[Kamille]

Jana Weber, ♥

Я прочитала сейчас сразу все записи с 7-го отчета за два дня, и по ощущениям это похоже как было бы у деревенского ребенка, который за всю жизнь слаще морковки ничего не едал, а тут его заперли случайно на ночь в "Баскин Роббинс".

Обалденно *__* Привет, Яна!

На самом деле я хорошо представляю, как должно быть подбешивают вот эти концовки с крючками, особенно когда продолжения долго нет, поэтому да. Иногда лучше читать вот так вот залпом. А еще так меньше вероятности пропустить какие-нибудь ружья из дцать какой-то записи назад, которые выстреливают например вот только сейчас. Но, как ты верно назвала это "Парадоксом Брокенстоунов" (спасибо за термин, я его наверное вынесу в первый пост куда-нибудь)), чтобы сложилась цельная картинка, не один раз наверное придется возвращаться назад.

Дико нравятся твои "курящие скрины"

Спасибо.)) Наверное, как это у многих авторов здесь, ирл я терпеть не могу когда курят, а вот снимать в игре - очень даже.)) Хорошо, что у нас на форуме против таких скриншотов никто ничего особо против не имеет.
До "Козырьков" давно уже хочу добраться, надо будет как-нибудь.)

Ооочень нравятся твои размышления по поводу спорящих парочек, и во многом соглашусь. Вот заметила то, что как раз и определяет силу каждого - эмоциональная стабильность.))) Хотя скорее даже не столько она, сколько вообще возможность выбирать, идти на поводу у эмоции, или нет. Способность управлять чувствами.

Если по такому принципу распределять персонажей, то самый непробиваемый персонаж - Джеймс. После него я бы скорее всего поставила Белинду.

А что касается и Майкла, и Хьюберта - они легко ведутся. Первый бесконтрольно злится и раздражается, второй - постоянно боится, стыдится. И да, они себе отчета в этом не отдают. И у Макгроу с этим всё-таки получше, чем у Хьюберта, поэтому Хьюберт сейчас вообще всем проигрывает.( Мэй тоже намного сильнее, чем он.

Вот Брюс, это опять-таки, нестандартный пример.)) У него вроде есть эта... способность не вестись на внешние стимулы, но эмоции он в себе не сдерживает и активно ими всех нагружает.)) Как ты правильно заметила, он не рефлексами действует, не шаблонами - он осознанно выбирает своё поведение.

Линия с Роми заставила меня иначе взглянуть на Роми. Я, наверное, где-то купилась на это ее "какое это имеет значение, если сейчас ты со мной". Хьюберт тоже купился, но ему простительно - он очень хотел ей верить) потому что иначе не получилось бы встречаться с ней без чувства вины.

Верно. Возвращаясь к их отношениям, это точно никак не здоровая любовь. Роми не умеет иначе, и ей кажется, что это должно быть так. Прилепиться к одному и делать для него всё-всё-всё. Она и самого Хьюберта не факт что видит таким, какой он есть - скорее таким, каким ей хотелось бы его видеть (ради какого она была бы готова идти на всё). Она сама в себе ценности никакой не видит к тому же, только в том, чтобы быть для кого-то помощью (отсюда и вот эта безответная любовь, и вообще вся мечта её жизни. Для других, но никак не для себя)

Но и не сильная тоже. Не такая сильная, какой себя считала, во всяком случае. Ей могло казаться, что ей достаточно отдавать, но вот в сцене, где они прощались, и она ему в любви призналась, я очень ощутила, что вот недостаточно.

Она не задумывалась о том, чтобы что-то отдавать - должен быть какой-то внутренний ресурс. А когда этого ресурса даже на себя не хватает... Это признание было таким последним шансом обратить его внимание на себя, но да, признать, что ему это совсем не нужно (и ей тоже, не будем скрывать), для неё было бы очень больно.

Очень нравятся романтические скрины с ними, к слову. Обычно романтика в скринах (да и в текстах) мне как-то meh, но бывают случаи, когда смотришь, и они какое-то щемящее чувство внутри вызывают. Вот с твоими именно так получилось.

Спасибо! Они красивая пара, но увы, обстоятельства вообще против того, чтобы они хоть как-то были вместе. Оно может и к лучшему, что всё закончилось вот так, что он всё-таки ушёл, а не стал кормить её жалостью, потому что любовь бы на такой почве не выросла, а что-то не очень хорошее - вполне бы могло.
Вот кстати, сравнивая Мэй и Роми... Роми вполне могла бы таким жалостливым-снисходительным отношением довольствоваться. Мэй - никогда.

вообще, нравится этот "Хьюберт-паззл" - хоть понемногу, но с каждым отчётом что-то в общую картинку добавляется. Интересно, какой будет эта картинка, когда сложится целиком. Стрёмной, наверное

Хьюберт как герой очень... нетипичный и да, финальная картинка может и будет похожа на цветочек, но цветочки бывают разные.

История с кровью Хьюберта - моя любимая переменная на данный момент. Ужас как интригует. Примерно как Алая Смерть.

Обрадую тем, что сейчас эти линии выходят на главные рельсы.) По крайней мере первое получит своё продолжение уже здесь.

И, жнец, какая же крутая идея с интерактивными отчетами! Уровень крутости (если продолжать аналогию с бедным деревенским ребенком) примерно как если ты все детство смотрел максимум собрание КПСС по черно-белому телевизору, а тут тебя отвели в кино на 3Д. И у тебя взрывается нахрен башка.

Спасибо большое.)) Я очень рада, что понравился мой небольшой эксперимент, мне и самой было интересно строить сюжеты для разных вариантов.) А теперь интересно вплетать в повествование то, что выбрали читатели.)) К слову, скоро же еще один будет интерактивный отчет, там тоже будут варианты выбора, но хочу попробовать сделать всю эту систему немного иначе.

А еще здорово, что все треугольники.)) Признаюсь честно, эта концовка (по тому, как это проявится в сюжете) - самая интересная. Правда, это будет еще не так скоро и не факт что в этом поколении.))

преследование Джеймса очень (очень) зашло, реально страшновато было читать, а это самое крутое, что в подобных сценах может быть.

Очень рада слышать *__*
Много думала, как сделать динамику в тексте, чтобы прям читалось налету и хорошо погружала. Это, кстати, мне в действительности снилось.)) Кажется, внезапно навеялось игрой Call of Ctulhu, в которую я уже давноо-давно не играла.

на самом деле - я дико люблю, когда няшнохьюберта прорывает в один момент, и он вместо того чтобы бормотать что-то невнятное и бездействовать, включает джон дальмонт муд и решает проблему старым добрым мордобоем.

Хехехе.)) Он может решать так проблемы, да, но не очень понимает, как это включается. От этого не очень хорошие последствия будут - потому что где-то прям надо так действовать, а он не делает этого, а где-то не надо, но мы лучше будем включать Джода-мод делать импульсивные штуки, а потом посыпать голову пеплом.

Ну, и Брюс, конечно.

Я тоже его обожаю *__*
Привет тебе от него.)) Он достаточно скоро появится. Правда перед этим ещё много всякого не очень хорошего произойдёт.

рога - это залог победы в любой ситуации, и ходить бодаться - отличная тема.

Охох, знакомая тема.)) Я раньше так и действовала по жизни.) а потом меня переглючило (наверное, как с этим котиком) и я стала таким козленком наоборот. А везде нужен баланс.))

сколько он его не бодал, кот просто уворачивался.

Какие они всё-таки мудрые животные!!

видимо, потому что у Хьюберта, как у главного героя, судьба такая - понимать меньше других.

И потому что демиург над ним по всякому издевается.))

Что касается Мэй. Насколько я поняла, у Роми судьба сложится не так уж радостно, но хотя Хьюберт в итоге достался не ей, не могу не вспомнить циничное "если невеста ушла к другому, ещё неизвестно, кому повезло". Возможно, "повезло" тут как раз Мэй, в которую он влюблён - ей от связи с ним тоже, видимо, не одни плюшки да пряники достанутся.

Там всем достанется.( Там по бонусу, который "На краю" заметно, что она после кое-чего, что её сломает, станет совсем другой.

С одной стороны, персонаж у которого очень мощный внутренний конфликт, а с другой - он вот внутренний именно. По нему так сразу ничего не скажешь. Внутри гораздо больше всего, чем снаружи, поэтому хочется все эти загадки из него по очереди повытаскивать на свет и рассмотреть поближе. Надеюсь, такая возможность ещё предоставится)

Он сам из себя тайны эти доставать конечно не разрешит, но много кто про него что-то знает, а, значит, тайны всё же раскроются. Но терпение.)

впервые заставил меня задуматься о травах, как о чём-то опасном. Несмотря на общий муд этой династии, я почему-то до сих пор относилась к растениям, как к чему-то безобидному - ну делают они там что-то в своей лаборатории, ромашки свои исследуют, что там может быть страшного? А вот много чего, как оказалось.

Например страшное может быть то, что будет в этом отчете.)) Но да, не все травы одинаково полезны - это, можно сказать, тоже одна из линий этого поколения.

люди, которые умеют писать романтику так, чтобы реально вызывать чувства, а не желание промотать до какого-нибудь экшена - я не знаю, какому вы жнецу душу продали, но оно того, очевидно, стоило

Я очень смущаюсь, это прям неожиданно..)) Если честно, я думала, что вообще в романтику не умею - как минимум это вижу потому что в отчетах ее не так уж много. Мне даже писали, что хочется немного "поромантичнее", и я такая "эх", потому что сюжет предполагает не так уж много романтики.(( по крайней мере первая половина точно.
По поводу житейских радостей, вроде свадьбы Брюса и Эстер - их тоже не будет в основном сюжете, всё, что было между 10 и 11 отчётом, в основном было или будет показано в бонусах, потому что иначе поломается структура основного сюжета.

Пытаюсь наложить на Белинду-нынешнюю ту маленькую девочку, и вот интересный образ получается. Хотелось бы знать, как из той малявки с косичками получилась эта тварь жуткая женщина.

Об этом тоже достаточно скоро будет.

И аъаъаъ разговор Джеймса и Хьюберта! Почему-то стало жаль, что Хьюберт не озвучил Джеймсу состав, мне бы хотелось видеть реакцию Джеймса если бы она была

Хехех.))) Он и так догадался, что тот всё из состава узнал.)

Если меня чему-то и научил сериал "Чёрное зеркало", то соблюдать правила безопасности в сети

Немножко оффтопа - к одной из будущих записей как раз должен был быть саундтрек, как к той серии о "безопасности в сети".)) Но я пока не знаю, у меня несколько вариантов, что там будет играть. Я думаю, когда придет время, ты увидишь этот момент, даже если там будет играть что-то другое.

Хотя я ему через экран орала, чтобы он этого делать не смел - но меня он слушается очевидно гораздо хуже, чем Белинду =/

Ты с ним не делала всяких жутких вещей, а так бы он тоже наверное испуганно на тебя смотрел через экран и слушался.))
С напитками у него просто чуйка не сработала. Он уже настолько хотел просто, чтобы это всё закончилось. Ну... закончилось в итоге, но не так просто.

Самое интересное тут, что он не умрёт. Это, наверное, было бы проще, и интриговало бы не так. Потому что раз не смерть, то должно быть что-то более интересное (в плохом смысле для Хьюберта, но да). Хотелось бы знать, что.

Скоро всё станет понятнее.)

Очень нравятся спойлерные плакаты <3 в частности, почему-то дико цепляет Ди, хотя про него и очень мало известно.

У меня ещё есть в закромах плакаты, но они ждут своего часа.)
Эх, Ди, к сожалению, будет не так скоро, но у него должна быть очень интересная история.

Крутой пост с "второстепенными персонажами"! Хотелось бы посмотреть на детей Брюса в действии, интересно, что именно они взяли от отца, если взяли)

Они будут очень активно влиять на сюжет второго поколения.)) Самая "брюсовая" из этой троицы - Шеннон. Ну она и внешне больше отцовских черт взяла.

Бонус "Жнец" взорвал мне нахрен мозг, хотя я вообще (вообще) не понимаю, что происходит. Но во-первых, мало что способно вызвать эмоции такой силы, как помещение персонажа в нахрен ГРОБ, а во-вторых, яблоки в сочетании с общим замогильным настроением вызвали ассоциацию с "Тетрадью смерти";

Было там что-то, навеянное тетрадкой.)) Правда "тетрадь" у меня остаётся таким... скорее далеким воспоминанием из совсем юной юности. Я как-то относительно недавно пробовала пересматривать, поняла, что меня бесит Лайт, и не смогла смотреть дальше. Решила не портить себе впечатление.))
А что там в бонусе происходит... Я снова скажу "скоро".)) Но не случайно в хронологии записей бонус стоит именно там где он есть.

Очень нравятся твои факты, а особенно хэштеги <33

Я их сейчас, конечно, не очень бодро пишу, но у меня сейчас в заметках их еще +50 штук. Когда-нибудь доберусь и выложу.) Спасибо, что читаешь.)

ответик

Я такой лох.(( У меня выдалась вторая половина августа очень суетливой, я быстро-быстро закинула скрины, потому что мне с ними всегда как-то легче работается, потом обдумала и добавила текстовые, а вот про презентацию вспомнила только утром, когда закончился приём заявок.))) Ну, в следующем году буду номинировать уже.)

Надеюсь, в этой теме всё и дальше будет так же бурно, активно и регулярно <33 вдохновения тебе

Спасибо! Ты пришла очень вовремя, вот и отчет.))
Ну и да, 12-й, первая его часть, тоже будет достаточно скоро, потому что у меня есть кое-какая штука, которой мне не терпится поделиться с читателями.

Храни тебя Мортимер, Яна!

Моим читателям

Ребята, вы очень крутые! Пусть у вас всё будет в порядке и будет побольше поводов для радости в такое непростое время! Люблю вас!

И большое спасибо тем, кто поддерживает и вдохновляет не бросать всё и писать дальше

1.11. Белые ирисы

Antimatter - Flowers

текст и перевод

Всё проходит, всё меняется – это единственная незыблемая истина. Мне пришлось примириться с её неизбежностью, несмотря на все попытки изворачиваться и притворяться слепо-глухо-немым – жизнь заставила кровью, потом и слезами протрезветь от тех иллюзий, в которых я спасительно плавал, скрываясь от реальности. Или не плавал, но точно, как оказалось, барахтался и тонул. Всё проходит, всё меняется. Пройдёт и это... Так ведь и есть? Так говорят?

Смерть... Наверное, и в воздухе и в земле здесь была одна лишь смерть – неизменная, постоянная... Наверное, именно потому это место и наводило на меня такую жуть, леденящую душу и нутро. Оно пугало не тем, чем оно являлось, и даже не тем, что являлось оно мне без спросу. Здесь замирало время. Здесь всегда всё было неизменным. До единого звука, до малейшего камушка или веточки. Так продолжалось уже несколько лет. Затянувшееся вечное "сейчас"...

Мерный стрекот сверчков. Уханье птицы и шорох крыльев. Ветер, вздымающий усталые жухлые листья, оставляющий после себя мерцающую на свету пыль.
Так всё начиналось сначала. Каждый раз. Каждый. Жнецовый. Раз.

А я был обречён снова и снова наблюдать за этим фильмом со слишком глубоким погружением, чувствуя всё, но не имея возможности даже шевельнуться по собственному желанию. Всё, что я мог – жадно вбирать глазами все эти образы, терпеть острые камни, впивающиеся в босые ноги и дрогнуть от ветра, внезапными редкими порывами несущего мне в лицо пыль и листья.

Впрочем, нельзя сказать, что мне это никак не нравилось. И этот холодок от ветра по телу, и все эти шорохи-звуки говорили о том, что здесь ещё было хоть что-то движимое, хоть что-то... Что делало это мёртвое место по-своему живым.

Что делало живым и меня.
Ведь, если хоть что-то чувствуешь, значит...

Я почувствовал удар в спине, будто кто-то толкнул меня незримой рукой. Пошатнулся, но не упал. Казалось, что кто-то тем самым давал команду, что пора начинать. Я не оглядывался. Это было и незачем. Я знал, что там, за моей спиной, не смотря ни на что нет ни единой живой души.

Когда-то я даже пробовал сопротивляться ходу этого странного сценария, пытаясь своевольничать, пытаясь хоть как-то свернуть с начертанного пути. Но всё было тщетно. И тогда... я решил просто наблюдать. Ведь, если ты не можешь сделать ничего, зачем пытаться?..

Сухая трава под ступнями вновь захрустела, а тело моё неспешно побрело вперёд.

Я знал, что будет дальше. Мне хотелось, чтобы это закончилось прямо здесь, оборвалось сейчас и на этом месте. Я не хотел снова видеть, что будет потом. Не потому, что дальше могло бы вылезти какое-нибудь чудовище и сожрать меня без остатка. Там не было ничего, что хоть как-то угрожало бы моей жизни. Однако я ощущал, что каждый символ едва ли не кричит о необъяснимой жути, от которой хотелось отмахнуться, зажмуриться. Всё вокруг здесь вызывало во мне какое-то липкое неприятное чувство. И я бы не хотел испытать его вновь. Но... никто не предлагал мне выбора.

Мимо прошелестело что-то небольшое и тёмное, скрывшись чуть поодаль в зарослях высокой тонкой травы.
И тело моё, конечно же, направилось именно туда.

На удивление, я знал здесь каждый закуток – как будто это место принадлежало мне. Или я – ему... Что пугало, будь оно правдой.
Знакомое чувство – с некоторыми сновидениями такое уже случалось. Словно подсознание что-то настойчиво пыталось всё это время мне сообщить, и я ясно видел этот текст. Правда ключей к шифру у меня не было...

Впрочем... Слова, звуки зачастую вообще излишни. Безмолвие может сказать больше, чем пустая болтовня или звук ради звука. Вот и эти скромные полуразрушенные камни, например, в совершенстве обладали искусством тишины. Я же постичь его не мог...

Кто знал, может быть они молчали не обо мне и не со мной.

Мертвецы и камни следили за каждым моим движением. Я не мог знать этого наверняка, но чувствовал на себе прикованными не одну пару внимательных глаз. Они замерли в ожидании...

Я осторожно шел между трав и безмолвных надгробных камней, не останавливая взгляда ни на одном – просто не мог... Даже если бы я и хотел прочитать то, что выцарапано на каждом из них, я не смог бы сложить это в слова, доступные для моего понимания...

И это не было моей целью.

Моей целью была чуть стоявшая вдали плита, возле которой стояла ваза с белыми цветами, ирисами, и на которой восседала та самая черная птица, преследовавшая меня с самого начала этого сомнамбулического пути.

Ворон каркнул, стоило мне приблизиться. Будто бы приветствие или предупреждение... Он смотрел на меня в упор пустыми черными глазами-бусинами, не то осуждая, не то просто. А может, и не на меня вовсе, и всё это мне казалось.

Я вскинул руку и птица, снова что-то недовольно сказав на своем птичьем языке, расправила крылья и направилась куда-то дальше, едва не задев мою голову крыльями.

Я мог бы последовать за ней дальше, но в этом уже не было надобности.

Я был на месте.

Осторожно опустился на колени рядом, провел рукой по камню: холодный, мёртвый, пустой. Я ничего не мог с этим сделать. Даже если бы я и мог его согреть, это было бы бессмысленно. Странно, почему я вообще об этом думал?.. Некоторое время я так и провёл в молчании перед надгробием. А затем взял ирисы, стоявшие рядом и поднялся.

Тело моё побрело по обратной дороге...

Но на этом странный маршрут не заканчивался. Впереди было что-то, вызывавшее во мне такое... непривычное чувство азарта, ужаса...



Это был сам Жнец. Пусть и каменный, но всё-таки Жнец.

И я стоял перед ним на равных.

Словно он не был на постаменте высотою в мой рост. Словно я не был в три раза меньше одной лишь его руки.

Стоял нараспашку и не скрываясь ухмылялся. А затем прищурился и с вызовом бросил:
– Жнец, где твоё жало?

Он молчал. Но что ещё мог бы ответить камень?..

И я тогда крепче сжал цветы в руке, словно отвоёванный, выцарапанный у него же когтями трофей.

Победа была за мной. Как и последнее слово. И потому теперь я...

...Я открыл глаза.

На этом всё всегда и заканчивалось. Всякий раз я просыпался с ощущением, что уже проиграл. Это было мучительнее всего, как ни странно, хуже любого образа. Но это чувство, пусть и сильное, быстро развеивалось. Как и сон.

Какое-то время я просто лежал, пытаясь расфокусированным взглядом рассмотреть потолок сквозь полумрак. Всё тот же, без изменений. Всё тот же, что я видел уже несколько лет подряд. Без. Изменений.

Я снова закрыл глаза, пытаясь вернуться в ускользающее в который раз видение, надеясь, что вот теперь-то эту загадку у меня получится ухватить за хвост, но... Слишком поздно. Теперь эти двери закрылись до следующей ночи. Всё как всегда. Опоздал.

Вопросов было уже слишком много, но каждый раз становилось ещё больше. Например, что это за странное место? Откуда оно возникло в моей голове? Был ли я там когда-нибудь? Почему я был так странно одет? С чьей могилы я забирал цветы?.. Ворон?..

И что это были за выпады в сторону статуи Жнеца?..

Боялся ли я смерти? Нет... скорее всего, нет. Несколько лет назад до этого мне уже случалось... едва ли не умирать. Я до сих пор с содроганием помню боль, скрутившую мои внутренности. Я тогда ясно осознавал, что был не в силах её вытерпеть. Оставалось только ждать... Избавления. Я его не страшился. Единственное, что меня по-настоящему пугало – это та неизвестность за границей непознанного, над которой я завис. А потом что-то всё же отдернуло меня от той черты, переступив которую, вернуться было бы уже нельзя. Тьма, к которой я уже успел прирасти, внезапно разорвалась ярким светом, оказавшимся лампой в операционной.

Затем, уже медленно возвращаясь к реальности в палате, я узнал, что пережил клиническую смерть и несколько многочасовых операций, что в теле моём нашли запредельное содержание какой-то дряни, от действия которой я, по всем законам фармакологии и логики, должен был никогда больше не очнуться. А я... опоздал даже на тот свет. Видимо, поэтому туда и не попал.

Ещё я помню заплаканное лицо Мэй перед собой. При мне она, правда, старалась держаться, но я всё равно заметил и раскрасневшиеся глаза, и лёгкую припухлость век, и искусанные губы, и то, как у неё подрагивали руки, когда она ко мне прикасалась. Иногда она просто обхватывала меня крепко и замирала, чуть дыша, будто боялась, что кто-то ещё может меня у неё забрать. Она тогда сразу поняла, что со мной случилось, чьих рук это дело, а после того, как всё списали на случайное бытовое отравление, грозилась сама подать на Белинду в суд и заставить её за это ответить. Она даже, пусть и не с тем же рвением, но собиралась продолжить задуманное после ненавязчивых анонимных предупреждений и даже угроз, пока я сам её не остановил. Мне хватило и того, что на мою жизнь не последовало дальнейших покушений, и я не хотел, чтобы теперь всё это хоть как-то коснулось и моей Мэй. Нехотя, она всё же поддалась моим уговорам оставить всё, как есть.

Сны о таинственном кладбище появились как раз тогда, когда я начал приходить в норму...

Я глубоко выдохнул и вдохнул несколько раз, пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце. Затем, когда пульс зазвучал ровнее, я стал прислушиваться и к другим звукам, надеясь услышать рядом тихое ровное дыхание. У меня не получалось.

Мэй не было видно за той горой подушек, которой она любила обложить всё вокруг. Я решил подняться, чтобы успокоить себя, увидеть её, но... сделал это слишком стремительно. В глазах тут же будто песок насыпался, плотный и тёмный, и голова стала от этого неподъёмно тяжелой, невероятно тяжёлой, как никогда.
Наверное, мог бы совсем отключиться и рухнуть куда-то вперёд, но меня со спины подхватили и обняли тонкие заботливые руки. Мир вокруг плыл и таял, но я чувствовал тепло её кожи, и... это меня удерживало.

– Снова кружится? – прошептала она.
– Нет... нет. – я сжал её нежную ладонь пальцами.
– Тебе нужно лечь.
– Уже всё в порядке. Правда. Спасибо...
Мир теперь почти не вращался, и я снова, пусть и не точно, угадывал в силуэтах перед собой комнату Мэй.

Утренний чай, приготовленный Мэй, уже остыл к тому моменту, когда я наконец раскачался и снова почувствовал себя нормально. Я хотел было отказаться от завтрака вовсе, но потом всё же сообразил, что мой организм, и без того чувствовавший себя неважно, мне это не простит.
– Поработаю сегодня до обеда, потом, наверное, домой пойду... – вздохнула Мэй, доливая мне новую порцию заварки, – В последнее время вообще пишется очень туго, даже не знаю, что с этим делать.
Я слушал её в пол уха, думая о том, как мне самому не хотелось ехать в лабораторию. Добираться до Стренджтауна из Сан-Мишуно – не так уж быстро, приходилось вставать очень рано, когда я был здесь, чтобы успеть почти вовремя. Давно нужно было переводиться в местный филиал, давно нужно было съезжаться с моей милой, и я думал, что обязательно так и сделаю...Только чуть позже.

Неожиданно в этот момент в памяти всплыл отрывок из сна... Я никогда не рассказывал об этом кошмаре Мэй, пытаясь справляться с грузом подсознательного самостоятельно, но решил, что об этом её можно было спросить:
– Мэй... Была ли у вас где-то фраза "Жнец, где твоё жало?"
Она замерла и недоверчиво так на меня посмотрела:
– Если бы не твоё утреннее состояние, я бы очень удивилась, что ты это спрашиваешь.
И у неё и правда был повод удивляться. Обычно тема религии у нас с ней считалась запретной. Я знал, насколько она была верующей, и обычно, когда мы были не в духе, или разговор случайно заходил не в то русло, могли даже ссориться на этой почве. Для меня все эти "Творец Всевидящий" и "Жнец" были данью языку, на котором мы разговаривали. Данью традициям. Для неё – вещами более определёнными.
– Мне правда интересно. Это важно.
– Это из "Сотворения мира", Всевидящий произносит эту фразу перед своим Вознесением.
Ответ на свой вопрос я получил. Зачем – было другим вопросом, потому что понятнее мне ничего не стало.
– Нужно уже собираться, могу опоздать... – Я поблагодарил её за завтрак и встал из-за стола.
– Подожди, – она мягко взяла меня за локоть, – Ты сегодня приедешь?
– Нет... Только к выходным. Прости меня.
– У нас сегодня годовщина. Ты помнишь?
Конечно же, я об этом совершенно забыл. И чувствовал себя теперь ещё паршивее.
– Я бы с радостью, Мэй... Но... На выходных я буду весь твой.
– Хорошо, иди – она улыбнулась лишь уголками губ. Глаза её выражали совсем другое.
Так ли я рисковал опоздать?.. Я бросил взгляд на часы, оценил тот запас времени, который они мне обещали, и притянул Мэй к себе.
– С праздником нас, – прошептал я ей куда-то в шею, а затем потащил в сторону комнаты.

***

***

Собравшись, я снова бегло взглянул на часы и улыбнулся: времени у меня было ещё полно в запасе. Мэй чмокнула меня в щеку, кратким движением ладони обвела моё плечо, и я, соблюдая наш привычный ритуал, легко сжал её пальцы другой рукой. Я пока не опаздывал, но нужно было идти. Как же не хотелось...
Мишуно понемногу просыпался. Во многих окнах уже горел свет и солнце красным заспанным глазом пыталось проморгнуть где-то за небоскребами. Я думал о том, что скоро наступит зима, а значит придётся выходить совсем затемно. А ещё что, возможно, зиму я здесь встречу слишком резко. Но дело было не в обезумевшей природе или ещё в чем-то стороннем. Дело было во мне. Дело было в том, что я всё никак не мог решиться на переезд. Если бы это было единственным, с чем я медлил...
Дорогу от дома Мэй до вокзала я знал слишком хорошо. Вдобавок этот нерадостный путь был подсвечен неоновой рекламой, гласившей "Живи ярче! Живи больше!" и прочее в этом духе. Эти "напутствия" почему-то заставляли меня рефлекторно съеживаться каждый раз, как я невольно ухватывал их взглядом. Возможно, потому что многие, желающие такой жизни, просто не представляют, о чём говорят, а я уже испытал на своей шкуре всякое... Яркое. С каждым шагом я всё отчетливее понимал, что не хочу идти дальше, но вот уже был перед вокзалом. Всё ещё успевал...
Так мне казалось. Так говорили мои часы, и вот, когда я в очередной раз взглянул на запястье, стрелки на циферблате на этот раз уже дошли до нужного положения... Но ничего не произошло.

Диспетчер не делал никаких объявлений, у перрона не собирались суетливые толпы людей, и поезд не то что не появился в поле видимости – его даже не было слышно. Я и до этого чувствовал что-то неладное, но, как обычно, всего лишь ждал, что будет дальше. Что всё решится как-нибудь само, без моего участия.
Ещё немного поперепинавшись с ноги на ногу, я всё-таки собрался с мыслями и отправился к окошку справки.

– Простите пожалуйста... А когда на станцию прибудет поезд до Оазис Спрингс?
Грузная, с пластилиновым желтым лицом женщина за окошком подняла на меня голову, просканировала равнодушным взглядом и уткнулась обратно в экран.
– Поезд отбыл полтора часа назад. Следующий часа через три.
– То есть как... Отбыл... – в спине у меня похолодело, – Вы знаете, сколько времени показывают мои часы?
– Молодой человек! – женщина неожиданно повысила голос, – Вы меня что, принимаете за метеоролога Форготтен Холлоу? Мы тут не угадайками занимаемся. У нас, вообще-то, строгое расписание, по которому ваш поезд ушел полтора часа назад. Это вам не такси.
– Но...
– Часы себе почините.
– Ла-а-адно... – выдохнул я, потирая затылок.
– Хорошего дня, – бросила напоследок она таким тоном, будто прокляла, потеряв ко мне после этого всякий интерес.
Не может же быть такого, что день мой прям сразу начался с обмана? Или всё-таки это я ошибаюсь?..

Но ведь часы меня ещё никогда не подводили.
С ними я наконец-то смог хоть как-то наладить свою жизнь.
Такой проверенный временем механизм не мог ошибиться...

Я спросил о времени у случайного незнакомца, затем подошёл к большим центральным часам главного вокзала Сан-Мишуно.
Поднял запястье, проверяя циферблат на своих часах. Минутная стрелка подрагивала, будто в агонии, пока не замерла в положении, которое должно было быть полтора часа назад.

На то, чтобы ругаться, сил и времени уже точно не оставалось.

Почему именно сейчас?..

Одна из причин, почему я не хотел сюда, даже если бы не опаздывал – тот человек, что, едва ли не потирая руки, стал меня отчитывать с самого порога. Шёл за мной, как надзиратель... Нет, не Джеймс... Джейк. Странное про него тогда начали рассказывать, да я и сам стал замечать в нём что-то отталкивающее. Всегда ли он таким был?..
– Что на этот раз с тобой стряслось, Брокенстоун? Опять... "отравили"? – он усмехнулся и оскалился, – Или тебя похитили пришельцы для опытов?
– Нет, я... Опоздал на поезд...
Джейк был из тех людей, которых власть меняет до неузнаваемости. Его правда будто подменили. Да, возможно, теперь он стал больше следить за собой, но глаза его при этом будто бы уменьшились и озлобились, и смотрели теперь так колко и едко, что этот его взгляд чувствовался шипами между лопаток. Хуже, чем взгляд Джеймса.
– Ты боялся его сильнее... – Джейк медленно тянул каждое слово, будто смакуя, – И зря. Ты думаешь, со мной можно халтурить, опаздывать, что я буду спускать тебе всё с рук... Откуда я знаю, про Джеймса-то? У тебя слишком чистое личное дело. А Джеймс, который придирается ого-го, ничего тебе не писал... Даже у меня там есть кое-что, а у тебя – пусто. Что странно... Согласись?

Я машинально кивнул. Мысленно выругался на себя. Тело моё никак не хотело подчиняться и торопилось вперёд мыслей... Что лишь усложняло ситуацию. Но... Джеймс и правда не выдал мне ни одного замечания или выговора за всё то время?
– То-то же... Напомнить, сколько раз ты уже опоздал за этот месяц? Если так продолжится и дальше, знай – я стану для тебя большей проблемой, чем когда-либо мог быть Джеймс.
К слову о Джеймсе... После того, как я снова вернулся к работе после больничного, его здесь уже не было. Пропал. Никто не знал, что с ним случилось. Просто... пропал без вести. Всё это было донельзя странно и необъяснимо, но шли дни, месяцы, годы, его должность занял Джейк, и мы привыкли к отсутствию странного человека в перчатках.

Наконец, достаточно насладившись надо мной своим превосходством, мой мучитель махнул рукой:
– Давай, иди, Брокенстоун. Дирк тебя там уже наверное заждался. У тебя никакого стыда и совести.

И вот вторая причина, почему я был готов держаться подальше от лаборатории – горе....

С горем сталкиваться сложно. От него хочется как можно сильнее отгородиться, а потому становится страшно даже смотреть на чужое несчастье. И потому я не знал, как вести себя с Дирком, что ему говорить, как его отвлекать от мрачных мыслей.
Его дочь была смертельно больна. Разве тут ещё чем-то поможешь?..
– Как ты? – спросил я, закрыв за собой дверь и повернувшись к нему. Я старался говорить как можно тише и мягче. Дирк и ухом не повел на мой голос. Он уставился прямо перед собой глазами-пуговицами и его, казалось бы, ничего в этом мире больше не трогало.
– Вот так, – сухо проскрипел он, кивая куда-то вниз. Я проследил за его взглядом и заметил на полу осколки от цветочных горшков. Моих горшков, – Прости. Я сделаю всё, что смогу.
Почему-то возникло ощущение, что извиняется он не за горшки даже. Почему-то мне показалось, будто было готово разбиться ещё и что-то во мне. И вовсе не из-за рассыпанной по полу земли. Жнец с ними, с этими растениями...

Я, конечно же, как всегда в ответ на это промолчал, всего лишь еле кивнув головой. Осторожно прошел к своему рабочему месту, и уже был готов зарыться в какие-нибудь бумаги, но Дирк сам неожиданно нарушил молчание.
– Как ты относишься... – он хмыкнул, – ... к омисканской культуре?
– Ну... – я попробовал напрячь память, пытаясь понять, о чём он, однако на ум пришли только обрывки заголовков из статей о Сельвадораде, – Я к ней не отношусь... Вроде бы... А почему ты спрашиваешь?
– Я ещё не сошел с ума... наверное. Но, – выдохнул он и покачал головой, – Мне тут принесли кое-что. Вот... в этой банке.
Он небрежно придвинул её ко мне ближе и я заметил, как подрагивали его пальцы.
– Это что? – я осторожно поднял склянку на уровень глаз, чтобы рассмотреть содержимое. Кристаллический порошок был настолько сильно измельчен, что определить что-либо без приборов казалось задачей невозможной.
– Ты знаешь, как сельвадорадцы лечат отравившихся туристов? Впаривают вот этот порошок. Говорят, что все, абсолютно все выздоравливают от него. Что это всё благодаря мор... морв.... тьфу, не вспомню сейчас, как там это растение называется. В народе это просто "белый ирис".
– Возможно... Морея? Разве мореи не в Красной книге?
– Как бы не в Черной, – нахмурился Дирк, – в любом случае, сомневаюсь, что в этом порошке есть хоть что-то, кроме костяной муки. Действует, да... Как же... Выздоравливают... – он мрачно усмехнулся, – Они мне затирают про то, что это может быть нашей последней надеждой. Да я бы... Я бы даже если совсем... Если бы она уже была...
Дирк с силой закусил губу, подбородок его задрожал, а затем он закрыл лицо широкой ладонью.
Я не знал, что должен был сделать. Наверное, похлопать его по спине было бы лишним, как и произносить какие бы то ни было слова, а потому я решил, что помочь мог лишь только молчанием. Не стал ковыряться в его боли, не стал добивать его пустыми советами и прогнозами.

В скором времени Дирку позвонили из больницы, и он почти тут же собрался и ушёл. Снова. С каждым последующим днём эти тревожные звонки стали раздаваться чаще. Никто ничего не выговаривал ему за всё это. Все прекрасно знали, что дела их семьи становились хуже день ото дня.

Когда дверь за ним закрылась, я откинулся на спинку стула и выдохнул. Легче не стало. Каково это – видеть, как угасает близкий тебе человек? Пытаться лезть из кожи вон, чтобы облегчить его страдания, но терпеть при этом поражение за поражением? В тот момент я был искренне рад, что детей у меня не было, а с моей Мэй всё было хорошо... А если и меня это коснулось бы – я тоже был бы готов пойти на всё возможное и невозможное? На что-то безумное... Даже если и знал бы, что это никак не сработает?..

Я резко вскочил со своего места. Нужно было убрать куда-нибудь банку, выкинуть, чтобы она не мозолила лишний раз глаза Дирку. Но, видимо, не просто так этим утром у меня кружилась голова... В глазах тут же зарябило и потемнело. Я упал обратно на стул.

Killing Me Softly with Her Song · Perry Como

текст и перевод

Послышался голос. Еле различимый, будто продолжение помех. Я окликнул его, думая, что это Дирк, но никто меня не услышал: монотонный монолог не прекратился. Слова смутно угадывались в случайном набор бессвязных булькающих звуков, будто эта речь была на незнакомом языке, вдобавок перегруженная специфическими терминами. Постепенно она становилась чётче. Приобретала очертания, как если бы прищуриться, и при этом не только картинка, но и звуки становились резче. И я наконец услышал:
– Попробуй ещё раз... Ещё раз...
И мои глаза будто бы наконец открылись. Я тут же неожиданно встретился с нахмуренным взглядом. Его обладатель покачал седеющей головой, провел рукой по струнам гитары, которую он держал на коленях, и, отклонив её чуть в сторону, продолжил тем же голосом, который я слышал только что, но уже без помех, на понятном языке:
– Не то, – он прицокнул и протянул ко мне руки, – Смотри, ставишь пальцы во-о-от так... Ага... Получилось? Теперь зажимай крепче! Нет, не то. Сильно выгибаешь кисть.
Я не мог не заметить, как напевно звучал его голос, как интересно он управлял его интонациями, как они завораживали.

Неожиданно он выпрямился. На лбу мужчины проступила глубокая морщина, когда он приподнял бровь. Затем он склонил голову чуть набок, после чего легонько закивал, не меняя выражения лица. Я не слышал своего голоса, но, похоже, что-то говорил ему. Человек вздохнул, взял покрепче гитару, и, прищурившись, произнёс:
– Хорошо, будь по твоему. Теперь смотри внимательнее. Подмечай детали, если хочешь научиться большему.
Его пальцы легко коснулись струн и... И дальше полилась музыка.

Я наблюдал за ним как завороженный. За каждым его движением, за каждой интонацией его голоса. Понимал, что никогда не смогу так же, как он. Потому что для меня те слова, которые он пел, имели совсем другое значение. Он проживал их, не столько даже пел.

– Музыка может спасать, может лечить. Никогда не забывай об этом, – произнес мужчина, стоило ему сыграть последний аккорд.
Затем последовала пауза, после которой он немного нахмурился и засмеялся:
– Что значит, "музыка для пустоголовых идиотов"? Кто тебе это сказал? – А потом он добавил, с едва уловимой грустью во всём своём виде, – А-а-а, ну да... Он и правда мог такое сказать...
Какое-то время он ещё показывал некоторые приёмы игры и рассказывал истории о песнях, концертах, искусстве, я вроде даже пробовал что-то играть и сам под его чутким взглядом.
– Та песня, которую ты попросил меня сыграть... Ты знаешь, о ком она? О самой невероятной женщине, которую мне доводилось встречать. О неземной... Восхитительной... А вот, кстати, и она.
Улыбка разлилась по его лицу, когда он посмотрел куда-то в сторону дверного проёма. И я увидел ту, о которой он пел. Она посмотрела на нас с нежной улыбкой.

– Обедать, мальчики, – произнесла женщина. Я не мог сказать точно что-либо о её возрасте, но она и вправду была очень красива.
– С удовольствием! – откликнулся мужчина, поднимаясь и ставя гитару в сторону, – Ты знаешь, наш малыш делает хорошие успехи. Он точно всё хорошо чувствует.
– Я и не сомневалась, – а потом она повернулась ко мне, и я почему-то почувствовал себя страшно взволнованным, – Сыграешь мне? Как пообедаем.

И образ её, как и комната вокруг, стали меркнуть.

Я снова был собой. Снова был в своем кабинете, где вокруг меня были одни лишь растения, и никакой музыки – только шум от ламп и компьютерной техники, да ещё какое-то пиликанье.

Это нельзя было назвать сном. Скорее, каким-то видением или даже воспоминанием, но я не мог сказать точно, были ли эти воспоминания моими. Слишком уж они были странными и противоречивыми. Кроме этих образов, у меня не было никаких зацепок, как связать всё это с окружавшей меня реальностью.

"Попробуй ещё раз" – говорил тот мужчина. Почему я увидел это именно сейчас?..

Я посмотрел прямо перед собой и увидел ту самую банку то ли с обычной костяной мукой, то ли с той самой "последней надеждой", исцелявшей от всех недугов.

Что я потеряю, если попробую докопаться до её сути? Если попробую разобрать на составляющие и выяснить, что же она в себе содержит?

Что, если я окажусь в той же ситуации, что и Дирк? Что, если что-то когда-нибудь (не приведи Творец) случится с Мэй?

Я решился раньше, чем озвучил себе это мысленно. Нужно было подготовиться, ещё раз посмотреть всё, что касается мореи, а потому открыл браузер, чтобы заняться поисками. Наконец-таки обратил внимание на то пиликанье, которое раздавалось из окошка с моей почтой. Подумал, что очередной спам, и собирался удалить, не читая, но меня привлёк заголовок письма:

"Легко ли быть Творцом?"

Я замер, а потом всё-таки открыл его. Письмо состояло из одного слова – "Берегись". Отправитель не определялся, такой почты попросту не существовало. Ничего выяснить у меня не получилось, и всё, что я сделал – запустил на всякий случай антивирус.

Задумался. Правда, всего лишь на мгновение. Странное письмо. Будто мир стремился меня о чём-то известить, уведомить?.. Предупредить?

Но о чём?

***

Мэй издаёт протяжный рычащий звук и плюхается лицом на клавиатуру...

***

Почему-то сразу же, стоило открыть банку, у меня зачесался нос.

Не то что бы я сильно придал этому значение, но, как ни странно, до этого у меня точно ни разу не было такой реакции ни на одно растение. Творец меня миловал хоть в этом и не наделил аллергией ни на что... Даже аллергией на некоторых женщин, которых мне доводилось встречать и которых мне бы следовало сторониться. Что, конечно, было уже не так хорошо. Но вспоминать об этом не нужно.

Я подготовил все необходимые реагенты для предполагаемой группы веществ. Подумал, следует ли надевать перчатки, но их запас у меня и без того заканчивался, а это исследование я проводил внепланово – конечно, нас, в отличии от других лабораторий, в достатке обеспечивали всем необходимым, но как-то так вышло, что я на свою голову выработал привычку быть экономнее. А потому даже не положил их рядом... Всё-таки, ирисовые растения не считались опасными, и опыт я делал, опять-таки, только для себя. Если быть точнее, не для себя, но...

Решил, что слишком много думаю, а время (куда без него) не стоит на месте, а потому принялся за работу. Думал, что справлюсь быстро: всего-то взять точечную пробу, проверить реакцией, а потом для достоверности приготовить препарат для микроскопии... Всегда же делал это быстро.

Я осторожно пошевелил стеклянной палочкой порошок, чтобы разровнять поверхность. Почему-то стало трудно дышать... Я подумал было, что всё из-за того, что здесь и вправду могла быть ещё какая-то примесь, или же измельчение слишком сильное... И всё равно продолжил. Копался в порошке до тех пор, пока в носу не стало невыносимо щекотно, и...

Чихнул.

На мое счастье, у меня почти получилось сделать это немного в сторону, и горка порошка не сильно разлетелась. Небольшая часть, правда, попала на рукав и руку, но это же такие пустяки.

Я смахнул частички, тряхнув рукой, но у меня это не совсем вышло. С ткани халата порошок слетел легко, а вот с кожи... При том, что руки у меня были сухими...

А ещё, что смутно наводило на меня тревогу... Тыльную сторону ладони стало немного покалывать.

Я взял лежавшую рядом тряпку и неспешно промакнул ею руку. Вот так, вот так... Просто прилипли...

И всё вроде было не так уж плохо, даже покалывание будто слабело, пока я не заметил, что с обратной стороны тряпки стали проступать багровые пятна.

Моей крови?..

Похоже, что-то точно пошло не так.

***

Unkle - Chemical

текст

Дрожь по векам пробежала прежде, чем послышался щелчок замка. Не то что бы я спал – скорее, благодаря спирту наконец-таки смог провалиться в какое-то подобие забытья. Но теперь боль, чуть было притупившаяся, вернулась стократно, горячо пульсируя и отдаваясь напряженными волнами по всему телу. Я медленно поднял голову и повернулся в сторону двери, уставившись прямо перед собой мутным тупым взглядом. Тьму, словно нож, прорезал нестерпимый свет, он отвоёвывал себе всё больше пространства, заставляя меня щурить и без того болевшие глаза. Но и погас всё же неожиданно быстро. Когда я проморгался, передо мой уже была Мэй, дверь за ней закрылась, и я видел, хоть и очень размыто, как её тоненькая ручка тянется к выключателю.
– Не надо... – голос мой вышел хриплым и слабым, но она меня услышала. Вздрогнула.
– Ты здесь? Ох... – она легко рассмеялась, – Я думала, ты уехал, и... Что-то случилось?
– Просто... хотел тебя видеть. – На этот раз голос получился увереннее, и я смог выдавить из себя хоть какое-то подобие улыбки.

Мэй в ответ и сама ангельски чисто заулыбалась, засияла, бросила в сторону пальто и уже готова была помчаться ко мне, прыгнуть в объятья... Но внезапно едва не споткнулась, с трудом удержавшись на ногах. Что-то покатилось в сторону.

Какой же я был дурак... Я почувствовал укол неожиданно проснувшейся совести, а потому стал пытаться как можно незаметнее сдвинуть ногой стоявшие у дивана бутылки куда-нибудь в сторону, чтобы она их не заметила. У меня не получалось. Попытки эти были с самого начала обречены на провал: бутылки зазвенели и попадали друг за другом.
– О, Всевидящий... Ты, – заговорила она шёпотом, – Ты пьян. Опять.
– П-прости... Я не хотел... Не этого... Я хотел принести тебе цветы... Белые ирисы... – Действительно, может, всё дело было в этом? Такое наказание за то, как я невнимательно относился к своей жизни? – Но...
– Какие ещё ирисы?.. О чём ты? Что вообще происходит?
– Н-не подходи... Так близко, – меня жёг такой стыд и такая боль, что я боялся, как бы и её всё это не опалило.
Глаза её округлились, загорелись возмущением. Я предусмотрительно выставил вперед здоровую руку, пряча куда-то за спину другую. Но Мэй, конечно же, всё равно ухватила взглядом (или сердцем?) то, что я пытался скрыть.
Она всегда замечала. Она всегда читала меня до того, как я успевал даже что-либо подумать.
– Покажи, – твёрдо сказала она. Звучало это как приказ.
И я подчинился.
Понял, что зря, когда она вскрикнула.

Реальность выскальзывала из рук, как пакет с фруктами, который держала Мэй. Понятие времени разлеталось на куски. Всё это и правда было похоже на дрянной сон.

Я побоялся говорить ей, что это была уже жнец знает какая по счету повязка за вечер.

Потому что я тогда и сам ещё не мог понять, что со мной творилось.

Ничего не помогало. Впервые в жизни.

Ничего. Не. Помогало.