Чёрт. Мерзкий холодный укол в щёку выводит меня из сладкой неги. Наслаждение, с таким трудом возобновлённое мною, рушится как стекло от ударов молота. Ещё укол. Как же неприятно. Хватит. Ещё. Да сколько, чёрт возьми, можно?! Будто услышав мои мысли уколы прекратились. Я стараюсь вновь расслабиться.
Нарастающий шум прибоя заглушает неприятное шипение и мгновение я наслаждаюсь им, но резко всё моё лицо начинает гореть, будто меня приложили к раскаленным углям, я пытаюсь кричать, но соленая вода заполняет рот и из горла вырываются только булькающие звуки. Всё моё тело уходит под воду, я неуклюже болтаю руками и ногами в поисках опоры. Спустя вечность нащупываю рукой что-то твердое и скользкое, со всей силы отталкиваюсь и переворачиваюсь на живот, вгрызаясь ногтями в шершавый песок.
Приподнимаюсь на руках и с силой кашляю, выплёвывая воду. Горло нестерпимо болит, морская вода будто прокатилась до самого живота и я непроизвольно корчусь в приступе тошноты. Наконец, открываю глаза, но сколько бы я не моргал всё плывет перед взором. Отблески солнца на воде до боли слепят глаза и возвращают меня в реальность. Шипение не прекратилось, но теперь я вижу его источник – "лёгочник" от акваланга, всё ещё подающий кислород. Перекрыв подачу я минуту пытаюсь восстановить дыхание, прежде чем доковылять до берега. Приземлившись на влажный песок я обессилено оглядываюсь.
Полуденное солнце палит прямо надо мной. Множество тропических растений и кустарников лениво шелестят листьями на ветру, огромные валуны чуть дальше от берега сложены в причудливой форме. Я поворачиваюсь к морю и вижу вдалеке крупный остров с небольшими строениями. Знакомая картина. Исла Парадисо. Сознание по крупицам начинает восстанавливаться.
– Где же это я? – спрашиваю в пустоту.
Я помню русалку, но что, черт возьми, произошло? Почему я здесь?
Кислорода в баллоне еще хватит, чтобы доплыть до берега Исла, но желание осмотреться выше меня.
Недолго думая, направляюсь к валунам скрывающими другую часть острова. Слышу плеск воды, по-привычке поворачиваюсь на звук и теряя равновесие от страха и усталости неуклюже падаю задом в мокрый песок.
– Долго же ты... – задумчиво тянет русалка.
Её голос кажется странным. Он мелодичен, но как будто спотыкается на некоторых буквах, чем-то даже похоже на стрекотание дельфина.
– Кто ты, чёрт возьми? Что тебе от меня надо?! – кричу я, пятясь назад и проклиная своё любопытство.
Она склоняет голову набок и изучающе разглядывает меня. Я всё ещё сижу на песке и от этого чувствую себя беззащитно. Поспешно встаю, готовый в любой момент обороняться, несмотря на то, что она в воде, а я на суше.
– Ты уже был здесь, но помнишь ли? – вместо ответа спрашивает она.
Она говорит это нараспев, с каким-то странным, будто мистическим акцентом, который добавляет ей шарма. Её слова вгоняют меня в ступор. Я, бегло, с сомнением, вновь оглядываю пляж, но ничего особенного не вижу.
– На Исла полно пальм и все острова одинаковые, с чего бы мне запоминать очередной остров? Как я вообще здесь оказался? – парирую я.
– Твой друг говорил, ты сообразительнее, неужто лгал? – недовольно кривит нос собеседница, но глаза остаются всё таким же изучающими. Она упорно игнорирует мои вопросы.
Что? Какой друг? Мэт? Ничего не понимаю. О чем она говорит?
– К-какой ещё друг? О чём ты говоришь? Ты знаешь Мэта?! – ужаснулся я.
Её бровь вскидывается вверх. В свете дня она не кажется столь устрашающей как в мраке воды, её красные волосы искрятся в солнечных лучах металлическим блеском, бледная кожа кажется более живой, а голубые глаза словно осколки неба мягко и задумчиво смотрят на меня.
– Не так назвался мне он.
– У меня нет других близких друзей и здесь я не был раньше. – говорю я, нахмурившись.
– Был, – упрямо стоит на своём русалка. – Именем Генри назвался человек тот.
Внутри меня всё похолодело.
– Как? – выдохнул я, – но я не помню ничего, два года назад я очнулся в другом месте, не здесь.
– Там оказался ты мне благодаря. Друг же твой остался здесь.
Обессилев под тяжестью слов я снова опустился на песок. Искра надежды снова загорелась во мне.
– И где же он сейчас? – от нахлынувшего волнения мои руки задрожали.
– Остался здесь. – таинственно повторила ундина.
– Я не понимаю... он и сейчас здесь?
– Да.
***
Не знаю на что я надеялся следуя за русалкой вдоль берега к месту, где как она сказала был Генри. Стоило догадаться, что мои, бережно хранимые, вопросы так и не найдут ответов. Он просто бы не смог мне дать их.
Я молча смотрел на останки моего друга. Друга, которого я всё равно не помнил.
– Могла бы сразу сказать, что он мертв, – проворчал я.
– Мог бы сразу спросить, жив ли он, – будто издеваясь вторила собеседница.
Я фыркнул. Теперь русалка меня больше раздражала чем пугала. Если бы она хотела меня убить уже давно бы это сделала, но она зачем-то привела меня сюда.
– Почему он вообще остался здесь, а я нет? – я с вызовом посмотрел на неё.
–Друг твой ранен был. Смертельно. Помочь ему возможным не представлялось. Не хотел он чтобы видел ты его таким.
Я недоверчиво посмотрел на неё, но её невозмутимость и уверенность отбросили все сомнения – она говорит правду.
– Кто ты всё-таки? Я имею в виду как мне к тебе обращаться?
Полудевушка плавно взмахнула хвостом, как бы оценивая достоин ли я этой информации.
– Имя моё сложно будет произнести простому человеку.
– Но как-то же мне нужно тебя называть... – неуверенно сказал я.
Некоторое время она молчала, разглядывая меня исподлобья.
– Хорошо, – она на секунду задумалась, – пусть будет Миа.
Я кивнул.
– Я Джереми. Что ж, хорошо, Миа. Так зачем ты меня сюда привела? Ведь не для того, чтобы показать мне скелет двухлетней давности?
Она склонила голову набок и слегка улыбнулась.
– Не только. Тот друг твой очень просил передать тебе кое-что...
– И... Что же?
Миа внимательно посмотрела на меня, затем перевела взгляд на место упокоения Генри. В конце концов опустив глаза она произнесла:
– Я не совсем понимаю, что значит это... Но он сказал
"они искали кварц, забыв его структуру"
Несколько секунд я ожидал продолжения, но его не последовало.
– Это всё? – осторожно спросил я, и Миа кивнула. – Что за бред?
– Сказал он ты поймёшь, не сразу, лишь как время нужное придёт, – уверенно, но с ноткой подозрения произнесла полудевушка.
Я обессилено закрыл глаза, пытаясь осмыслить услышанное. Пойму ли я когда-нибудь хоть что-то?
– Понятно, – безучастно прошептали губы.
Я пробыл вне дома почти двенадцать часов. Мой телефон, одежда и машина где-то в порту Исла, до которого ещё нужно добраться, но я ловлю себя на мысли, что мне совсем этого не хочется. Вместо этого я сижу на мокром песке, слежу за тем как солнце медленно ползёт к горизонту. Рядом, на берегу, омываемая морем, беспечно лежит Миа. Ещё вчера я и не думал, что буду вот так сидеть и болтать с некогда мифическим существом, но вот я здесь.
– Так значит "Русалочий грот" назвали так потому что там русалки?
– Нет. Русалок нет там боле.
– Но значит были? Что случилось?
Миа устало опёрлась на руки, нервно закопала пальцы в песок и начала свой рассказ:
– Давно случилось это: один рыбак из лодки выпал и быстро утопать в том месте начал. Одна из нас спасти его решила, да опрометчив тот поступок был.
Русалка замолчала, краем глаза я заметил как она покусывает нижнюю губу. Совладав со своими эмоциями она продолжила:
– Моряк тот рассказал другим о девушке в обличье рыбы, друзей позвал на диво поглядеть. Так и пришли они... с сетями. Народ морской их сразу увидал и в бегство тут же, вполне успешно, ринулся. Но неуклюжа и глупа людская сущность по своей природе: один из них опять не устоял, да в море неуклюже пал. И снова сжалилась безрассудная русалка. Отстала от своих сородичей чтоб человеку помощь оказать. Так и попалась в сеть.
– И что с ней стало? – бесцеремонно прервал я повисшую тишину.
– Те рыбаки поймали и на берег вынесли её, где без воды она и умерла. Её безжизненное тело в море сбросили, акулам на съеденье. На твой вопрос отвечу так: легендой место обросло то, отчасти лишь название правдиво, что, впрочем, понял ты и так. Теперь скажи мне, человек, насколько люди поумнели нынче? Увидев мой народ сейчас, оставят ли в покое нас? – Миа уставилась на меня выжидающим взглядом лазурных глаз.
– Не думаю, – сказал я, прикидывая насколько это было бы шокирующее событие для человечества.
– Того же мнения и я. Поэтому никто не знает где мы и не узнает никогда.
– Очень грустная история. Так значит, – осторожно продолжил я, – вы не охотитесь на людей? Я просто слышал в основном легенды о русалках, которые нападают на моряков.
Миа очень звонко рассмеялась запрокинув голову и отсмеявшись с улыбкой заговорила:
– Слыхала я о тех легендах, но знай, русалки мясо не едят, и уж тем более людское. Тебе дала я нашу пищу, помнишь?
Я смутно припоминал как ещё вчера Миа протянула мне что-то, отчего я потерял контроль над своим телом.
– Немного, – неуверенно начал я. – Что это было? И зачем ты мне её дала?
– Ламинария. Её едим мы. Ещё моллюски и другие дары моря. Тебе дала её затем, что только так могла тебя сюда я привести, без твоего сопротивленья.
– Как это без сопротивления? – я ужаснулся.
– Растенье это... токсично для людей, яд проникает через поры и сковывает тело, дурманя разум.
Волна злости накатила на меня. Я вспомнил весь свой страх там, в пещере. Тогда я уже готов был попрощаться с жизнью. Я был готов на любые условия, чтобы выйти живым, а выяснилось, что она просто не хотела меня уговаривать следовать за ней.
– Почему тогда ты просто не сказала мне, что хочешь показать мне это место и сказать эту... информацию?!
– И ты бы поверил? – удивленно спросила она.
– Я мог бы поверить! – почти крикнул я в ответ.
– Что ж. Ошибаться свойственно каждому из нас.
Миа беспечно отвернулась к морю, а я ещё несколько секунд в растерянности наблюдал её красивый профиль, освещаемый последними лучами заходящего солнца.
– Мне уже пора, – бурчу я вставая.
– Да, пора. – не глядя на меня отвечает Миа.
Возможно, мне показалось, но кажется будто она тоже наслаждается таким времяпрепровождением. Хотелось бы мне остановить время и никуда не спешить. Но время неумолимо уходит с каждым лучом закатного солнца.
Уже через несколько минут я вхожу в море, чтобы плыть к берегу Исла, но всё-таки на прощание поворачиваюсь к русалке. Солнце играет в её влажных волосах озаряя голову искристым светом, отчего голубые глаза кажутся ещё более насыщенными и завораживающими, но её взгляд мягок и нежен. Она с любопытством, но в полном молчании, наблюдает за моими последними приготовлениями к погружению.
– Миа, мы встретимся ещё когда-нибудь?
– Не суждено нам это, – она как-то грустно улыбается в ответ и ныряет в воду.
Некоторое время я стою в воде и наблюдаю как она с каждой секундой уплывает всё дальше.
Когда-нибудь я ещё вернусь сюда, чтобы похоронить останки Генри. Кем бы ни был, он хотел мне помочь и это у него получилось. Теперь я был в этом уверен.
***
Прошло уже почти три месяца с момента той необычной встречи с русалкой Мией. Мне до сих пор кажется что это был сон, но могила Генри говорит об обратном. Я вернулся на остров вскоре после возвращения домой, Лупита ничего не спрашивала, я думаю она слишком привыкла к моим постоянным отлучкам в море.
Через Девина Хэна в полиции я узнал о Генри больше. Жаль, что я не сделал этого раньше. Его биография, отнюдь, не пышет радостными событиями: он был сиротой и всю жизнь прожил в приюте. Однажды его забрала семья, но спустя пару месяцев, наигравшись словно котенком, отдала обратно. Он был обычным парнем, не испытавшим любви родителей. Наверно, я стал для него чем-то, хоть отдаленно напоминающем семью. И всё-таки он предал меня. Хорошо, что я ничего не помню, если бы помнил, вряд ли смог простить. Теперь нет смысла скрывать от себя, что мне нравилось жить настоящим и не копаться в прошлом, но сейчас всё стало по-другому. Я вновь жажду узнать правду о своём рождении, своей жизни в Сансете. Два года были достаточным перерывом, чтобы осмыслить свою жизнь и понять, что человек без прошлого не может существовать нормально. Я не могу.
Как бы я не хотел тогда в пещере всё вернуть назад и прожить эти два года по-другому: уделять время Джонни, чаще радовать Лу, сейчас я всё ещё испытываю в этом трудности. Я не могу просто взять и по-отцовски подойти к сыну и поиграть с ним, мне тяжело. Я пытаюсь. Скрипя зубами преодолеваю свой страх. И, порой, мне кажется, что всё получается: Джон играет со мной, даже иногда что-то говорит, правда, я всё равно не всегда понимаю, что именно. В такие моменты я теряюсь, я не могу сообразить, как поступить, что ответить, обычно я киваю болванчиком и в скором времени ухожу "по делам". Он по-прежнему не называет меня папой, хотя Лупита и говорит ему об этом, наверное, чаще чем следует.
Сейчас я сижу в тёмном кабинете и смотрю в монитор. Множество открытых вкладок с сайтами различных газет несут в себе подробности одного и того же события.
Уже несколько дней я проделываю один и тот же алгоритм действий: нахожу в интернете информацию о моём отце и матери, детали их последнего дня. А потом пялюсь на их фотографии, пытаясь запомнить каждую черту лица, каждую морщинку. Не знаю зачем, но в который раз корю себя за медлительность и безразличие к ним ранее.
Милая женщина смотрит на меня с экрана монитора. У неё добрый умный взгляд. Губы, вопреки общему строгому образу, изогнуты в полуулыбке. Несмотря на возраст она красива и кажется моложе чем есть на самом деле. Она не похожа на ту мать которую я себе представлял: у неё светлые глаза, рыжие волосы с проседью, она как будто пропитана осенью и от неё веет теплом и уютом. Она была учёным, исследовала водную экосистему. Наверное, это занимательно, я же не представляю себя в роли ученого.
А вот и мой отец. Строгий, даже суровый взгляд учёного-генетика. Впервые вижу чтобы карие глаза смотрели так грозно. Но это не тот взгляд каким злобный человек награждает своих врагов. Он смотрит скорее требовательно, будто бы говоря что фотографирование - это пустая трата времени и пора заканчивать заниматься ерундой. И всё же, несмотря на плотно сжатые губы, мелкие морщинки в уголках глаз говорят о том, что этот человек часто смеялся. Его каштановые волосы усыпаны сединой, но он определенно был красив в молодости, однако возраст забрал часть красоты.
Удивительно, как эти двое, совершенно разных людей, могли быть моими родителями.
*кликните для просмотра*
В который раз я вчитываюсь в строчки информирующих об их смерти, и живот скручивает от боли. Я будто телом ощущаю утрату, хотя и не до конца понимаю это ощущение. Наверное, это сравнимо с жалостью, но лишь отдалённо. Не знаю до какого состояния я бы себя довел если бы и дальше вчитывался в статью, но трель телефона прервала моё мазохистское занятие.
– Слушаю, – сказал я, отгоняя прочие мысли и концентрируясь на звонке.
– Джереми, привет, – в трубке звучал голос Девина. – я нашёл информацию, что ты просил.
Несколько дней назад я ещё раз перечитал дневник Генри и выделил несколько имен. Судя по записям эти люди могли быть причастны к смерти моих родителей, а кто-то и ко мне.
– Да, и что ты узнал? – спрашиваю я, попутно включая свет.
– По нашим данным Найда Кхан официально нигде не работает уже больше тридцати лет, сейчас ей пятьдесят шесть, живёт она на средства по инвалидности в своём доме в Сансет Велли. В молодости работала на химическом заводе, где получила производственную травму, по сути отравилась испарениями хим.веществ, собственно по этому делу был суд, по результатам которого она и получила пожизненное содержание от своих бывших работодателей, – вещал голос Девина в трубку под раскатистый гром за окном.
– Дети у неё есть?
– Нет, детей нет, замужем была только раз, но почти сразу после отравления – развелась.
– Понятно, ещё что-то есть?
– Да, Эрдрик Гномейн. Частым гостем был в полиции. По малолетству получил условный срок за разбой, хулиганство, воровство. Из существенного проходил по делу о мошенничестве: пудрил мозги пенсионерам и отжимал недвижимость, отсидел за это семнадцать лет. Был ещё инцидент с ним в аналогичном деле, но вскоре обвинения с него были сняты. Трижды женат, детей нет, последняя жена умерла несколько лет назад. Деду уже почти восемьдесят.
– Где живет?
– Также Сансет Велли. Но родом он из Аппалузы Плейнс.
– А кто он по образованию? Есть информация?
– Как такового образования у него нет, кое-как окончил старшую школу и пошёл работать. Сейчас работает таксистом и...
Я услышал звонок в дверь и неохотно подошёл к окну. Серое небо прорезала яркая вспышка молнии, освещая сиротливо стоящую Габриэллу на крыльце. Кажется она взволнованна. Звонок повторился. Лупита, видимо, не слышит, что ж придётся самому пойти открыть.
– Девин, я всё понял, скинь, пожалуйста, это всё мне на почту, я позже перезвоню.
– Ладно, остальное как найду докину.
– Хорошо, спасибо.
Я положил трубку и направился к двери. Лупиты в гостиной нет, Джонни увлеченно смотрит телевизор. Странно это.
Открыв дверь я увидел на пороге встревоженную Габриэллу. Не привычно видеть её в таком состоянии.
– Привет, пустишь? Поговорить хочу, – её голос дрожит.
– Конечно, проходи, – говорю, пропуская её в дом.
Как-то так вышло, что моя семья оказалась частым гостем в доме Ариас и пока все распивали чай за разговорами, Габи предпочитала развлекать Джонни по мере своих сил. Она не раз говорила, что любит детей, это не удивительно, с учетом того, что она до сих пор подрабатывает няней. Джонни её любит. Даже сейчас он, увидев Габи, отвлёкся от любимых мультиков и тянет ручки к ней.
"Привет, мой хороший! – слышу её лепетание с моим сыном. – Зайка, давай сейчас я поговорю с твоим папой, а потом мы поиграем?"
Вижу как Джонни надувает губки и насупившись смотрит то на Габриэллу, то на меня. В конце концов отворачивается обратно к телевизору и перестает нас замечать.
– Так о чём ты хотела поговорить?
– Джер, я не знаю, что мне делать, – начала она, тяжело вздыхая.
Краем глаза замечаю как Лупита входит в комнату и улыбается. Её улыбка кажется вымученной. Девушки здороваются. Она садится рядом и пока Габриэлла продолжает говорить, шёпотом спрашиваю жену:
– Ты в порядке?
Она легко кивает и берет меня за руку. Её пальцы тонкие и холодные. Она внимательно слушает Габи и я нехотя тоже начинаю вслушиваться в разговор.
– В общем денег у меня нет, чтобы снять жильё, можно мне у вас пожить? Буквально две недели, как найду работу сразу съеду! Буду помогать с Джонни, – заверяет она.
Чёрт, я всё прослушал. Но Лупита, как всегда, разряжает обстановку.
– Дом большой, думаю, ты нас не потеснишь, если останешься, правда Джери?
– Э... да, – невнятно бормочу я.
– Ой спасибо, ребят! Я вам так благодарна! Я сейчас же привезу свои вещи. Спасибо ещё раз.
Габриэлла радостно подскакивает и бежит к выходу, мы следом за ней идём в прихожую. И как только я слышу звук закрывающейся двери поворачиваюсь к Лупите с немым вопросом, который она без проблем "слышит".
– Ты ничего не слушал, да? – с укором спрашивает она.
– Ну... да, Габи слишком быстро говорит, – мямлю я и нелепо улыбаюсь.
– Она поссорилась с родителями, – Лу направляется в гостиную и я следую за ней.
– Опять?
Как ни странно у Габриэллы сложные отношения и с Майли и с мистером Рубеном. И их претензии вполне обоснованы: Габриэлле уже тридцать, а она не имеет ни семьи, ни постоянной работы, живёт вместе с родителями и не хочет ничего менять, во всяком случае именно так всё выглядит. Частично я с ними согласен. Но Лупита, кажется, ей сочувствует, иначе как ещё можно объяснить то, что она сразу согласилась приютить девушку?
– Да, и на этот раз серьёзно, отец дал ей три дня, чтобы переехать от них, – вздыхает она. – Грустно всё это.
– Не хочу показаться занудой, но кабы эти две недели не растянулись на пару месяцев. Я в кабинет.
– Не ворчи, – Лупита нежно кладет свою руку мне на плечо. – Людям нужно помогать.
Я киваю и разворачиваюсь, чтобы пойти в кабинет, но дойдя до лестницы слышу громкий звук будто упало что-то тяжелое.
– Лупита, всё в порядке? – спрашиваю я, уже сделав шаг на лестницу, но ответа не следует.
С небольшим чувством раздражения от игнорирования я глубоко вздыхаю, разворачиваюсь и иду обратно в комнату.
– Лупи... – я не успеваю договорить, потому что вижу жену распростёртую на полу без сознания, Джонни тоже отвлекается от просмотра телевизора и смотрит в сторону Лу.
– Мама? – по-детски, обеспокоенно, говорит он и тут же начинает плакать пока я пытаюсь привести в чувство жену.
Страх и непонимание обволакивают меня.
– Лупита... Любимая, Лу, – повторяю я и глажу её по щекам. – Родная, очнись, что с тобой?
Но что бы я ни делал, она продолжает находиться без сознания. Наконец, совладав с собой я вспоминаю об аптечке. Выудив нашатырь я возвращаюсь к жене и маячу бутыльком рядом с её носом. От едкого запаха режет глаза, отчего они начинают слезиться. Или нашатырь здесь не причём?
Проходит вечность прежде чем она открывает глаза и кривит нос, слабо пытаясь отодвинуть бутылек от лица.
– Фу, какая гадость, – произносит она и приподнимается, чтобы посмотреть на Джонни.
Тот в свою очередь устремляет взгляд на неё и сразу замолкает.
– Мама! – кричит он и быстро перебирая ножками бежит к Лупите.
Я обнимаю их двоих и помогаю жене встать.
Пока Габриэлла не приехала я хочу во всём разобраться. Состояние Лупиты тревожит меня. Я не знаю что от меня требуется, чтобы помочь ей. Я ведь даже не знаю что с ней. Мы находимся в спальне все трое, Джонни сильно противился, когда я попытался отвести его в комнату. Сейчас он спокойно сидит рядом с нами и играет с игрушкой, время от времени поглядывая на нас.
– Почему ты упала? Это от беременности?
– Да... – тяжело отвечает она.
– Но в прошлый раз ведь всё было нормально?
– Да, с Джонни проблем не было, но в этот раз мне тяжелее. Часто кружится голова, ночью плохо сплю – тошнит, теперь вот обмороки. Ты не переживай, это пройдёт.
– Почему ты не сказала мне? – я нахмурился.
– Не хотела чтобы ты волновался.
– Нужно было сказать, – ворчу я.
– Прости, – она слабо улыбается уголками губ.
Она кажется такой хрупкой и беззащитной. Я чувствую неприятное чувство вины вспоминая своё мимолетное раздражение пятнадцать минут назад. Как я вообще могу злиться на неё? Она ведь такая родная. Я не могу представить свою жизнь без её нежных поцелуев по утрам и жарких объятий ночью.
День сегодня выдался совсем не такой каким я его себе представлял.
***
Как я и предполагал две недели о которых говорила Габи были лишь утешительным предлогом. Что, впрочем, ни для кого не было секретом. Девушка жила у нас уже четвертый месяц, но, на удивление, пользы от её пребывания было больше чем могло показаться изначально. Она готовила, прибиралась по дому, играла с Джонни. Лупите на последних сроках беременности такая помощь оказалась очень кстати.
Джонни был счастлив, что с ним постоянно играют и всячески балуют и всем своим видом это показывал. Так, во время игры, я мог присоединиться к ним без лишних своих страхов. Правда, возможно мне кажется, Джонни в эти моменты как-то куксился и начинал капризничать, но предусмотрительная Габи быстро выводила его из этого состояния и дальше всё происходило без происшествий. По правде говоря, такая смена поведения сына меня угнетает, нет смысла что-то придумывать - я ревную. Мне искренне хотелось, чтобы он тянул ручки ко мне, а не к чужой тёте.
И хотя голова болезненно отзывалась на каждый шаг, глядя на погоду, сегодняшний день мне особенно нравился: душные дни уступили место живительной прохладе, а мерзкие дожди ещё не начались. Я возвращался от Хэнов, где Девин мне поведал много интересного из моей прошлой жизни. Я действительно раньше работал в научном институте Сансет Велли, подавал большие надежды, участвовал во многих олимпиадах, которые благополучно выигрывал, словом был "хорошим ребенком", но всё это омрачало то, что кроме моих родителей других родственников у меня нет. Месяц назад мы отправили запрос в клинику, где я якобы проходил лечение. Нам пришёл ответ, что меня "выписали" не выявив никаких психических отклонений, а через какое-то время я перестал выходить на связь с врачами. Как оказалось "Симекроун Индастрис" обладала чистой репутацией и никто не знал, что там творится на самом деле. Да и я не знаю до сих пор, мои обрывочные воспоминания ничего не могли доказать или прояснить.
Я привычным движением открыл дверь и тихо вошёл в дом. Я привык к тишине в это время дня, но сейчас её нарушали непристойные звуки доносящиеся из гостиной смешивающиеся с приятной музыкой из динамиков стереосистемы. Неприятные мысли толстыми червяками ворочались в пульсирующей голове. Я осторожно сделал шаг в сторону гостиной, что-то внутри меня кричало, что я не хочу знать о происходящем, а другая часть выла от догадок.
Собравшись с духом я сделал ещё один несмелый шаг и загляну в проем.
Шок от увиденного пробежался по мне будто табун диких лошадей, я видел знакомую широкоплечую спину, не менее знакомые татуировки на руках, копну всклокоченных каштановых волос. Слова застряли в горле, глаза остекленели.
– Что за..? – непонятные звуки с хрипом вырвались из моей груди.
Фигуры подпрыгнули от звука моего голоса, резко обернулись и взору предстала совсем иная картина, нежели успело представить моё воображение. Осознав потешность ситуации я истерически засмеялся то ли от облегчения, то ли от своего разыгравшегося воображения. Две пары глаз испуганно хлопали, глядя на меня.
Пока я вытирал проступившие от смеха слёзы и восстанавливал дыхание я также заметил, что Мэт предусмотрительно застегнул штаны, а Габриэлла нервно приглаживала непослушные волосы рукой и смущенно пыталась натянуть свою короткую кофточку на оголенный живот. Меня всегда забавлял её гардероб: обилие коротких топов, футболок подходящих больше подросткам. Вся её одежда кричала о том, что эта девушка не хочет взрослеть. Самое интересное, что в другой одежде я её и не представлял. Никогда бы не подумал, что Мэт и Габи могут быть вместе.
– Джер, мы это... – заикаясь начал Мэт.
– Мы не хотели... – вторила ему Габи.
Я, улыбаясь во весь рот, смотрел на них и не хотел ничего говорить, мне так хотелось подольше полюбоваться на этих двух взрослых людей оправдывающихся словно подростки, застуканные родителями.
– Я не знала, что ты так рано вернешься, – сконфуженно прошептала девушка.
Её щёки то краснели, то бледнели, все её движения были полны смущения.
– Да я сам виноват, пришёл тут... это... Чёрт, Джер, не молчи! – возмутился друг.
– Ладно-ладно, – я поднял руки, – просто на вас было забавно смотреть. Ну и давно вы вместе?
Друг хмыкнул:
– Больше года... На свадьбе твоей познакомились, а потом как-то закрутилось, завертелось...
– Завертелось значит, – хмыкнул я, – ясно всё с вами, мелкий-то где? Срам ваш не видел хоть?
– Он спит! – подала голос Габи, успокаиваясь.
– Хорошо, от Лупиты вам бы больше нравоучений досталось, ладно, фиг с вами, – я махнул рукой.
Девушка наконец подняла на меня глаза, смущенно улыбнулась и тихо проговорила:
– Ужин на плите. Я пойду Джонни проверю.
Габриэлла чуть ли не вприпрыжку ушла в детскую, а я остался с Мэтом наедине.
– Ты не представляешь, что я испытал, – укоризненно глядя на друга произнёс я.
– А ты не представляешь, что я... – он мечтательно закатил глаза и присел на кресло, – мы месяц не могли встретиться нормально, всё перебежками!
– Чего вы вообще скрываетесь?
– Да Габи не хочет пока афишировать наши отношения, её отец, – Мэт скривился, – как бы... меня не очень любит.
– Ладно, это всё ваши амурные дела.
Как быстро летит время, кажется, ещё совсем недавно я и Мэт бессовестно напивались в барах и пели песни коверкая все слова как нам хочется, и вот я уже семейный человек. Мэт будто бы и не изменился, ну, за исключением его подхода к девушкам. Судя по всему, с Габи у них всё серьезно, не припомню чтобы хоть одна девушка задержалась у Мэта дольше, чем на три месяца, а тут уже больше года прошло.
Здорово было вот так сидеть как раньше, обсуждая всякую ерунду, смеясь над глупыми ситуациями из жизни и сетуя на мелкие неприятности, как же мне этого не хватает порой. Я будто бы разрываюсь между беспечной жизнью холостяка и любовью к семье, околдованный страхом потерять всё.
Как всегда не вовремя дружескую беседу прерывает телефон. Девин. Я жестом прерываю друга и отвечаю на звонок.
– Джер, привет, хорошие новости, нашлась Энола Грин.
– Как?! – выдохнул я и спешно отправился в кабинет, позвав друга за собой. Я давно ему всё рассказал о себе, мне больше ничего не хотелось скрывать.
Энола Грин - девчонка, подруга Генри, лечилась от наркозависимости вместе с ним. Она одна из тех, кто помог мне бежать из клиники. Та, кто пыталась исправить ту же ошибку, что совершил Генри. Голос Девина включенного на громкую связь возбужденно твердил, что Энола попалась на краже в супермаркете.
– Короче, нужно ехать в Бриджпорт, за эту ерунду она максимум штраф получит, мелкое хулиганство, не более.
– Чёрт, это реально крутые новости, – завелся Мэт, и уже обращаясь ко мне, – Джер, я с тобой поеду.
Волна возбуждения захлестнула меня с головой. Я был благодарен другу, сам бы я не смог его попросить об этом. Мне сложно признаться в своей слабости, мне вообще кажется будто это ни что иное, как трусость перед неизвестностью. Мэт что-то активно говорит Девину, тот ему терпеливо отвечает, но я уже не слышу слов.
Со странным предчувствием я подхожу к окну и наблюдаю за оживлённой вечерней улицей, проезжающие машины поднимают столп пыли и уносятся прочь.
Взгляд падает на маленькую фигурку смешно бегущую за ярким мячиком, стремительно укатывающимся на проезжую часть.
В следующую минуту я вижу всё как в замедленной съёмке.
В сознание прорываются воспоминания красной шуршащей курточки в которой Джонни бегал под дождём. Лупита, возмущаясь, бегала за ним с зонтом, пытаясь поймать.
Ноги сами срываются с места и несут меня вниз. Преодолевая лестницу в два прыжка достигаю двери, кровь стучит в висках отзываясь болью в животе. Ноги становятся ватными и теряют ощущение соприкосновения с землёй, я несусь за удаляющимся красным пятнышком по зеленой траве – такой яркой, такой ненавистной.
Пелена, прорезаемая чёрными мухами бегающими в глазах, не дает сосредоточится. Я почти ничего не вижу, бегу за единственной яркой кляксой на траве. Из последних сил ускоряю уже несуществующие ноги.
Рывок. Успел! Чей-то вопль. Мерзкий визг тормозов. Глухой удар...
Боль пронзает тело невидимым копьём от макушки до пят, расползаясь заразным вирусом во все конечности. Каждая клеточка моего тела горит адским огнём. На мгновение я чувствую убаюкивающую невесомость, быстро сменяющуюся миллионами иголок пронзающих и без того уничтоженное болью тело.
Всё смешалось в одно сплошное месиво из чувств, звуков и ярких красок, затухающих моментально друг за другом.
"Паааа-паааа" – бьётся в уголках затухающего сознания детский истошный крик. Родной и такой желанный возглас. Я всё отдам, только...