Когда утром я шла на работу, то была морально готова к чему угодно. К тому, что вместо моего места будет зияющая дыра в полу, на стуле окажется вбитый остриём вверх исполинский кол, что мои отпечатки пальцев слили копам с припиской "опасный маньяк" или ещё что-нибудь столь же затейливое. Всевозможные варианты так упорно мельтешили перед моими глазами, что стали почти ощутимыми в своей достоверности, поэтому увидев свой рабочий стол в целости и сохранности я была несколько обескуражена. И только через пару секунд заметила на столе этом нечто новенькое, а именно, коробку конфет.
Да, конфеты теоретически тоже могли представлять опасность и быть начинены слабительным как минимум, или кураре, как максимум, но по стилю это никак не могло соответствовать Тэри-Нейсовскому характеру. Насколько я могла изучить этого парня, так он бы точно не действовал, вот торчащий в мониторе топор был бы вполне в его духе.
Ещё в пользу того, что презент не может быть делом рук моего заместителя говорил тот факт, что его самого в кабинете не было, зато наличествовал юный лян Тин-Дарен, бросавший на меня смущённые и преисполненные надеждой взгляды.
Я осторожно села на стул (ничего не произошло), осторожно нажала на power в системном блоке (опять-таки ничего необычного не последовало) и осторожно-преосторожно (кое-кто становится параноиком) открыла крышку злополучной коробки.
И удивлённо присвистнула.
Помимо конфет там была плотная картонка, исписанная настолько каллиграфическим почерком, что мне стоило огромного труда вчитаться в смысл, не отвлекаясь на все эти затейливые линии и завитки.
Послание гласило:
Нежное утро.
Трепетно ловлю ваш взгляд -
весны дух слышу
Э-э... Я сглотнула. Перечитала ещё раз. Бросила подозревающий взгляд на Тина. Ну да, так и есть, парень благоухал как свежераспустившаяся роза и разве что не мурлыкал от переполняющих чувств.
Если мне не изменяет память, то послание это ничто иное как хайку, загадочные азиатские недостихи, статью о которых я прочитала во время обучения шпионству и то только потому, что информация о них входила в обязательную школьную программу Азиевры, которую я якобы сдала экстерном. Не рассчитывала когда-нибудь столкнуться с ними вживую.
Бросила ещё один взгляд на юного ляна и с трудом подавила горестный вздох. Загадка странного сочетания пунктуальности и работоспособности подчинённого, ещё вчера занимавшая мой ум оказалась крайне проста - мой подчинённый определённо, был вусмерть влюблён.
В меня!
Вот уж не было печали.
Я ещё раз осторожно посмотрела на парня и поняла, что сделала это зря, он тут же радостно вскочил с места и так резво, будто за спиной у него был реактивный ранец, оказался возле меня.
- Вам понравилось, лэн... Жозефина? Я сам писал. Всю ночь!
Офигеть какое достижение, всю ночь кропать аж три нерифмованные строчки.
- М-м... ну... неплохо в общем. Не слишком разбираюсь в поэзии, если честно, - пробормотала я, как ни странно испытывая неловкость.
Чёрт его знает как теперь себя с ним вести.
Одно дело постоянно нарывающий испытывающий меня на прочность небритый (где он, кстати?) и совсем другое, искренний, непосредственный и крайне впечатлительный Тин. Издеваться над таким нехорошо, а поощрять и вовсе смерти подобно.
- Я рад, что вам понравилось! - натуральным образом заблистал мой подчинённый, излучая вокруг себя сияние радиусом метра полтора не меньше, как будто бы был не заурядным представителем Homo Sapiens, а как минимум, куском обогащённого урана.
- О-о... - снова не наскребла внятных слов для ответа, но тут пискнул давно не подававший голоса мочевой пузырь и я, обрадованная всамделишной, а не придуманной причиной, извинилась и поспешила к выходу.
Хотя всё-таки слишком часто я удаляюсь в комнату для раздумий, может стоит обратиться к нашим славным шпионским медикам? Могут же они починить мне прохудившиеся трубы, не всё же им пули вытаскивать.
И чтобы жизнь со стопроцентной вероятностью не показалась сахарной, в туалете меня вдруг обуял дикий голод. Самое место, ага. Чёрт знает что, господа уважаемые, мало мне проблем с окружающей средой в виде мужиков, упорно сужающих вокруг моей тушки круг, так ещё и от этой самой тушки покоя не дождёшься. Ладно, сейчас не время разбираться с неизвестно что о себе возомнившим организмом, на работе у меня другие задачи.
Чтобы немного заглушить внезапный приступ голода я напилась воды из-под крана, надеясь, что желудок на какое-то время удовлетворится обманкой и уверенной походкой отправилась в кабинет, предвкушая битву, ведь небритый, как ни крути, должен уже появиться.
Но битвы не случилось.
Едва я переступила порог, как поняла что как бы ни чесался готовый к перепалке язычок, в ход его пустить не удастся, по крайней мере в ближайший час. Стоило бросить один-единственный взгляд на своего несостоявшегося спарринг партнёра, чтобы вспомнить о принципе не добивать лежачих.
Тэри-Нейс сидел какой-то побитый.
От этой мысли я тихонько под нос себе хмыкнула. Он ведь и вправду побитый, что ж это я. Но вид у него был такой, будто отметелили его не далее как полчаса назад, причём не пятидесяти с копейками килограммовая девица орудовала, а как минимум трое самых отборных гопников с кастетами.
На издевательское якобы сочувственное Тин-Дареновское "Небеса, что же с вами такое произошло, люн Тэри-Нейс?" он негромко буркнул "Порезался, когда брился" и даже не осадил нахала гневным взглядом.
Вот это-то и насторожило.
Вопреки всему я не испытывала к Тэри ни злости, ни неприязни. Лёгкость с которой я отбивала все его подачи заставляла проникнуться к нему чуть ли не покровительственной сочувственностью, дескать, куда тебе со мной тягаться, пупок надорвёшь, болезный. Похоже, что вчерашний вечер не обозлил его донельзя, как я предполагала, похоже, что он его сломал. И, опять-таки, вопреки всему, мне было жаль, что так случилось.
Я притормозила юного ляна, который радуясь временной слабости доминанта несильно, но язвительно его покусывал, я никак не упоминала произошедшее, да что там, я вообще с ним не заговаривала, но небритый всё никак не восставал из пепла, мрачно пялился в монитор и даже мышкой не щёлкал, чтобы изобразить хотя бы намёк на рабочее рвение.
Спустя час он резко вдохнул воздух, схватил лист бумаги и принялся что-то усиленно на нём строчить. Интересно что он может писать так увлечённо в эпоху всеобщей компьютеризации?
Через минуту я узнала ответ, на стол мне легла та самая писанина, которая была очень красиво озаглавлена "Заявление".
А дальше люн Тэри-Нейс извещал высшее руководство (то бишь сиятельного лина) и непосредственное руководство (то бишь меня) о том, что покидает должность и оставляет корпорацию на произвол судьбы. Увольняется, словом.
Я дочитала. Вскинула на него глаза и едва-едва сдерживаясь от гнева выпалила:
- Пошли в конференц-зал.
- Зачем? - мрачно отозвался он.
- Пошли. Есть разговор.
Он скучающе посмотрел в окно, потом с видом человека только что выжегшего напалмом свой последний мост, бесстрастно отправился вслед за мной.
Заявление я забрала с собой, слишком уж любопытные взгляды бросал на него юный лян.
- Ты совсем дурак? - накинулась я на Тэри-Нейса, едва мы оказались внутри зала.
Он не удостоил меня ответом, только скрестил руки на груди, показывая, что разговор этот нужен ему как собаке рыбий хвост.
Но от меня отвязаться было не так-то просто.
- Нет, ты мне ответь, - не унималась я, - Просто интересно чем же это таким ты руководствовался, когда только что собрался спустить в унитаз всё чего добился в этой компании.
- Можно подумать оно сейчас не там, - гневно сверкнул глазами он.
Я вслух застонала.
- Слушай, только не говори, что ничего не понимаешь. Неужели обида настолько застит тебе глаза, что сложить два и два стало высшей математикой? Ты хоть немного поинтересовался моим послужным списком, или узнав о нечастых перепихах с патроном, решил, что большего и знать не надо? Он же швыряет меня по карьерной лестнице туда-сюда от сантехника до начальника отдела, может завтра опять в уборщицы разжалует, с него станется. У нас с ним свои игры, а ты вдруг с чего-то решил, что всё, жизнь кончена, перспектив нет и горбатиться тебе под моим началом до конца дней.
Он нахмурился, но ни слова не сказал, только буравил меня напряжённым испытующим взглядом, словно просчитывая чего от меня ждать, левая его рука непроизвольно потянулась к бинтам.
- Ну потроллила я тебя немного, - продолжила я уже более миролюбивым тоном, - но уж извини, сам подставился. Нельзя же настолько откровенно не уважать меня только потому, что я женщина. Это, между прочим, твоё слабое место и нужно быть безмерно наивным, чтобы подумать, что наш дражайший сиятельный прознав чью-то уязвимость не примется с упоением туда тыкать. Это же его главное развлечение или ты думал, что тебя сия чаша минёт?
Он молчал, только посмотрел на меня пристально, но я видела как в глубине его глаз что-то меняется.
Я продолжила.
- И понятное дело, что осаживать отправили именно меня, какая бы из ваших местных справилась бы? Да никакая. Я жила на улице, ты можешь себе представить? Если я при этом не угодила за решётку, не спилась, не пошла по рукам и не подохла от передоза в самой вонючей канаве, то уж понятно, что я не девочка-конфетка, которая только и умеет, что ножки раздвигать, как ты тут не так давно выразился.
Он по-прежнему не произнёс ни слова, только почесал задумчиво подбородок. Да, да, вот умница, давай, приходи к выводу, что проиграть мне вовсе не позорно, просто я вдоволь натренировалась на маргиналах, вот и расправилась в два счёта с интеллигентным парнем, чего ещё от меня ждать. Он бросил на меня быстрый и слегка растерянный взгляд и я сама замешкалась, не зная как бы поудачнее закончить эту сцену. А потом поняла, что настало время вспомнить о своей должности, статусе и прочих регалиях, обязательно нужно включить начальника, он не сможет сейчас признаться, что колеблется, но вмешательство извне поможет ему сохранить лицо. К тому же должно же и в нём когда-то взыграть это их хвалёное раболепие перед старшими по званию.
- Так, на сегодня всё, - решительно заявила я, - иди домой, сейчас ты точно не работник. Я не принимаю твою отставку, в понедельник продолжим работать над проектом.
Он отлепился от стола, не зыркнул на меня яростно (хороший знак!), не вздохнул обречённо, просто задумчиво кивнул и вышел из кабинета.
Я же отправилась на рабочее место только спустя десять минут. Никогда не ходила по канату над ареной, но, думаю, теперь доподлинно знаю, что чувствуют акробаты.
Шпионский врач, которого я почтила своим присутствием, во-первых, выглядел дико уставшим, а во-вторых, был крайне не рад этому самому моему присутствию.
- Номер? - вяло поинтересовался он, даже не удосужившись придать лицу хоть немного доброжелательного выражения.
Я назвала все те цифры и буквы, которые позволяли идентифицировать меня по базе, а пока эскулап хмурился, вчитываясь в моё досье, принялась осматривать кабинет, не всё же на его постную физиономию пялиться, так себе зрелище.
- Ну и с чем вы пожаловали, лэн Жозефина Ренар? - без особого интереса осведомился он.
Чёрт, в его исполнении "лэн" звучит так же издевательски, как я обычно за глаза произношу "сиятельный".
- В последнее время меня беспокоит излишне частое мочеиспускание, - я тоже напялила на себя бесстрастное выражение лица и принялась буравить его взглядом.
Тот фыркнул.
- Скажите пожалуйста. Мочеиспускание. Да я уж заметил, что тесак из спины у вас не торчит.
- А если бы торчал, вас бы, видимо, это куда больше обрадовало, - огрызнулась я.
- По крайней мере это была бы достойная причина отвлекать меня от работы, - рявкнул тот.
- А что, менее драматические жалобы вовсе недостойны вашего высокого внимания? - вперившись в него колким взглядом, съязвила я.
- Да! - внезапно разорался тот, - Недостойны! Не понимаю зачем вы здесь, когда прекрасно могли отправиться в обычную больницу. Вы же лэн, а не какой-нибудь подпольщик-маргинал без страховки.
- Разве конфиденциальность уже отменили? - сузила глаза я.
- Конфиденциальность, - всплеснул руками тот, - можно подумать вы ножевое ранение в мочевой пузырь получили и вынуждены скрывать это от полиции.
Слушайте, я ничем вам не помогу, - злым голосом сказал врач, совершенно на меня не глядя, а уставившись в какую-то одному ему видимую точку, - если это инфекция, у меня даже реактивов нет для анализов. Была бы пуля, я б её вытащил. Да и то... А! - махнул в сердцах рукой тот и вышел из кабинета.
Я закусила губу и честно попыталась глубоко дышать, чтобы унять гнев, хотя получалось плохо. Просто интересно, если бы я была не двадцатилетней девушкой, которой в туалет приспичило, а сорокалетним мужиком, мучающимся от похмелья, этот недолугий последователь Авиценны был бы более почтителен?
Я вышла, твёрдо намереваясь то ли отправиться к Агнесс, чтобы поведать ей всё, что думаю о заботе нашей с ней общей родины об агентах, то ли позвонить Мирре и, выдав наскоро слепленную из обрывков тщательно отредактированной полуправды историю, законно провозмущаться полвечера нечуткостью азиеврских медиков, но по прошествии половины минуты, десяти шагов и одного взгляда, мне уже перехотелось спускать пар.
Я увидела открытые двери и виднеющееся через них до боли знакомое оборудование операционной, а также вывозимую оттуда каталку.
Пациент, лежащий на которой был полностью накрыт простынёй.
Две точно такие же каталки стояли рядом, ожидая своей участи.
Я сглотнула. Да, похоже непочтительному эскулапу действительно было не до девиц с туалетными проблемами. У папы во время операций никогда не умирали пациенты, но могу себе представить, что чувствует тот, у кого только что умерло целых трое.
А ещё подумалось, что мне чертовски повезло, ведь я по сути недоагент, которому вручили одну единственную, но козырную карту, сиятельного туза, и не требуют участия в операциях после которых будешь вот так же валяться холодным на столе.
В больницу я, конечно же, не пошла. Ведь лечебное учреждение естественно, передало бы данные корпорации Сар-Эль-Май и уж не надо пользоваться услугами гадалок, чтобы обнаружить, что сиятельный и туда имеет доступ. В Азиевре нет индивидуальных медицинских страховок, только по месту работы, даже частные предприниматели приписаны через ратушу, поэтому вся информация об обращении, назначенных лекарствах и вмешательствах документируется и оседает в бюрократических архивах компании.
Не то чтобы моя проблема была тайной и узнай её сиятельный, вряд ли могла бы повредить, но какое-то бессознательное чувство заставляло меня скрывать свой внезапный недуг.
Да и недуг ли?
Просидев остаток вечера в интернете и тряся гудящей от мегатонн поступившей информации головой я пришла к выводу, что если частое мочеиспускание не сопровождается болью, то ничего особо страшного не происходит. Может потом впоследствии и произойдёт, но прямо сейчас моей жизни ничего не угрожает, поэтому можно расслабиться.
Я отметила эту потрясающую новость очередным походом в туалет и двумя апельсиновыми кексами по выходу оттуда.
А потом до поздней ночи трепалась с Миррой, с удивлением обнаружив, что делаю это не столько из-за страстного желания пообщаться именно с ней, сколько из-за страстного желания пообщаться с тем, с кем по понятным причинам пообщаться не могу.
Да, мне его не хватало. Как оказалось. Я внезапно поняла, что некому парировать мои удачные остроты, да и говорить их тоже было особо некому, не могла же я язвить Мирантели. Я и раньше не слишком часто пересекалась с сиятельным, но хотя бы знала, что имею такую возможность, а теперь возможности этой была лишена. Хотя то и дело возникающая мыслишка о том, что я скучаю по нему вызывала оторопь и острое желание надавать себе по загривку. Нашла по кому скучать.
Утром странным образом всё наладилось. Начались выходные и я вместо того чтобы как обычно наглухо увязнуть в себе вдруг отправилась на прогулку, пробежалась по магазинам, купила себе пару обновок (вообще небывалый случай, шоппинг я всегда вопринимала как неизбежное зло и занималась им лишь в силу острой необходимости), посетила два раза кафе. А вечером плотно углубилась в шпионскую работу и очень продуктивно поразбирала всё записанное и украденное за неделю, составила подробный отчёт (Линноэрт бы мной гордился), отправила всё вышеперечисленное в нашу славную шпионскую контору и только потом, на рассвете воскресенья, уснула.
В понедельник Тэри-Нейс пришёл вовремя. Выглядел он неплохо, видимо тоже с пользой провёл выходные и для разнообразия не корчил мне злобные рожи. Впрочем. судя по поблёскивающему в глубине глаз коварству, ни черта он со мной не смирился, просто внял голосу разума. Тин-Дарен тоже присутствовал и, судя по его гордой и сияющей физиономии ваза с букетом на моём столе - его рук дело.
В целом работа потекла неплохо. Оказалось, что руководителю вовсе не обязательно доподлинно разбираться в основах текущей деятельности, нужно только знать какого подчинённого чем нагрузить, а ещё вовсю использовать свой незаангажированный свежий взгляд, позволявший подчас приходить к неожиданным, но тем не менее продуктивным решениям.
В частности, посидев несколько дней и вечеров, оттачивая одну из идей я полностью прописала техзадание для разработки приложения "антисоц", ценность которого совершенно не понял Тин-Дарен, одобрительно хмыкнул Тэри-Нейс и впоследствии всеми руками и ногами поддержали продажники. Приложение это помимо несколько усовершенствованного чёрного списка (полная блокировка (звонки/мессенджеры/электронка/соцсети), частичная блокировка, с уведомлениями или без) содержало ещё массу полезных функций. Например, самообновляющуюся базу данных с номерами и адресами всяческих любителей позвонить или написать вам с целью чего-нибудь впарить или рассказать о сногсшибательной акции, которая автоматически заносила всех вышеуказанных спамеров в чёрный список, чтобы отныне никакие банки, навязчивые соцопросы и прочие отниматели времени вас зазря не беспокоили. Ещё приложение позволяло пользоваться соцсетями для быстрой регистрации где либо, и автоматически отправляло в спам последующие письма от этих соцсетей, содержащих крайне полезную информацию о том, что друг вашего друга вдруг с какого-то перепугу лайкнул другого друга вашей подруги. Кроме этого приложение, по запросу предлагало всяческие бесконтактные службы доставки и заказа всего чего угодно, гарантировавшие выполнение желаемого без перезвонов и разговоров с оператором.
Не обходилось и без косяков, всё-таки опытом я обладала не особо большим, поэтому то и дело безмерно радовала своего заместителя какой-нибудь озвученной глупостью, Тэри тогда принимался преувеличенно терпеливо втолковывать мне невозможность реализации задуманного, ибо "конечно, никто из нас не сомневается в вашей гениальности, глубокоуважаемая лэн Жозефина, но законы физики, уж простите, против и если бы вы хоть немного лучше учились бы в школе, то несомненно знали бы, что..."
В ответ на такие любезности я неизменно лучезарно улыбалась и просила просветить меня по данному вопросу получше, например, подготовить к завтрашнему утру мини-лекцию.
- И смотрите, чтобы я не заскучала, она должна быть интересной, - напутственно выдавала указания напоследок.
В целом выходило довольно неплохо. Тин-Дарен всё никак не остывал, поэтому на работу приходил вовремя и периодически одаривал меня цветами, конфетами и мягкими игрушками. Дальше, к счастью, его поползновения не шли, поэтому я успокоилась.
Наконец начались долгожданные дни каждого месяца, которые были какими-то совсем уж непродолжительными. Я поначалу насторожилась, но немного подумав, списала сей факт на шалящие после интернетной таблетки гормоны, и так часто тревожащий мочевой пузырь, скорее всего, тоже их рук дело. Интересно сколько продлятся неудобства и как быстро закончатся, а также, когда я уже перестану жрать как не в себя, это ж ужас просто. Я, частенько забывавшая, что людям вообще-то свойственно есть, теперь не только не пропускала ни одного законного приема пищи, но ещё и норовила ухватить что-нибудь в неположенное время. "Следить стараюсь за фигурой, чуть отвлекусь, она жует", - это теперь про меня. Впрочем, на работе всё-таки зачастую было некогда есть, а старательно подсовываемые моим юным воздыхателем конфеты, я благополучно сплавляла младшему персоналу, иначе давно бы уже схлопотала аллергию на шоколад, который к счастью в последнее время стал нравиться мне всё меньше и меньше. А вообще мне всё меньше и меньше стало нравиться всё что угодно, причём это никак не компенсировало практически неотступно преследовавшего чувства голода. То ещё удовольствие, страшно хотеть что-нибудь сожрать и при этом не знать, что именно. Я бывало по часу бродила между супермаркетовскими стеллажами, раздумывая, чего же мне схомячить и страшно раздражалась, что никак не могу найти, только придёт в голову какая-то идея, но при взгляде на продукт, идея тут же прекращала быть хорошей и я морщилась от отвращения.
Ожидаемо поправилась на полтора килограмма, всё-таки невоздержанность до добра не доводит это правда. Всё зло от еды, я даже соображать стала хуже, не иначе мозги стали жиром заплывать. Тут бы мне вспомнить про тренировки, но куда там, только приходила домой, как диван перед телевизором волей какого-то злобного чародея превращался в исполинских размеров магнит и отпускал меня из удушающих своих объятий разве что в туалет да к холодильнику.
Было такое впечатление, что я уставала едва только отрывала задницу от сидения и переходила в вертикальное положение, даже голова иногда кружилась.
В итоге не знаю, что же меня отрезвило, я бы ещё бултыхалась и бултыхалась себе в счастливом неведении упорно считая отсутствие ежемесячных приключений гормональным сбоем, а усталость и раздражительность - предвесенним авитаминозом, но видимо мозг уже порядком отупевший из-за изменившегося состояния тела всё-таки исхитрился и воззвал к моему сознанию.
Я проснулась среди ночи и резко села в кровати. А не дура ли ты, Карина? Писать ей видите ли хотелось и жрать, ничего особенного. Ну да. За последнее время список "ничего особенного" значительно вырос, не так ли?
С холодеющим сердцем я встала, включила свет и пошла за ноутбуком, читать про признаки беременности. А утром уже без всякой надежды, а в основном для проформы, сходила за тестом и лишь удостоверилась в его зубодробительной положительности.
Пылая от гнева я ворвалась в кабинет того самого отшившего меня врача и заявила:
- Вот теперь появилась работка как раз по вашему профилю.
Тот, видимо уже успокоившийся после пережитого, отложил в сторону телефон и поинтересовался:
- И куда же вас ранили?
- В самую сердцевину неприличного слова, - мрачно ответила я, - и пулю просто необходимо побыстрее оттуда вытащить. За одиннадцать, мать его, недель она успела основательно там прорасти.
- Так, к чёрту метафоры, - посерьёзнел вдруг доктор, - о чём конкретно идёт речь.
- Об аборте. И на этот раз я не могу обратиться в местную клинику, в этой стране подобные процедуры запрещены законом, если вы помните, - ехидным голосом уведомила эскулапа я.
- Так, - тут же обрёл деловитость он, - вы хорошо подумали?
- Да куда уж лучше. Тот, кто является моим непосредственным заданием детей на дух не переносит и всех кто собирается их от него завести тут же радостно отправляет к своим родителям на вечное местожительство. И я конечно не могу утверждать стопроцентно, но что-то мне подсказывает, оттуда будет крайне проблематично воровать корпоративные секреты.
- Хорошо, сейчас проведём обследование. Только в настоящий момент аппарат УЗИ совершенно вышел из строя, новый будет в лучшем случае на следующей неделе, - поморщился доктор уже поднимаясь со стула и отправляясь за перчатками.
- Делайте без него, - твёрдо заявила я, - и чем быстрее, тем лучше.
16+ и особая осторожность впечатлительным
Хлоп. В какой-то момент для неё начался мир.
Пусть она ещё не понимала, что она это именно "она", пусть её мир был ограничен мягкими бурлящими, шевелящимися горячими стенками, пусть её органы чувств ещё не развились до такой степени, чтобы ими можно было пользоваться, но каким-то непознаваемым, нераскрытым осознанием, она в первый раз поняла, что существует.
А потом поняла, что существует не одна.
В пространстве был ещё кто-то. Не рядом, на недосягаемом расстоянии, измеряющимся в множество длин её неоформившегося ещё тела, но был.
Он тоже её чувствовал. Он так же как и она не понимал ещё, что он именно "он", не видел, не слышал, но ощущал её как что-то далёкое, но в то же время невообразимо близкое ему самому существо.
Они колыхались вместе в околоплодных водах, потом упоительно наперегонки росли, каждый день открывая в себе что-то новое и чувствуя, что у второго, пусть и с опозданием или опережением на несколько часов, но тоже так.
Они росли и чувствовали, что расстояние между ними уменьшается. Пусть до соприкосновения было всё ещё очень далеко, они каким-то инстинктивным знанием предчувствовали, что когда-нибудь оно произойдёт, а когда-нибудь им даже станет тесно вдвоём.
А потом между ними наступит первая разница, кто-то из них выйдет отсюда первым, а кто-то вторым.
Так будет, они знали это.
Они не знали только, что предопределённый природой порядок не всегда происходит так, как задуман.
Она не знала ещё, что такое беда, не знала, что такое терять, она даже не знала, что такое "знать", "помнить", "верить", но очень хорошо поняла, что такое "бояться".
В их чётко ограниченном мирке вдруг появился гость. Гость, чья стальная сущность слишком сильно отличалось от их собственных, мягких, податливых тел. "Она" и "он" были в замешательстве, о таинственном госте ничего не говорилось в бездонном колодце древних знаний под названием "инстинкты", у бесконечно мудрой природы не было никакого опыта на такой случай.
Они ждали развития событий, не предполагая, что оно будет фатальным.
Стальной гость помедлил, словно осматриваясь, а потом со всей неизбежностью обрушился на "него".
Он не кричал, он не умел ещё кричать, не умел звать на помощь, не знал вообще что такое помощь,но тёмное пространство околоплодных вод до краёв наполнилось болью и отчаянием, которые он испытывал.
Стальной гость убил его не сразу, сначала, лишь примериваясь, прижал его к стенке, а потом неумолимым железным клювом оторвал нижнюю часть туловища.
Она застыла в неизбывном ужасе, замерла, не зная что происходит, что нужно делать, да и разве могла бы она хоть что-нибудь сделать, кроме как колыхаться в такт движениям стального убийцы и заходиться от страха оказаться следующей его добычей.
Потом пространство наполнилось кровью. "Она" чувствовала повсюду её железистый привкус, кровь бурлила, смешиваясь с околоплодными водами, а потом стало ещё более страшно, мягкие колыхающиеся стенки стали ещё более подвижными и грозили в дальнейшем поглотить "её" в своих волнах.
"Она" вдруг поняла, что сейчас умрёт. Не так как "он", её не разорвёт стальными остриями, просто этот стремящийся наружу водоворот будет для неё фатальным. Это "она" откуда-то знала. Знала и вовсю из всех ничтожных своих силёнок поплыла в противоположную от бурления сторону.