Холли только пять, а она уже знает назначение всех столовых приборов, без акцента говорит на французском и любит пироги с персиками. Она хорошая девочка, но папа ею опять недоволен.
— Ты снова испачкалась.
— Сегодня я грязнуля, — она застенчиво улыбается, не замечая, как чуть дёргается уголок его рта.
— Не смей. Так. Себя называть. Ты моя дочь. Моя дочь не может быть... грязнулей. Поняла?
— Да, папа. Извините. Я... не грязнуля.
Прошло много лет, но въевшееся в память строгое лицо отца и его холодный взгляд до сих пор действуют на Холли отрезвляюще.
Ей семь и она полна надежд. У неё красивые белые бантики, школьная форма, сшитая на заказ, однако всё внимание приковано к другим детям. Веселым и громким. Не таким, как она. Холли хочет пойти к ним, но...
"Не балуйся, Холли, — слышится в голове голос няньки. — Ты же не дурочка?"
"Нет. Не дурочка" — мысленно отвечает Холли и просиживает всю перемену в пустом классе под воображаемым взглядом отца.
Она ещё не знает, что значит быть мышью. Хуже. Хвостиком мыши.
Холли заканчивает выпускной год школы и мечтает навсегда уехать в Шам-ле-Сим. Ей нравится эта мысль. Даже отец как будто не против.
— Малахольная Холли! — доносится в спину, и от неожиданности из её рук выпадают учебники. Увы, не в первый раз. А ведь за столько лет пора бы уже привыкнуть к новому имени.
— Неуклюжая клуша, — ворчит она себе под нос и испуганно озирается, боясь увидеть серые глаза отца. Совсем как ледышки.
ЕГО дочь не может быть неуклюжей. Тем более клушей.
Смех за спиной только усиливает дрожь в пальцах, и собранные учебники снова рассыпаются. Это потому что пальцы замерзли, думает она и чувствует, как её щёки начинают гореть. Слёзы как обычно подступают к глазам. Когда же она научится сдерживать их?
Копошась целую вечность, Холли слышит простое, но такое непривычное:
— Давай помогу.
Тогда, считая, что это очередная издёвка одноклассников, она ничего не ответит.
...но с того самого момента её жизнь навсегда изменится.