Со временем остаются самые надежные друзья
с проверенной крепкой нервной системой.
Раз.
Земля дрожала и слышался тихий гул
Иногда я думаю, можно ли было всего этого избежать. Всего того, что покатилось за случайно увиденной сценой, не предназначенной для моих глаз. Такая мелочь, и как много она потянула за собой. Всё изменилось вокруг. Во мне.
А в тот день? Скажем, если бы мы все (и я, и он) вели себя тогда предельно спокойно и тактично. Без лишних эмоций. У нас бы вероятнее всего всё удержалось в рамках дежурного диалога:
– Доброе утро, Хьюберт!
– Доброе утро, Брюс!
И мы бы продолжили делать свою работу, как честные и порядочные сотрудники лаборатории. Как нормальные люди.
Два.
Гул становился громче, а дрожь набирала такую силу, что уже едва можно было устоять на ногах.
Ну, или не совсем честные, не совсем порядочные, не совсем спокойные и тактичные. Но при этом в меру эмоциональные. Мы могли бы смерить друг друга уничижающими взглядами, многое мысленно друг с другом провернуть, и разойтись по своим делам. Как нормальные люди.
Можно ведь было, как это обычно и принято, годами вариться в собственной ненависти, выплёскивая её затем по каплям в каких-то пустяках. Никому особо не нанося вред, кроме себя самого.
Так обычно и происходило все эти несколько месяцев подряд. Мы не вступали в активные перепалки с Брюсом, от одного взгляда на которого меня дробило изнутри неприятное безымянное чувство. Никаких взаимодействий - потому что я всячески старался его избегать. Или же просто-напросто совсем не появлялся на работе.
Хотя кого теперь можно было обмануть, после увиденного ни первого, ни второго не могло быть точно. Я больше не бежал и не скрывался.
Потому что вот Брюс, который Брюс, вот я, который я, и СИТУАЦИЯ, которая как бы невзначай не просто между нами повисла, а стремительно взгромоздилась. И теперь она была подобна бурлящему изнутри вулкану, который собирался с минуты на минуту взорваться. Моё самообладание давало трещину.
Могло ли получиться как-то иначе? Как у нормальных людей.
Если бы мы действительно были нормальными.
– О, вы посмотрите, это же наш герой-любовник! - обернулся на меня Брюс с ехидной улыбочкой.
Три.
И лава хлынула.
***
Это были не мои мысли.
Кто это был?..
Это были не мои руки.
Кто прятался там, в глубине?
Это был словно не я.
Он осторожен. Никогда не показывался без надобности, но я знал – он следил за каждым шагом. Я всё время чувствовал его дыхание за спиной. И тогда, когда я становился совсем слаб, когда всё вокруг рушилось – вот тогда он выходил на сцену и творил то, что считал нужным. Всё, что я мог – наблюдать за происходящим с первых рядов. А потом разбираться с последствиями… Вот и теперь на моё место словно снова встал кто-то другой. В голове роились не мои мысли, всё делали не мои руки…
Словно всё происходило во сне. Спасительная мысль, что всё это мне снилось, давала успокоение. Но оно было настолько хрупким, что не выдерживало веса даже простых логичных вопросов. Теперь же раскрасневшиеся костяшки более чем красноречиво напоминали о произошедшем. Больше никаких сомнений, что всё было реальностью. Я, тот я, который лишь теперь осознавал, что натворил, был всего лишь наблюдателем. И то не слишком внимательным. Но кто бы мне поверил?
Я пытался собрать из хаоса эмоций в памяти всё случившееся в какую-то более менее цельную картину. Его противный голос. Гадкая ухмылка. А потом хрустом и болью отозвавшиеся костяшки пальцев, когда я с силой впечатал кулак в его ненавистную морду. Приятные ощущения. Пугающе приятные. Я продолжал бить его, пока он не перехватил мои руки.
Мысли… О, они бурлили безудержным раскаленным потоком, словно магма. Скопом давили на меня изнутри, пытались разорвать мою голову. Не давали сосредоточиться на том, что сейчас должно было быть единственно важным. А именно – какими словами следует оправдать свой поступок перед Макгроу?.. Были ли вообще такие слова, которые ещё могли меня спасти?
Брюс находился в его кабинете уже почти сорок минут. Я ожидал, что меня вызовут на ковёр раньше него, потому что всё вокруг свидетельствовало против меня, да хотя бы его лицо и мои костяшки – этого было достаточно… Но Брюс оказался шустрее, и его за это не выгнали. Пока что. Я с трудом представлял, чем обернется для нас обоих всплеск моей ярости. Мне пришлось ожидать в коридоре, за дверью. От этого с каждой минутой становилось всё больше не по себе, и к тому же…
– Не будь идиотом, Берберис! – раздался за дверью гневный голос. Без сомнения, это был сам Макгроу…
– Я буду тем, кем захочу. Я уже всё решил, – парировал ему второй голос, но в его интонациях было больше самоуверенности, чем злости. Как же это было похоже на Брюса…
Я слышал далеко не весь их разговор, а потому и представить не мог, что они могли так долго обсуждать, да ещё и подобными словами. Неужели драку? Нет… Не похоже. Однако составить какую-то цельную картину по обрывкам фраз (да и то, скорее более эмоциональным, чем информативным), которые до меня доносились, было невозможно. А ещё я всё больше чувствовал себя неловко, потому что отчасти можно было подумать, будто я специально сидел и пытался подслушивать…
Ещё и эти рыбы напротив, которые будто бы смотрели на меня. Немые, но видящие всё, как… Жнец, я ведь и правда остро чувствовал, что кто-то за мной наблюдает. Постоянно. Даже один вид аквариума вгонял меня в странную панику, а потому я старался не поднимать на него глаз. Смотрел на покрасневшие костяшки, надеясь, что они вернут свой цвет как можно быстрее, и думал…
Был еще один важный вопрос – почему Брюс не бил меня в ответ?
Я настолько сконцентрировался и зациклился на этой мысли, что совсем не обратил внимания на открывшуюся дверь кабинета. Должно быть, меня ждали довольно долго, потому что очнулся я только из-за Майкла Макгроу, который, покашливая, появился за дверью. Смотрел он в мою сторону, и, когда я встретился с ним взглядом, он жестом пригласил последовать в его кабинет. Вот только… Я так растерялся, что на всякий случай обернулся – а вдруг он звал кого-то ещё? Но нет, за моей спиной была всего лишь стена из кирпича… Насколько я знал, в ней ещё никого не замуровывали, а значит…
Что ж, час настал… Медленно поднявшись, я пошёл к его кабинету.
Глубоко вдохнул, когда переступал порог. Старался бороться с нарастающей паникой, буквально держать себя в руках. На меня тут же обернулся Брюс, кулаки его были сжаты, и… О, жнец. Только в тот момент я увидел, что сделал с ним.
Брюс тут же отвёл взгляд, но руки при этом разжал. Почему мне было так сложно его понять? Почему он, при всей своей простоте и открытости, был для меня настолько непредсказуемым?..
– Вы наверное уже догадались, зачем я пригласил сюда вас обоих, – кашлянув, произнёс Макгроу, – Не для того, чтобы вы тут устраивали второй раунд, конечно же. Можете высказать друг другу свои претензии. Прямо здесь. Господин Брокенстоун, у вас есть какие-либо вопросы к господину Берберису?
И тут я снова задумался. Рассказать при Макгроу всё, как есть?.. Что Брюс вёл себя, как последний..? Нет, это, наверное, слишком личные разборки. Что Брюс разглашает Белинде конфиденциальную информацию? Но ведь и я тоже…
– Нет… – пришлось мне ответить. Что бы я ни сказал, оно тут же могло сыграть против меня.
– А у вас, господин Берберис?
О, он сейчас всё с радостью выдаст, подумал я тогда. Сколько же ему обо мне известно, если он всё-таки сотрудничает с Энджелин? Как много он успел обо мне накопать? Это… Это он следил за мной в Мишуно? Достаточно одного факта, одного слова, и поток обвинений, как текущую лаву, остановить уже будет невозможно. Это конец…
Но Брюс снова меня удивил.
– Ну, с вами-то мы всё обсудили… А к мирозданию у меня есть парочка вопросов. Я вот не понимаю, что за прикол такой, что все меня сегодня задерживают. Творец что, хочет, чтобы я опоздал? А к нему, – кивнул Берберис в мою сторону, – нет, никаких претензий.
Макгроу выдержал паузу, переводя взгляд то на меня, то на Брюса, а затем, усмехнулся:
– Я бы поверил, да только вы так переглядываетесь, будто собираетесь послать друг друга к жнецу.
– Ну даже если и так, – расхохотался было Брюс, но затем с шипением скривился и потянулся к подбитому глазу, – тогда обнимемся и пойдём к нему вместе. Ладно, дела не ждут. Прощайте!
Брюс уверенно прошагал к двери. Не спрашивая даже разрешения, но… Макгроу его и не останавливал. Я уже было подумал, что на этом мои пытки закончены, и направился вслед за Брюсом из кабинета, но…
– Останьтесь, Брокенстоун, – прозвучало за спиной как приговор.
Дыхание перехватило. Это мне? Остаться? Жнец подери… Явно не просто так. Мне тут же стало не по себе. Нет, конечно же, я ждал, что так и будет, вот только… всё равно был к этому не готов. Ещё никогда я не говорил с начальством вот так, наедине…
Итак, я снова подошёл к нему, и, когда Макгроу жестом указал мне на стул, я тут же, не сопротивляясь, сел. Как же было страшно…
– Я хотел поговорить с вами… с тобой, – Макгроу выделил этот переход голосом, – о ситуации с Берберисом. То, что сегодня произошло – серьезный промах. И по-хорошему я не только могу, но и должен отстранить от работы вас обоих, но… Брюс взял всю вину на себя.
Я не мог в это поверить. Брюс… Решил прикинуться добреньким, сказав, что драка – его рук дело? Но это же абсурд – достаточно одного взгляда на него и на меня, всё сразу становилось ясно.
– Он хотел увольняться, но мы всё-таки договорились о переводе. Знаешь, пусть он и ведёт себя порой слишком вызывающе, но не очень-то хочется терять такого работника, как Берберис.
Чем больше он говорил, тем больше вопросов у меня появлялось. О том ли Берберисе шла речь? Почему-то мне было слишком сложно поверить в то, что он собирался оставить работу и куда-то переехать. Зачем? И куда? В Мишуно к Мэй?
– И такого специалиста, как ты… А я ведь давно заметил…
Жнец подери… Такого поворота и внимания к моей персоне я никак не ожидал. У меня тут же похолодело в груди. Что. Он. Заметил? А что, если всё это время Макгроу так же пристально следил за мной, не отводя глаз, как в данный момент?
– Я ведь вижу, Хьюго, что с тобой что-то происходит.
Волнение тут же сняло как рукой.
– Хьюберт, – я опустил взгляд в пол. До чего же смешно.
– Что? – непонимающе нахмурился Макгроу
До чего же смешно от своего эгоцентризма. Я, наивный, решил, что он непременно следил за мной и всё обо мне знал. Но ведь он даже с именем моим ошибся… Мне следовало поумерить своё самолюбие, ведь я – всего лишь никто.
– Меня зовут Хьюберт.
– Разве я сказал как-то не так? – Макгроу произнёс это таким тоном, что я снова почувствовал нарастающую панику. А что, если мне просто послышалось?.. Как же нелепо…
– Так вот, Хьюберт, – он снова выделил интонацией моё имя, – В последнее время ты сам не свой, и это сильно влияет на твою трудоспособность, я же вижу. Если у тебя есть какие-то проблемы, ты можешь поделиться этим со мной. Я помогу, чем смогу. Если ты мне всё расскажешь, конечно.
Он спрашивал так внимательно, будто знал, что я что-то скрываю. Будто бы он даже знал, что конкретно я недоговариваю. И ждал, когда я произнесу это вслух. Два-три слова, и тут бы всё взорвалось…
– Нарушение трудовой дисциплины это, конечно, серьёзно, но не так серьёзно, как, например, разглашение деловой тайны.
Макгроу не сводил с меня глаз.
– За такое последствия и наказание куда серьёзней. Но… Тебя ведь это не касается, конечно. Нет-нет, ты не подумай, будто я тебя в чем-то подозреваю. Ведь я могу тебе доверять. Так?
Всё пропало. Он знал. Он знал! Жнец… А может… Это была всего лишь проверка? Похоже, всё зависело от моего ответа. От того, как я отреагирую на его слова. Вот только… Не выдал ли я уже себя дрожью? Не выдал ли я себя взглядом, который мне было так страшно на него поднять? Нужно было собраться. Нужно было собраться, и… Либо выложить всё, как есть, либо продолжить игру.
Почему-то раньше я не задумывался о том, что мои праздные шатания, моя позиция «Пусть будет как-нибудь само» могут привести меня к закрытым с обратной стороны дверям. Если, конечно, под «наказанием» подразумевалось увольнение и судейство, а не что похуже…
Я решил, что, похоже, сейчас самое время, чтобы оттолкнуться от дна и начать, наконец-таки, плыть к свету, выбираться из той трясины, в которою я (я!сам!) загнал себя. Я поднял глаза, чтобы встретиться с Макгроу взглядом. И улыбнулся:
– Конечно, можете. У меня есть личные проблемы, но я их уже почти решил.
Теперь главным было – больше не колебаться. Постараться… Хотя бы постараться.
Ещё какое-то время Макгроу так и смотрел на меня, не меняя выражения лица, однако затем улыбнулся в ответ и закрыл глаза.
– Добро… Я и не сомневался. Да и Берберис буквально только что говорил о тебе только положительное. Ты… можешь быть свободен.
Такой лёгкости на душе я давно не чувствовал. Будто камень, тянувший меня на дно, сам по себе исчез, и теперь… Теперь можно было попытаться всё исправить, раз уж мой кредит доверия пока не истрачен. Теперь я был готов действительно менять свою жизнь. И начать я решил с Брюса.
***
Брюс всегда оставался Брюсом, и это, похоже, была самая стабильная часть той жизни, что меня окружала. Когда я подходил к его кабинету, то, как и всегда, за коридор услышал привычную неприличную музыку. Разве что раньше он никогда не включал её на работе. По крайней мере, так громко.
Сначала он даже не заметил меня. Ходил по своему кабинету, пританцовывая в ритм раздававшихся из колонок звуков, что-то собирал и перекладывал, кидал в коробку, стоящую на его столе. Делал он это с таким наслаждением, что можно было засмотреться. С такой радостью, какую не увидишь даже в рекламе. Будто никакой драки и не было.
– Кого я вижу! – протянул он и остановился, когда увидел меня.
Я не знал, что ему ответить. Если быть честным, я даже не успел подумать, что вообще хочу ему сказать и… как. Всё-таки мы дрались несколько часов назад. Его глаз красноречиво об этом напоминал и усиливал во мне чувство стыда. А до этого несколько месяцев мы как минимум недолюбливали друг друга.
Но Брюс справился со всем лучше меня.
– Ну как, хорошо самоутвердился? Молодец-молодец. Нет, правда молодец, без стёба. Я думал, ты бьёшь как котик лапкой, а ты ничего. Удивил меня.
Я опять чуть было не растерялся, потому что так и не привык к его неожиданным реакциям на всё что угодно. Но именно в этот момент мне вспомнился один из тех важных вопросов, которые ещё недавно хаотично роились в моей голове:
– Почему ты не ударил в ответ?
Брюс посмотрел на меня так, как обычно смотрят на неуклюжих котят:
– А смысл?
Я снова его не понял.
– Между прочим, – он снова принялся складывать вещи в коробку, иногда поглядывая на меня, – пачка люлей – лучшее снотворное! А мне как раз надо хорошенько выспаться сегодня. Так что, можно сказать, ты мне очень помог, доктор-врач. Спасибище.
– Ты не ответил, Брюс.
Он вмиг стал серьёзнее и даже перестал улыбаться. Музыка будто бы стала сама по себе тише.
– Лапушка, послушай меня. Когда на тебя бросается твой вроде как друг хрен знает из-за чего, это, знаешь ли… Немножко бесит. Тебе повезло, что я не успел переключиться в режим берсерка, а то пошли бы клочки по закоулочкам… Если бы я по серьезке принял, что ты тут устроил, тогда закончилось бы всё не так поэтично и красиво. А теперь можешь даже барышням сочинять баллады о том, как ты осадил какое-то рыжее чудище. Не, правда классно. Ты – мне, я – тебе. Я бы даже сказал "дай мне ещё этих хрустящих люлей, да выпей чаю!" Но в твоём случае лучше просто чай, поднакопи силы. Знать бы ещё, чем я так заслужил. Ты бы видел свои глаза, когда...
– Ты… в порядке? – всё-таки поинтересовался я, найдя момент, когда можно было прервать его поток слов. Поведение Брюса меня пугало. Он был слишком гиперактивным и словоохотливым даже для самого себя.
– М? Ты о моём хлебасье? – удивлённо спросил он, указывая на синяк, – Да в полном! До свадьбы, как говорится, заживет. Буквально.
– С Мэй, да? – я снова начинал злиться.
– Что?.. Ты о чём?
Я ожидал почти любой реакции, что он начнет ругаться, бить меня, да что угодно! Но он… расхохотался.
– Да чтоб меня... Разорвало на тысячи Брюсов! О, я, кажется, теперь всё понял. Дружочек мой, – качая головой и цокая, он пристально смотрел на меня, – ты совсем того, чердаком тронулся? Да как я могу... О, жнец, да ты же наверное и не знаешь... Ну, короче, чтобы ты слухи-то не распускал про меня или про Мэй, особенно такие невероятные, я тебе щас всё расскажу. Я короче решил жениться. Моя фройляйн живёт в Мунлайте, и я еду к ней. Вот. Можешь поздравить теперь, если хочешь.
– То есть… – моя картина мира стремительно рушилась, что уж говорить о способности связно разговаривать, – То есть ты… вы… не это…
– Всевидящий! Ну нет, конечно. Не это. Ты же меня хорошо вроде знаешь. Разве я могу…Что ж, насколько я вижу, несмотря на все твои похождения, ты к ней всё-таки до сих пор что-то испытываешь. Иначе бы ты мне не вломил ни с того ни с сего. Ты ведь видел нашу вчерашнюю встречу? Ну, признайся. Иначе я просто не знаю, как тебе такое могло прийти в голову. Не приснилось же?
В мыслях тут же возник обрывок какого-то сна. Мэй… В красном платье и в языках пламени. Нет… Слишком жутко. Слишком жутко, чтобы быть правдой. Это просто разыгравшаяся больная фантазия. Я помотал головой, чтобы развеять этот пугающий образ.
Надо было сказать ему, что, конечно же, он ошибается. Если бы я к ней что-то чувствовал, у меня бы не было столько женщин, но… Как долго можно обманывать себя самого? Я не смог её забыть. Я боялся признаться себе в том, что так или иначе постоянно думаю о ней. Сравниваю других с ней, и все они – не те… Даже в Роми я замечал только то, что хоть как-то напоминало мне мою Мэй. Всё вокруг было попыткой скрыть свою слабость, сплошной ложью, а главное – я сам из неё состоял.
– Мне тут стало интересно. Вот давай попробуем чисто теоретически найти причину, почему я не имею права сделать Мэй предложение. Она твоя девушка?
– Н-нет, но…
– Вот после «нет» можешь дальше и не говорить ничего. Или ей нужно до старости ждать, пока ты решишься подойти? Она, кстати, скучает по тебе. Лично мне об этом говорила.
– Скучает?..
– Скучает, дурень. Смотри, не упусти свой шанс… Если тебе это действительно нужно.
Брюс, кряхтя, взял со стола коробку и поравнялся со мной.
– И вот тебе ещё маленький советик. Если у тебя здесь ещё будут просить сдать кровь на анализ – лучше откажись. Тебе, конечно, не скажут этого напрямую, но я видел твои результаты – сейчас нет надобности в том, чтобы проводить столько исследований. Ты вообще молодцом держишься. А процедуры все эти… Лучше бы ты обратился в какую-нибудь другую независимую лабораторию. Ну так как, запомнишь?
– Д-да, спасибо… Хорошо.
– Ну и отличненько. – Он хлопнул меня по плечу, другой рукой прижимая к себе коробку, а затем пошёл дальше, – Ладно, хорошо поболтали, но…
– Брюс! – окликнул я его, – Ты… переводишься в Мунлайт?
– А ты догадливый всё же. Сначала в отпуск, потом – да. Ну, ты не горюй. Даст Творец, ещё точно свидимся.
– Удачи тебе, – сказал я ему напоследок. Мне почему-то стало так… грустно? Из-за того что он сейчас уходил.
– Хватай свою судьбу за хвост, дружище, – он обернулся и помахал мне, – Прощай, и… выключишь свет? А то у меня руки заняты.
Стоило двери за ним закрыться, как я тут же почувствовал пустоту. Она отличалась от той пустоты, что наступала мне на пятки все эти месяцы. Была… более осязаемой? Словно не я должен был выключить свет в кабинете после Брюса, а он отключил его во мне своим уходом. Это было так странно… Отношения между нами давно уже не были такими, как прежде, но он всё равно был рядом, он всё равно, пусть и неявно, был для меня каким-то ориентиром или даже… наставником? Почему-то меня не покидало липкое ощущение, что эта встреча с ним могла быть последней. И что же теперь оставалось делать?
Похоже, решение тут могло быть только одно. Если свет погас – его нужно снова зажечь. Теперь, после разговора с Брюсом, я знал, что могу хотя бы попытаться.
***
Теперь я видел всё, и, даже если бы я попытался закрыть глаза или отмахнуться от реальности, меня уже подхватил за собой её поток, словно стремительно текучая лава. Горечь от того, сколько времени я потратил в никуда, жгла меня не меньше. И если я хотел выжить (а теперь я действительно этого хотел), при этом не потеряв себя самого в этих вихрях и проживая жизнь так, как желал этого сам – я должен был действовать. И теперь уже без попыток самообмана. Я думал, что это будет так легко...
Нужно было прийти хоть к какому-то порядку. До тех пор я жил в полном хаосе, движимый лишь случаем и случайностями. Я намеревался это изменить. Больше всего упорядоченности требовала самая запутанная сфера моей жизни – любовная. И, если с Белиндой я пока не знал, как быть, то с Роми всё было предельно ясно. Учитывая, что изначально мы договаривались не иметь никаких обязательств друг перед другом, иногда мне начинало казаться, что мы заигрались. Что мы успели пересечь черту, к которой не следовало даже приближаться. Я думал об этом всё чаще и чаще, и успокоился лишь после того, как озвучил ей своё решение. Потому что всё было в порядке. Потому что она не устраивала истерик, и мы расстались добрыми друзьями, не испортив память о наших отношениях скомканным наигранным финалом. Я ей за это был очень благодарен.
И всё-таки нас всё ещё многое связывало. Я чувствовал, что был перед ней должен. За всё – за то, что она была всё это время моим островком спокойствия, за то, что... Как бы грубо это ни звучало, что она даже почти смогла заменить мне Мэй. И в долгу оставаться я не собирался.
Вот почему однажды между делом я решил снова заглянуть к ней. Нужно было попрощаться по-человечески. Нужно было наконец-таки подарить ей то, чего она так хотела. Её мечту.
– Как ты, всё у тебя в порядке? – спросил я её, размыкая объятья.
Я стремился к правде любой ценой, не замечая очевидного. Не осознавая, что загонял себя в ещё большую ловушку. Лишь теперь я это понимаю, но тогда... Тогда я не видел, что с ней что-то не то, это был обычный дежурный вопрос. Меня не смутила ни её бледность, ни более, чем раньше, выступившие тени под глазами, ни неожиданно появившаяся лёгкая полнота. Потому что тогда я просто не придал этому значения. Возможно, успокоил эти едва ли не появившиеся в сознании подозрения мыслью, что она слишком много работает, чтобы накопить денег. Единственное, что могло меня насторожить – Роми была молчаливее, чем обычно. Но не настолько, чтобы я мог не поверить её ответу на мой ничего не значащий вежливый вопрос:
– Да.
Да. Мне было достаточно услышать это "да", чтобы убаюкать свою совесть. Ведь я пришёл к ней не с пустыми руками. Ведь я наивно верил, что этим отблагодарю её сполна.
– Ты замечательная, Роми, – проговорил я, доставая из кармана конверт, – Я хочу, чтобы у тебя и дальше всё было только хорошо.
Она слегка наклонила голову, красноречиво переведя взгляд с меня на конверт.
– Здесь должно хватить на билет и на два-три месяца аренды.
Она всё поняла конечно же правильно. Мне даже тогда показалось, что глаза её будто бы слегка заискрились. Вот только...
– Я не могу.
И взгляд её снова потух. Я не мог позволить себе, чтобы она отказалась.
– Это подарок, Роми. Пожалуйста.
Ведь это большее, что я мог для неё сделать.
И всё-таки она его приняла. Пусть и не сразу, но она взяла в подарок те деньги, что я собирал для неё несколько месяцев. Я был уверен, что ей они куда нужнее. А ещё после этого у меня сразу стало легче на душе.
– Ты уже смотрела какие-нибудь варианты?
– Да. Нашла человека. Держит приют. Его имя Хорхе Фуэнтес.
– Скоро поедешь?
– Возможно.
Разговор не шёл. Пусть мне и стало легко от своего поступка, но вместе с этим между нами повисло какое-то странное... Напряжение? Недосказанность? А ещё мне стало казаться, что это странное ощущение появилось даже не в тот момент. Не в тот день. Оно было уже давно. Поэтому я поторопился собрать остатки своих вещей, и постарался как можно быстрее покинуть её дом. Потому что мне стало слишком не по себе. Потому что мне стало страшно, что она может относиться ко мне серьёзнее, чем я думал.
– Хьюберт, – окликнула она меня после того, как мы обнялись на прощание и я уже собирался открыть дверь.
Пришлось обернуться, потому что пауза затянулась. Её тон и обращение ко мне подсказывали, что она собиралась сказать что-то ещё, но... Она просто молчала.
– Что такое? Ты хочешь сказать что-то важное?
– Нет.
– Говори, Роми. Что там?
Я думал, что был готов от неё услышать всё что угодно, кроме... Кроме заявлений в духе Джейд. Но я сомневался, что мы могли такое допустить.
– Я... – начала было она, и мне стало немного жутко. А что, если могли?
– Мм?
– Я люблю тебя.
Сначала я всё-таки испугался. Творец Всевидящий, я подумал тогда на долю секунды, что она говорит об этом всерьез. А потом расслабился – мы же всё решили, мы просто попутчики, которые встретились в странный период своих жизней. Она не говорила ничего против других, она не возмутилась, когда я впервые сообщил, что ухожу… Это же слова, просто слова. К тому же... Возможно, она просто так выражала благодарность за мой подарок, а значит... Да, я успокоил себя мыслью, что она просто хотела выразить так свою признательность. Это ведь слова... Всего лишь слова...
– Спасибо, – поблагодарил я её в ответ и снова обнял. Она была напряжена, как струна, но я соотнёс это с возможным стрессом от работы, – Спасибо тебе!... И за поддержку, и за всё, что было… Правда спасибо! Ты всегда в меня верила, даже когда я сам… опускал руки. А теперь я буду верить в тебя. Прощай, Роми.
Она не сказала мне больше ни слова, но, когда я отходил от её дома и обернулся, заметил Роми у окна. Я помахал ей, и она помахала мне в ответ. Вроде бы она улыбалась. Вроде бы она была счастлива.
Отвернувшись, я решил больше никогда не искать глазами её окон. Не бросать взгляда на её дом. Потому что... Потому что в какой-то момент я и сам почувствовал, что вот-вот мог начать воспринимать её серьёзнее, чем мы договаривались. Серьёзнее, чем я убеждал себя.
Теперь назад дороги не было.
Но самый важный, самый страшный шаг ещё предстоял. В тот момент перед этим важным решением почему-то меркли все те ужасы, что мне довелось пережить. Это испытание было самым страшным. Самым серьёзным. Можно сказать, именно из-за того, что я провалил его ранее, моя жизнь пошла наперекосяк.
Несколько дней я пробовал заготавливать речь, но всё было не то, не так. Я буквально не выпускал телефон из рук, набирая первые цифры нужного мне номера, и тут же удаляя их. Я уже выучил этот номер наизусть.
Наконец, собрав все силы, какие у меня только были, я полностью набрал нужный мне номер и нажал на кнопку вызова. Зажмурился, пытаясь унять дрожь в кончиках пальцев. Пытаясь развязать тот ледяной узел страха, который сдавил мне горло и грудь. Один гудок... Два... Три... Я никогда не любил телефонных звонков и телефонных разговоров, и в данный момент мне было страшнее всего.
Наконец я услышал сигнал, означающий, что соединение установлено, а затем... Затем был голос. Её голос.
– Мэй?.. – я старался говорить спокойно, – Да... Это я.
Возможно, всё было не так плохо, как я думал. Хотя бы потому, что она меня узнала.
Хотя бы потому, что у меня, похоже, действительно был ещё один шанс.