Buried Alive · Dave not Dave
Наверное, молиться Творцу уже поздно – думает он. Не то что бы он надеялся на помощь Всевидящего, особенно сейчас, но ему больше неоткуда ждать спасительной руки. Кажется, будто глаза залеплены землёй или грязью – настолько сложно их открыть. Он пытается сделать это, но всё тщетно, получается только вызвать легкую бесполезную дрожь. А ещё возникает такое чувство, будто комья на веках с каждым усилием становятся лишь плотнее. Земли так много, что она скрипит на зубах и даже скребет легкие.
Вдох. Выдох. Дышать очень сложно. Вдох. Вы… дох. Попытки всё же дают свои плоды, непослушные мышцы наконец ему поддаются и глаза с болью распахиваются. Маленькая победа, да… Другой вопрос, есть ли какой-нибудь смысл во всех стараниях – глубокая тьма окружает по обе стороны век.
Всё тело ломит. Ему интересно, сколько он так уже пролежал? И где? Поверхность под головой жесткая, и когда он пробует повернуться чуть в сторону, в затылок бьёт пульсация. Впрочем, ему даже не удаётся лечь набок – тело упирается в стенки. Он поднимает руку, но она тут же стукается о твердую плоскость. Ладонь ощущает под собой что-то похожее на дерево, и он одергивает её, когда второй раз по ощущениям загоняет под кожу занозу. Да, дерево. Старое. Плохо обработанное. Хлипкое с виду. Он пытается надавить на него, расправляет насколько возможно локти и напрягает кисти до дрожи, но… Песок лишь только сыпется на его лицо. И тогда у него в груди всё холодеет.
Он выдавливает горлом слабый скрипучий стон – плохое подобие того крика ужаса, что раздаётся, резонируя, в его голове. Говорят, выход есть из любой ситуации?.. Даже если эта ситуация – быть запертым в деревянном ящике где-то под землёй?..
Да к жнецу всю эту психологию позитивного мышления, думает он, чувствуя как холод захватывает уже всё его тело и оно начинает биться лёгкой дрожью. Его дыхание учащается, переходя в бешеный ритм – так дышат, пробежав спринт, так дышат, забираясь по скалам в горы, но не... Он понимает, что ворует у себя же последний кислород, но вместо этого начинает дышать ещё судорожнее.
Нужно за что-то уцепиться, нужно как-то отсюда выбраться... Его мысли скачут и он, конечно, не может сфокусироваться ни на одной. Всепоглощающая паника на миг позволяет появиться мысли "а вдруг?..", но та задыхается почти сразу, сдавливаемая жесткими деревянными стенками... гроба. Никакой надежды. Никакой надежды... Он опускает руки вдоль тела и случайно обнаруживает длинный продолговатый предмет в кармане брюк.
Не без труда достав "палочку-выручалочку" из кармана, он узнаёт в ней ручку, которую ему подарила когда-то Ло. Эх, Ло... Как же он был иногда неправ по отношению к ней. Иронично, что не смотря ни на что она так или иначе часто его спасает. Особенно в вопросах жизни и смерти...
Без лишних мыслей он щелкает ручкой. Отгоняя липкое отчаяние и сковывающую рефлексию он постукивает ею по деревянным доскам над собой. Не думая о том, что вслед за этим на него может обрушиться лавина земли, он остервенело пытается сломать стержнем крышку, прилагая неизвестно откуда взявшиеся силы и безумную слепую уверенность. Хуже уже не будет... Не должно быть... Щепки облепляют его мокрое от пота лицо, но он даже почти не щурится... Треск дерева становится громче. И когда одна из досок наконец-таки ломается... На него с глухим шумом начинают сыпаться яблоки.
А ещё появляется свет. И воздух врывается в лёгкие. Слабый луч попадает ему прямо в глаза, и только тогда он позволяет себе наконец их снова прикрыть, и дышит жадно, будто в последний раз. Глубоко. Всё-таки не под землёй. Всё-таки его дела не настолько плохи. Немного отдышавшись, он продолжает своё "воскрешение". Ему даже становится спокойнее на душе.
Ровно до того момента, пока он не начинает думать, как вообще здесь оказался.
Пока что всё кажется проще, чем ему виделось раньше. Он был заложником ящика для садовой утвари в их небольшом придомовом сарайчике. Сверху на ящике стояли мешки с яблоками – с них же сыпалась земля, и они же почти намертво придавливали крышку над ним. На его счастье, проломленная доска помогла одному из мешков обронить свое содержимое на пол, чем и облегчила его спасение. Вроде, всё получается складно, кроме одной детали... Что вообще происходит?
Он напрягает память, одновременно разрабатывая затекшие ноги. Ло должна была (сегодня?) забрать их сына. Ло должна была как обычно вернуться домой, поцеловать в щеку, поворчать, что у неё такой занятой супруг. А потом обидеться на его молчание, хлопнуть дверью и… Но в тот, последний раз, ничего этого не было. Рутинный круг почему-то разорвался, и он наконец заметил её. Вернее, её отсутствие.
Дальше память его пока не пускает. И он осторожно, спотыкаясь, бредёт через сад в дом.
Было что-то ещё... Было что-то ещё, что сломалось, пошло не так, что заперло его здесь. Ведь не снится же ему это всё? Боль в теле слишком настоящая, даже для самого реалистичного сновидения. Привычным движением он тянет на себя дверь дома, и та пропускает его внутрь под скрип старых петель. Сам дом встречает гробовой тишиной.
Хочется кого-нибудь позвать. Он вспоминает, что здесь была не только Ло, здесь были ещё люди... Но что-то его останавливает. Настораживает. Смутная тревога советует держать рот на замке и по возможности не издавать лишних звуков. Что-то было не так...
Он смотрит на свои ноги и понимает, что вселяет в него неуверенность. Грязь. От самого входа за его босыми ступнями тянется дорожка из песка и это вызывает смутное беспокойство. "Он будет недоволен" – приходит в голову мысль. Но кто этот он? И почему это должно его разгневать? Почему он вообще об этом ком-то подумал? Почему-то у него не выходит мысленно увидеть лицо этого человека, в отличии от той же Ло, зато хорошо вспоминаются его руки. Странно.
Слышится свист, сначала тихий, но постепенно набирающий силу. Звук раздаётся с кухни. Чайник... Он уже хочет пойти туда, но слышит чьи-то тяжелые шаги и замирает. Монотонный свист чайника сменяется насвистываемой кем-то мелодией.
Спустя какое-то время, всё также не прерывая свиста, в коридоре появляется человек в халате. Он смотрит куда-то вниз, держит в руке чашку с жидкостью, испускающей пар, по-хозяйски идёт вперед. Пока не натыкается взглядом на грязные ноги, и тогда, замолкая, поднимает голову.
Проклятье "Жнец!" неосторожно срывается с его губ вслед за выскользнувшей из рук кружкой. Он не пытается ловить её, сразу же хватается пальцами за полу халата, будто бы ожегшись, и сжимает кулак до белых костяшек. Из разбитой кружки разливается тёмная жидкость, смешиваясь с грязью на полу.
Человек в халате стоит ни жив ни мертв, глядя на пришедшего как на призрака. А тот, в свою очередь, закусывает губу, пытаясь вспомнить, кто перед ним. Он пытается что-то сказать, но речь всё ещё ему не поддаётся.
– Ч-что... – с усилием выговаривает он, – Ты...
Взгляд его сощуренных глаз цепляется за его руки, сжимающие халат. Дрожащие. И тогда он вспоминает. Почти всё.
– Что ты... со мной... сделал? – у него наконец получается.
В ответ человек молчит.