оказаться головой в унитазе. Поэтому Вуди послушно забирается под столешницу и подбирает ноги.

Отсюда обзор значительно хуже, и когда парочка, наконец, появляется, Вуди приходится согнуться в три погибели, чтобы хоть что-нибудь рассмотреть. Мужчина напоминает ему шкаф, а потому немного пугает, но женщина ему нравится. Она улыбается и раздаёт черничные кексы, отчего у Вуди моментально собирается слюна во рту.
- Привет, - вдруг говорит она, поймав его взгляд; Вуди осторожно выглядывает из-под столешницы, - как тебя зовут?
Вуди смотрит на Здоровяка, что красноречиво качает головой за её спиной, и предпочитает забиться под стол сильнее. Она, конечно, первая начала, но Вуди подозревает, что для Здоровяка и его дружков это аргументом не будет.
- Он не любит людей, - говорит вдруг тот, указывая на Вуди, - вы же знаете, у них на Островах там все дикие!
Женщина хмурится, и Вуди впервые надеется, что она не выберет Здоровяка. Конечно, его жизнь здесь была бы без него гораздо лучше, но женщина ему слишком нравится, чтобы обрекать её на сына вроде этого.
- Вуди, вылезай, - говорит фрау Ульрих, - это невежливо. Разве ты не хочешь поздороваться с госпожой Хагенштрем?
- Нет, не нужно заставлять его, - возражает женщина, - я просто оставлю это здесь, ладно? А ты потом сам возьмёшь, когда захочешь.
Она кладёт кекс на край стола, и у Вуди в груди теплеет. Конечно, он знает, что Здоровяк стащит его, едва женщина и шкаф окажутся за порогом, но ему всё равно приятно, что она его оставила. Оставшееся время их пребывания здесь с ним больше никто так и не заговаривает, но Вуди всё равно потом решает, что это был отличный день.
Наутро он просыпается от громкого стука. Его сосед по комнате недовольно ворочается, но даже не поднимает голову - он прекрасно знает, что так стучать могут только к Вуди.
- Просыпайся, обезьяна! - орёт Здоровяк и снова колотит по двери что есть силы, - тебя фрау Ульрих зовёт!
Вуди откидывает одеяло и поспешно натягивает одежду. Глаза ещё слипаются, но тело уже проснулось, хоть ему и приходится действовать почти без контроля на то сознания. Выскочив за порог, Вуди получает от Здоровяка дежурную затрещину.
- Что уже натворить успел, обезьянья морда? - хохочет он, - сейчас она тебе задаст!
Вуди понятия не имеет, что натворил - у него сейчас нет ни единой идеи, почему фрау Ульрих могла так рано его позвать. Но он почему-то совсем не боится. И пока он идёт к её кабинету под насмешливый взгляд Здоровяка, его сердце почему-то бьётся быстрее.