Смерть старика Мортимера разбила вдребезги те хрустальные мечты, которые так нежно лелеяла у себя в голове Изабела. Жизнь понесла, как взбесившаяся пара лошадей: казалось, вот-вот и конец. Столько надежд возлагалось на венценосный брак Бьянки и… И что? Вдова с дочерью, которую в ближайшее время наследный король изгонит из дворца. Если бы Бьянка смогла родить сына…никчемная девчонка!
Изабелу разрывало на части от распиравшей ее злости на дочь. Именно она, Бьянка, виновата в произошедшем! Еще до беременности Изабела настаивала на визите к бабке-колдунье. Нужно было упрочить положение при дворе любыми возможными способами: снадобье помогло бы зачать мальчика, наследника. Но Бьянка не соглашалась… И вот к чему привело глупое упрямство девчонки! Такой шанс выпадает раз в тысячу лет, как теперь вернуться в королевскую семью? Конечно, можно сосватать детей Александра и Беллинды… Но когда то будет? Лет 30 ждать?
Изабела сокрушалась еще по одной причине- ее сын Антонио. Мягкотелый, безынициативный, напрочь лишенный авантюризма. И вот он-то- предводитель клана Монтекки? Мать семейства никак не могла понять, в кого пошли все отпрыски: лень, непредусмотрительность, и глупость- их главные черты .Ни доли хитрости, ничего. Что станет после ее смерти? Разорение и крах семейства? Изабела всеми силами старалась внушить сыну важность связей с высокопоставленными лицами, но, кажется, Антонио мало что понимал и в дипломатии…
Меркуцио тоже хорош- живя в своем замке напрочь забыл о других членах семьи. Как же, у него молодая жена, свои планы на жизнь. Хотя какие планы? Томно-ленивое прожигание жизни? Его супруга Лючия даже раздалась в теле из-за малоподвижного образа жизни и изобилия еды.
Совершенно неудивительно, что Меркуцио начали посещать мысли о возлюбленных на стороне… Он никогда не пылал к супруге любовью или другими пылкими чувствами. К тому же, с беременностью характер Лючии становился все более скверным: своими вспышками истерик и слез молодая жена досаждала Меркуцио совсем некстати.
Вынужденно пропадая целыми днями на охоте или верфи, Меркуцио восхвалил Всевидящего после вестей о надвигающейся войне. Юноша и не подозревал, что предстоящие битвы для него окажутся слаще тихого и уютного прозибания в замке. Оставались лишь мелочи: подготовить оружие и доспехи, запастить провиантом и еще раз, напоследок , выслушать от жены прощальную порцию недовольства.
А напасти валились на семейство Монтекки одна за другой. С наступлением военных действий Карлос Контендер отложил помолвку отпрысков. Изабелла была в гневе- ее расклады, еще совсем недавно казавшиеся столь удачными, рассыпались, словно карточный домик! На голову бедных Беатрис и Бенедикта сыпались недовольства и переживания эмоциональной вдовы. Естественно, что она не имел права последними словами оскорблять сеньора Карлоса, а своих внуков-пожалуйста. Дети кротко переносили несправедливости жизни, повторяя про себя, что у «сеньоры болит душа». А что остается делать? Старшим нельзя перечить ни под каким видом- смирение и понимание.
К сожалению, не только душа болела у Изабеллы. Преклонные года давали о себе знать довольно часто. И недавние события усугубили ситуацию. Поначалу казавшейся легкой, простуда свалила Изабеллу, не оставив никакой надежды на выздоровление.
Что ж…Отпрыски утешались тем, что хранительница семейства прожила долгую и насыщенную жизнь, вырастила детей, повидала внуков. Могла увидеть и правнучку, но весть о рождении дочери у Меркуцио и Лючии пришла слишком поздно. Девочке дали необычное имя Паэлья. Роды у Лючии случились относительно тяжелые, но она таки умудрилась и в такой ответственный и сложный момент вспоминать своего уехавшего супруга самыми последними словами.
Антонио никак не мог стать настоящим главой семьи. Никак не получалось собраться с духом и начать уже принимать важные решения, взять ответственность… Он по-прежнему вел себя словно маленький мальчик: и не пытался скрыть слезы и отчаяние, поглотившее его. Бенедикт пытался утешить отца, приободрить…Все напрасно. Антонио не хватало того пинка, пощечины, которая привела бы его в чувство. Но и его сын был мягкий и уступчивый, а дочь, как и положено женщине тех времен, кротко молчала.
Пока дети бездействовали и молча наблюдали, как их отец вязнет в болоте отчаяния, сам же Антонио все чаще возвращался к мысли (пусть и такой призрачной) о создании семьи… В глубине души он пытался найти ту опору, что давала ему мать, ту стену, которой он лишился. Ему необходимо чувствовать поддержку, ему не хватает некого патрона… Но как обрети ту внутреннюю силу? И никто не может подсказать… Только ты сам, Антонио, лишь ты сам.
