Под ногами то и дело крутится щенок, явно принимая игру Джона. Это пушистое, гавкающее недоразумение притащил сын неделю назад в качестве подарка на День Рождения сестры. Лупита посчитала это милым и позволила оставить создание. Я, поначалу, тоже не был против, однако этот кусок шерсти то и дело грызёт всё, что попадается ему на пути. В носу опять противно защекотало.
Наблюдая за перепалкой детей я услышал ворчание жены.
– Так, хватит. Автобус скоро подъедет, не хватало вам ещё в школу опоздать.
Как будто в подтверждение её слов я громко чихаю, разбрызгивая слюни на пол – да, я мастер эффектно перетягивать на себя внимание. Незамедлительно от всех членов семьи следует классическое "Будь здоров!", даже пушистый демон гавкает за компанию.
Адель, пряча обед в рюкзак, показывает язык Джону, но тот только усмехается в ответ. Перейдя в старший класс он определенно почувствовал своё новое положение.
– Всем спасибо, все свободны, – гундосю я и, злобно глядя на щенка, иду умываться.
Уже в спину доносится короткий диалог сына и жены:
– Джонни, зайди после школы к Хэнам, передай, пожалуйста.
– Хорошо, мам.
Хоть я и не вижу их, но уверен, что Лупита и Джон сейчас улыбаются друг другу. У них какая-то особенная связь матери и сына, не знакомая мне.
Прохладные струи туго бьют по коже и мгновенно насыщают кожу и волосы целительной влагой. Определенно, душ с утра – это лучшее, что могло быть придумано человеком. Теперь, взбодрившись, я чувствую себя чуточку живее. С кухни доносится приятный аромат свежего завтрака, пробуждая аппетит. Стоит поторопиться.
Уже наблюдая за садящимися в школьный автобус детьми, я невольно вспоминаю как сам ездил в школу в детстве: с нетерпением ждал начала уроков, а потом их окончания, чтобы заняться более интересными делами. Вижу как дочь на прощание машет ладошкой – я, менее активно, отвечаю тем же. Это простое действие – уже стало утренним обрядом и всегда поднимает настроение.
– Как быстро они растут, – слышу голос жены рядом.
Я киваю, рефлекторно вспомнив, что половину их взросления я пропустил.
– Когда выезжаем? – решаю сменить тему, слишком явно, наверное, но Лупита или делает вид, или действительно не замечает этого.
– Сразу после завтрака. Как закончишь, меня не жди, я обратно на такси приеду. И не забудь, тебе к доктору Матсури, это второй этаж...
– Да помню, – перебиваю жену, – не переживай.
– Джереми, это не шутки, аллергия может быть опасна. Ты сам говорил, что в прошлом её не было. Доктор выпишет тебе таблетки...
– Ну... аллергия не заразна, значит бояться нечего, – я взглянул на жену с улыбкой, но понял, что её это совсем не убедило. Нужно спасать ситуацию, – ну правда, всё со мной нормально, но раз тебе это так важно – я схожу к этому Матсури и куплю таблетки.
Лу еле заметно улыбается и принимается за еду.
– Реи Матсури – женщина.
***
Белизна халата слепит глаза, едкий запах лекарств словно проникает под кожу и кажется, будто я насквозь пропитан духом больницы. Реи Матсури – строгая женщина моего возраста с тусклой внешностью и каким-то болезненным видом. Даже и не скажешь, что она сама врач. Не знаю, поэтому или же нет, но она мне не нравится и совсем не вызывает доверия.
После недолгого молчания и копошения в бумажках с умным видом, докторица, наконец-то, поднимает на меня тёмные, ничего не выражающие глаза.
– Всё ясно. Мистер Джереми, по результатам пришедших анализов у вас не выявлены какие-либо аллергены.
Я вопрошающе приподнимаю бровь, но Матсури этого будто не замечает, только пристально смотрит на меня и, явно, чего-то ждёт.
– Как это "не выявлены"? – спрашиваю. – А почему же я тогда из-за этого пса чихаю и чешусь постоянно?
Видимо Матсури именно этого вопроса и ждала, а я ей в этом угодил, как хороший мальчик. Она оживляется и наставническим тоном начинает говорить:
– Такое бывает. Часто аллергия имеет под собой психосоматическую причину. Скажите у вас раньше были собаки?
– Нет, – сказал я и тут же осекся, – ну, то есть да, в детстве.
Докторица на секунду сделала недоверчивое лицо и я, в очередной раз рядом с ней, почувствовал себя неуютно.
– Где сейчас она?
– Он, – поправляю врачиху, – это был кобель. Его сбила машина.
– Вы видели это?
– Какое это имеет значение? – я не выдерживаю, эта дамочка начинает раздражать своими глупыми вопросами.
– Мистер Джереми, часто причиной этого заболевания являются разные эмоции связанные с объектом аллергии, – её, якобы доверительный, тон раздражает ещё больше. – Вероятно, у вас это связано с психологической травмой из-за смерти любимого питомца. И теперь на подсознательном уровне вы оберегаете себя от повторения этой неприятной истории.
– Я выпишу вам направление к нашему специалисту, – с этими словами она начала что-то активно печатать, продолжая, тем не менее, свою пламенную речь о моих психологических отклонениях.
Закончив, она протянула мне пару, ещё теплых, распечатанных листов бумаги с красивыми именными печатями "Доктор Реи Матсури".
– Спасибо, – сухо ворчу, – я пойду?
Женщина небрежно кивает, но развернувшись, я физически ощущаю её пристальный взгляд, обращённый в мою спину.
Выхожу из больницы на свежий воздух, с отвращением комкаю и выбрасываю в урну направление к психологу. Не нужен мне никакой "специалист". Рецепт на таблетки, тем не менее, прячу в карман.
– Вот ты где!
От неожиданности вздрагиваю, но тут же одёргиваю себя, это всего лишь Мэт. Жду когда расстояние между нами сократится, но не успеваю открыть рот, как Мэт разряжается отменной бранью, чем вгоняет меня в ещё больший ступор.
– Что-то случилось?
– Что случилось?! Я тебя по всему городу ищу, дома тебя нет, телефон ни твой, ни Лупиты недоступен! Единственный нормальный человек – твой сын сказал, что ты в больнице.
– И всё-таки, что случилось? – терпеливо спрашиваю друга.
Кажется, его мой тон успокаивает: он мигом преображается из огнедышащего дракона в глубоко печального и отчаявшегося человека.
– У меня катастрофа. Мне нужно выпить, пошли.
Доехав до ближайшего бара замечаю, что несмотря на середину дня, он уже наполнен приезжими, отмечающими свой отпуск. Выкроив место за барной стойкой заказываю другу бокал пива.
– Нет, сегодня мне ром.
Я внутренне напрягся, ожидая услышать подробности такого состояния товарища. Наблюдаю как Мэт залпом осушает бокал чистого рома. Проходит время, но говорить он не спешит. Бармен послушно наливает вторую порцию алкогольного напитка. Чувствую как начинаю нервничать и придумывать разные, один страшнее другого, варианты произошедшего.
– Мэт, не молчи.
Осушив уже третью стопку, он громко ставит её на стойку и загробным голосом произносит:
– Габриэлла беременна и она хочет рожать.
Не это я ожидал услышать. От негодования я опешил и молча открывал-закрывал рот не находя цензурных слов.
– Я... поздравляю тебя, – тихо выдавливаю из себя, сдерживая эмоции. Наверное, для него это действительно подобно катастрофе, но пока я не понимаю причину и весь ужас известия о беременности.
– Твою мать, ты издеваешься?! – взвыл друг.
– А что ты хотел услышать?! Ты заявляешься ко мне, делаешь страшную морду будто у тебя кто-то умер, а выясняется что твоя девушка всего-навсего беременна! – страшная мысль осенила меня. – Подожди, он что, не от тебя?
– Не говори ерунды, от меня, конечно.
– Тогда я тем более не понимаю, чего ты сидишь тут, будто в трауре?
– Джер, чтоб тебя, да как ты можешь не понимать? Ну какой из меня отец? Да мы даже не женаты, и я не представляю, что значит "семья". Мы отлично проводим время вместе, но ребенок – это уже слишком.
Я слушаю его и искренне не понимаю, как? Ну как можно до такого додуматься? Наверное, это нормальная реакция для большинства, но всё же, когда я узнал о беременности Лу, я не боялся. Непривычно осознавать, что может быть по-другому.
Из колонок заиграла привычная для этого места музыка и я почувствовал как нервозность отступает и её место занимает, зарождающийся где-то внутри меня, смех.
– Мэт, вы с Габи уже сколько лет вместе? Десять, девять?
Он на несколько секунд задумался.
– Пятнадцать.
– Пятнадцать, – повторил я, подавляя улыбку. – Пятнадцать лет вы вместе живёте, и ты говоришь, что не понимаешь, что значит "семья"? Тебе самому не смешно? Тебе уже скоро полсотни лет стукнет, Габи тоже не молодеет. Ты думал, что её устраивает такое положение вещей? Или ты не замечал как она с маленьким Джоном возилась, до того как я... я... Ну, ты понял.
– Ну, она не жаловалась... – смущённо ворчит друг. – Да и о свадьбе мы хоть и говорили, но пришли к выводу, что нас всё устраивает. Пусть она хоть со всеми детьми мира возится, я не против, но зачем нужно рожать своего?
– Святые тапки Творца! Потому что это свой ребенок! Твой и её, а не чужой. Вы уже живёте как семья, а знает ли об этом государство или нет – уже не важно. Четно? Я не думаю, что ребенок сделает вашу жизнь хуже, пойми и ты это, наконец! – да, меня словесно прорвало и я уже не мог остановиться. – Дай ты Габриэлле хоть что-то, что сделает её жизнь счастливее. У неё не осталось никого из родных после смерти родителей, а ты хочешь лишить её единственной радости. Хватит уже сидеть в своём подростковом мирке, пора взрослеть: первые сорок лет детства закончились, опомнись, Мэт.
Когда я заканчиваю, то вижу как Мэт задумчиво облокачивается на стойку, держа очередную порцию рома в руке. Окружение кажется непривычным и я понимаю в чём дело – тишина. Кажется, мою пламенную речь услышали все в баре и от этого я чувствую как начинаю краснеть.
– И что мне теперь делать?
Но ответить мне не даёт красный, как омар, полный мужчина, подошедший к стойке. Ухмыляясь пьяной улыбкой, турист сам обращается к Мэту:
– Как минимум, перестать сейчас пить и ехать к ней.
Друг недоверчиво осматривает советчика, потом обращает свой взор на меня, но я лишь киваю в ответ, потому что это лучший совет который можно дать именно сейчас.
– Отвезёшь меня?
– Конечно.
– И цветы! Цветы не забудь! – кричит нам вслед такая же обгоревшая, и оттого красная, женщина.
***
Море – непредсказуемая стихия, всегда особенная и неповторимая. Море может быть ласковым и тихим, буйным и свирепым, опасным и чужим.
Например, в ясную, солнечную погоду с легким ветерком, дрожащие волны сверкают под лучами палящего солнца яркими бликами. В такой день оно обычно прозрачное, с намешанными в нём голубыми, синими и зелеными оттенками. Посмотрев в него, можно даже увидеть морское дно с большими камнями, извилистыми водорослями различных цветов, и его необычных обитателей спешащих по своим морским делам.
Море – таинственное, завораживающее, манящее. Я им могу любоваться не переставая, настолько оно красиво.
Спустя пять месяцев после разговора в баре Мэт удивительным образом преобразился. По нему видно, что скорая роль отца его уже не пугает, напротив, он стал с нетерпением ждать рождения малыша.
Лёгкий бриз ерошит волосы и я чувствую как на влажной коже проступают мурашки. Мэт лениво разложился в лодке, подставляя мокрое тело солнечным лучам. Рыбалка сегодня что-то не задалась, но хоть поплавали вдоволь. Я мечтательно запрокидываю голову к небу и смотрю на плывущие облака. Высота неба манит также как глубина океана. Интересно, что там, в тысячах миль над уровнем моря?
– Девчонка – это классно. Всегда хотел девчонку.
Я нехотя возвращаюсь на землю.
– Да неужели? Помнится мне, ты вообще детей не хотел.
– Я просто никогда не задумывался всерьёз об этом, – самодовольно парирует друг.
– Ну-ну... – я хмыкнул и присел рядом.
Мелкие волны убаюкивающе качают катер, а летнее солнце приятно печет отдохнувшее тело. Я чувствую как меня клонит в сон. Замечаю впереди небольшую прогулочную яхту, громкая музыка и женские визги недвусмысленно дают понять, что тусовка там в самом разгаре. Видимо это кто-то из состоятельных туристов.
– Ох, опять эти мажоры, нигде от них покоя нет, – ворчит друг и я с ним согласен.
Последнее время на Исла стало приезжать много бизнесменов и их избалованных детей с материка. Они много пьют, ведут себя вызывающе, словом, чувствуют себя не только хозяевами жизни, но и всего архипелага. Пытаясь разглядеть людей на яхте, краем глаза замечаю темное пятно в воде. Повернувшись к объекту интереса вижу как оно быстро движется и уходит глубже под воду.
– Что это было?
– Где? – Мэт удивленно стягивает очки.
– Там, у левого борта.
– Да волна, наверное, или водоросли, или чёрт морской, откуда мне знать? Я ничего не видел.
Я не спорю, мне действительно могло показаться: от взгляда на воду после яркого солнца в глазах прыгают чёрные, мерцающие круги. И, всё-таки, я почему-то обеспокоен.
Проходит ещё пара мгновений как лодка резко дёргается, будто столкнувшись с чем-то большим и тяжёлым. Спиннинг выпадает у меня из руки за борт, но я успеваю схватить его уже у самой поверхности, не давая уйти в глубину. В толще воды, насколько позволяет её прозрачность, я вижу что-то огромное и тёмное, движущееся плавно и быстро, словно подводное течение или...
От второго толчка Мэт резко подскакивает, ошалело глядя на меня.
– Что это было? – спрашивает уже он.
– Не знаю.
Друг смотрит в воду, но там уже ничего нет. Я не решаюсь ему сказать о том, что только что видел в глубине. Может, мне опять показалось? Недолгого переглядывания нам хватает чтобы понять, что что-то не так. Музыка с яхты становится громче, судно подошло уже совсем близко к нам.
– Поехали отсюда, – качает головой Мэт.
Я киваю и подхожу к штурвалу, напоследок оборачиваюсь на яхту и замираю в ужасе. Огромные тёмные отростки, похожие на щупальца гигантского осьминога поднимаются из воды и окружают борта судна. Мэт проследил за моим взглядом и теперь тоже видит эту картину.
– Ламово отродье, это ещё что?
Я не хочу отвечать, не хочу чтобы это было правдой. Но всё, что я вижу – это как щупальца смыкаются у самого верха палубы и делают рывок вниз, в воду. Всё происходит слишком быстро. Я слышу громкий треск, крики людей, вижу как Мэт падает за борт и уходит под воду. Сквозь призму ужаса хватаю спасательный круг и бросаю его в то место, где ещё секунду назад был друг. Пытаясь не слушать отчаянные крики людей с разрушенной яхты ныряю следом.
Вижу его под водой, сцепляю пальцы на его руке и тяну вверх. Уже на поверхности, наглотавшись соленой воды, чувствую как ужасно щиплет глаза, вижу расплывчатое лицо Мэта рядом и его открывающийся рот, не сразу, но до слуха наконец доходят слова:
– Уезжаем отсюда, быстро!
Собрав все силы и остатки храбрости карабкаюсь в лодку, помогаю забраться другу. Деревянными руками нащупываю штурвал, ключ зажигания, делаю оборот и только по ветру в лицо понимаю, что катер едет.
Пульс стучит в висках, я слышу своё дыхание и крики ужаса людей за спиной. Мне кажется или я слышу звук рвущейся плоти? Могу ли я вообще знать этот звук? Смотреть назад не хочу, фантазия уже всё дорисовала сама. Проходит, наверное, вечность прежде чем голоса тонущих затихают.
Доплыв до берега обессилено падаю на песок, в то время как друг резко спрыгивает на берег и нервно нарезает круги, то и дело пиная влажный песок.
– Что это, мать твою, было?! – почти кричит он.
– Я не знаю, не знаю... Это что-то... – замечаю как мои руки трясутся мелкой дрожью.
В памяти всплывает давно забытая фраза:
"Меня зовут Джереми Дальмонт, я из Сансет Велли". Она снова и снова, как на записи, проигрывается в моей голове.
В память врезается новая, голос надрывный, я понимаю, что человек говоривший её – плачет:
"Прости меня, прости, слышишь? Джер, я – идиот, идиот и сам себя за это корю, но ты не должен сдаваться, не смей! Понимаешь? Мы их уничтожим, они за всё заплатят!". Это голос Генри.
Фразы перекликаются, накладываются одна на другую, создавая невыносимый шум в голове. Мне хочется закричать, но врывается настоящее и голоса затихают.
– Это Кракен! Это, чтоб его, долбанный мифический Кракен! Какого хрена?!
Я смотрю на Мэта и не понимаю. Это не может быть Кракен. Он не существует. Это сказки для детей. Легендарное чудовище из мифов. И всё же, это был он?
– Ты же тоже его видел! Эти... щупальца. Они просто утащили огромную яхту на дно! Как в дурацких легендах! Этого же не может быть! Или может? Джер, не молчи, такое может быть?!
– Мэт, я не знаю что это было. Я видел столько же сколько и ты и знаю столько же. Кракена не существует. Я понятия не имею, что или кто это был, – я говорю и сам не верю своим словам.
Мэт меня будто не слышит, он ходит из стороны в сторону то и дело сжимая кулаки. Внезапно он останавливается и с ужасом в глазах смотрит на меня.
– Эти люди... Они ведь все погибли.
Я еле заметно киваю. Погибли. А мы трусливо сбежали, даже не попытались им помочь. С минуту каждый из нас погружён в свои мысли. Я первый выхожу из этого состояния и уверенным шагом двигаюсь в сторону прицепа для лодки. Хочу уехать отсюда и как можно быстрее. Веревки путаются в руках, крепления падают на песок, пальцы не слушаются меня, но я заставляю себя соблюдать спокойствие.
– Что ты делаешь?
– Нечего нам здесь торчать, сейчас сюда приедет полиция и журналисты, будешь объяснять им, что гигантский спрут напал на яхту? Ты ведь не думаешь, что они поверят в эту чушь? Мне проблемы ни к чему, я итак не самый законопослушный гражданин, а влиятельного тестя у меня больше нет.
Несколько секунд Мэт о чём-то думает, приняв решение он нервно фыркает и, больше не говоря ни слова, помогает погрузить лодку на прицеп.
Уже садясь в машину я решаюсь снова заговорить о случившемся.
– Я не знаю был ли это действительно тот самый Кракен из легенд или какой-то другой, но одно я знаю точно: нам не стоит об этот распространяться. Никто в это не поверит. Нас посчитают психами, – и после паузы добавляю, – в лучшем случае.
Молчание Мэта я расцениваю как согласие и завожу мотор. Мы выезжаем из бухты. Свернув в безлюдный закоулок слышу звук сирен спецслужб на главной дороге Исла. От осознания случившегося я впервые чувствую, что мне по-настоящему страшно.
***
Прошло две недели после инцидента на море. Я никому не говорил, что был в тот день на море и видел произошедшее. Дети и Лупита до сих пор в шоке от этого. Как я и предполагал – Кракена кроме нас никто не видел или также благоразумно решили промолчать.
Первые дни все новости гласили о взрыве прогулочной яхты и смерти всех отдыхающих на ней людей. Как оказалось среди них был и Альфонсо Альто – бывший муж Лупиты. Он был там по приглашению хозяина яхты, некоего Терри Мольдано. Из нашей семьи никто по Альфонсо не горевал: дети его не знали, а Лупита уже давно не питала к нему тёплых чувств, даже Эшли – его дочь, достаточно сухо приняла известие о его трагической смерти. Но всё равно смерть одного из самых влиятельных людей Исла Парадисо, не говоря уже о большом количестве неизвестных жителям погибших, являлась очень крупной в масштабах городка и среди горожан чувствовалось напряжение. На каждом углу обсуждали теории произошедшего: о спланированном убийстве хозяина яхты его конкурентами, о неисправности двигателя, о глупой выходке пьяного пассажира-пиромана и множество других намного более реальных версий, чем нападение Кракена.
Общее количество жертв насчитывается около полусотни и это... страшная цифра. Мы с Мэтом никогда больше не обсуждали случившееся и, надеюсь, когда-нибудь, забудем как страшный сон или жуткую иллюзию. Виделись мы после этого случая только раз – по работе. Я всерьёз подумываю о переезде в другой город. Если Кракен реален – никто теперь не будет в безопасности, но как о причине переезда сказать близким? Они никогда не поверят в реальную историю.
Исподтишка наблюдаю как Лупита читает книгу. Что-то тревожит её, я отчётливо чувствую напряжение в комнате. Что-то не так во всей этой молчаливой семейной идиллии. Неужели смерть Альфонсо всё-таки расстроила мою жену?
– Лу, у тебя всё в порядке?
– Да, всё нормально, – она улыбается, но что-то в её лице и интонации мне не нравится.
Её взгляд быстро вернулся к книге, уголки губ дрожат, такое чувство, что она готова прям сейчас расплакаться. Я уже готов вывалить на неё все свои наблюдения и потребовать правдивого ответа, пусть даже если это будет выглядеть грубо, но за дверью нашей спальни слышится грохот. Тихо выругавшись я направляюсь узнать причину шума.
Не нужно быть гадалкой чтобы понять, что этот шерстяной демонёнок послан нам из самого ада.
– Вот скажи, как такой мелкий, коротколапый недопёс как ты, может опрокинуть такую большую вешалку?
Точно –"недопёс". Мне нравится такое определение, оно ему подходит.
– Да ты ведь и на пса не очень-то и похож, косолапое чудище.
– Ав! – щенок активно завилял хвостом и высунул длинный розовый язык.
– Ты серьезно? – я громко высморкался и принялся поднимать упавшие вещи.
– Ав! Ав!
– Ты чудила, ты об этом знаешь? – мои глаза стали слезиться, но я подавил желание их потереть.
Послышался жалобный скулёж.
– И ты мне не нравишься.
Скулёж усилился, а морду недопёс опустил вниз. Чувствует свою вину, мелкий пакостник.
– Пап, ты к нему не справедлив, – слышу голос Джона, спускающегося с лестницы.
– Твоя собака не умеет себя вести в доме, – парирую.
Сын как всегда улыбается, но я слишком недоволен произошедшим, чтобы так просто сдаться.
– Он ещё маленький. И его зовут Майк, да, бро?
Недопёс тявкнул, услышав своё имя.
– Да пусть его хоть как самого Творца зовут, мне его поведение не нравится.
Чёрт возьми, ворчу как старый дед, самому противно.
– Ладно, забыли, – пытаюсь реабилитироваться в собственных глазах.
Вижу как Джон кивает и уносит недопса на второй этаж, тот вполне доволен разрешившейся ситуацией – о чём свидетельствует длинный розовый язык, свисающий из улыбающейся пасти.
Умывшись и приняв таблетки от аллергии, снова возвращаюсь в спальню и вижу плачущую Лупиту. Не верю своим глазам – она действительно убивается по Альфонсо. Спокойно подхожу к жене и обнимаю её за плечи, сажусь рядом.
– Лу, не плачь.
Глупое утешение? Наверное. Из меня вообще хреновый утешитель. Она не отвечает. Какое-то время её плечи содрогаются в тихих рыданиях.
– Лупита, да не достоин он того чтобы ты по нему слёзы лила! – не выдерживаю я и срываюсь на крик.
Она вздрагивает и поднимает полные слёз глаза на меня. Её глаза выражают... недоумение? Конечно, я ведь почти никогда не повышал голос в её присутствии. Но я слишком зол. Можно ли ревновать к покойнику? Наверное можно, и от этого я ещё больше злюсь.
– Альфонсо бил тебя, изменял, издевался, угрожал. Как ты можешь его оплакивать?
– Джереми... – тихо прошептала Лупита, но я даже не думаю останавливаться.
– Его даже родная дочь не любит. Думаешь мне приятно видеть как ты горюешь по своему...
– Джереми! – повысила голос жена и я вынужден был замолчать, – я плачу не из-за Альфонсо.
– Нет? Тогда почему?
– Я... Джереми, я... – она снова зашлась в рыданиях.
А я ещё больше перестал понимать происходящее. Но если не начать выводить на разговор она так ничего и не расскажет. Я не могу позволить правде снова улизнуть от меня.
– Успокойся, – я сажусь перед женой на колени и беру за руку, – что случилось?
Она глубоко вздыхает, её дрожащий голос всё ещё пугает меня.
– Я была в больнице... Пришли мои анализы. Врач сказал...
Я вижу как она давит в себе желание снова расплакаться. Больница, анализы. Я уже догадываюсь, что прозвучит дальше. Не может всё быть настолько гладко. Нет никакой семейной идиллии. Нет. Я не хочу слышать этого. Не хочу чтобы это было правдой. "Всё хорошо, всё нормально" – убеждаю себя. У неё просто осложнение после простуды, просто Лупита впечатлительная, вот и расплакалась. Да, всё в полном порядке.
Одной фразой она разрушает мой маленький мир иллюзий.
– У меня рак.
Огромный тяжелый камень в груди рухнул, раздавив все надежды на счастливый исход разговора. Лучше бы она плакала из-за бывшего мужа. Эта боль была бы не настолько тяжёлой как наступившая внутри уничтожающая пустота.