- Не переживай, буду ползти со скоростью черепашки и держать дистанцию. Тумана я не боюсь.
Оставаться у друзей не хотелось. Разве что на секунду, уже стоя в дверях и застегивая ботильоны, почувствовала укол интереса - предложат ли мне в двухкомнатной квартире отдельную спальню или же разделить кровать с Лорен. Однако если не брать в расчет неуместное любопытство чужими интимными моментами, мне хотелось поскорее добраться до дома - там ждала свою хозяйку уютная пижамка, а также множество воспоминаний, таящихся в уголках нашей с сестрой подростковой комнаты, и вкуснейший завтрак наутро. Возможно, мне даже удастся выловить кого-то из родственников, возвращающихся в ночи.
Однако стоило ступить во тьму, как вся моя решимость и бравада улетучились: колючая ночь, казалось, таила в себе опасность, обступая со всех сторон. В плотном кольце непроглядного тумана чудились темные фигуры, наблюдающие и выжидающие.
Я поспешила закрыться в машине - предварительно проверив заднее сиденье на наличие маньяков, конечно же - однако и уединение в полутьме просматриваемого кабриолета не принесло успокоения: все казалось, что кто-то за мной следит. Тщательно вглядываясь в локальный сайлент хилл через лобовое стекло, я лишь с третьего раза смогла завести двигатель.
То был плохой знак. Стоило написать Картеру и вернуться, а не тащиться через полгорода в сторону холмов, подумать о том, что будет если по такой погоде двигатель просто откажется работать. Но мне отчего-то уже не захотелось выходить из машины - и порше, разрезая молочную дымку дальним светом, неспешно покатил по бульвару. Здесь, на широкой дороге в самом сердце столицы, было не в пример спокойнее: несмотря на погодные условия, клубная жизнь в центре не умолкала ни на секунду. Музыка гремела отовсюду, со всех сторон вспыхивали и угасали разноцветные огоньки. Люди развлекались. Особо беззаботные, пользуясь низкой скоростью потока автомобилей, пересекали улицу в самых неожиданных местах. То тут, то там возмущенно взрывался клаксон. Как ни парадоксально, но в толпе я чувствовала себя в большей безопасности.
Без происшествий мне удалось добраться до Карвинга, и войти в резкий поворот на мост. Мысленно я уже преодолела серпантин БриджХиллс и заезжала в любимый двухуровневый гараж на восемь машин, парковала свою красотку и отправлялась в сладкие объятья шелковой пижамы. На деле же красотка моя уже припарковалась - прямо возле парапета она несколько раз сладко чихнула, резко вздрогнула и заглохла без объяснения причин. Спустя пять попыток пробудить двигатель ото сна и две отчаянные матерщины от добрейших жителей холмов, с успехом проезжавших мимо оказавшейся в беде девушки, стало ясно как божий день: помощь можно не ждать.
Атаковав телефон, первым делом вызвала эвакуатор. Уже после, в сомнениях глядя на экран, взобралась на парапет. Кристиан был с мамой в Нью-Йорке, но Хантер находился в Бридже. Наверное, стоило набрать его номер, раз уж я все равно еду домой? Срывать Бена с места было бы глупо, да и, сказать по правде, я вовсе не горела желанием увидеть жениха.
Здесь, возле воды, в легкой джинсовке запросто можно было продрогнуть - о внезапном перепаде температур сообщали с утра в новостях, однако мне и в голову не пришло кинуть в багажник что-то теплое на вечер, и теперь приходилось кутаться в куртку, одолженную из шкафа Картера. С нарастающим негодованием я наблюдала, как, огибая желтый порше, машины пересекают мост - некоторые догадываются возмущенно бикнуть, сообщая о том, что остановка на мосту запрещена, но ни одному не приходит в голову предложить помощь. Никто не хочет решать чужие проблемы, имея кучу своих.
Стоило мне подумать так - и боковое зрение выхватило несколько громадных авто, на скорости мчащих по набережной. Один из черных, тонированных в разы более положенной нормы джипов замедлил ход и завернул в дорожный карман, загадочно подмигивая аварийками. Три его массивных сородича, едва не проскочив на поворот, неуклюже приткнулись к обочине.
Такие кортежи чаще всего принадлежали политическим династиям - Кэтти ездила в школу в сопровождении двух амбалов, следовавших за ней по пятам - или бандитам. На всякий случай я приготовилась к любому из вариантов: вдруг кто-то из Хэмлоков сменил привычное транспортное средство после столкновения с Севеном и его тщеславием (или что там заставило его вломиться в дом мэра и охотника за бернсовскими головами?), и с интересом принялась ждать развития событий.
Однако вместо мало-мальски знакомого лица из джипа, возглавлявшего колонну, появился совершенно неизвестный мужчина. Блондин среднего роста, в черном с иголочки костюме, он проворно выпрыгнул с водительского сиденья, не воспользовавшись подножкой. Приятное лицо, светлые глаза, светлая растительность на лице в тон волос, тщательно уложенная и обхоженная не то хозяином бородки, не то профессиональным барбером.
- Заглохла? - поинтересовался незнакомец, с искорками веселья поглядывая на две задорные косички. И, получив осторожное «ага» в ответ, с легкостью предложил помощь. - Взять на трос?
- Нет, спасибо. Уже жду эвакуатор.
Появись он чуть раньше - возможно, я бы и не отказалась от столь заманчивого предложения. Не ждать на ветру, а побыстрее оттаранить машину к дому и нырнуть в теплую ванну - это, знаете ли, бесценно в столь отвратительную погоду. Сырость висела в воздухе, превращая волосы в выбивающиеся из прически завитки, возможно, даже тушь отпечатывалась на веках; хотелось поскорее смыть остатки былой минеральной роскоши.
Незнакомец - я все еще не решила для себя, является ли он бандитом, слишком уж добрые, лучистые глаза взирали на застывшую над ним фигуру - по всей видимости, являлся главным действующим лицом всей этой джипо-процессии. Обернувшись к трем другим монстрам, он дал знак ехать дальше без него. Решение это меня немного напрягло. Неужели даже в багги-джинсах я походила на искательницу приключений и любительницу сесть в машину к незнакомцам?
- Стэн, - поправив наушник, мой предполагаемый водитель обратился к фонарям на том берегу. - Передай Моник, мы с Сильв подъедем чуть позже. Завезем Хоуп домой.
Ну что же, присутствие некой Сильв значительно упрощало ситуацию, по крайней мере, отбрасывало хоть часть домыслов. Женщина у него уже есть.
И имя мое ему известно. Удивиться последнему я не успела: вновь ткнув в наушник, блондин продолжил раздавать указания уже на другой частоте.
- Азис, ты остаешься с нами ждать эвакуатор. Набери Пьеру, скажи, что все сдвигается на полчаса. И, пожалуйста, напомни Честеру и Курту, что у них не так много времени.
Щеки вспыхнули - вовсе не от ветра или стыда. Одно упоминание имен брата и кузена отрезвляло получше температуры ночного воздуха. Значит, сегодняшним туманом Бриджпорт встречал гостей из Миднайт холлоу. Сильвию - ту самую, что заменила Севену родную мать и о которой он вспоминает с затаенной в уголках губ улыбкой - и дядю Джеймса. Я мало что знала о собственном отце и отце Ванира, а уж о миднайтской ветви Бернсовского фамильного древа и вовсе не ведала ничего кроме отдельных оброненных родственниками фраз, что жадно глотал мозг и с фанатизмом втирал в подкорку. Дания называла Джеймса отличным парнем, говорила, что ей с братьями так не повезло.
Он не был похож на папу или дядю Николаса, не было в нем ни единой черты тети Дании. Схожесть с Честером едва уловимо проскальзывала в мимике. Этакий обособленный член семейства.
- Сними ее оттуда, Джеймс, - словно тихий шелест настиг нас посреди обмена улыбками: с пассажирского сиденья за нами наблюдала безликая миссис Бернс. - Камни отсырели.
- Заставляешь Сильвию нервничать, - спрятав улыбку в уголках губ, Джеймс подал мне руку, помогая спуститься.
Вместе мы двинулись к машине.
Стоя у старой мануфактуры, я уже пыталась представить себе Сильвию в окружении семьи, но все, что лезло мне в голову, было навеяно скорее образом Честера, и немного - Сева. Однако Сильвия, как и сын, действительно оказалась блондинкой. Белоснежные волосы ее были собраны в высокую прическу, а яркий макияж мгновенно перетягивал взгляд на себя. Далеко не сразу я обратила внимание на неровный след на коже, напоминающий ожог.
...Это было похоже на прозрение. Будто бы я находила кусочки паззлов и все вставало на свои места. Вот почему Севена не пугала, а даже привлекала отметина на моем лице - он был воспитан женщиной с практически идентичной. Что, впрочем, ни в коей мере не объясняло сцены, устроенной в библиотеке. Мать его сбежала с режиссером быть может - и теперь он зверел, стоило ему увидеть девушку с представителем данной профессии? Надо бы предупредить Ронни в этом случае, может и Ронде стоило опасаться приближения бессмертного.
Хохмить получалось отменно, и первое время юмор действительно спасал. И все же слышались мне тревожные звоночки в попытке докопаться до истинных причин. Понять, отрефлексировать, простить. Так было бы удобнее и безопаснее для психики - но не для инстинкта самосохранения.
Стойкое желание узнать, кем по профессии был неведомый Чарльз, поселилось в голове. По счастью, там же поселился еще и мозг, который не позволил желание это озвучить в форме вопроса прямо здесь и сейчас. Я даже не была уверена, что дядя и тетя были в курсе семейных перипетий старлайтских родственников, и уж тем более не была уверена, что информация эта мне действительно необходима.
Я сидела в машине, наслаждаясь теплом, грея продрогшие конечности возле печки, разомлев от заботы, которой тут же окружили новоявленные родственники. Дядя и тетя, казалось, создавали уют из пустоты. Джеймс и его добрая улыбка, путавшаяся в мимических морщинках возле глаз. Сильвия с ее неповторимым приглушенным голосом и очаровательными ямочками на щеках. Они с удовольствием расспрашивали о моих делах, с огнем в глазах слушали рассказы, вставляли реплики, делились мнениями, заставляя чувствовать себя долгожданной и интересной гостьей, а вовсе не свалившейся как снег на голову дальней родственницей, которую пришлось вызволять из беды.
Мне совершенно не верилось, что такая милая и располагающая к себе пара может оказаться частью той преступной группировки, что создал отец.
- Что привело вас в Бридж? Дела? - я запоздало поинтересовалась жизнью родственников.
- Не совсем, - лоб Джеймса расчертила горизонтальная морщина. - Печальная утрата, увы. Приехали проститься с двоюродным братом Сильв.
Рука дяди с трепетом и скорбью обхватила ладонь супруги, обнажив самые трепетные чувства. Этот его взгляд, полный нежности, сочувствия, до краев наполненный любовью и трогательной заботой - он говорил так много, что слова и клятвы меркли, обращались в прах. Сколько же они вместе, сколько всего прошли за эти годы - но с каким упорством пронесли свои чувства сквозь пески времени.
Через стекло я наблюдала за уверенными движениями Джеймса, когда он вышел к прибывшему наконец эвакуатору.
- Удивительно, как вам удалось сохранить любовь столько лет спустя, - зачем-то буркнула я Сильвии заплетающимся языком. - Не то что некоторым.
В тот момент я думала о Ханте и Берни. Именно они, а вовсе не мама с Крисом, являлись для нас с сестрой символом вечной любви. Да что там, они являлись примером для всех Брайсов, тем самым цементом, что склеивал каждый кирпичик домика, удерживая вместе. Такими кирпичиками были мы - дети, внуки, братья, сестры. Но стоило мне отвлечься, уехать в университет, как домик стремительно стал разваливаться. Каждый занялся своим делом. Все разбрелись кто куда.
Хантер частенько не ночевал дома, и мы даже не старались вызнать, пропадает ли он все это время на работе или весело проводит в компании другой женщины: услышать ответ попросту страшно.
Нет, вообще-то все началось раньше. С болезни мамы. С возвращения Розалинды Редстоун в нашу жизнь.
- В море отношений бывает и шторм, и штиль, - в поле зрения появился лишь профиль Сильвии. Она в задумчивости, с коронной полуулыбкой смотрела в боковое стекло. - Иногда корабль уходит в другие гавани. И все что тебе остается - ждать его, достраивая причал. Потому что вечность - это слишком долго, чтобы обещать кого-то любить.
- И слишком долго, чтобы ждать.
Не то чтобы споры входили в планы на сон грядущий, но мне, черт побери, действительно есть что возразить! Как это - он уходит, а ты остаешься ждать? И сколько? Сколько можно провести в ожидании?
- Молодость терпит эгоизм, - прошелестела тетя. - Любовь - нет. Мы познаем настоящие чувства только отбросив собственное «я».
- Так разве же уходить в другие гавани - не проявление эгоизма?
- Естественный ход жизни. Мы созданы несовершенными, подверженными соблазнам. Мы ищем лучшей жизни. Любовь к ближнему и любовь к себе борются в нас. И все истории отношений сводятся к поиску баланса.
Кто-то дает, кто-то берет. Кто-то любит, а кто-то позволяет себя любить. То, о чем втолковывают толпы коучей межличностных отношений, оценивающих перспективы пары годовалыми периодами. В их устах это звучит словно надменный пафосный бред, который тебе влили в уши за твои кровные зеленые. Сильвия же, тихая словно плеск волн, шепотом своим будто открывала тайны мироздания, расширяла границы сознания, нашептывала, что я слишком низменна, чтобы познать настоящую любовь ибо не готова к жертвенности и покорству.
- Дядя не выглядит как тот, кто уходит в другие гавани. Хантер выглядит. Севен выглядит, - я проглотила упоминания о Честере; в конце концов он их родной сын, а тут как известно, что посеешь, то и пожнешь. - Но Джеймс - нет. Он выглядит так, что влюблен в тебя до безумия.
- Так и есть, - подтвердила Сильвия, все еще не меняя положения головы. Она застыла как каменное изваяние, и в полутьме салона я могла наблюдать лишь трепет ресниц. - Влюблен.
Прежде чем я успела выразить одобрение, тетя заговорила вновь.
- И он уходил трижды. У Честера есть две сводные сестры.
Слова застряли в горле. Уходил? Трижды?!
- И ты прощала...
- Мне есть ради чего прощать. Ради истории, что уже написана. И ради той, что только впереди. Я не претендую на истину. Мне не известны законы вселенной. Я не знаю, есть ли где-то обещанный бог. Но что я знала с самой первой минуты, когда увидела Джеймса - что именно с ним я хочу быть до последнего своего вдоха. Я не знала, сделает он меня счастливой или глубоко несчастной, я просто шла за ним потому что он позвал и потому что сердце мое ему поверило. И если и есть на земле рай, то он рядом с любимым. Ради этого стоит ждать.
Контраргументы в черепной коробке танцуют победный танец на пепелище, но я не озвучиваю ни один из них. Это - ее правда, ее смысл. И ее слова таят в себе историю целой жизни. Мое поколение другое, более свободолюбивое, эгоцентричное. Мы строим мир вокруг собственного «я». И все же надеемся на любовь. Это не хорошо и не плохо, скорее - как она там сказала? - естественный ход жизни.
Джеймс вернулся вскоре - стоило эвакуатору погрузить порше на сдвижную платформу и тронуться, как тот, вновь отдавая команды в наушник, направился к джипу.
- Отвезут твою крошку на сервис к нашим парням, - обращение его заставило улыбнуться: все-таки мы на одной волне. - Они ребята рукодельные, но... охочие до красивых девушек, так что как только все будет готово - Азис пригонит машину к дому, ты к ним не суйся.
Серые глаза выжидательно уставились в разбитую переносицу. Джеймс, вероятно, ждал ответа.
- Окей, - легко согласилась я. - Все равно не знаю, куда ехать.
- Вот и славно, - отозвался дядя, не поясняя, находит ли славным мое согласие, или то, что местонахождение сервиса с любвеобильными парнями мне неизвестно.
Мотор заурчал, довольный возвращением хозяина.
Пятнадцать минут спустя я входила в дом, где прожила практически всю свою сознательную жизнь. Здесь мало что изменилось за два года. Здесь мало что менялось пока я жила здесь. Все тот же выдержанный черно-белый стиль, разбавленный лишь зеленью растений в пузатых кадках. Картины современных абстракционистов с жемчужиной коллекции - картиной Поля Деруни «Вспышка цвета» (подобную картину я рисовала в начальной школе, и Той добавил ей красок, вымазавшись в рубиновой гуаши). Узкие коридоры с белыми дверьми из плотной древесины, поглощающей звуки. Бесконечные зеркала - целые ряды зеркал, размножающих твое отражение на все стены - для визуального увеличения пространства. И запах... о, эта смесь ароматов - корицы, кардамона и сандалового дерева - не выветрится из головы никогда. Каждый раз, открывая дверь, я сталкиваюсь прежде всего с ним, и с собственной улыбкой в отражении. И еще - с Фернандой.
Помимо запаха в эту ночь меня встретила тишина: главный источник шума и гама мирно посапывал в кроватке, периодически сморщивая вздернутый нос. Я могла пройти всего несколько метров до нашей с Джо комнаты - спокойно принять душ, переодеться и отбыть в страну сновидений, но внезапно заметив отблески от лампы на полу второго этажа, словно мотылек полетела на свет.
Несмотря на поздний час, Бернарда расположилась за столом все еще при парадном костюме, каблуках и косметике. В белесом свете монитора она выглядела нездоровой, и взгляд, до краев наполненный ненавистью и отвращением, только подтверждал мои опасения. Никогда прежде мне не доводилось видеть ее такой, и оставалось лишь догадываться о том, что же Берн видит сейчас перед собой. Мне живо представился Хантер с какой-нибудь красоткой - в конце концов о его романе с одной из певичек со студии звукозаписи судачили в «кровище» все, кому не лень. Но Бернарда упорно делала вид, что светская болтовня ее не интересует.
Надо сказать, после разговора с Сильвией, понять выжидательную позицию Берни стало куда проще. Однако, это вовсе не означало, что поведение Хантера стало восприниматься иным образом. Его холодная надменность по отношению к любимой женщине ранила всю семью - и в том была исключительно его вина.
- Ты в порядке? - я шагнула в световое пятно, стараясь издавать как можно меньше шума. - Выглядишь так будто сейчас обратишься в Халка.
Бернарде не сразу удалось избавиться от маски отвращения: поймав в фокус нарисовавшуюся фигуру, она еще несколько секунд сверлила её, прежде чем взгляд прояснился. Она устало выдохнула и потерла уставшие глаза.
- Разве что в профессора Халка, - без тени улыбки отозвалась. - Две модели отказались от участия в показе. Одна еще совсем молоденькая девочка, её не пустил в Нью-Йорк отец, какие-то там проблемы в семье. А Николь... - в тоне Берн молнией сверкнуло раздражение. - Я три наряда перешила специально под ее параметры, а она в последний момент отказалась ехать.
Сам факт того, что Берн думает о работе немного выбил меня из колеи. У нее вроде как семья рушится, а она о моделях и показе печется. Неужели все настолько плохо, что все, что ей остается - это с головой погрузиться в работу?
- Ну ничего... - пораженная приоритетами, я похлопала глазами прежде чем нашлась с ответом. - Одна модель у тебя, считай, есть. Я, правда, давненько не ходила по подиуму, но у меня еще есть несколько дней на репетиции.
Всего через сутки вся команда, отобранная для показа, должна сесть в самолет, чтобы перенестись на локальный нью-йоркский показ, посвященный дню рождения бренда. Берн много работала и готовилась к этому дню. Неудивительно, что сейчас она так зла. Кому понравится, когда его усилия обесценивают недобросовестные работники?
- Только генеральная в среду... ты уверена?.. Я хочу сказать, ты действительно думаешь, что готова вновь пройтись по подиуму? Несмотря на шрам?
- Если ты готова меня взять. Я больше не жертва, Берн, я больше не закрываюсь от этого мира.
Очаровательные ямочки украсили лицо именитого дизайнера, оттеснив усталый и болезненный вид. Озорные чертики заплясали в ее глазах:
- И кому же сказать спасибо за такие изменения?
- Не думаю, что ты захочешь с ним разговаривать. Это все Севен, - я пожимаю плечами и едва не зажимаю рот, чтобы не сказать лишнего.
«Посмотри, мой нос - это тоже он», - хочется добавить. Хочется зарыться в колени Берн как в детстве, спрятавшись от невзгод и большого мира. Завыть в голос, выплеснуть боль, получить ответы на бесконечные «почему?» и «за что?». Но я больше не малышка, и вовсе не хочу ее тревожить. Больше всего на свете я не хочу показаться своей семье слабой.
- Вот как... - задумчиво произнесла Берн. Ресницы ее дрогнули, прежде чем испуганными птицами устремиться ввысь. - Он для тебя много значит?
Невинный вопрос, не подразумевающий ничего особенного, не требующий немедленного знакомства с родителями или чего-то вроде того. Вопрос, который постоянно задают родители, стоит им завидеть дочь с новым кавалером. Когда-то давно Крис интересовался нашими с Эдом отношениями. Но в устах Бернарды данный вопрос звучит... утвердительно? Он словно не требует ответа. «Он для тебя много значит, не так ли?» - стоило бы спросить. Или просто не позволять голосу создать эту ненужную вопросительную интонацию.
Ну почему? Зачем мы вообще подняли эту тему? Щеки мои вспыхнули, тело воспылало жаром, будто не его полчаса назад трясло от озноба. Написано ли у меня все на лице крупными красными буквами или еще с детства бабушка знает меня как облупленную? Или, быть может, ей и самой довелось попадать под магнетическое очарование всех этих опасных парней? В конце концов, не стоит забывать за кем она была замужем.
- Сложно сказать. Мы поругались. Возможно, больше не будем общаться, - голос мой прозвучал совершенно пренебрежительно, мол, ерунда какая, просто поругались. Не так много Севен и значит для меня.
Берн одарила меня долгим внимательным взглядом, словно смотрела в самую душу.
- Не думала, что от ссоры зависит сколько места кто-то занимает в твоем сердце, - совершенно серьезно произнесла она; на лице не проскользнуло ни тени привычной мягкой улыбки, будто совершенно иной, незнакомый человек сидел сейчас передо мной. Человек, способный на ненависть и отвращение, человек, которому не чужды не самые радужные человеческие эмоции, вот что я хочу сказать.
Звучало это все как обвинение, и вовсе не в чувствах, которые я никак не могу унять, а в сокрытии чувств этих от родных. Возможно, так уже делала мама? Или сама Берн? Было ли то очередной попыткой уберечь нерадивого ребенка от ошибок или я опять-таки не понимала ситуации до конца?
- Он поднял на меня руку, - коротко пояснила я: вдаваться в подробности не хотелось. - Думаю, на этом сердцу пора одуматься.
Усмехнувшись, Бернарда вдруг откинулась на спинку дивана. Подошва черных изящных лодочек совершенно дерзко и нетипично для их хозяйки опустилась на стол возле все еще открытого на сметах ноутбука. Яркий белесый свет жадно лизнул черные джинсы скинни, собранные гармошкой на тонкой щиколотке, блеснул в браслете на точеном запястье - я проследила за этой игрой бликов, не сразу заметив вернувшееся вновь незнакомое выражение лица.
- Но ты ведь знала, чем он промышляет? Надеюсь, не полагаешь наивно будто сможешь его изменить?
Ах как заманчиво и в то же время как глупо было бы размышлять таким образом. Сотни, тысячи девушек ежедневно обманываются в своих мужчинах. Но я уж точно не попадусь на эту удочку. Помимо того, что он не мой мужчина, черт подери.
Краткое «нет» ощутимым холодком повисло в воздухе. «Ну я же не какая-то лохушка» - должен был сообщить он, но, кажется, для Берн, съевшей в свое время на Бернсах собаку, звучало все это совершенно неубедительно. Она лишь едва заметно кивнула, и вновь погрузилась во всплывающие окна мессенджеров.
- Еще немного поработаю, - прокомментировала она очевидное. - Дождусь Ханта. А ты отдохни перед перелетом.
Ее оттаявший голос вновь нагнал меня уже на лестнице:
- Родная... у Энджела смена до шести. Покажи ему нос.