Ещё одна пара обуви заняла место в чемодане Ноты под ворчание Чипа.
— Вот же стерва двинутая!
За последние пять минут Чип сказал это трижды и трижды шлёпнул ладонью штору. Со стороны это могло быть похоже на семейные разборки: неверная жена собирает вещи, в то время как муж даёт ей характеристику. Вот только людей в комнате было больше двух.
С каждой сложенной в чемодан футболкой Ноты Джон сжимал зубы с такой силой, что казалось ещё чуть-чуть, и можно будет услышать их скрип. Уже час он боролся с чувством вины, которое по чайной ложечке съедало его изнутри. Голова напоминала воздушный шарик: надутая и пустая. Одного колкого замечания хватило бы для взрыва. Технически, конечно, его вины в провале Ноты не было, но, когда огласили результаты, на секунду, на какую-то долю времени Джон почувствовал радость. Радость от того, что на этот раз провалился не он.
Прислонившись к дверному косяку, он следил за движениями Ноты. Йон сидел в кресле, Дольф смотрел в окно. В этой комнате только Чип выкрикивал свои мысли, чуть ли не дымясь от злости.
— Набожная гадина! Да что она вообще понимает? Ты отлично сыграла!
— Ага, и на её гордости в том числе, — съязвила Нота. — Так бы она меня и пустила дальше, ну-ну, размечталась. Моим шансом был Джастис, но в отличие от Джоды я его просрала, — она вздохнула. — Сама виновата.
Услышав, что Нота говорит о нём, Джон вздрогнул. Ему подумалось, что все посмотрят на него, но этого не произошло. Возможно, будь на месте Ноты он – атмосфера в комнате была бы иной.
Сжав кулак, он стукнул им по дверному косяку и вышел из комнаты. Конечно, Нота была в группе всегда, Джон же только сейчас встал со скамейки запасных.
В Сансете и на островах железные будки с узкими окнами приняли бы за туалеты, но здесь так выглядели курилки. Закрытые, неприглядные, чтобы никто даже не подумал, что студенты МУХи могут иметь вредные привычки.
Джон зашёл в будку за углом общежития и встал напротив доски, где крупным шрифтом были напечатаны номера служб помощи зависимым и телефон доверия. Все, кто не поступил, собирали свои вещи, чтобы уехать на утреннем поезде. И сейчас, когда ветер с гулом задувал в окна, отсутствие людей было особенно ощутимым. Джону пришлось четыре раза чиркнуть зажигалкой, прежде чем она выпустила пламя. Он затянулся и, глядя в потолок, выпустил дым, который тут же развеялся.
Вспомнилась Кати. Больше года он её не видел, из которых полгода не писал. Сначала они перестали желать друг другу спокойной ночи, затем, спрашивать как дела, потом Джон забыл поздравить её с днём Рождения. Она написала, что ничего страшного, но он всё равно знал, что накосячил. С Рождеством он тоже её поздравил на следующий день. То извинение было последним. Кати тоже должна быть здесь, поступать в Институт коммуникаций им.Ландиграба на журналистику. Удивится ли она, увидев Джона?
— Она ещё вернётся. В следующем году попробует поступить, — Джон повернулся на голос и увидел на входе Дольфа. — Она просто так не отступится. Знаешь, когда тебе дали шанс, я прям выдохнул, — он хмыкнул. — Уверен, это было так громко, что меня половина зала слышала. А за Ноту я даже не переживал. У меня и в мыслях не было, что она провалится.
Джон постучал пальцем по сигарете, стряхивая пепел.
— Надо было переживать, а то теперь выходит, что я занял её место.
— Тебе никто не рассказывал о синдроме самозванца? — Дольф фыркнул. — Нота права, Ричардс её бы не пустила.
— Почему?
— Нота – девушка.
— Не вижу связи.
Дольф взглянул на Джона так, будто хотел съязвить, но в последний момент передумал, стряхнул пепел и, скривив рот, сказал:
— У Ричардс по венам течет жидкая библия. Женщина должна то, не должна это. А рок-музыка вообще развращает нежную женскую душу и отводит от Творца. Мужики вроде как более стойкие. Ну, или типа того.
— Она же сама женщина.
— Только формально. Два года назад даже скандал был, когда отчислили студентку – её любимицу. Девчонку застукали на вечеринке – развлекалась с двумя старшекурсниками. Когда эта инфа дошла до Ричардс, она не стала церемониться и подала прошение об отчислении с формулировкой о несоответствии моральному облику ВУЗа. Случай прогремел на весь Северный. Активизировались борцы за социальное равенство и им подобные из Симвилля. А на сторону Ричардс встали Праведные. В общем, Праведные во главе с Ричардс тогда победили, но репутация МУХи неплохо пострадала. Я вот тебе рассказываю, а сам думаю: ты сам-то где всё это время был?
— Я островитянин, забыл? До нас все новости долетают с чайками, — Джон слабо улыбнулся и, подумав, хмыкнул. Тиран в юбке – явление не новое. — Ладно. А что Джастис?
— Джастис – нормальный мужик, странный немного, но не настолько. Если бы Джастис взял Ноту к себе сразу, как тебя, то Ричардс ей бы ничего не сделала.
Джон на секунду задумался.
— Ты это уже рассказывал, да? — дым изо рта выходил с каждым словом, а голос звучал так, будто Джон решил зевнуть и возмутиться одновременно.
— Дважды, — ответил он так буднично, что Джон усмехнулся. Раньше за невнимательность в семье отвечала Белка.
Шелест листвы усилился: ветер порывами прокатывался по верхушкам деревьев, в то время как над землёй поднималась пыль. В разреженном воздухе витал запах асфальта и зелени – погода кричала о надвигающемся дожде.
— Ты как, идёшь? — спросил Дольф.
— Подышу ещё, — ответил Джон, думая о последней сигарете в пачке. Её как раз хватит до поезда, а новую можно будет купить на станции.
Он проводил Дольфа взглядом, пока тот не скрылся за углом, развернулся и направился в сторону администрации университета. В конце концов, МУХа никогда не была его мечтой.
***
Джон зашёл в комнату Ноты в тот момент, когда за окном упали первые капли дождя. От запаха еды в животе усилилось ощущение пустоты, поэтому Джон выпрыгнул из кед отработанным движением: наступив на пятки – и отодвинул обувь с порога.
— О, Джода! — воскликнула с набитым ртом Нота. Пицца в её руках блестела от сыра, а горячие колбаски так и норовили сползти с краев – зрелище, от которого желудочный сок начинает вырабатываться с утроенной силой. — Твоё пиво я уже открыла, прости. Долго шляешься.
— Я это предусмотрел и поэтому зашёл в магазин, — Джон бросил на стол телефон, выложил из рюкзака четыре банки пива, сел на диван рядом с Нотой и взял треугольник пепперони.
— Ты ж мой котик, — она подползла к нему и чмокнула, оставив на щеке жирный след своей благодарности. Джон, воспользовавшись моментом, оторвал свисающий с её пиццы кругляшек колбаски и засунул в рот. Нота этого как будто не заметила. — Если уж кого мне и не будет хватать в нашей сосновой глуши, так это тебя.
— А меня? — изумился Чип.
— А тебя я от всей души поздравлю с Рождеством.
— Я даже где-то тебе верю. Как найду где – обязательно скажу, — проворчал Чип.
Вечер, как и пиво, близился к своему завершению. На последнем кусочке пиццы, когда языки заплетались, а любая тема сводилась к будущим интимным приключениям во время учебы, в дверь комнаты постучали. Тихо, но уверенно. Открывать пошёл Чип. Он же первый и прекратил смеяться. Следом замолк и Джон. Голоса стали стихать по мере того, как Джастис проходил в комнату. Вальяжно, скользя взглядом серых глаз по лицам, он прошёл к столу и взял из коробки последний кусочек пиццы, откусил, положил на место, взял салфетку и, продолжая жевать, остановил свой взгляд на Ноте.
— Готова? — спросил он хриплым голосом, который никак не вязался с его возрастом.
Нота хлопнула глазами. Потом ещё раз. В общем, это было всё, что она смогла сделать. Джастис подождал несколько секунд, бросил грязную салфетку в коробку, затем развернулся к остальным и медленно заговорил:
— Этот человек сломался где-то между ушами, поэтому передайте ей, что я жду вас осенью в полном составе.
Джастис задержал взгляд на Джоне, но сделал вид, что не заметил его улыбку.
— Как? И Ноту?! — воскликнул Чип.
— Малец, тренируй слух, для барабанщика это важно. До сих пор "полный состав" означал всех людей в группе. Девица входит в их число или что-то изменилось?
Чип втянул шею и опустил глаза в пол, как пристыженный ребенок.
— Мы будем, — ответил Джон. — Спасибо.
Джастис улыбнулся уголками губ и едва заметно кивнул. Уже в дверях он обернулся и как бы невзначай бросил через плечо:
— Напомни подруге о её исключительности.
Дверь хлопнула. Четыре пары глаз уставились на Джона – не хватало только стекла, чтобы он в полной мере мог ощутить себя рыбой в аквариуме. Расплывшись в улыбке, он взял остаток пиццы, сел на диван и, закинув ногу на ногу, откусил сразу половину.
— Какая интрига, правда?
— Какого чёрта? — очнулась Нота.
— Согласен, — проговорил Дольф, а Йон кивнул. — Какого чёрта?
— Ну, как бы сказать...
— Ртом и побыстрее, — подсказала Нота.
— Ладно. Пару часов назад я пришёл к мистеру Джастису и попросил его вместо меня взять Ноту, — Нота вскрикнула и дёрнулась. Пустая банка из-под пива выскочила из её рук, прыгнула на пол и теперь с отвратительным звуком сбегала под диван. Джон ухмыльнулся и продолжил. — Но он, м... мягко намекнул, что моё благородство он видел сзади и на четвереньках.
— Ты – что? — Дольф присел на диван рядом с Нотой и теперь смотрел на Джона как на умалишённого.
— Да знаю-знаю, что ты хочешь сказать, но не надо. Джастис всё равно мне отказал. А потом добил тем, что если я всё-таки добьюсь обмена мест, то третий тур никто не пройдёт. Вообще никто, — с этими словами Джон расставил ладони, имитируя чаши весов, и выждал пару секунд. Убедившись, что слова подействовали и все лица вытянулись, Джон понизил голос. — И тут я вспомнил о Ричардс.
— Ты что, пошёл к этой ведьме? — фыркнул Чип.
— У меня что, по-твоему, яиц гроздь и все стальные? — хохотнул Джон. — Я просто напомнил Джастису о том случае с любвеобильной девчонкой и сказал, что Нота тоже не отличается праведностью, а её нрав он и сам видел. В общем, я напирал на то, что МУХе вряд ли нужен ещё один скандал.
— Что-то я совсем, блин, запутался, — Чип приложил обе ладони к лицу и стал тереть глаза.
— Подожди, — вступила в разговор Нота. — Ты имеешь ввиду, что назвал меня...
— Нет. Я всего лишь сказал, что ты лесбиянка.
На улице, среди капель дождя, раздались пьяные вопли абитуриентов, по стене, перебирая мохнатыми лапками, сползал паук. Но все смотрели на Ноту, которая сквозь линзы своих очков прожигала в Джоне две дырки.
— Что ж... похоже, теперь моей половой жизни пришёл окончательный трындец.
Дольф откинулся на диван, запрокинул голову и рассмеялся:
— И он что, поверил?
— Нет, конечно, — быстро ответил Джон. — Он также, как и ты стал ржать. А когда успокоился, сказал, что для него не будет ничего приятнее, чем Ричардс, клокочущая от гнева. С ректором он переговорит, а нас заберет на свой курс. Сейчас, как ты понимаешь, он как раз приходил сказать об этом. Ещё он сказал, чтобы Нота какое-то время поддерживала миф о своей нетрадиционной ориентации. Наверное, хочет поржать от души, не знаю.
— Так это что получается: раз он берет полный состав, то мы зачислены?
— Прикольно, конечно, но с чего бы? Есть же ещё третий тур, — встрепенулся Чип.
Дольф закрыл глаза, медленно вдохнул и, с сочащимся из ушей спокойствием, спросил:
— Меня вообще хоть кто-нибудь слушал, когда я рассказывал о преподавателях, университете и зачислении? — ждал он ответа или нет, но ему никто не ответил. — Ладно, не отвечайте, это был риторический вопрос. Вкратце: если берут полным составом, то третий тур не нужен. Поэтому я вас всех и собирал – коллективом поступить проще.
— Мистер Джастис сказал, что ждёт всех осенью, — заключила Нота, продолжая буравить Джона взглядом. Только на этот раз она смотрела на него с любопытством ребенка, которому подарили конструктор. — Так что ответ очевиден – мы все поступили.
Чип подскочил к Ноте сзади и сжал в объятиях, выдавливая из неё смех, визг и ворчание, а она лохматила ему волосы, даже не пытаясь вырваться. В какой-то момент Джон поймал на себе взгляд Дольфа, увидел его улыбку и подумал, что сегодня действительно сделал все правильно. Хлопок Йона по плечу лишь подтвердил эти мысли.
— Я это, — Джон встал, стряхивая невидимые крошки с джинс, — пойду к себе, м... позвонить надо.
Его слов никто не услышал. Во всяком случае, он хотел так думать.
Джон выскользнул в коридор общежития, пробежался до своей комнаты и нырнул за дверь. В голове постоянно появлялись мысли, что уже поздно и стоит оттянуть момент. Как минимум до завтра, почему нет? Но Джон итак слишком долго тянул. Каждый раз, когда он думал, что можно было сделать иначе, внутри поворачивался штурвал, и ветер нес его на скалы. Здесь ветра не было.
Ноутбук Дольфа чёрным прямоугольником лежал на столе. Несмотря на популярность видеозвонков, Джон всегда звонил обычным способом, но сейчас ему хотелось, чтобы его видели. Он лег на кровать, положил компьютер на колени и запустил SeeYou. Появилась мысль, что нужно позвонить не Белке, а Кати. Сказать ей, что он поступил, что всё получилось так, как она хотела. Джон даже знал её реакцию – скривится и скажет "Это мы так хотели". Встрепенувшись, он вскочил с кровати и включил в комнате свет. Тут же захотелось прибраться на столе, поэтому Джон схватил кружку и блокнот Дольфа, но тут же, выругавшись под нос, поставил всё обратно: стол стоит на расстоянии от кроватей, а значит, в кадр не попадет.
Несколько гудков тянулись так долго, что Джон хотел сбросить вызов. Но, когда курсор уже завис над кнопкой отбоя, Белка появилась на экране: её лохматая макушка выскочила первой, затем появилось лицо.
— Ох, Джонни, привет! Майк, едридки, отпусти провод!
— Ты что, упала?
— Я? Нет. Ну, то есть... не упала, в общем.
— Ушиблась?
— Нет, — она закусила губу. — Ты сам-то как устроился? Почему раньше не позвонил?
— Слушай, а отец и Эшли дома?
— Папа? Да, он вроде бы повтор футбола смотрит. Эшли сегодня в ночной смене, а что?
— А ты можешь отца позвать? Мне вам сказать кое-что нужно.
Белка застыла. Ее брови дернулись вверх, а нижняя губа слегка отвисла.
— Джонни, ты меня пугаешь.
— Просто позови отца, — Джон закатил глаза, но Белка не отреагировала. Что ж, самое время включить режим старшего брата. — Я жду.
Она сжала губы уточкой, выражая свое недовольство, и, не отводя взгляда от монитора, медленно повернулась корпусом в сторону выхода:
— Ну, ладно, сейчас.
Не выключая камеру, она подошла к выходу, открыла ее, ещё раз взглянула на компьютер и выскользнула за дверь. Джон готов был поспорить, что в коридоре Белка перешла на галоп, не забывая при этом звать отца.
Они зашли в тот момент, когда Джон думал над своей речью. Как минимум, фразу "Хочу вам кое-что сообщить" он точно смог бы сказать с уверенностью депутата во время предвыборной кампании. И хотя звук был отключен, Джон практически услышал хлопок, с которым Белка закрыла за отцом дверь. Когда она прыгнула на кровать – изображение затряслось, и вот уже на весь монитор появилось её лицо.
— О, привет Джон! — над правым плечом Белки замаячил небритый подбородок отца. — Не ожидал, что позвонишь... сегодня. — Последнее слово он сказал с запозданием, Джон сделал вид, что не заметил. Отец сел рядом с Белкой и примял её волосы рукой – теперь его лицо помещалось в кадр полностью. — Как устроился? Как дела в колледже?
— Привет, пап. Об этом я и хотел с вами поговорить. Не буду тянуть... Дело в том, что я поступил в МУХу.
Фраза прозвучала спокойно, с той самой интонацией, когда на вопрос "Как дела?" отвечают "Нормально". Вот только обман не удался – об этом свидетельствовали вытянувшиеся лица отца и Белки. Джон слышал за стенкой голос Ноты и комментарии Дольфа. Кажется, они о чем-то спорили. Даже они создавали больше звуков, чем собеседники на экране монитора. Джон на всякий случай пошерудил мышкой, проверяя, не зависла ли картинка. — Ну? Может, что-нибудь скажете?
— Ты же ехал в Финиш, — тупо напомнила Белка.
— Да... Я хотел, но передумал. Решил, что хочу заниматься музыкой. Сегодня вот выяснилось, что вся наша группа поступила. Я хотел раньше сообщить...
— А как же Финиш?!
— Подожди, дочка, — встрял отец. — Джон, так ты поступил в институт искусств?
Джон не сразу понял вопрос. Слышать в одном предложении своё имя и словосочетание "Институт искусств" было настолько непривычно, что Джон чуть было не сказал "нет, конечно", но вовремя опомнился.
— Ну, получается, да.
В уголках глаз отца собрались морщинки, а на губах наметилась улыбка.
— Поздравляю. Я рад, что ты решил учиться музыке. Правда, рад. У тебя есть к этому способности. И мама бы тобой гордилась. Ну, а деньги на обучение мы найдем, — он замолчал, опустил глаза и неуверенно продолжил. — Мы об этом не говорили... — тон, которым он говорил, можно было бы назвать доверительным, проникновенным, но Джон только почувствовал, как с каждым словом отца все мышцы в его собственном теле напрягаются.
— И не нужно, – прервал Джон. К этому разговору он даже мысленно не готовился. – Спасибо за предложение, но я надеюсь, это не понадобится – наша группа все лето будет давать концерты. Дольф договорился со многими барами в Симвилле, Мисимсити и Южном Симшире. Я хотел бы сам заработать на свое обучение, раз уж отказался от спортивной стипендии, — Джон перевел взгляд на Белку и заметил, что она закусила губу. — Белка, а ты что скажешь?
То, как резко она подняла взгляд, говорило о том, что последние пять минут разговора она не слышала. А если и слышала, то не складывала слова в предложения и точно не искала в них смысла.
— Я рада за тебя. Мне нравится, как ты играешь и думаю, у тебя всё получится.
— Хорошо. Будешь по мне скучать? — с улыбкой спросил Джон.
— Мне не привыкать, — она пожала плечами и снова опустила взгляд туда, где её руки, скорее всего, теребили край футболки.
Спустя еще десяток натянутых, как трусы поверх брюк вопросов, Джон нажал на кнопку завершения вызова. Минут десять он просто сидел на кровати, откинув голову на изголовье. По телу разлилось ощущение как после марафонского забега, когда километры уже позади, а нога только что переступила финишную черту.
За окном ветер стряхивал с карниза капли. Джон не услышал, как скрипнула дверь, но по шагам узнал Дольфа: тот пересек комнату и положил на тумбочку Джона его телефон.
— Ты забыл. Как прошло?
Джон пожал плечами.
— Я думал, будет хуже.
— Как показала практика, ты часто ошибаешься, — он ухмыльнулся и прям в обуви завалился на свою кровать. — Кстати о тебе. Хочу включить твою песню с прослушивания в наш трек-лист. Чип и Нота на аккомпановке. Как тебе?
Ещё месяц назад Джон бы отказался не задумываясь. Сейчас же он представил себя на сцене и улыбнулся.
— Давай. Почему бы и да?
***
В Северном Симшире осень всегда начинается раньше сентября. Она приходит с жёлтым листом на траве, с рябью на озере, с суетой на улицах. И сейчас, несмотря на пышные кроны деревьев, воздух уже наполнился ароматом осени. Она всегда пахла одинаково: свежестью, влажной землёй и листьями. Чувствовать смену времен года было первым, что понравилось Джону на материке.
Автобус остановился у общежития. Кирпичное здание в два этажа с аккуратной лужайкой было таким же, как и десятки других в студгородке. Поначалу казалось, что они отличаются только номерами, но, если приглядеться, можно заметить, как в одном общежитии кто-то постоянно выкрикивает лозунги, на лужайке другого стоит мольберт, в окнах третьего горит фиолетовый свет. На брошюрах университета обычно изображались студенты с учебниками, протирающие газон своим умным задом. Довольные, улыбчивые, будто только что сдали экзамен по забиванию косяка. Перед общежитием, где остановился автобус, да и перед всеми остальными, лужайка была пуста.
Джон занёс сумку в свою комнату, поставил гитару в угол и упал на единственную кровать. С потолка на него смотрела черная точка. Казалось бы, обычный белый потолок с обычной точкой. Такие есть в каждом доме, городе, стране. Черная точка зашевелилась и переместилась в левый угол. Какая ирония: на потолке престижной МУХи сидела самая обычная.
Джон закрыл глаза. После долгой дороги ноги тянуло и покалывало от усталости, но, несмотря на это, он улыбнулся и прислушался: разговоры, грохот дверей, от которого вибрирует тело, жужжание газонокосилки за окном – казались частью комнаты, её мебелью, которую не коснуться руками, зато можно ощутить всем телом. Да, слышимость здесь была как в сарае.
В какой-то момент комната задрожала, в голове размножились слова. В них не было смысла, не было интонаций, это был словно гул поезда, эхо в трубе. Хотелось сдавить виски, зажать уши, а лучше прибить того, кто создал столько шума. Джон бы так и сделал, но сил хватило только на то, чтобы подскочить и замотать головой. А разглядев на пороге Дольфа и Ноту, он опустился обратно и заглушил стон подушкой.
— Джода, собирайся! — скомандовала Нота. Ее каблуки застучали по паркету, приближаясь к Джону. Топот затих совсем рядом. Потеребив его за ухо, Нота села на кровать и закинула ногу на ногу. — Эй, ты спишь что ли? Странный выбор.
— Я себе то же самое говорю, когда тебя вижу, — пробухтел Джон, щурясь от света, в котором голубым пятном маячила Нота. Тот, кто придумал покрасить стены в белый, вряд ли планировал здесь жить. — Куда собираться? Нас что, уже отчислили?
— Нет. Но на этот случай ты всегда можешь прислать Ричардс видео с содомитами.
— Извращенец и лесбиянка в одной группе, — Дольф сделал вид, что задумался. — Ей понравится.
— В точку. А теперь собирайся, Джода. Запоминается лишь та учеба, что начинается с похмелья.
После очередной стопки текила уже не отличалась от воды. Подцепив с третьего раза кружок лайма, Джон запихнул его в рот, посмотрел на руку, где ещё недавно была соль, и вспомнил, что перепутал последовательность. Велика ли разница? Пожав плечами, он облизал место между большим и указательным пальцем и на всякий случай сами пальцы. Даже если там ещё осталось немного соли, Джон ее все равно не почувствовал.
Нота о чем-то трещала, Дольф ей отвечал, Чип спал на столе, а Йон медленно и, разумеется, бесшумно моргал. Какие-то люди сидели рядом за столом и делали примерно всё то же самое. Все кафе издавало звуки. Много звуков. Джон встал и тут же схватился за плечо Чипа, удерживая равновесие. Картинка перед глазами напоминала арт-хаус.
— Пойду отолью, — попытался выговорить он и с элегантностью панды откатился от стола.
Джон никогда не пробовал текилу. Он вообще не пил крепкие напитки, не нравилось. Это Белка искала точку невозврата с трёх лет, когда случайно выпила дедов коллекционный коньяк. Ей тогда тоже не понравилось. Никому не понравилось, а особенно деду, который чуть не угодил от переживаний в больницу. За Белку, конечно, коньяк все равно выполнял функцию статуэтки. Позже – в девять лет – она вновь повторила неудачную попытку войти в клуб юных алкоголиков, потом ещё раз в двенадцать – на этот раз осознанно – и снова мимо. Но это Белка, Джон же после первого глотка виски в тринадцать решил, что пиво, пунш и вино намного приятнее, хотя бы тем, что от них живот наполняется быстрее, чем начинает кружится голова. А тут текила. Не зря говорят, что любопытство кошку сгубило.
Когда давление на мочевой пузырь уменьшилось, дышать стало легче. Джон застегнулся, пошатываясь, вышел из кафе и пешком отправился в общежитие. Сейчас особенно хотелось ощутить, как ночной воздух холодит кожу, а сигаретный дым заполняет лёгкие.
Едва Джон приложил ключ-карту к замку комнаты, как слева раздался женский голос.
— Это пропуск.
Джон попытался сфокусироваться, хотя в таком состоянии это было ни то чтобы невозможно, сколько бессмысленно: стоило моргнуть, как перед глазами все снова расплывалось. Тем не менее, ему это удалось: девушка стояла совсем близко и курила. Прям в коридоре.
— Что?
— Это пропуск, — повторила она, не меняя интонации, повернулась к нему лицом и сигаретой показала на карточку в руках Джона.
Только тогда до него дошло. Выругавшись, он залез в карман, достал ключ-карту и приложил её к замку, который тут же пикнул. Оставалось толкнуть дверь, зайти в комнату и завалиться спать, но Джон вместо этого задержался и присмотрелся к девушке. Облокотившись на стену, она смотрела перед собой и выдыхала сигаретный дым. Вся эта картина была похожа на пафосный кадр из фильма пятидесятых.
— Я тебя помню, — сказал он. Девушка не шелохнулась, только на губах появилась чуть заметная улыбка. Она как будто знала, что это правда лишь наполовину. Джон бросил взгляд в комнату, встал рядом и достал из пачки сигарету. — Что грозит за нарушение правил?
Она пожала плечами. Ее сигарета истлела наполовину, в то время как свою Джон так и не зажег. Секунду он размышлял, а затем спрятал её в пачку и встал напротив девушки. Другая бы засмущалась, обозвала Джона придурком, и убежала. Эта же взглянула на него из-под полуприкрытых век и протянула ему свою. Он, затянулся, но возвращать не спешил. Вместо этого Джон перевел взгляд на её пальцы, что крутили брительку на топе, затем на приоткрытый рот. Она даже смотрела на него как кошка на сметану, а бёдра, отстающие от стены в направлении Джона, буквально кричали о марте. Затянувшись ещё раз, он вместе с окурком направился в свою комнату. Девушка зашла следом. Ему не требовалось её приглашать, а она не из тех, кто спрашивает разрешение. Ей – как и Джону – оно никогда не было нужно, чтобы получить желаемое.
***
Просыпаться совсем не хотелось. Мелькнула мысль, что всё-таки надо, но она исчезла настолько быстро, что здравый смысл не успел за неё зацепиться.
— Джода! Вставай, алкокотик! — от голоса Ноты Джон сморщился и попытался закопаться в подушку. Разумеется, это не помогло. — Даже не думай пропустить первую пару!
Как бы ни хотелось включить режим тотального игнорирования, Джон приоткрыл один глаз и тут же его закатил. Внутренний бунтарь не давал ему так просто сдаться и выполнять команды. Поэтому он медленно, неуклюже двигая руками и ногами, сбросил одеяло на пол и привел тело в сидячее положение. Голова трещала от уха до уха и от макушки до затылка, во рту как будто наплевали гастарбайтеры, а трусы домкратом оттягивало вперед. О смущении в таком состоянии речи не шло. Джон поднял голову, стараясь вложить во взгляд как можно больше страданий, и только сейчас заметил, а потом и вспомнил про ещё одного человека в комнате. Она как раз застегивала лифчик под пристальным взглядом Ноты. Насмотревшись, Нота вскинула брови и вопрошающе взглянула на Джона, как бы одновременно спрашивая "какого хрена?" и "что, уже?".
— Это... — голос был похож на стон столетнего деда, повешенного на собственных яйцах. Джон даже удивился, а потом удивился еще больше, когда понял, что понятия не имеет, что скрипеть дальше. Ночью он как-то не задумывался об именах.
— Холли, — напомнила девушка, поправляя майку и, кажется, абсолютно, не обращая внимания на Ноту. Впрочем, её имя Ноту мало интересовало. Пока Холли одевалась и расчесывалась, Нота красноречиво шевелила бровями и глазами перед Джоном. Пантомима продолжалась всего несколько секунд, прежде чем Холли мурлыкнула: "Увидимся", протиснулась между помятыми, но уже одетыми Дольфом и Йоном, и вышла из комнаты.
— А ты зря времени не терял, — с усталой завистью сказал Дольф, провожая Холли взглядом.
Джон выдохнул и опустил руки: вторая нога никак не хотела попадать в штанину.
— Вы в курсе, что комната предназначена для одного человека?
— Ага, и кровать тоже, — парировала Нота, улыбаясь самой очаровательной улыбкой и хлопая ресницами.
— Что ж, теперь он сам в этом убедился, — Дольф зевнул. — Езжайте, ни к чему опаздывать всем.
Нота дважды перевела взгляд с Джона на Дольфа, воздела руки к небу и зашагала из комнаты. Как только дверь закрылась, Джон продел ногу во вторую штанину и откинулся на кровати, застегивая пуговицу.
— Какая бодрая муха её укусила?
— Ты сам ответил на свой вопрос, — протянул Дольф, прикрывая рот ладонью.
С каждой минутой он зевал всё шире. Шутить на тему остроумия не было ни желания, ни времени, поэтому Джон сделал вид, что всё понял и сунул ноги в кеды.
— ...А потом она залезла на стол, чтобы её лучше слышали, ну, это в её стиле, сам понимаешь.
Джон хохотнул, осёкся, затем, все ещё улыбаясь, приложил палец к губам, показывая Дольфу, чтобы тот вел себя тихо. Включив режим ниндзя, он засунул голову в аудиторию. Народу было как в Госдуме. Несмотря на редкие шепотки и кашель, атмосфера напоминала съезд заучек, не бравших в рот ничего крепче ряженки.
Друзей он заметил сразу: Нота присосалась к бутылке воды и уже опустошила половину, Йон и Чип опустили головы на руки и испытывали муки похмелья. Помимо страданий Чип излучал еще и перегар. Слева от Джона, напротив доски, стоял стол, но проверять наличие преподавателя Джон не хотел. Действовать нужно было быстро, поэтому он поманил жестом Дольфа и, пригнувшись, засеменил к друзьям.
Как только зад ощутил под собой твердую поверхность скамьи, захотелось пить. Джон никогда бы не подумал, что слюни могут быть настолько вязкими. Казалось, из тела выжали всю влагу, даже глаза шевелились чуть ли не со скрипом. Джон взял у Ноты бутылку, на дне которой еще плескалось немного воды, и с шумом опорожнил её.
— И когда ты успел эту кису склеить? — прошептала Нота.
Джон с грустью закрутил пробку и пробежался взглядом по партам сокурсников на предмет добавки.
— Не знаю, — также шёпотом ответил он. — Не помню. Ночью, наверное.
— С какого она факультета?
— В душе не чаю.
— То есть ты, не зная ни имени, ни факультета запустил её в свою комнату и вот так просто переспал? А что если она даже не студентка, а, например, преподша?
— Студентка. Наверное, — Джон на секунду задумался. — Слушай, я не знаю. Какая вообще разница? Это нормально провести время с красивой девушкой. Особенно, если она не против.
Нота взглянула на него поверх очков, прижав подбородок к шее. Так Джон узнал, что в запасе у неё имеется второй, а если присмотреться даже третий.
— Мне, наверное, тестостерона не хватает, чтобы понять, — ответила она и отвернулась.
В этот же момент дверь в аудиторию открылась, и на подиум перед доской вышла женщина в красной юбке. Она положила папки на стол, развернулась к доске и стала писать мелом. Из-за голов впереди Джон не видел ни её, ни того, что она писала, но, когда женщина развернулась, его сердце спустилось в живот, а по спине пробежал табун мурашек.
— Здравствуйте, меня зовут мисс Чери Чигот. Я – ваш преподаватель по Всемирной Истории, — сказали красные губы.
Это была не Холли. Холли не было на школьной вечеринке.