Терраса неприметного итальянского ресторанчика «У Джованни», давно ставшего ширмой для мафиозного клана, лениво грелась под лучами утреннего солнца. Легкий ветерок теребил зелено-бело-красный флаг, висевший у двери, играл лепестками цветов в каменных вазонах, задевал клетчатые скатерти на столиках. Том и Лео приехали на встречу первыми и заказали по чашечке американо с тарелкой свежих канноли. Разумеется, за счет заведения. Отхлебнув горячий напиток, мужчина обратился к подопечному со всей деловитостью, будто не он только что по-детски радовался вкуснейшей хрустящей трубочке:
– Вчера ее дружок тоже не появлялся?
– Нет, – заверил Карбоне со всей непринужденностью, хотя готовился к этому вопросу чуть ли не у зеркала.
– Значит, я ошибся... – мужчина задумчиво почесал подбородок.
– Есть проблема. Твоя дочь не в восторге от новой няньки.
– Подружись с ней, – отмахнулся Том. – Главное, без фанатизма. Все-таки, она моя маленькая девочка.
– Я же не идиот.
– Да уж надеюсь, – он бросил на Лео серьезный взгляд.
– По-моему, она даже меня ненавидит.
– Адриана не любит, когда ей что-то навязывают, и делает все назло мне. Только под раздачу попадают остальные, – хохотнул Том.
– Я хочу заниматься клубами. Серьезно, – Лео уставился на босса, не желая отступать. – А это… просто не мое.
Тот тяжело вздохнул и вытер рот салфеткой.
– Знаешь, почему я выбрал тебя? С тобой ей безопаснее, чем с любым другим из нас. У тебя здесь нет врагов. Понимаешь?
Парень кивнул.
– Может, пора это исправить?
Облавы и массовые аресты сильно пошатнули положение подпольных королей Брайтпорта. Они лишились доходов в районах, где по давнему уговору блюстители закона на все смотрели сквозь пальцы. Теперь в игру включилось ФБР, и дела принимали более серьезный оборот, ведь это не местная полиция, которую легко подкупить – деньгами или неоценимыми услугами. Агентом и предателем мог оказаться кто угодно – почтальон, сосед, друг детства. В нынешней ситуации самым мудрым решением было временно отойти от дел и свернуть любую деятельность, связанную с оборотом запрещенного товара.
Основной удар пришелся на мелкие банды, которые выполняли всю грязную работу. Дон Романо знал, что на них нельзя полагаться, и приказал избавиться ото всех, кто угодил за решетку и видел членов семьи в лицо. Торговцы, курьеры, стоящие над ними фигуры… Ведь они тут же запоют, услышав о больших сроках, вплоть до пожизненного.
В былые времена член организации садился в тюрьму и беспрекословно соблюдал кодекс молчания. Сообщники и партнеры, не связанные клятвами, держали рот на замке под страхом смерти. Их дело – «la cosa nostra», всегда тесно переплеталось с риском, азартом и возможностью пожинать плоды своей дерзости. Пусть сейчас они прятались за масками респектабельных бизнесменов, но каждый начинал с мелких краж, взломов, угонов, мошенничества и убийств. Тюремное заключение не казалось таким уж страшным событием. Это своего рода боевое крещение, через которое прошел почти каждый. Том и Кармайн сидели за угон на заре своей юности, Фил – за разбой, Лео – за хранение наркотиков с целью распространения, Витторио – за незаконное ношение оружия.
Но закон РИКО* все изменил. Сегодня многие готовы сдать братьев с потрохами, чтобы жить припеваючи под новым именем в другом конце страны, благодаря программе защиты свидетелей. Такие предательства сделали мафию более уязвимой, ее сферу влияния – меньше, а хватку – слабее. Но сами гангстеры никогда не признаются себе в том, что «золотой век» ** давно превратился в приятное воспоминание о беззаботных и счастливых временах, которому можно предаться в кругу близких друзей, потягивая бурбон.
Том не успел ответить. Они почтительно встали, когда напротив ресторана припарковалась серебристая Ауди с тонированными стеклами. Из автомобиля вышла темноволосая женщина и открыла дверь для своего пожилого отца, одетого в неброский костюм.
Витторио Романо всегда выглядел просто и аккуратно, держался скромно и вежливо, а в ситуациях, требующих сурового подхода, хладнокровно приговаривал провинившихся к смерти и не скупился на крепкие словечки. Мудрый и гибкий, не зацикленный на прошлом, он снискал уважение не только старшего, но и молодого поколения. Будущий дон родился в маленькой деревушке под Неаполем и был младшим ребенком в семье. Потерял отца, когда тот сражался на стороне Муссолини в период операции «Хаски» Второй мировой войны. В пятидесятых вдова вместе с детьми – дочерью и тремя сыновьями, включая Вито, – отправилась через Атлантику в поисках лучшей жизни. Став взрослым, он решил жить по собственным законам, а если уж погибать, то за правое дело и на той войне, которую выберет сам.
– Давно мы здесь не собирались, – круглое морщинистое лицо тронула ностальгическая улыбка. Мужчина, взяв дочь под руку, не спеша поднялся по ступенькам. Он не походил ни на Майкла Корлеоне, ни на пафосного щеголя а-ля Джон Готти***; вы можете встретить этого щупленького старика на улице и не догадаться, что перед вами – опасный и влиятельный человек. Впрочем, такое обманчивое впечатление Витторио и стремился произвести.
Женщина усадила отца за большой обеденный стол в помещении за подсобкой ресторана и поцеловала в лысую макушку. Сюда несли все, что валялось без дела в домах членов организации – ненужную, но в хорошем состоянии мебель, технику и декор. В том числе ворованные вещи. Убежище включало в себя и рабочий кабинет, и уголок отдыха с кожаными диванами, мини-баром, дартсом и бильярдом, и столовую, совмещенную с кухней.
Хотя главный офис располагался в стрипклубе Кармайна Леоне, мужчины старались проводить встречи в разных местах, тщательно проверяя их на прослушку.
– Доминика, – Том поцеловал бархатистую щеку подруги. – Как ты, дорогая?
– Занята, – бегло улыбнулась она. – Ты же знаешь.
В подтверждение этих слов зазвонил ее мобильный. Женщина вышла в подсобку, где могла спокойно поговорить с ассистентом и не мешать остальным. Она обладала типичной итальянской внешностью: черные волосы, темно-карие глаза, оливковая кожа, грубоватые черты лица, фигура в форме песочных часов. Они познакомились более двадцати лет назад, когда Тома официально приняли в организацию, и дон стал приглашать его в особняк на воскресные обеды. Ника втайне увлеклась новым другом семьи и воображала, что однажды мужчина мечты обратит на нее внимание, непременно влюбится и женится. Девушка не находила себе места, когда он приехал с убийственно красивой женой и их очаровательной малышкой, пускающей пузыри в коляске. После того как Саманта бросила семью и уехала из города, Доминика посчитала это знаком судьбы и сблизилась с отцом-одиночкой, искренне полюбив и его дочь. Кармайн часто подтрунивал над ним, намекая на отличную возможность породниться с «королевской семьей». Тома и Нику связывала теплая дружба, которая могла бы перерасти во что-то большее. Но не сложилось: он поклялся воспитать Адриану самостоятельно и умереть холостым. От отчаяния «принцесса» вышла замуж за нелюбимого и, родив ему пару красивых сыновей, целиком посвятила себя организации мероприятий и флирту с другими мужчинами.
– А где наш «принц»? – шепотом поинтересовался Том, когда бизнес-леди вернулась.
– Никто не знает. Он с самого утра не отвечает на звонки. Мама вся на нервах. Папе нездоровится.
– Неблагодарный ублюдок, – прорычал он и мельком глянул на босса, беседующего с Филом. – Мы его надолго не задержим. Заезжай через часик.
Доминика грустно улыбнулась. Они обнялись и нежно расцеловались в щеки.
– Как скажете. О, это тот самый мальчик из трущоб? – она повернулась к Лео, который бесцельно бросал дротик в доску для дартса.
– Уже давно не мальчик, – хвастливо возразил парень на автомате и тут же прикусил язык.
– Заметно, – хмыкнула Ника, гадая, насколько красивое тело скрывается под белой рубашкой. – Настоящий магнит для баб. И ты доверил ему Эйди?
– Он знает правила, – уверенно ответил Том и оглянулся на вошедшего Кармайна, теряя интерес к разговору. В последние дни друг отдалился, словно вынашивал в голове какой-то грандиозный план и не желал делиться, как в былые времена.
– Может, я и замужем, но не слепая, – она легонько ущипнула парня за бицепс и грациозно вышла за дверь, покачивая бедрами. У Лео отлегло от сердца. Одной любвеобильной дочери босса хватало с головой. И хотя он действительно знал правила, желания их нарушить не убавлялось.
***
– Нужно разобраться с нашей проблемой, провести тщательную уборку, – начал дон, когда все расселись за большим столом, и повернулся к самому молодому члену организации. – Этим займется Леонардо.
– Я – ваш солдат, – парень гордо расправил плечи. – Что угодно.
Витторио кивнул на Тома, и тот озвучил приказ:
– Вернись в трущобы, посмотри, как настроение у ребят, и найди подходящих людей, которых после дела… не жалко отправить в бессрочный отпуск.
Дверь кабинета резко скрипнула и распахнулась настежь. Присутствующие одновременно повернули головы к источнику шума.
– Хм-м, – протянул ввалившийся в убежище долговязый мужчина. – Только посмотрите на них. Коˊза, мать ее, Ностра. Или то, что от нее осталось.
Он медленно переставлял непослушные ноги, пока с грохотом не уселся на стуле напротив отца.
– Джакомо, – ледяной тон дона разнесся по импровизированной столовой. Старик звал его полным именем только тогда, когда тот вел себя неподобающим образом. – Есть что сказать в свое оправдание?
Столкнувшись взглядами с Витторио, непутевый сын выпучил глаза, словно видел его впервые, и отшатнулся.
– А вам? – с вызовом спросил он, ударив кулаком по столу так, что зазвенела посуда.
– Ты пьян, – спокойно заметил старик, но его лицо побагровело от гнева.
Остальные молчали, зная, что не вправе вмешиваться или осаждать нарушителя, пока этого не позволит сам босс. Кармайн смотрел прямо перед собой; Том рассматривал пожелтевшие плакаты на стенах, обшитых деревянными панелями; Лео выглядел крайне заинтересованным серой люстрой-вентилятором – приветом из прошлого века; Фил хрустел суставами на кистях.
– Почему вы так легко отказались от трущоб? – Джеки подпер ладонью подбородок в ожидании целой истории, полной неиссякаемой мудрости лидера.
– Жадность сгубила не одну семью. Можно взять с собой лишь то, что ты в состоянии донести, – поучительным тоном ответил Романо-старший, словно разговаривая с ребенком.
Эпоха правления Витторио Романо считалась безоблачной и вполне успешной как в финансовом плане, так и в отношениях внутри и вне семьи. Он отличался аналитическим умом и справедливостью решений; улаживал разногласия и конфликты с минимальными потерями; тонко чувствовал стремления или недовольства своих людей. Его искренне любили и боготворили, и, хотя годы брали свое, дон не терял хватки.
Джакомо, в отличие от отца, понимал только язык агрессии и нападения. Выжидательная стратегия его не устраивала и казалась явным признаком слабости. Он был до глубины души возмущен и считал, что они – друзья, братья по оружию, члены организации, – некогда гордые и сильные, держащие в стальном кулаке целый штат, теперь прятались и поджимали хвосты, как побитые собаки.
– Лучше посмотри на свою родину! – воскликнул он, не в силах сдерживать эмоции. – Они делают что хотят и плюют на законы. Они сами – закон!
– За океаном власти проще контролировать, – последовал спокойный ответ. Ни для кого не секрет, что в Италии дела обстояли иначе. – Что-то еще?
Всплеснув руками, Джакомо медленно поднялся и неуклюже проковылял к окну. Светофор на перекрестке глядел красным глазом прямо на него, призывая остановиться вместе с участниками дорожного движения. Но тот проигнорировал символический знак.
– К чему эти принципы и понятия? Ты учил меня быть мужчиной, который отвечает обидчикам и борется за свое, вгрызаясь в него зубами. Я пролил кровь над святым Антонием, принес клятвы… Зачем? Что мы будем делать без трущоб?
– Ты закончил? – Витторио сверкнул глазами и обратился к Филу по имени.
Словно ожидая своего часа, с выражением лица человека, с которым лучше не связываться, громила схватил Джакомо за плечи и вернул на стул.
– Я не так уж и пьян, папа, – худощавый мужчина с маленькими бегающими глазами, совершенно не похожий на отца, виновато опустил голову. – Просто очень в тебе разочарован.
– Следи за своим гребаным языком, – вмешался Том.
– Видите? – Романо-старший смотрел на сына с отвращением. Подмяв под себя город, он не сумел вырастить достойного наследника. Это неприятно. Джеки слишком вспыльчив, эгоистичен и жаден. И не достоин зваться боссом этой семьи. Но, к счастью для всех, бразды правления передавались не по наследству.
Витторио подозвал к себе Кармайна и шепнул ему что-то на ухо. Тот выпрямился, положил перед собой газету и обратился к присутствующим:
– Помимо уборки у нас осталась еще пара неразрешенных дел. Выяснить, кто проболтался. Иначе как фараоны пронюхали о местоположении тайников?
– А с каких это пор ты стал голосом отца? – фыркнул Джакомо.
– С тех самых, как я назначил его своим преемником, – ответил Вито за капитана. – Ты сегодня лишний раз доказал, что я все сделал правильно.
«Так вот в чем дело…» – подумал Том.
Мужчины с облегчением переглянулись между собой. Служить под началом неуравновешенного сорокалетнего ребенка – самая незавидная участь для тех, кто ищет стабильности. Джеки молча поднялся из-за стола и скрылся за дверью.
– И вот эта фигура, чьей бы пешкой она ни была, – Кармайн затянулся сигарой и ткнул пальцем в фотографию Юджина Уоллиса, – должна исчезнуть. Это станет посланием.
***
Приехав домой, Лео скинул рубашку и устало завалился на кровать.
В двадцать восемь он добился того, чего не мог желать даже в самых смелых мечтах. Повзрослел, разбогател и окреп, но в глубине души остался все тем же потерянным мальчишкой, италоамериканцем из черного квартала. Он не раз представлял перед сном жилье в приличном районе, достойную работу, нормальную семью; успешного себя, начавшего с чистого листа. Но как бы ни старался, куда бы ни уехал, – это клеймо на всю жизнь.
Лео рос без отца с равнодушной матерью-алкоголичкой, бродил несчастным ребенком среди унылых пейзажей и угрюмых физиономий. Беспризорные подростки, жадные до крэка женщины с курчавыми черноволосыми малышами на руках, бомжи, тощие и грязные, отцы многодетных семей, отдающие пособия ради сомнительного кайфа... Казалось, их лица, голоса, мимика, запахи навечно застряли в памяти. Он помнил их так ясно, словно это было вчера.
Мать часто гоняла мальчика за выпивкой в круглосуточный магазинчик, годами позже – за героином. В десять лет он впервые попал в среду наркоторговли, запоминал дилеров, заводил знакомства. Тогда продавали более открыто, чем сейчас, зная, что полиция в подобные дела редко вмешивается. Мать умерла от передозировки, когда Лео едва исполнилось двенадцать. Это событие не потрясло его, скорее, стало облегчением и избавлением от непосильной ноши. От нее он унаследовал итальянскую фамилию да красивые черты лица, которые с возрастом проявлялись все ярче. Мальчик остался один на один с вонью грязных улиц, облезлыми многоэтажками и отсыревшими подъездами, ставшими домом на долгие годы. Он никогда не забудет их, а они – его.
Такие места, как Милтон Стрит, диктуют свой собственный ритм и образ жизни. Здесь у людей нет ни выбора, ни возможностей. Спросите любого местного жителя, и он ответит: «Ты плывешь по течению и либо торчишь, либо становишься жалкой шестеркой и барыжишь на углу. Ты барахтаешься в этом болоте, пока не выбьешься из сил и утонешь, захлебываясь мечтами о светлом будущем.»
Большинству жителей Брайтпорта никогда не понять, каково это – вырасти там, где надежды нет. По неофициальной статистике, из гетто выбираются единицы, большинство обречено с самого рождения. До них никому нет дела.
Когда мать была жива, Лео часто слышал от ее любовников о дальнем родственнике в мафии, который считал, что ни она, ни мальчишка не стоят его внимания – пропащие души. Сам гангстер умер от инсульта, отбывая пожизненное в тюрьме. Отчасти эта история и побудила сироту найти силы и желание жить, а заодно доказать прежде всего самому себе, что не сдастся без боя и хоть чего-то стоит. Он бросил школу и стал работать курьером, как и десятки других малолеток, – приносил товар из тайника. В их рядах не было строгой иерархии, лишь закрепленная за отдельным человеком территория, как точка на обычном рынке. В четырнадцать Лео стал торговать сам и зарабатывал чуть больше. Хотя случалось и так, что зимними ночами приходилось думать о чем угодно, лишь бы не о голоде, разъедавшем желудок изнутри, утешая себя тем, что все это временно.
Но самым ярким и болезненным воспоминанием о детстве в трущобах был лучший друг Тайрелл.
«Элс, когда-нибудь мы выберемся отсюда. Я стану крутым рэпером, а ты… Ты слишком смазлив для этого места, чувак. Однажды мир будет у наших ног, вот увидишь!» – бормотал подвыпивший юноша на вечеринке в честь своего дня рождения, еще не подозревая, чем окончится их дружба.
В тот вечер Лео мерз на подгнивших ящиках и сверлил взглядом пистолет, не замечая вони от мусорного бака и пакетов, лежавших поблизости. Часом позже бесцельно брел по знакомым улицам, пока не перешел на бег. Бежал все дальше от прежнего себя, от выстрела, попавшего точно в цель, от первой жертвы – безжизненного тела, что остывало в одном из заброшенных домов. Бежал, пока не рухнул без сил на ледяную скамейку автобусной остановки. Добрые полицейские пообещали Тайреллу переезд и хорошую школу. Нужно было всего лишь сдать дилеров и их верхушку. Шестнадцатилетний парнишка просто хотел лучшей жизни и считал, что стукачество не такая уж высокая цена. Но Лео посчитал иначе.
– Гребаный...! Чертов...! Твою...! – Лео кричал в темноту улицы, кутаясь от ноябрьского холода в легкую куртку. В груди ныло: он не знал, сможет ли жить с этим, но был уверен, что поступил правильно.
Над изуродованным трещинами асфальтом шуршали и летели, словно перекати-поле, бумажки и рваные пакеты. Где-то зазвенело разбитое стекло.
– Че ты сказал, мудила? – здоровенный чернокожий парень нарисовался из ниоткуда и надвигался прямо на него, держа руки в карманах. Это сразу насторожило подростка, не понаслышке знакомого с жестокостью улиц.
Лео медленно поднялся со скамьи, пряча пистолет в рукаве, и выстрелил первым. Когда огромная туша распласталась по земле, он почувствовал себя сильнее. Он сможет все.
На следующий день Лео оказался в центре Брайтпорта и зашел в стрипклуб, принадлежавший местной мафии. Девушки улыбались ему и ласково шептали, что «такого милашку» обслужили бы и бесплатно. Тогда юноша впервые в жизни встретил не посредника, а классического представителя «славных парней» **** – Тома. Мужчина в дорогом итальянском костюме и начищенных ботинках пил виски в ожидании новостей, глядя куда-то мимо извивающихся танцовщиц. После короткого разговора он сделал пару звонков и по достоинству оценил жертву и твердость поступка сироты.
-----
* Закон РИКО (RICO) направлен на борьбу с организованной преступностью. Наказания, предусмотренные этим законом, намного строже, чем за отдельные преступления, что помогает прокурорам применять судебный компромисс, целью которого является осуждение виновного за менее серьезные преступления в обмен на сотрудничество и показания против руководителей преступных организаций.
** «Золотой век» – эпоха расцвета мафии до принятия вышеупомянутого закона.
*** Джон Готти не просто один из самых знаменитых членов мафии. Он – легенда. Босс всех боссов. Стильный, эпатажный, наглый, вспыльчивый, целеустремленный. Именно ему принадлежат слова: «Коза Ностра останется Коза Нострой, пока я не умру».
**** Отсылка к моему любимому фильму. «Славные парни» – гангстерская драма Мартина Скорсезе на все времена, не уступающая по значимости «Крестному отцу». Goodfellas основан на реальных событиях и снят по мотивам книги о жизни Генри Хилла.