[Jana Weber]

В честь появления этой записи я должна сказать спасибо четырём людям:

Influence, за прекрасного Уилтшира, консультации и помощь с диалогами

Innominato, за профессионально выполненный акт некромантии по превращению почти что трупа обратно в Яну Вебер

SierraMadre, за то, что люблю тебя в такой геополитической ситуации, когда прилично любить только родину

Неизвестному человеку, за то, что изобрёл шрифт comic sans (без шуток, ребята, попробуйте, это чума)

Рада видеть всех, кто тут есть <33

Некоторые новости:

1. Те, кто имел несчастье открыть отчёты второго и третьего поколений за последнее время, могли заметить, что скринов там больше нет. У меня их тоже нет, но я постепенно отсниму их все заново и обновлю посты. Ключевое слово постепенно, потому что моя программа максимум на ближайшее время - закончить четвёртое мать его поколение. Но потом я да.

2. Оформление тоже поменялось - оно временное. Я сделала его по большому счёту только затем, чтобы вы могли нажимать на кнопочки в первом посте.

3. Я постепенно меняю формат ЖЖ - из склада порнозарисовок он рискует превратиться в резервную копию этой темы, т.к. хостингам и другим интернет-ресурсам доверять в моей ситуации было бы кретинизмом. Этот бонус я на выходных залью в гугл.докс и выложу там.

4. Я вернулась, да.

Этот бонус написан в двух таймлайнах - один совпадает с последним отчётом, и показывает историю отношений Даниеля и медсестры Альфа Беллы Эттерли, второй - флешбеки о его почившем браке.

Рейтинг наверное 16+, но я слишком стара, чтобы помнить, почему.

Мышьяк и гортензии [Даниель]

так пускай наступает холодным рассветом на нас новый день
всё останется в этой вселенной
всё вращается в этой вселенной
возвращается к нам, запуская круги на воде
ничего не проходит бесследно
ничего не проходит бесследно
(с)

СЛОТ - Круги на воде

Когда я думаю о своей бывшей жене, я всегда вспоминаю о смертной казни.
В Шанге, к примеру, очень занятная сложилась система – много любопытных правил, которые соблюдаются неукоснительно уже добрую сотню лет. Приговорённому сообщают о казни за полчаса до её осуществления, дают каких пару минут исповедоваться священнику (если он исповедует какую-то шангийскую ересь, нашим разве что на мортимеров камень разрешат помолиться), а затем отводят в специальную комнату, где набрасывают на шею петлю, а под ногами, нажатием специальной кнопки, открывают люк. Ситуация сама по себе, надо сказать, будоражащая, однако я, когда впервые обо всём этом услышал, запомнил только одну деталь – кнопок в этой конструкции имеется целых три. И нажимают на них три разных палача. При этом ни один из них не знает, чья рука привела приговор, собственно, в исполнение.
В тот момент, когда я выходил, разведённый, из зала суда, в моей гудящей голове оставался только один вопрос – кто из нас нажал на проклятую кнопку, заставив провалиться под землю наш такой крепкий и такой многообещающий симлендский брак? У первой кнопки стоял я, с выводком детей и готовностью чуть что сбежать от них на ночную смену в СНЦ, у второй – Исенара, держа наготове пачку презервативов и потрепанный семейный кодекс, а у третьей – Бенджамин, у которого с собой не было ничего, но зато одет он был в новенькую полицейскую форму и очень красиво улыбался.
Засыпая, я всё ещё слышу скрип, с которым люк открывается – а затем свист воздуха и глухой стук, как будто мешок с мукой на пол бросили. Но ответа на этот вопрос у меня нет до сих пор. А ведь уже почти двадцать лет прошло.

****

Она сразу мне не понравилась. Как только я её увидел.
Это был первый день, когда Уилтшир привёл меня в клинику, с целью, как он выразился, «передать дела». Я тогда решил, что он просто хочет ввести меня в курс некоторых организационных вопросов и показать мне моё новое отделение – но как оказалось, он хочет показать отделению меня. Полдня ушло на расшаркивание перед одинаковыми лицами в одинаковых белых халатах – я с трудом запоминал их имена и злился на Уилтшира, что он не выдал мне заранее их подписанные фотографии в качестве шпаргалки, как ребёнку, сменившему школу посреди учебного года. Не то чтобы старый пень вроде меня мог вызвать широкий интерес у общественности сам по себе, но каждому было любопытно, как этому старому пню удалось получить здесь работу. Пробиться в консервативный мирок Главной Сентфордской Клиники было делом нешуточным, если учесть мой позорно долгий перерыв в работе. Тем более, что о рядовой должности речь не шла – я получил всё отделение в своё распоряжение сразу, одним днём, а потому каждый, кто подходил пожать мне руку, прямо или косвенно пытался выведать, кем я прихожусь Уилтширу, и не он ли тот загадочный мужик постарше, что женился на моей дочери.
Когда мне всё-таки удалось вырваться в свой кабинет и запереться там с ворохом бумаг для отвода глаз, она меня и нашла. Постучала и тут же зашла, не дождавшись разрешения. И мило улыбнулась. На мило улыбающуюся женщину очень сложно орать, и она это знала.
- Доктор Хагенштрем, - сказала она, подплыв к моему столу. – Меня зовут Альфа Белла Эттерли. Я большая поклонница ваших работ. Простите, что так ворвалась – я давно хотела с вами познакомиться, но не знала, помешаю ли…
…и всё равно ворвалась. Меня всегда интересовал вопрос – что случится с синдромником, если он, представляясь, не объявит во всеуслышание свою категорию? Захлебнётся кровью? По-идиотски же звучит. «Меня зовут Белла Эттерли и мои репродуктивные органы работают нормально».
- Если бы не вы, мы с мужем никогда не решились бы на ребёнка, - обрадовала она меня, и я тут же скис.
Конечно, почему бы не использовать меня как курс для своего женского семейного танка – это ведь я повинен в том, что она потащила бедного мужика в клинику, с единственной целью утереть нос товаркам из Клуба Садоводов.

Белла моё лицо, кажется, вмиг считала, и застыла, не зная, как ей теперь себя вести.
- Сделайте одолжение, вернитесь к работе, - сказал я. – У меня тут важные дела.
Белла поджала губы и вылетела из кабинета, только я её и видел.

****

Первый день прошёл больше в формальностях, но я, пусть и ощущал себя лотариански вымотанным к его окончанию, домой отчего-то не торопился. Вместо этого я отправился в лаборантскую и долго-долго изучал там баночки на полках. Пока не заметил одну, самую большую и красивую, с надписью «спирт» на этикетке. И схватился за неё обеими руками.
- Помочь?
Я обернулся. За моей спиной стоял худенький интерн, которого Уилтшир представил мне парой часов ранее. Как его, Эдвин? Эдмонд?
- Я знаю, как правильно смешивать, - сказал он, кивая на банку у меня в руках. – С такой степенью очистки лучше два к трём. Только вода нужна хорошая, не из-под крана. Можно и чистым пить, но это уметь надо. Для мастеров.
Элмер. И фамилия на К. Кажется, из хирургии.
- А ты, получается, мастер? – спросил я.
Тот смутился.
- Получается, да.
Я отдал ему банку и следующие десять минут наблюдал, как он заливает одну прозрачную жидкость другой в одинаковых склянках. Раздражение, вызванное утренним визитом Беллы, слегка было потупилось от предвкушения вкуса алкоголя на языке, но теперь, когда я вспомнил о ней, вспышка загорелась снова. Вот же идиотка.
- Держи, - Элмер протянул мне получившийся коктейль. – Если крепкий – разбавь.
Я хмыкнул и, схватившись за стакан обеими руками, отхлебнул немного. И правда крепкий. Но разбавлять я его, конечно, не стал. Элмер понаблюдал с минуту за тем, как морщится моё лицо от каждого нового глотка, и усмехнулся. Я, уловив краем глаза эту усмешку, залпом выпил всё до конца. Глаза заслезились, но я приложил все усилия, чтобы ни мускул меня не выдал. Жар от алкоголя тут же принялся разливаться по телу.
- Хочешь совет, Элмер? – вновь повернулся я к нему; голос от выпитого стал чуть хриплым. – Никогда не доверяй женщинам.

Элмер прыснул в кулак, и я нахмурился. Алкоголя во мне было определённо достаточно, чтобы склонить к назиданиям, но пока не столь много, чтобы убить восприимчивость к обратной связи.
- Что? – не выдержал я.
- Ничего, - пожал плечами тот. – Просто мне такой совет уже давали.
- И кто же?
- Уилтшир, - ответил Элмер.
Авторитетность названной им фигуры слегка успокоила. Ввязываться спор с интерном вдвое младше меня претила, но раз уж я так или иначе в него ввязался, кого-то вроде Уилтшира было бы приятно иметь на своей стороне.
- И в чём же он не прав?
- Не знаю, - тот снова пожал плечами. – Но я бы не стал обсуждать женщин с тем, кому мамка на работу обеды приносит.
Я усмехнулся. Элмер это заметил, и я поспешил снова сделать серьёзное лицо. Выпитое уже заметно отдавало в голову, но сдаваться так легко я был не намерен.
- Не спорь со старшими, - сказал ему я. – Вырастешь – поймёшь.
Элмер покачал головой.
- Ты вот вырос, но до сих пор ничего не понял.
Я закатил глаза. Ответная реплика вертелась на языке, но поймать её за хвост отчего-то так и не удалось.
- Ещё сделай, - сказал я, указав взглядом на стакан.
Элмер послушно взял его у меня из рук. Остаток вечера мы говорили мало.

****

Я смотрю на дверь, и только тогда понимаю, что позвонил, когда слышу щёлканье замка с той стороны. Эту дверь я теперь хорошо знаю. И она знает меня. Палец ложится в выемку звонка, как будто всю жизнь только для этого и был мне нужен.
- Даниель?
Исенара открывает немного позже, чем обычно – долго возится с замком. И сама всколоченная вся.
- Я, - зачем-то отвечаю. – Можно войти?

Исенара мнётся, и мне даже кажется – сейчас отправит меня под наспех выдуманным предолгом, но, в конце концов, делает шаг в сторону и пропускает. Значит, его сегодня нет.
Я сажусь за стол, и она садится рядом. Напитков не предлагает. Смотрит и ждёт. Воодушевление, захватившее меня, когда она позволила переступить порог, начинает понемногу таять, поэтому я решаю начать с козырей:
- Я хотел обсудить ещё раз ситуацию с детьми.
Исенара кивает. Улыбается, как я и ожидал, но скорее вымученно. Мыслями не здесь. У меня появляется неприятное ощущение, как после игры в рулетку, когда понимаешь, что твоя идеальная ставка сыграла неидеально.
- Я погорячился на предварительном слушании, - всё же продолжаю я, пристально следя за её глазами. – Просто хотел отыграться, поэтому боролся за основную опеку. Будет неправильным лишать тебя участия в воспитании детей. Можешь взять себе столько дней, сколько захочешь. У меня отличная няня с водительскими правами, но при совпадении графиков я и сам мог бы завозить их тебе, когда…
- Кто там?! – раздаётся вдруг со второго этажа.
И громкий кашель следом.
- Извини, - встряхивает волосами Исенара и поднимается со стула. – Это дедушка Бенджамина. Он болен. Нужно подойти.
- Кто там?! – ещё раз, но громче.
Она семенит короткими шагами наверх, чтобы не оступиться на крутой лестнице, а я вдруг ощущаю, как больно впиваются ногти в ладонь. Вот как выглядит твоя жизнь теперь, Исенара. Ты лишилась возможности заботиться о собственных детях, чтобы получить право заботиться о его пожилых родственниках. Он, видимо, потому и настаивал на твоём увольнении. Чтобы получить в своё распоряжение личную рабыню. Ты будешь слушать их старческий бред и натирать их бока мазью от пролежней, в то время как сказку на ночь твоей дочери читать будет кто-нибудь другой. А всё ради кого?
Я пробегаю взглядом по комнате и, остановившись на каминной полке, вздыхаю. Вот ради кого. Бенджамин приятно улыбается мне с фотографии, демонстрируя блестящие ордена на груди. Отсюда его прекрасно видно, но я всё равно подхожу ближе, чтобы взять фотографию в руки. И улыбаюсь в ответ. Привет тебе, Бенджамин. Рад меня видеть?
Пальцы скользят по блестящей деревянной раме, а потом одним движением опрокидывают её. Аккуратно, чтобы наверху не услышали. Изображением вниз.
- Прости, что заставила ждать, - доносится с лестницы голос Исенары ещё до того, как мне удаётся её увидеть.
Меня задевает формальность её тона, но я не подаю виду. Сажусь за стол обратно, и жду, когда она снова поднимет на меня глаза.
- Я не хочу, чтобы ты беспокоился, - говорит она, сложив руки перед собой. – Я много думала, и решила, что детям будет лучше жить в обстановке, к которой они привыкли. Психологи говорят, что ребёнку комфортнее иметь один дом, а не разрываться между двумя. А я просто буду забирать их на выходные. И пятницу иногда, если не возражаешь.
- Ты решила? – переспрашиваю я. – Или один наш общий знакомый?
Взгляд Исенары становится жёстче.
- Я, - говорит она. – Тебе пора.

Киваю, но подниматься не тороплюсь. Смотрю на неё, как смотрят эльфы-заклинатели из Эдельгарда, пытаясь пробить броню противника кислотой из глаз. Не получается.
- И мне бы не хотелось, чтобы ты приходил без предупреждения, - продолжает она. – Сначала лучше позвони.
- Чтобы ты могла сказать мне не приходить?
Исенара усмехается немного виновато. Кулаки под столом сжимаются сами. Ну как ты, лотарио возьми, не понимаешь? Я ведь всё для тебя сделаю. Я не просто языком мелю, я пришёл доказать это делом. Со мной будет лучше. Привычнее, удобнее, проще. Со мной твои дети. И никаких больных дедушек на твоей шее. Никакой больше демократии, твоё слово будет закон. Только не делай мне так больно больше, пожалуйста. Только вернись ко мне, ради всего святого.
Исенара поднимается, вынуждая меня подняться следом. Я останавливаюсь за самым порогом, пытаясь поймать ещё один её взгляд, чтобы выжать из него ещё одну последнюю надежду для себя, но она не смотрит на меня. Только кивает, больше себе, чем мне, и захлопывает дверь прямо перед моим носом.
Я стою так минуту или две, чтобы полноценно насладиться глубиной своего унижения, а потом сажусь на ступеньки и закуриваю. Стараюсь не думать, насколько ниже я упаду, если Исенара сейчас выйдет прогнать меня, но она не выходит.

****

Утром на столе меня ждал сюрприз.
Я даже грешным делом подумал, не перепутал ли дверь – но нет, цветочный горшок на столе, видимо, предназначался мне. Я осторожно обошёл вокруг, рассматривая с разных сторон фиолетовые шапки лепестков, но трогать отчего-то не решался. Голосом Кая в голове тут же запиликало, имитируя сигналы взрывного устройства, но я от него отмахнулся. И только тогда заметил, что к цветам прилагалась открытка.

Осторожно подцепив двумя пальцами узорчатый кусок картона, я принялся читать:

Доктор Хагенштрем, я сожалею о своей недавней несдержанности. Мне не стоило так бесцеремонно врываться и отвлекать Вас от работы. Я позволила себе потерять голову, увидев своего кумира, и, пусть это нисколько меня не оправдывает, смею надеяться, что вы примете этот скромный подарок в качестве моего извинения.

Медсестра из приёмного

Я ухмыльнулся неприкрытой лести в записке. И перечитал ещё раз, в попытке поймать в тексте то, что от меня ускользало. Извинения настраивали на добродушный лад, но этот глупый цветок, словно я престарелая супруга или учительница младших классов, мешал поместить Беллу на одну полочку с другими хорошими людьми клиники, рядом с Уилтширом и алкогольным интерном. К тому же меня смущала длинноватая подпись. Неужели она вправду решила, что я забыл, как её зовут? Или просто издевается?
Борясь с неловкостью и поглядывая на дверь, я принялся упаковывать цветок с собой – дома его, во всяком случае, не увидят коллеги. Открытку я спрятал от греха подальше в портфель.
Но, почему-то, не успокоился. В перерывах между пациентами достал её ещё несколько раз, чтобы перечитать, но яснее содержимое так и не стало. Краем сознания успел зацепиться за мысль, что, видать, плохи мои дела, раз записка от девушки так всколыхнула мой разум, но глубоко я её развивать не стал. Вместо этого я вышел прогуляться к кафетерию в обед, хотя так до него потом и не дошёл. Это время я потратил на пустое блуждание по коридорам в надежде встретить Беллу, толком не отдавая себе отчёта, зачем. Наверное, мне казалось, что если увижу её в живую, сразу всё станет понятно. За половину рабочего дня я успел расшатать себя так, что понятность вдруг обрела неожиданно высокий приоритет среди ежедневных, важных для жизни и здоровья, потребностей. Где-то между необходимостью спать больше трёх часов в сутки и хотя бы раз в день есть какую-нибудь еду.
Обнаружилась Белла в лаборатории, с банкой раствора в руке. Увидев меня, она вдруг переполошилась и расслабила пальцы – стекло, не сдерживаемое больше силой трения, с характерным звуком заскользило вниз. Я в секунду оказался рядом и выхватил банку из её влажных ладоней. Сжал, чтобы не выскользнула снова.
- Ой, - сказала Белла, испуганно глядя на меня снизу вверх.
Мозг, только что полностью вовлечённый в процесс ловли банки, но теперь освобождённый от этой задачи, вновь направил все свои ресурсы на генерирование раздражения в её сторону. Скользнув взглядом по этикетке с красноречивой надписью «мышьяковая кислота», я ещё и глаза закатил. Для убедительности.
- Ты что, с ума сошла? – прошипел я. – Или в ожоговом давно не лежала? Так попроси, я за перчатками сбегаю, на ноги тебе полью. Удобнее будет.
Белла осторожно вытащила банку у меня из рук и поставила её на стол. А затем снова подняла на меня взгляд. Не испуганный больше, спокойный. Зря обратился на ты.
- Я не боюсь ожогов, - сказала она. – Если роняю такие банки, кто-то самый внимательный обязательно меня спасает.

Я вспыхнул. Появилось желание закатить глаза снова, но проворачивать этот трюк дважды за последние двадцать секунд показалось мне чрезмерным. Что она там себе придумала? Дел у меня других нет, что ли, кроме как банки её ловить?
- Тогда ты зашла в клинику не через ту дверь, - ответил я, разворачиваясь, чтобы уйти. – Пока на тебе белый халат, спасать здесь должна ты.
Белла улыбнулась. Не дала мне отдалиться – взяла за руки своими всё ещё влажными пальцами и огладила ими центр моих ладоней. Вперёд, назад, снова по кругу, сильнее нажим. Захотелось высвободиться, но я отчего-то пропустил самый первый момент, когда она их коснулась, а дёргаться во второй я счёл суетливым. Попытался сделать взгляд построже, но это, очевидно, не произвело на неё впечатления. С чего я вообще решил, что если увижу её, мне всё станет понятно? Это ей станет понятно.
- Наверное, поэтому меня не взяли в Ля Тур, - ответила мне Белла. – Тебе понравилось?
Секунда ушла у меня на осознание того, что она сказала, после чего я резко выдернул руки. Она удивлённо вскинула брови, но улыбаться не перестала. Зря обратился на ты. Зря, зря, зря, зря, зря.
- Понравилось что? – хмуро переспросил я.
- Подарок. Я оставила гортензию у тебя на столе.
Я скривился. Белла смотрела всё так же снизу вверх, но получалось у неё это как-то прямо, словно её глаза были на уровне моих.
- Не уверен, что правильно тебя понял, - сказал я спустя полминуты тщетных попыток поудачнее сформулировать ответ. – Изволишь объясниться?
Итоговая формулировка на слух оказалась резче, чем звучала у меня в голове, но Белла не смутилась.
- Я выращиваю редкие сорта растений, - пояснила она. – Такие гортензии можно увидеть только на юге Висты, ну, или у меня в спальне. Я решила подарить тебе что-нибудь уникальное, потому что всё обычное специалист твоего уровня, наверное, уже видел. Но если ты считаешь подарок неуместным, я могу забрать его обратно.
Я тут же мотнул головой. Она сказала, в спальне.
- Нет. Не беспокойся. Я, то есть…то есть, мне нравится цветок.
Белла просияла, а я тут же вонзил ногти себе в ладонь, наказывая себя за косноязычие. Теперь она будет думать, что я волновался. Лотарио.
…
В спальне.
- Отлично. Тогда я пойду? – спросила она. – Я бы позвала тебя на кофе, но не хочу отвлекать от важных дел.
Я хмыкнул.
- Может, позже.
Она кивнула и вышла из лаборатории. С минуту я слушал, как стучат её каблуки по полу, а затем подошёл к умывальнику и плеснул на лицо холодной воды из-под крана.

****

Всё неправильно.
То есть, я делаю всё то же, что и обычно – ступаю на крыльцо, по шагу на ступеньку, замираю на секунду у двери, собираясь с духом, а затем жму на гладкую поверхность кнопки звонка. Но в результате безупречно выполненного алгоритма на пороге не появляется уставшая взлохмаченная Исенара. Вместо неё дверь отпирает вполне бодрый Бенджамин – а затем тут же закрывает её у себя за спиной.
- Я пришёл к Исенаре, - поясняю я. – Она сама мне написала.
- Знаю, - отзывается Бенджамин; я вздрагиваю от резкого щёлканья замка. – Это я написал. Пойдём.
Я зачем-то иду, растерявшись, и когда понимаю, каким ослом себя выставляю, слушаясь нового любовника своей жены, останавливаюсь. Бенджамин в этот момент останавливается тоже, из-за чего мой молчаливый протест остаётся незамеченным. Это вызывает лёгкую досаду.
Бенджамин достаёт сигарету, щёлкает колёсиком зажигалки. Затягивается. Протягивает пачку мне.
- Куришь? – спрашивает он.
- Нет.
- Правильно, - кивает он. – Я тоже бросаю.

Мне хотелось сказать, что курю, просто его сигарет брать не стану, но он, очевидно, понял иначе. Становится неловко от того, что невольно ему соврал.
- Послушай, - начинает он, выдохнув облако дыма; не мне в лицо, в сторону. – Ты бы прекращал это всё. Ну, вылавливать её везде. Имей достоинство. Я не против, чтобы вы встречались, но меру какую-то знать надо?
Он смотрит на меня упрямо, но будто немного извиняясь. Весь его вид можно выразить словом «согласись?», именно так, с вопросительным знаком. Словно это самое естественное и правильное, что можно сделать в данной ситуации. Словно если я не соглашусь, то я умственно отсталый.
- Я не спрашивал, против ли ты, - заметил я. – Мне нужно увидеться с Исенарой. Она дома?
- Она занята. Давай здесь поговорим.
Бенджамин сжимает моё плечо своей неделикатной полицейской хваткой. Я дёргаюсь, чтобы сбросить руку, но он тут же убирает её сам.
- Я не с тобой разговаривать пришёл, - говорю я. – Если занята, пусть сама мне скажет. Твоим мнением в этом вопросе я не интересовался.
- Она не хочет с тобой разговаривать, - перебивает Бенджамин; стоит он всё так же к дому спиной, загораживая его от меня. – Ей из-за тебя из дому выходить страшно. Ты пойми меня правильно, я не хочу с тобой ссориться, но подстерегать её у подруг и возле магазинов просто некрасиво.
- Некрасиво – чужих жён трахать, - выплёвываю я. – Пропусти меня.
Он снова тянет руку к моему плечу, и я, ещё до того, как успею об этом подумать, бью его в голову. То есть, пытаюсь бить в голову – потому что он удар блокирует. И опускает мою руку обратно.
- Даниель, - говорит он. – Я не буду с тобой драться. Но в дом ты не пойдёшь. Ты не в себе.
Я снова заношу кулак, но Бенджамин снова его перехватывает и уводит в сторону. Резче, чем в первый раз.
- Перестань, - просит он.
Мир сужается, его едва видно сквозь щёлочки, в которые превратились мои глаза, но Бенджамин возвышается надо мной так же чётко и неумолимо, поэтому я налетаю на него всем телом с утробным рыком. Не успеваю сообразить, что происходит, когда вдруг лечу назад с жгучей болью в виске. В глазах становится мутно. Узкий мир исчезает из поля зрения совсем и шатается из стороны в сторону. Я выставляю то левую, то правую ногу назад, чтобы обрести равновесие, но получается едва ли. От боли в голове гудит.

- Прости, - слышу голос Бенджамина и только тогда открываю глаза.
Глаз, точнее, потому что второй открыть пока не могу. Утираю кровь с брови. Линза режет глаз, но мне удаётся рассмотреть, как сгусток тумана превращается в его вполне чёткое растерянное лицо.
- Прости, - повторяет он. – Я не хотел. Просто нужно было вернуть тебя в чувство. Успокоился?
Не отвечаю. Пытаюсь привести в норму дыхание и встать ровно. Гудение в голове слабеет, но слова Бенджамина слышно ещё недостаточно чётко. Как сквозь толщу воды.
- Сильно я тебя? – спрашивает он и тянется ко мне. – Дай посмотрю.
Его рука не успевает коснуться меня, когда я снова на него бросаюсь. Почти хватаю его за ворот рубашки, как вдруг меня сгибает пополам. Пытаюсь выпрямиться, но он крепко держит меня за руки, выворачивая их сильнее с каждым моим рывком.
- Пусти, - рычу я.
- Нет, - говорит Бенджамин, и задирает мои запястья вверх, отчего я едва не целую носом землю. – Сначала успокойся.
Я дёргаю руки вниз, но он держит крепко, и от напряжения у меня выступают слёзы.
- Да пусти ты, лотарио, я понял!
Бенджамин отпускает меня в ту же секунду, и я по инерции едва не падаю на колени. Отшатываюсь от него как от прокажённого, едва удаётся выпрямить спину, но он ко мне руки больше не тянет.
- Даниель, пойдём в дом, - говорит он. – Кровь идёт, нужно обработать.
- Да пошёл ты.
Бенджамин качает головой, а я разворачиваюсь и иду к машине.

****

Элмер обнаружился там же, где я и ожидал его увидеть – у второго входа, куда все бегали покурить. Он не видел меня, когда я подходил – был слишком занят поиском зажигалки по карманам, поэтому обратил на меня внимание, только когда моё лицо оказалось напротив.
- А, это ты, - улыбнулся он. – Я тебя помню. Привет.
В другой раз меня бы покоробила такая фамильярность от сопливого интерна, но сегодня я решил проявить снисходительность и протянул ему зажигалку джентльменским жестом.
Тот кивнул в благодарность и подпалил сигарету. Я закурил тоже. Выждал полминуты, не начнёт ли он сам говорить о чём-то, чтобы вывести его на нужную мне тему, но Элмер курил молча. Я прокашлялся, привлекая к себе внимание.
- Слушай, - начал я. – Альфа Белла. Медсестра из приёмного отделения. Она давно в клинике?
Элмер усмехнулся и посмотрел мне в глаза.
- Понравилась?
- Что? Нет, - опешил я. – Конечно нет. Я просто недавно здесь. Хочу узнать больше про тех, с кем собираюсь работать.

Нельзя было так в лоб. Вот дёрнул же лотарио за язык.
- Она здесь полгода. Тоже Уилтшир привёл. Нормально работает, звёзд с неба не хватает. Опаздывает иногда. Мужа своего не любит.
- Не любит?
Элмер снова посмотрел на меня и снова усмехнулся. Я сделал ещё затяжку, стараясь выражать лицом как можно больше безразличия к предмету разговора.
- Она сказала, что решилась на ребёнка благодаря моим научным работам, - пояснил я. – Поэтому я удивился. Только и всего.
Элмер не ответил. Уставился куда-то в одну точку перед собой.
- Наверное, ребёнок взрослый уже? – спросил я.
- Почему сам не спросишь? - пожал плечами Элмер и затушил окурок о стену. – Уилтширу не говори, что я так сделал.
Я заверил его кивком. Он направился к дверям.
- Эй, Элмер, - окликнул его я, и он остановился, не поворачиваясь. – Ты Белле тоже не говори, что я спрашивал. Ладно?
Тот махнул мне рукой, мол, в порядке всё будет. И я подумал – хорошо, что не повернулся. Я бы не хотел видеть сейчас его лицо.

****

Утром я обнаружил у себя в ДД новое уведомление. Мне редко писали вне рабочих чатов, обычно разве что пациенты и горе-маркетологи с рекламой домашней выпечки, поэтому сообщение я открывал без особого энтузиазма. И едва не выронил телефон, потому что написавшего мне пользователя я знал.

@beautiful_bella: его зовут джейкоб
@beautiful_bella: моего мужа
@beautiful_bella: мы вместе десять лет, и у нас сын, гамма меркурий
@beautiful_bella: ему три месяца
@beautiful_bella: я давно хотела, но муж отказывался
@beautiful_bella: если бы не твои статьи, он бы не согласился, так что спасибо тебе большое ❤️❤️❤️

От прочитанного я похолодел. Убрал телефон, снова достал, перечитал дважды. Лотарио. При мысли, что они там сидят сейчас вдвоём с Элмером и хихикают надо мной, к горлу подкатывала тошнота. Теперь придётся уволиться с работы. Со стажем в пару дней мне даже пособие не дадут. И зачем я только полез к нему с вопросами?

Минуты полторы я гипнотизировал телефон взглядом, с ужасом ожидая, не пиликнет ли он новым сообщением опять, пока не решил, что не перенесу ожидания. И принялся писать ей ответ.

@dark_sovereign: Поздравляю с материнством, но не стоит благодарности – этот вопрос решился без моего непосредственного участия.
@dark_sovereign: А насчёт остального – даже не знаю, с чего ты взяла, что меня это интересует.

Белла прочла сообщения мгновенно, но ответ набирать не спешила. Я внутренне напрягся, ожидая опровержений с подтверждающими её слова аргументами в виде доносов Элмера, и даже принялся продумывать контраргументы, защищающие мои честь и достоинство. Поэтому, когда она всё же ответила, я слегка растерялся.

@beautiful_bella: жаль. извини, что побеспокоила

Захотелось выругаться. Я подождал немного, не напишет ли она ещё что-нибудь, но она не написала. И мне вдруг стало стыдно, что я так накинулся на неё. Она, наверное, переживает теперь.

@dark_sovereign: Не обижайся. Благодарю, что поделилась. Было здорово узнать о тебе больше, нам же вместе ещё работать.

Белла отреагировала на сообщение рядком смайлов-сердечек, а затем выслала свою фотографию. Она стояла на фоне города в жёлтом платье и улыбалась в камеру. Мне.

Секундное удовольствие от её созерцания снова сменилось уже знакомым беспокойством. Вот что ей теперь ответить? Так, чтобы не обидеть холодом, но и не внушить, что я от неё без ума. Я невольно покосился в сторону спальни Дэвида, но будить его, чтобы посоветоваться насчёт девушки с работы, я счёл неразумным. И, в результате некоторых раздумий, отправил:

@dark_sovereign: Красивое платье.
@beautiful_bella: спасибо❤️❤️❤️ есть ещё красивее, могу показать. поужинаешь со мной?

Я опешил от прямолинейного предложения. Скосил взгляд в сторону спальни Дэвида ещё раз, а затем вновь перечитал сообщение, чтобы убедиться, правильно ли её понял. Она что, флиртует со мной? На всякий случай я пролистал сообщения выше, чтобы перечитать заодно и то, что она писала про мужа.

@dark_sovereign: Я редко остаюсь на ночные смены, но если работаешь завтра, можем вместе сходить на обед.
@beautiful_bella: долго до завтра( приезжай вечером, я что-нибудь приготовлю

Я прочёл сообщение от начала до конца, по слогам, чтобы быть уверенным, и тут же закрыл приложение. Даже телефон отложил подальше, на всякий случай. Конечно, она увидит, что я прочёл, но у меня ведь могло сразу же появиться какое-нибудь важное дело? Например, мне срочно могло бы понадобиться принять душ.
Я уже почти развернулся, чтобы туда пойти, когда вспомнил, что видеть она меня сейчас не может, и просто прислонился спиной к стене.
Дэвид, конечно, именно этот момент выбрал, чтобы выплыть из спальни в гостиную, и сонно уставился на меня.
- Ты чего? – спросил он.
- Ничего, - мотнул головой я.
Дэвид бросил взгляд на телефон, одиноко лежащий на другом конце стола, а затем снова перевёл его на меня.
- Понятно, - сказал он и пошёл заваривать кофе.
Я смотрел в его спину, не мигая, в ожидании, пока он снова вернётся ко мне.

****

К вечеру мне удалось успокоиться. Каждое сообщение Беллы было рассмотрено мной и Дэвидом под лупой и разобрано на молекулы, после чего я решил, что ничего особенного в её предложении нет. Даже если она пригласила меня к себе, и даже если я (допустим) соглашусь, это ещё не делает меня плохим человеком. В конце концов, она и правда кое-чем обязана моим научным трудам, и желание отблагодарить меня – вполне естественная и нисколько не предосудительная вещь.
Я как раз перечитывал нашу переписку с самого начала в сто сорок первый раз, когда она вдруг исчезла с экрана и сменилась номером. Её номером. Она звонила мне прямо сейчас.
В этот момент я и осознал, что, оказывается, так и не придумал, что ей ответить. В переписке я ощущал себя расслабленно, потому что можно было взять сколько угодно времени на раздумья, но живой разговор – дело совершенно другое. Тут я не мог парировать обдуманными и отредактированными Дэвидом хлёсткими фразами. Тут был только я, в самом немощном, сыром и неприглаженном виде.
- Привет, - мурлыкнула Белла в трубку, едва я принял вызов. – Я тебя напугала?
Я выдохнул. Тихо, маленькими порциями, чтобы она не услышала.
- Нет, - выпалил я. – Вот ещё.
Она затихла на миг, и меня парализовало от неловкости. Мозг судорожно принялся соображать, что ещё можно было бы сказать и разбить эту тишину, когда она вновь заговорила сама:
- Ты приедешь? Я могу сбросить адрес тебе в ДД.
Я поднял взгляд к зеркалу, и на секунду мне показалось, что я смотрю на чужого человека. То есть, скорее даже на знакомого, но из числа тех, что я давно не видел. Со школы ещё. Нет, немного дальше – с университета. С тех времен, что я начал встречаться с Исенарой. Там, в зеркале, был именно он – тот парень, что вытирал вспотевшие ладони о безвкусный костюм и сбивчиво объяснялся ей в любви на выпускной вечеринке. Я был настолько шокирован его появлению, что едва телефон не выронил. Я-то думал, он умер.
- Приеду, - ответил я Белле. – Сбрасывай.

****

Если спросят, скажу, жду друга из пятого дома. Старик с дежурства поздно приходит, это не вызовет подозрений.
Третий дом отсюда тоже просматривается отлично, хотя левый глаз открыть я всё ещё не могу. Пачка льда из супермаркета помогала первые пять минут, потом меня стала бить дрожь, и я убрал её на заднее сидение. Там теперь, наверное, лужа.
В окне свет горит, но через полчаса перестанет гореть, потому что Бенджамин отправится на ночную смену. Исенара никогда не сидит в гостиной после его ухода, тут же гасит торшер и идёт наверх.
Интересно, на меня подумают, если Бенджамин до участка сегодня не дойдёт? Зря пешком ходит, у безлюдного парка его мог бы кто-нибудь перехватить. Устраивать с ним прямую конфронтацию вряд ли разумно: его, как оказалось, на совесть выдрессировали в их стренджтаунской полицейской шарашке. Можно вместо этого подойти сзади. Взять что-нибудь тяжёлое, скажем, гаечный ключ, что в моём бардачке, и от души засадить ему в голову. Если засадить хорошо, возможно, даже оглушить получится. А там уж, главное, не растеряться и закончить дело ножом. Потом достать бумажник и снять часы, чтобы сымитировать ограбление.
Или, как вариант – затащить его, оглушённого, в машину, а затем сбросить с обрыва за металлургическим заводом. Спишут на самоубийство или на пьяную выходку. А могут и вовсе его не найти, в криминальных хрониках показывают, что иногда десятилетиями найти не могут.
Интересно, Исенара вернулась бы тогда? Не сразу, может, через год, когда придёт в себя. Я смог бы тогда с ней? Я бы себя не ненавидел?
Очки отчего-то запотели, но протереть их никак не выходит – руки дрожат. Я тянусь к заднему сидению, потому что там всё ещё лежит пакет из супермаркета, и достаю то единственное, что было там, помимо бутылки кисловатого вина от перекупщиков – пачку крабовых чипсов. Она не поддаётся ни с первого раза, ни со второго, и только когда мне удаётся разорвать её с третьего – рассыпав половину по салону машины – я вспоминаю, что вообще-то их ненавижу. Рука всё равно тянется внутрь и сминает горсть, заставляя острые края впиваться в ладонь.
Стоит вытащить из сумки телефон, чтобы найти там один самый нужный, самый важный сейчас номер, и постараться членораздельно объяснить в трубку, кто я и где сейчас нахожусь. Но у меня пока нет сил даже вытащить руку из пачки. Я сижу так минуты две, пять, сорок, пока телефон не звонит сам.

****

Уже стоя у самого её дома – как водится, в выглаженном костюме и с букетом в руках – я подумал, ну я и тварь.
Она замужем. Более того, у неё маленький ребёнок. Ну, заскучала в браке, с кем не бывает? Заиграется, влюбится в меня, и её надёжный симлендский уклад пойдёт прахом. Потом будет видеть своего ребёнка по выходным, а я буду в этом виноват.
Перед глазами настойчиво всплыл образ Бенджамина, ожидающего Исенару после встречи с адвокатами, но я так же настойчиво его отогнал. Нет, к лотарио. Дэвид сказал, не нужно бежать впереди паровоза. Особенно, если ничего кроме ужина мне пока не предлагали.
Я сжал несколько раз предательски подрагивающую руку и позвонил. Белла открыла быстро, и, увидев меня, застыла в дверях. Я тоже застыл. Потому что выглядела она вовсе не так, как я ожидал – никаких красивых платьев, что она уже пообещала мне в переписке. На ней была обычная домашняя одежда, поверх неё – фартук, волосы небрежно собраны в хвост. И я вдруг ощутил себя последним идиотом.

Что я вообще себе вообразил? Она и не думала соблазнять меня. Просто ценит как специалиста и благодарна, что я помог её мужу решиться на опыление. Она, в общем-то, прямым текстом это и сказала. Они, наверное, и ждали меня вдвоём, чтобы накормить постным рагу, а потом сделать несколько тошнотворных групповых снимков с их сыном и запостить в соцсети. Всё это время муж будет с укором смотреть на моё раскрасневшееся лицо, а Белла будет бросать ему виноватые взгляды, мол, ну я же не знала, что этот старый похотливый пень себе там придумает. При самом благополучном варианте развития событий этого вечера я умру от разрыва сердца ещё в самом его начале. Интересно, если я прямо сейчас сымитирую припадок, она потом забудет про костюм?
Белла, сбросив оцепенение, скользнула по мне взглядом сверху вниз и заулыбалась.
- Какой ты нарядный, - сказала она.
Я сцепил зубы. Хоть бы галстук догадался снять у подъезда. Придурок.
- На, - пробормотал я, протянув вперёд руку с букетом. – Купил вот. Ты, вроде бы, любишь.
- Спасибо, - просияла Белла. – Ты проходи.
Я вошёл, но так и остался стоять на пороге. Белла ушла, очевидно, за вазой, а мне неловко было проходить самому.
- А где Джейкоб? – крикнул я ей.
- Отвёз Мерка к родителям, - отозвалась Белла. – До завтра его не будет, не волнуйся.
- Я не волнуюсь.
И только тогда огляделся. Это была студия, то есть, комната в квартире была одна – дверь слева, видимо, вела в ванную, а крохотная справа – в кладовую. А на окне стояли гортензии. Такие же фиолетовые, как те, что она подарила мне. Глядя на них, я ощутил, как уголок губ сам собой дёргается вверх. Перевёл взгляд на диван, что в ночное время, вероятно, служил спальным местом, и подумал – она ведь могла сказать, гортензии стоят у меня в гостиной. Или у меня в квартире. Или на моём окне. Но она сказала, что сказала.

- Извини, что я так, - крикнула Белла, гремя посудой у плиты. – Не думала, что ты так быстро приедешь. Присаживайся, вина себе пока налей.
Я скользнул взглядом по уже открытой бутылке, а затем перевёл его на стоящую у дивана детскую кроватку. И сел с той стороны, чтобы лицом к ней сидела Белла, а не я. Интересно, Исенара тоже приводила Бенджамина домой, когда я с детьми уходил куда-то?
Напряжение, очевидно, отразилось на моём лице, когда Белла вернулась за стол. Она посмотрела внимательно на меня, потом на всё ещё пустой бокал, а затем наполнила его сама. Я взял, но пить не торопился. Белла смотрела на меня просто и доверчиво, как дети в детском саду смотрят на воспитательниц. А я на неё смотреть так уже не мог. Теперь я вообще не понимал, как к ней относиться. Возможно, я смог бы разобраться, но где-нибудь в другом месте – там, где она на меня смотреть не будет.
- Ты напряжённый, - сказала она. – Не жарко?
Она потянулась, чтобы снять с меня пиджак, и от секундного прикосновения меня едва не подбросило. Место на шее, где она прикоснулась, горело. Я невольно потёр его пальцами и поднял на неё глаза.
- Всё в порядке?
- Да, - я кивнул. – Я ненадолго заехал. И пить мне тоже не стоит, я же за рулём.
Белла поникла. Опустила взгляд, снова подняла его на меня. Мне стало неловко.
- Считаешь, я глупая предательница? – спросила она. – Я так обычно не делаю. Не зову к себе никого. Это только сейчас так.

- Вовсе я так не считаю, - заверил её я; в горле пересохло, и пришлось прокашляться. – Извини, если дал повод думать о себе лишнее, но на самом деле я не такой. И вообще, я зря приехал. Наверное, мне лучше уйти.
- У меня не может быть детей, - неожиданно громко перебила меня Белла.
Я опешил. Она смотрела на меня то ли требовательно, то ли зло, сжав губы в тонкую линию. Происходящее отчаянно напоминало интерактивную комедию абсурда, где актёры задают вопросы несчастным зрителям из зала, которым не выдали предварительно сценарий.
- М-мне не нужно, - промямлил я. – Я букет подарить приехал.
Белла вымученно улыбнулась.
- Я о муже, - сказала она. – Он ведь Альфа. Не номинальный, как я, а настоящий, способный сделать ребёнка. Поэтому я за него и вышла. Мы дружили год, перед тем как начали встречаться, и ему, наверное, казалось, что я подходящая партия. То есть, конечно, он хотел бы нормальную девушку, которая сможет ему родить, но я могу быть очень убедительной, когда мне что-то нужно. И я убедила его, что мы друг другу подходим. Я была одержима. Кроме возможности получить от него детей, пусть и без моих генов, пусть и путём опыления, я ничего в нём не видела. И вот теперь, когда ребёнок у нас появился, я вдруг поняла, что нам даже поговорить не о чем. Я привыкла к нему, знаю его как себя, но в последнее время я всё чаще ловлю себя на мысли, что радуюсь, когда он уезжает. Стоило раньше от него уйти, и сейчас я это понимаю, но ребёнок ведь уже есть. Он держит меня.
Моя очередь говорить, подумал я, когда она сделала паузу. Но на ум не приходило совсем ничего подходящего, потому что откровениями такого рода меня баловали нечасто. Сочувствовать ей будет хамством, учитывая, что ребёнка она всё-таки любит, с материнством я её уже поздравлял, а фраза «какая печальная история» пусть и почти слетела с моего языка, но на деле не выдерживала никакой критики. Поэтому я сидел так же ровно, словно жердь проглотил, и молчал. Очки чуть запотели, но я не стал протирать их, чтобы не портить ей драматичность момента.
- Я думала, так мне и надо, - продолжила Белла, не дождавшись реплики от меня. – Не у всех в браке искры из глаз летят, и мне казалось – ребёнка хочет, работает, и ладно. А потом я увидела тебя, и с ума сошла. Напридумывала себе всякого. Если бы я хоть на секунду включила голову, я бы поняла, что у меня нет шансов. Ты привык к другому.
Я нахмурился, не понимая, к чему она клонит. Белла повела плечом.
- Мы эту дыру давно снимаем, и я забыла, как она выглядит для людей твоего круга. Мне нужно было догадаться, что ты так отреагируешь. У тебя, наверное, есть девушки рангом повыше, чем нищая медсестра. И приглашают они тебя в места побогаче, чем убогая студия в пограничном дистрикте.
- Рангом повыше? – опешил я. – Что ты вообще несёшь?
- Нет-нет, ты не подумай, я всё понимаю, - виновато улыбнулась Белла. – Ты не обязан мне ничего объяснять. Я и сама всё вижу. И в клинике я болтать не буду, не бойся. Твоей репутации ничто не угрожает.
Она опустила взгляд, царапнув ногтями потрепанную обивку дивана, и я вдруг вспыхнул. Впервые за всё время пребывания в её квартире я ощутил не неловкость или сомнения – я ощутил злость. Ведь так оно для неё, наверное, и выглядит. Сорвался к ней ночью, как пылкий влюблённый, а теперь пытаюсь назад отыграть. Лотарио. Как земля только носит таких идиотов.
- Ничего ты не видишь, Белла, - сказал я. – Плевать мне, где ты живёшь. И девушек у меня никаких нет.
Она снова посмотрела на меня. И в глазах её я прочитал вопрос, мол, правда?
- Да, - сказал я и поцеловал её.
Белла громко выдохнула мне в рот, тут же оплетая руками мою шею, и я подумал, ну и пусть всё катится. Сознание топило волной – оно смыло и костюм, и фартук, и её мужа с ребёнком, и гортензии на подоконнике – но я старался хоть раз в пару секунд выныривать, чтобы хоть немного отслеживать, что в этот момент делаю. Я усадил её на себя, и уже почти откинулся на спинку, собираясь потянуть её за собой, как она вдруг упёрлась рукой мне в грудь. Волна чуть схлынула.
- Что? – подал голос я; хриплый, как простуженный. - Что-то не так?
- Всё так, - улыбнулась Белла. – Просто я не очень люблю быть сверху.
- Ты танцуешь самбу? – улыбнулся в ответ я.
- Что?
- Ничего. Всё будет, как ты захочешь.
Я подхватил её под бёдра и уложил спиной на диван. Мои руки дрожали, как дрожало её тело, пока я стягивал с неё платье.

****

Я вдруг понимаю, что стук не у меня в голове, а где-то снаружи.
Как будто клювом по стеклу. Поднимаю голову, чтобы отогнать назойливую птицу, и тогда только понимаю, что это ноготь, а не клюв. Эту птицу прогонять нельзя.
Я протягиваю руку к двери – пальцы скользкие, слетают с ручки – щёлкаю замком. Распахивает дверь она сама.
- Ох, Мортимер, кто это тебя так? – её холёные пальцы скользят по разбитой брови. – Ты дрался с ним?
- Не с ним, - отмахиваюсь я. – С бродягой у рынка. За кружку бухла.
Юльхен качает головой.
- Ох, Дэнни. Ты ужасно выглядишь.
- Ты зато хорошо, - отвечаю я, скользнув по ней беглым одноглазым взглядом.
Настолько хорошо, что я тут же жалею, что вообще её позвал. Она выглядит дорого. Совсем не так она выглядела, когда я сопровождал её, грустную и беременную, в поездке из Академии домой. Ублюдок её приодел. Рядом с ней такой моё самоуважение ещё резвее уменьшается в размерах. Как будто это вообще возможно.

- У тебя будут из-за меня неприятности дома? – поджав губы, спросил я. – Или он сам тебе разрешил?
- Конечно, разрешил, - отвечает Юльхен, то ли не заметив, то ли намеренно проигнорировав подколку. – Ты семья. Он понимает.
Она тянется к сумке и вдруг вытаскивает оттуда бутылку.
- Вот, возьми, - говорит она, протягивая её мне. – Керан передал тебе.
Этикетки на ней нет, но это меня не задевает – ублюдок любит элитный алкоголь, а не кислятину, что я брал у перекупщиков. На секунду я даже успеваю подумать, что не так он, наверное, и плох, но первый же глоток содержимого приходится выплюнуть, оросив лобовое стекло.
- Что за дрянь? – спрашиваю я.
Горло чудовищно печёт. Я тянусь за вином, что купил сам, но там пусто. Всё выхлестал. Лотарио.
- Это настойка из корня шангийской смоковницы, - поясняет Юльхен и придерживает бутылку, чтобы я не пролил. – Очень помогает от похмелья. Керан сказал, тебе это будет нужно.
От упоминания ублюдка меня снова захлёстывает злость, но это уже не та злость, что заставила меня замахнуться на Бенджамина. Это другая злость. Хорошая злость.
- Юльхен, ты зачем приехала? – спрашиваю я. – Выставить меня алкоголиком на фоне своего безупречного мужа?
- Ты сам выставляешь себя алкоголиком, - говорит Юльхен. – А приехала я, потому что ты меня позвал.
«Я тебя позвал» мысленно дублирую я себе. Так и есть, я её позвал. Она зашла ко мне в машину облаком дорогих духов и вырвала из состояния, в котором я находился. А теперь я вспоминаю всё снова. Как рассказывал ей в трубку, захлёбываясь слезами, что боюсь что-нибудь сделать, с ним, с ней или с собой, и пусть она, пожалуйста, приедет, пока что-то страшное не случилось. Я вспоминаю всё это в одну секунду, потому что ничего на самом деле не исчезло. Я снова погружаюсь в это, как в болото.
- Дэнни, всё будет хорошо, - говорит Юльхен и гладит меня по плечу.
Даже не гладит, треплет скорее, как котёнка. Я хочу отстраниться, чтобы она меня не жалела, но кроме жалости я сейчас, наверное, ничего не заслуживаю. Я сам себе отвратителен.
- Это у тебя всё будет хорошо, - отвечаю ей. – Я не такой симпатичный, чтобы богатый тотенбуржец вроде твоего бросился решать все мои проблемы.
Юльхен кисло улыбается.
- В этом всё и дело, - говорит она. – Когда-то я ползала на животе, держась за штанину Симуса, потом почти сразу перелезла на руки к Керану. Если тебе никто не предлагает перелезть к нему на руки, это всего лишь значит, что ты можешь научиться ходить своими ногами. Я, наверное, не смогу уже.
Я не знаю, что сказать, поэтому делаю ещё глоток дряни из бутылки. Горло обжигает так же сильно, как и в первый раз, но становится отчего-то легче.

- Пообещай мне кое-что, - просит Юльхен.
Я поворачиваю к ней голову.
- Ты должен перестать вылавливать везде Исенару. Вообще перестань ей писать. Если она пишет – отвечай, но только про детей. Не предлагай взять их, только если сама попросит. Не можешь сохранить отношения, надо сохранить лицо. Если сделаешь так – клянусь, что всё будет хорошо. Не только у меня, у нас обоих. Ты обещаешь?
- Обещаю, - киваю я.
Она улыбается и снова кладёт руку мне на плечо. Мне больше не хочется её сбросить. И смотреть в сторону третьего дома не хочется тоже.

****

Белла говорила с Леоной Миллер, и по тому, как она это делала, я сразу понял, что не про работу.
Она сначала слушала её, открыв рот, и я пил это выражение с её лица, будто это в моих словах она была так заинтересована. Потом она начала говорить сама и в конце реплики рассмеялась, запрокинув голову. Миллер рассмеялась тоже, я и сам был готов рассмеяться, хотя разговора их не слышал.
Белла бросила на меня взгляд, но тут же отвела его. Взяла ручку из стакана, покрутила в руках, положила на место. Взяла ручку – значит, она сейчас занята. Совсем недавно она говорила мне прямо, когда может провести со мной время, но наши постоянные беседы, учитывая, что у нас ни единого общего участка работы нет, стали выглядеть подозрительно, и она придумала сигнальную систему. Касается бейджа с именем – я могу следовать за ней. Стучит пальцами по столу три раза – мы не сможем поговорить лично, но у неё будет время взять смартфон и написать мне сообщение. Берёт ручку – без шансов.

Когда Миллер ушла, Белла направилась в лабораторию, а я двинулся за ней. Меня ждали пациенты, но я подумал – ничего страшного, всего двадцать минут. Двадцать минут ничего не изменят. Никто из них за это время не умрёт.
Я шёл тихо, чтобы она не увидела меня раньше времени, но, едва она скользнула в лабораторию, я тут же скользнул следом и прижал её тело к стене своим. Белла вскрикнула и сжалась в моих руках.
- Тихо, - шепнул я ей в губы. – Это я.
Она расслабилась на секунду, а потом её рассеянный взгляд вдруг обрёл чёткость.
- Дэн, Дэнни, я не могу сейчас, - прошептала она, когда я принялся покрывать поцелуями её шею. – Миллер ждёт меня. Пусти.
- Нет, - прошептал я, навалившись на неё чуть сильнее. – Я тоже ждал тебя. Больше не могу.
Она попыталась оттолкнуть меня плечом, но я не позволил. Она ведь не имела этого в виду. Будь её «нет» настоящее, сердце билось бы медленнее.
- С ума совсем сошёл, а ну пусти меня, - Белла в очередной раз попыталась высвободиться, но я снова не дал.

Вместо этого я подхватил её под бёдра и усадил на стол. На секунду оторвался от неё, чтобы посмотреть вверх, где было её лицо. На нём отражалось отчаяние.
- Меня же с работы выгонят, - прошептала она. – Ты что, не понимаешь?
- Не понимаю, - кивнул я, опускаясь вниз. – Посиди так. Мы быстро, обещаю.

Она была напряжена, когда я положил руки на её колени, чтобы развести их, но я знал, что она не станет сопротивляться долго. Мне всегда больше всего нравился момент, когда она сдаётся. Когда её пальцы скользят мне в волосы и нетерпеливо сжимают их на затылке, а тело становится послушным, как горячий воск, словно из него что угодно можно вылепить.
Вот, как сейчас.

****

Действительно больно становится только начиная с этой секунды. Тогда не было, адреналин. Бенджамин после подобного выглядел бы воином – израненным, и от того ещё более красивым, чтобы любой самке захотелось сначала перевязать ему раны, а затем раздвинуть ноги.

Я выгляжу, словно меня избили всей деревней за сворованную кукурузу. Юльхен сказала, нужно сохранить лицо. У меня не получилось.

Я смотрю на себя в окно машины напротив, пока взгляд не мутнеет до слепоты.

****

Я так долго выбирал между эклерами и тарталетками, что женщина за моей спиной нетерпеливо покашляла. Белла тронула меня за плечо, и я, встрепенувшись, принялся диктовать баристе заказ. В другой раз я просто ткнул бы на первое попавшееся пирожное в витрине, чтобы не задерживать очередь, но сегодня мне не хотелось пускать всё на самотёк. Это было наше первое настоящее свидание. Если, конечно, забыть о той ночи у неё дома, когда я вжимал её в диван, и его спинка толкала бортик детской кроватки.
Сейчас, когда она сидела за столиком напротив меня, я мог представить, что у нас всё нормально. Публично. Как у всех. Что я познакомился на работе с незамужней медсестрой, а теперь кормлю её пирожными в кофейне. Если зайти немного дальше в фантазиях, я мог бы представить, что вечером повезу её к себе.
Белла улыбалась мне, но была меланхолична – она не хотела в кофейню. Она хотела спуститься в мою машину и провести обеденный перерыв там. Я настоял, чтобы мы всё-таки выбрались куда-то.
- Тебе не нравится? – я кивнул на пирожное. – Могу что-то другое принести. Ты что хочешь?
- Ничего, - улыбнулась Белла. – Просто посиди со мной.

Она гладила мою руку, как тогда, в лаборантской, но мне больше не хотелось высвободиться. Я находился в прекрасном эйфорическом вакууме короткого обеденного перерыва. Плавал в околоплодных водах счастливым эмбрионом, пока дверь в кофейню не отворилась и со звоном пошлого колокольчика не вытолкнула меня схватками в холодный мир людей.
- Пойдём, - сказала Белла, сжав мою руку особенно сильно.
Край ногтя царапнул мою ладонь, и я поморщился от контраста с нежными поглаживаниями секунду назад.
- Куда? – опешил я. – Мы же только пришли.
Белла скользнула к двери, ступая почти неслышно, как кошка или шпион из старых тотенбуржских мультиков. Я вылетел за ней из кофейни, почти не разбирая дороги, просто потому, что она всё ещё держала мою руку. Метров десять она меня волокла к стоянке, пока я не дёрнул эту руку на себя, вынудив её остановиться.
- Белла, что ты делаешь?
Она заглянула мне за плечо, а затем вновь перевела на меня взгляд. И обняла.
- Прости, - сказала она мне в рубашку. – Я увидела Хартманна.
- Кого?
- Дугласа Хартманна. Он анестезиолог. Высокий такой.
Она чуть отстранилась и подняла голову, чтобы посмотреть мне в глаза. Взгляд был внимательный – ей, наверное, хотелось придать ему веса, чтобы я по взгляду сразу всё понял. Но я не понял.
- И что? Поздоровались бы.
Белла вздохнула и отстранилась окончательно.
- Он бы увидел нас вдвоём. Стал бы болтать в клинике. Уилтшир не терпит романы на работе, узнает – уволит меня.
Я хмыкнул.
- Ты драматизируешь. Мы всего лишь кофе пили.
- Вдвоём, не в клинике? – Белла склонила голову на бок. – Хартманн не дурак. И поговорить любит.
- Ну, а даже если так? – вздохнул я. - Тебе так нужна именно эта работа?
Белла помрачнела.
- Я имею в виду, что могу позаботиться о тебе, - пояснил я. – Могу поднять старые связи, устроить тебя ещё куда-то. Или ты можешь вообще не работать. Если хочешь, я буду всю зарплату тебе отдавать каждый месяц. Хочешь?
Она не ответила. Опустила глаза, взяла мои руки в свои, скользнула пальцами по ладоням, как она любит. Подняла на меня взгляд снова. И вот тогда это случилось. Тогда я понял всё.
- Дело не в работе, - сказал я за неё. – Ты просто боишься, что твоему мужу кто-то донесёт, и он подаст на развод. И тебе ничего не останется, кроме как быть только со мной.
- Ты неправ сейчас, - отрезала Белла. – У меня есть ребёнок, и ты это знаешь. Ему и полугода нет. А я ему даже не кровная родственница. Если Джейкоб подаст на развод, у меня не будет никаких прав. Он может запретить мне видеть его.
Я медленно выдохнул, просто чтобы не начать сразу же говорить. Этого разговора стоило ждать. Он назревал с самого начала. Ещё до того, как я сам впервые к ней прикоснулся. Просто в тот самый первый раз жажда прикосновения оказалась сильнее жажды определённости. Я обмотал бинтом ногу с гангреной, чтобы не смотреть на черноту, которая продолжала пожирать моё тело.
Ну же, Даниель, не будь трусом хотя бы сейчас.
- Я люблю тебя, - сказал я.
Белла смотрела на меня так, словно я из лесу на неё только что выскочил.
- Что?
- Что слышала, - прорычал я. – Я люблю тебя и хочу, чтобы ты вышла за меня замуж. Если ты согласна, то я прямо сегодня поеду с тобой к Джейкобу и всё ему объясню. Попробуем договориться мирно, а если нет, у меня есть хороший адвокат. Что скажешь?
Я смотрел на неё коршуном, долго и зло. Ждал, что она скажет «нет». Тогда мне стало бы проще. Пусть бы сказала, что ничего серьёзного ей от меня не нужно – я бы разозлился ещё больше. И этого хватило бы, чтобы от неё оторваться. Пусть бы только сказала.
- Я тоже тебя люблю, - ответила она, наконец. – Но я не могу так.
Я выдохнул. Облегчение пополам с разочарованием затопили меня по горло. Чернота чернела, но бинт в руках Беллы был белее моего. Элмер говорил, что она хорошая медсестра.
- Посидим в машине? – спросил я.

****

Записи расплываются перед взглядом единственного пока глаза, и я, плюнув, откладываю их в сторону. К лотарио, буду импровизировать. Я прожил этот доклад, я пропустил его через себя в своё время. Я могу взять любую идею об инопланетном опылении и представить её в виде стройного ряда тезисов и доказательств. Мой язык скажет за меня всё сам. Я знаю это о себе, и это придаёт мне сил. У меня лотариански давно их не было.
Уверенность слегка гаснет, когда я бросаю взгляд на зеркало, потому что выгляжу я не слишком представительно. Бинт вокруг головы по задумке Лайз должен дать понять моим коллегам, что я, пусть и получил травму (каким-нибудь мортимероугодным способом – скажем, заслонил собой старушку, когда на неё летел пневмоколёсный экскаватор), но слишком люблю свою работу, чтобы отказаться от участия в конференции. Я очень стараюсь увидеть в зеркале именно это, но вижу почему-то только правду.

Нащупываю кошелёк, чтобы пересчитать наличные и решить, могу ли я заказать пиццу в комнату, но меня прерывает стук в дверь. И это самый странный звук, который я ожидаю сейчас услышать, потому что я в Плезантвью. И мотель, комнату в котором я снимаю, услуги обслуживания номеров не предоставляет.
Ручка опускается под нажимом моей руки, и за секунду до того, как дверь откроется, я успеваю перебрать в голове все мыслимые и немыслимые варианты, включая мою школьную подружку Кейлинн и призрака Геральта Рейда, но того, кто оказывается за порогом, я отчего-то увидеть не ожидаю совсем.
- Исенара, - выдыхаю, глядя на её съежившуюся от холода фигурку.
- Я, - подтверждает она.

Я ругаюсь про себя. Она, разумеется, помнит, как её зовут. Наверное, я выгляжу как трёхлетка, что громко и важно объявляет знакомых ему животных в зоопарке.
- Проходи, не стой. Обувь тут поставь, ты замерзла, наверное?
- Даниель, - зовёт она.
- Сейчас, у меня где-то был кипятильник…
Я принимаюсь шарить глазами по комнате, пока она не хватает меня за руку и не тянет на себя, вынуждая повернуть к ней голову. Смотреть ей в глаза почему-то неловко.
- Я не думала, что он тебя так сильно, - шепчет она, невесомо касаясь пальцами моего лица. – Очень больно?
- Вообще не больно, - отвечаю я и убираю её руку. – Пара царапин. Бинты для отвода глаз.
- Прости, - снова шепчет Исенара. – Если бы я знала, ни за что не пустила бы его с тобой говорить. Мне ужасно жаль.
- Да перестань. Это я к нему полез. Он не виноват.
Исенара смотрит на меня так, что сердце внутри как будто через мясорубку пропускают.
- Ты как здесь оказалась? – спрашиваю я.
Та закусывает губу. Теперь я вижу, что ей тоже неловко.
- Юльхен сказала, куда ты уехал, - она делает паузу. – Я очень за тебя волновалась.
Я бросаю взгляд сначала на доклад, а затем вновь на Исенару. Спокойствие, вызванное уверенностью в своих знаниях ещё пятнадцать минут назад, разъедает какое-то другое чувство. Во всяком случае, сейчас мне впервые кажется, что я что-то понял не так. Потому что в следующую секунду Исенара вдруг притягивает меня к себе за ворот свитера и целует.
Я теряюсь и почти совсем ей не отвечаю. Когда происходящее по крупицам, как из одной колбы песочных часов в другую, перетекает в моё сознание, я отстраняю её от себя. Висок под бинтами снова начинает ныть, как будто все чувства обостряются разом.
- Ты что? - выдыхаю я. – Ты плохо себя чувствуешь?
- Какой же ты дурак, - шепчет Исенара.
И целует меня снова. Сознание плавится, а вместе с ним плавится послушное ему тело. Последняя мысль мелькает, мол, это что, всё, что требовалось? Получить от Бенджамина по лицу? Не уступить ей опеку, не пойти на сделку до суда? Это и есть правильное решение задачи?

Я тяну её за собой на кровать, попутно воюя с молнией у неё на платье, когда она вдруг отстраняется и упирается ладонью мне в грудь. По телу разливается паника от осознания, что сейчас, возможно, ничего у нас не будет, и я едва сдерживаюсь, чтобы не застонать.
- Прости, - говорит она. Грудь от дыхания вздымается вверх-вниз, – Не могу быть сверху.
Я пытаюсь сфокусировать на ней взгляд, но без очков это сложновато. Отсутствие нормального зрения, очевидно, сильнее тормозит мыслительные процессы, потому что суть её слов доходит до меня ну очень приблизительно.
- Что? – хрипло спрашиваю я.
- Ноги затекают, - отвечает Исенара. – После занятия по самбе.
Я связи не улавливаю, но послушно переворачиваю её и опрокидываю на покрывало. Плевать, Исенара, пускай будет, как ты хочешь. Теперь всё будет так, как ты захочешь.
Со второго раза молния поддаётся, и я приникаю губами к её плечу. Краем сознания успеваю отметить, как жарко вокруг вибрирует воздух.

****

Я выдыхал дым вместе с тяжестью, что сдавливала мне голову. С каждой затяжкой она сдавливала её меньше.
Попытки повернуть мыслительный поток в русло работы закончились неудачей, поэтому весь сегодняшний день я настроился проводить в ожидании очередного перекура. Беллы сегодня на работе не было, и каждый раз, оставаясь наедине с собой, я предавался размышлениям, насколько жалким будет отправить ей четвёртое сообщение, если первые три она оставила неотвеченными. Мелькнула идиотская в своей навязчивости мысль проверить, точно ли она сообщения прочитала, но я откинул её до того, как она успела бы сформироваться в намерение. И затянулся снова.

Когда Уилтшир показался у запасного входа, я на секунду ощутил облегчение. Уилтшир – хорошо. Уилтшир – безопасно. Уилтшир мог помочь отвлечься.
Я молча протянул ему зажигалку, он также молча кивнул и прикурил от неё. Какое-то время мы просто стояли, не произнося ни слова, а потом он так посмотрел на меня, что я как-то сразу понял, что приятного разговора не выйдет.
- Осваиваешься, смотрю, - сказал Уилтшир.
Именно так, утвердительно. Я нахмурился.
- Ты про работу?
- Ты знаешь, про что.
Я машинально кивнул и затянулся снова. Снизу, от кончиков пальцев на ногах поднимался холодный ужас. Уилтшир не смотрел на меня, он смотрел в стену, но я всё равно ощущал тяжесть, исходящую из его невысокой, в общем-то, фигуры. Ощущал незримо, потому что я тоже на него не смотрел.
Теперь он больше не был безопасным. Теперь Уилтшир был угрозой, потому что я знал, что он знает. Всё Элмер виноват. Нужно было рассказать ему про сигареты.
- Моё заявление будет у тебя на столе через час, - сказал я. – Отработаю, сколько скажешь, или уберусь отсюда к лотарио сегодня же, если тебе так будет удобнее. Но я прошу тебя сохранить Белле работу.
Я впервые посмотрел на него прямо с того момента, как он произнёс свою последнюю реплику. Его взгляд был не тем, что я ожидал увидеть. Пока я говорил то, что говорил, я успел нарисовать перед внутренним взором грусть, смешанную с уважением к моему отчаянному, но благородному поступку. Ну, или, во всяком случае, он мог посмотреть хотя бы с пониманием – как человек, который знает, что ничего не может изменить.
Но Уилтшир смотрел иначе. Так смотрела на меня мать, когда я проливал на себя молоко из бутылочки. Какой же ты дурак.
- Если бы я всерьёз нуждался в твоих советах по управлению персоналом, Даниель, то клиникой следовало бы руководить тебе, - сказал он.

Уилтшир произнёс это совершенно спокойно, но я всё равно ощутил мертвецкий холодок позвоночником. Странно было смотреть на него, Уилтшира, говорящим. Его слабое, не измученное спортом тело и уставшее, рано состарившееся лицо едва двигались, пока слова доносились из его горла. Всё это выглядело так, словно он не был живым человеком. И голос его порождался не сокращением связок, как у всех, а нажатием кнопки на приёмнике, что находился где-то в желудке этого лотариански правдоподобного, но порядком потрёпанного макета.
- Тем более, что увольнять никого из вас нет необходимости, - добавил Уилтшир. – Потому что вы расстанетесь.
Я опешил. Пальцы сжали сигарету сильнее, но до рта её так и не донесли.
- Что? – переспросил я – больше для порядка, чем для уточнения. – Я не собираюсь бросать её.
Уилтшир издал какой-то звук, то ли хрип то ли смешок, после чего снова заткнул рот сигаретой.
- Мы ждём, пока её ребёнок станет немного старше, - пояснил я. – Тогда она сможет выйти за меня замуж.
- Она уже замужем, - вздохнул Уилтшир, всё так же не глядя на меня. – Ты ей не для этого.
Я не собирался этого спрашивать – я меньше всего хотел быть человеком, который мог задавать такие вопросы – но.
- А для чего?
Я всё-таки спросил. Уилтшир хмыкнул и покачал головой. Я отчётливо ощутил, как моё лицо заливает жар.
- И не для этого тоже. Белла хорошая девушка, но у неё довольно трудная и малоинтересная работа, - обтекаемо начал он. – Ты привносишь в её жизнь немного разнообразия. Уверен, получаешь за это много положительных эмоций. Я видел, каким ты пришёл в отделение – поверь, без слёз на тебя смотреть было нельзя – и я вижу, какой ты сейчас. Это настораживает.
- Надо чтобы опять было со слезами? – решился спросить я.
Уилтшер рассмеялся, и я рассмеялся тоже, хотя напряжение – как это обычно бывает со смехом – никуда не делось из моего тела. Мы странно, наверное, выглядели со стороны – я, сощурившийся и неестественно выпрямившийся, и он, расслабленный, словно погулять вышел. В голове тут же всплыла старая школьная задачка про две ёмкости, пустую и наполненную водой, между которыми происходило сообщение посредством шланга. Аналогия выходила не очень точной, потому что если бы подобное сообщение организовали между Уилтширом и мной, ничего бы из меня в него не перетекло. Я бы просто лопнул от вздувшегося во мне напряжения. И шланг бы лопнул тоже. А Уилтшир бы остался.
- Я говорю с тобой сейчас не как начальник, - сказал он. – А как друг. И как друг я посоветовал бы тебе расстаться с Беллой сейчас. Потом будет больнее.
Наверное, он ждал теперь, что я спрошу, почему. Я не спросил, хотя мне очень хотелось. Уилтшир вздохнул.
- Запрет на романы в клинике появился не потому, что я злой такой и людей не люблю, - вздохнул он. – Просто я таких как ты уже видел. И таких как Белла видел тоже. Заканчивается это обычно довольно унизительно для парней, и мне бы не хотелось, чтобы и ты до подобного дошёл.
Я прокашлялся. Уилтшир участливо похлопал меня по спине.
- А с чего ты взял, - я кашлянул снова, дурацкий дым, - что я до этого дойду? Белла меня любит.
- Она сама тебе сказала?
- Ну… да.

Уилтшир вздохнул. Пока он стоял и молча курил, меня грызло беспокойство, потому что на слишком уж неопределённой ноте повис разговор, а мне было довольно неопределённости для одного короткого дня. Поэтому когда он заговорил снова, я едва сдержал облегчённый вздох.
- Если ты не прогуливал пары Уоткинса по биологии, то должен помнить, что в природе сильный поедает слабого. Сильный в вашей паре не ты. И это, к сожалению, очевидно всем, кто в курсе ситуации.
Я бы, наверное, спустил это всё на тормозах, если бы не эта фраза про пары Уоткинса. Уилтшир, что секунду назад казался мне пожившим, а потому, наверное, мудрым старикашкой, вернул меня в реальность, где мы были ровесниками, и учились на одном потоке. И этот факт отчего-то показался мне унизительнее всего, что он высказал мне за этот короткий перекур.
- Я в принципе не уверен, что готов слушать советы человека, которому мамка обеды на работу носит, - прошипел я и потушил сигарету.
О стену, как Элмер. Уилтшир проследил за ней взглядом, а потом вновь перевёл его на меня. Вот и всё, подумал я. Теперь он точно уволит меня, только теперь уже не за разврат, а потому что я кретин. Вот зачем я вообще рот открыл? Отлично же было.
- Извини, - сказал я. – Я глупость сморозил. Вообще не понимаю, что несу.
Уилтшир усмехнулся и хлопнул меня по плечу – удивительно сильно для человека, который выглядел как председатель совета пенсионеров.
- Возьми выходной, - сказал он, и стряхнул пепел в мусорный бак. - Но, на самом деле, если факт заботы посторонних людей друг о друге так тебя задевает, я бы на твоём месте задумался, почему.
Он двинулся к двери, и я, пока смотрел в его обтянутую халатом тощую спину, думал, как так вышло, что всего за десять минут разговора я умудрился проиграть столько позиций.
- Это не я сигареты о стену тушил, - сказал вдруг я, когда он был уже у порога. – Это Элмер обычно. Я первый раз.
- Знаю, - сказал Уилтшир не оборачиваясь.
Я постоял ещё немного, глядя ему в след, и достал вторую сигарету. Телефон пиликнул в кармане, и я вынудил себя досчитать до десяти, прежде чем за ним потянуться.

****

Я понимаю, что что-то не так, когда не могу нащупать её руку. Пальцы скользят по гладкой синтетической поверхности простыни – чуть ускориться, и я огонь высеку. Находят, и я успокаиваюсь. Её рука холодная, в отличие от моей, но она не даёт согреть её, отнимает. Я открываю глаза.
- Исенара?
Пятно перед глазами отчего-то тёмное, и это тут же заставляет меня окончательно проснуться. Я тянусь за очками, и вижу, что она сидит одетая на краю кровати. Макияж размазался, и теперь она больше не похожа на кинозвезду, которой пришла сюда несколько часов назад. Она теперь снова обычная уставшая женщина. И она нравится мне такой. Я люблю её такой. Она такой теперь редко бывает.
- Ты куда?
- Я поеду домой, - шепчет она. – Извини.
Меня напрягают извинения, но шёпот напрягает ещё больше. Она словно всё ещё боится, что я проснусь.
- Останься на конференцию, - прошу я. – Вечером вместе поедем. Маму попрошу посидеть с детьми.
- Я одна поеду, - говорит Исенара. – Только не злись.
Но я злюсь. Сидеть голым перед ней тут же становится неловко, и я судорожно натягиваю на себя одеяло. Так ситуация кажется ещё более неловкой, чем была.
- Ты зачем вообще приехала? – спрашиваю я.
Мой голос теперь проснулся окончательно, и звучит теперь резче, из-за чего Исенара подносит руки к лицу, будто сейчас заплачет. Из-за этого я злюсь сильнее, потому что это нечестно.
- Я за тебя волновалась, - она снова переходит на шёпот – но уже не тот, которым берегут чей-то сон, а такой, истерический, словно она боится потерять самообладание. – Я не должна была. Эмоции нахлынули, вот и…ты простишь меня?
Она всхлипывает, и мне хочется её ударить. Я ведь почти выбрался, лотарио её побери. Я мог. Она, наверное, почувствовала, что мог, потому и приехала. Чтобы за поводок дёрнуть.
Исенара поднимается с кровати, видимо, посчитав разговор законченным, и принимается поправлять макияж перед зеркалом.
- Ты меня любишь? – спрашиваю вдруг я.

Исенара от неожиданности оборачивается.
- Что?
- Что «что»? - рычу я. – Простой же вопрос.
Она опускает голову. А потом поднимает её снова, и в её взгляде я как-то сразу читаю ответ – ещё до того, как его успевает озвучить её рот.
- Наверное, больше нет.
Я киваю. Повязка сползла, и стоит поправить, но мне не хочется делать этого, пока она не уйдёт. Хочется смотреть, как будет уходить.
- А ты? – спрашивает вдруг она.
Её верхняя губа подрагивает, и я издаю смешок. Закусываю губу, чтобы не расхохотаться – тянусь за очками на тумбочке, но они падают и я ловлю их на лету.
- Даниель?
- Уйди, - прошу я.
Исенара замирает на миг, а потом кивает. Я откидываюсь на подушки, и ещё несколько минут слушаю её возню, пока не хлопает дверь. А тогда концентрирую взгляд на одной точке на потолке и принимаюсь повторять про себя тезисы доклада.

****

Она стягивала с меня халат, но я ей не позволил.
- Ну, ты что? – она рассмеялась. – Не успеем.
- Успеем. Не хочу быстро.
Я усадил её на стол, и пока поднимал её тело над землёй, она ни на секунду не убрала руки с моей шеи. Мне нравилось ощущение тепла от её рук на себе. Но я не мог позволить себе в нём потеряться.
«Уилтшир сказал, он таких как я уже видел. Он видел их с тобой?»

Белла смотрела на меня, а я смотрел на неё, и мне казалось, она видит меня насквозь. Она прочтёт вопрос в моей голове и ответит на него вслух. «Он видел их с тобой?»
- Я поняла, - сказала Белла, и слезла со стола.
А потом опустилась на колени. Её рука скользнула к его ширинке и расстегнула её с громким «вжжжик». Можно и так, подумал я. И снял с себя халат сам. Она как раз успела коснуться губами моего живота, когда в дверь постучали.
- Белла, ты там? Открой, я поговорить.
Белла в ужасе зажала рот рукой.
- Это Хартманн. Дэнни, что делать теперь?
Она смотрела на меня теперь иначе, и мне странно было видеть такие перемены. Такой неуверенной я видел её в последний раз у неё дома, когда она пригласила меня поужинать вместе. Когда она была такой, мне хотелось её спасти.
- Не переживай, - сказал я, застёгивая ширинку обратно; второе «вжжжик» прозвучало уже не так жизнерадостно. – Я уйду, а вы поговорите. Ничего страшного не случилось.
- Мы тут вдвоём заперлись, и не открываем, думаешь, это не покажется ему подозрительным? – прошептала она. – Он теперь всей клинике разболтает!
- Так открой, раз подозрительно, - понизил голос я. – Или хочешь ещё на полчаса тут задержаться, чтобы он с домкратом пришёл?
- Ты можешь посидеть пока в шкафу?
Я перевёл взгляд туда, куда она кивнула. Белый халат игриво выглядывал из-за приоткрытой дверцы, и я на секунду представил, как сижу там, под ним, скрутившись, чтобы уместить ноги. А затем перевёл взгляд на неё обратно.
- Ты серьёзно сейчас?
- Пожалуйста, - взмолилась Белла, так и не поднявшись с колен. – Это на пять минут. Я уведу его куда-нибудь, и ты выйдешь потом. Ладно?
- Да не полезу я ни в какой шкаф, я тебе что, школьник?! Выйду сейчас, а если у Хартманна будут ко мне вопросы, мы поговорим цивилизованно, как нормальные люди.
- Твои цивилизованные разговоры могут разрушить мою семью, - прорычала Белла, вскочив на ноги. – Я сына потеряю. Это ты можешь понять?!
И я как-то сразу вдруг замолчал. Она никогда раньше не повышала на меня голос, я в принципе раньше не знал, что такое возможно, и теперь, когда у меня в ушах звенело от её рыка, я вдруг ощутил, что у меня нет для неё больше никаких аргументов. В дверь снова настойчиво постучали, и я залез туда, куда она минуту назад мне указала. Халат тут же опустился мне на голову, загораживая обзор, но я ощутил, что Белла подошла к шкафу тоже. За это время я привык ощущать её тело как своё.
- Извини, - мурлыкнула она, убирая халат с моего лица. – Я тебе компенсирую всё потом, ладно?
Белла хлопнула дверью, чтобы через секунду открыть другую – ту, что разделяла её с Хартманном. Я подобрал ноги. Сейчас сидеть было вполне терпимо, но лёгкий дискомфорт в суставах предвосхищал боль, которая станет сопровождать каждое моё движение при ходьбе, просиди я здесь хоть сколько-нибудь долго.
Я наклонился немного, чтобы заглянуть в щель, но отсюда видно было немного: спина Хартманна и кусок лица Беллы с приклеенной к нему неестественной улыбкой. Она что-то ему говорила, но дверца шкафа мешала звукопроницаемости, и нужно было прилагать усилия, чтобы разобрать отдельные слова. Я прилагать не стал.
Вместо этого я направил мыслительную машину своего мозга на попытку представить, что мне сейчас семнадцать. Вся ситуация обретала бы совершенно другой смысл, если бы мне было семнадцать. Нас – меня и мою горячую подружку из группы поддержки – могла бы застукать учительница, и я влез бы в шкаф сам, пока подружка бы с ней объяснялась. Я хихикал бы, зажимая себе рот рукой, чтобы себя не выдать, а потом, когда учительницу удалось бы спровадить, она со смехом пересказывала бы мне самые забавные моменты диалога, а я кивал бы и снимал с неё школьную форму.
Совсем иначе эта ситуация смотрелась теперь, когда мне было сорок пять. Попади в неё Дэвид, он бы, наверное, ещё мог бы в лицах пересказывать случившееся на вечеринках. Но не я, Мортимер. Не я.
О пяти минутах говорить, конечно, не приходилось. У Хартманна, очевидно, было важное дело, потому что он не отпускал её добрых полчаса. Я представлял, как Белла виновато поглядывает на шкаф, но мне лень было сгибаться к щели, чтобы узнать наверняка. Даже когда за Хартманном дверь закрылась, я не стал тут же вылезать. Негодование как-то улеглось. Вместо него осталась боль в суставах – и я позволил ей поглотить все мои мысли.
- Дэнни? – сказала Белла, отворив дверцу.
Я зажмурился от яркого света, как упырь. Ей пришлось подать мне руку, чтобы помочь вылезти – ноги разгибались с неохотой. Так наша разница в возрасте казалась ещё очевиднее. Я не то что годился ей в отцы, но и ровней определённо не был. Наверное, мы жалко смотрелись вместе. Наверное, ей бы не хотелось показывать меня никому, кто не в курсе моих заслуг перед наукой.
- Как ты, нормально? – спросила она, очевидно, обратив внимание на мою изменившуюся походку.
Я кивнул. Мы оба смотрели друг на друга, ожидая, кто первый начнёт разговор, когда Белла вдруг, ещё секунду назад смертельно серьёзная, хихикнула.
- Вот жуть, да? Чуть не попались.
Я опешил от такой реакции, не зная, что должен ответить, и она, видимо, посчитав разговор законченным, потянулась к пуговицам моего халата. Я расстегнуть не дал.
- Ты чего?
- Не надо, Белла.
Она улыбнулась. Я называл эту улыбку «сейчас что-то будет», и раньше я бы душу за неё продал. «Уилтшир сказал, он таких как я уже видел. Он видел их с тобой?»
- Не надо что? – она потянулась к ремню моих брюк. – Это не надо?
Я взял её руки за запястья – крепко, как в тиски – и отвёл в сторону.
- Ничего не надо. Я думаю, нам лучше расстаться.
- В смысле? – опешила Белла.
Я смотрел на недоумение, отпечатавшееся на её лице, и вспоминал слова Уилтшира про сильных, слабых и пары Уоткинса. Она ведь даже предположить не могла, что я могу такое сказать. Я и сам, пожалуй, не мог. Это ведь почти как услышать «спасибо, я сыт» от голодающего бедуина в Странджтаунской пустыне.
- У тебя же семья, - сказал я. – Мне бы не хотелось её разрушить, если в следующий раз сюда ворвётся кто-нибудь менее учтивый, кто не станет сначала стучаться.
- Дэнни, ты что, обиделся? – она снова попыталась обнять меня, и я снова не позволил. – Ну, перестань. Будем осторожнее, вот и всё.
- Нет, - сказал я. – Лучше остановимся сейчас. Подумай о ребёнке.
Взгляд Беллы стал жёстче. Как перед разговором с Хартманном, когда она на меня кричала. Сейчас из её рта не доносилось пока ни звука, но общее у этих двух взглядов кое-что было: теперь она больше не была со мной на одной стороне. Иметь Беллу противником оказалось неприятно.
- Раз решил бросить меня, то хотя бы вину на меня не перекладывай, - отрезала она. – Я вижу, из-за чего это всё. Получил, что хотел, и пришло время поискать себе женщину своего уровня. Так, Даниель?
Я вздохнул.
- Думай, что хочешь.
- Нет, - она вцепилась в мой халат крепче. – Скажи мне – Белла, мне нужен кто-то лучше тебя. Давай.
- Мне нужен кто-то лучше тебя, - послушно повторил я.
Она сжала губы в одну упрямую жесткую линию. Она вся была сейчас такая – сжатая и напряжённая. Не податливым тёплым маслом, как раньше.
- Я тебе не верю, - сказала она.

Теперь она выглядела скорее несчастной, чем злой, и это заставило меня что есть силы сжать пальцы. Она определённо не хотела сдаваться легко. Она вела партию с позиции сильного игрока. Слишком сильного для убогой бедняжки из студии в пограничном, на которую не смотрят серьёзные врачи, потому что ищут себе девушку рангом повыше. Интересно, все другие тоже на это велись?
- Мне нужен. Кто-то. Лучше. Тебя.- сказал я, взяв её за плечи. – Кто-то умнее, моложе и красивее – ровно настолько, насколько может позволить моя чудовищно большая зарплата. А теперь пусти меня, пожалуйста, потому что я видеть больше не могу твоё лицо.
Она отпустила халат, чтобы тут же закрыть руками глаза. Кажется, облокотилась о столешницу, чтобы не сползти на пол, но я наблюдать этот цирк дальше не собирался. Я вылетел из кабинета в коридор и пошёл вперёд – туда, где мне казалось, было поменьше людей на пути.
- Эй, Даниель! – услышал я сзади, и, хотя тело хотело двигаться дальше по инерции, затормозил через пару шагов. – Ты куда это?
Элмер оказался прямо перед моим лицом. Его только сейчас не хватало.
- Никуда, - ответил я. – Домой поеду, у меня выходной.
- У тебя лицо, как будто ты топиться едешь.
Я собрался обойти его, но он не позволил, настырный – вцепился в халат там же, где минуту назад была рука Беллы.
- Подожди ты, - сказал он. – Я тебя отвезу. Тебе не надо сейчас за руль.
Я кивнул, мол, не надо, так не надо, и пошёл за ним. Элмер тоже шагал быстро, и это несколько выделяло нас среди других, сонных обитателей отделения. На нас оглядывались, а я думал, хорошо, что он пришёл.
Я не справился с ключами машины ни с первого, ни со второго раза, поэтому Элмер отобрал их у меня и открыл её сам. Усадил меня на пассажирское сидение и даже пристегнул мне ремень, пока она заводилась.
- Ты чего взвинченный, поругались? – спросил он. – Могу тебя поесть куда-то завезти. Тут рядом чумовую свинину по-шангийски готовят.
Я мотнул головой. Посмотрел на руки, когда машина тронулась, и понял, что они дрожат. Напряг, чтобы не дрожали.
Элмер ничего не говорил больше, пока вёз меня, и я не подавал голос тоже – пока не увидел за окном огромные пышные шапки цветов на кустах.
- Останови здесь, - попросил я.
- Зачем?
- Мне нужно.
Элмер послушно притормозил у парка.
- Тебе отлить надо? Тут МакКорм через квартал.

Я предположение проигнорировал и отправился сразу к кустам. Это были они - гортензии, совсем как у Беллы в спальне. Наверное, не настолько дорогие и пафосные, но сейчас мне этого было довольно. Я принялся ломать ветки, стараясь не повредить лепестки.
- Эй, Даниель, - осторожно отозвался Элмер за моей спиной. – Это так-то подсудное дело. Сейчас полицейские тебя увидят, и ты дальше на другой машине поедешь.
- Ну так донеси на меня, - вздохнул я.
Элмер с места не сдвинулся. Я собрал пышный букет и двинулся с ним обратно в машину. Тот покачал головой, но мой поступок больше никак не прокомментировал. Дальше мы ехали молча.
Уже дома я притащил на кухню огромный кувшин с кислотой в гараж. А затем расставил рядом на столе все гортензии, что у меня были – те, что я собрал в парке, и те, что Белла мне подарила. Я отрывал лепестки по одному и бросал в кувшин, чтобы смотреть, как они сморщиваются и скручиваются от разъедающей жидкости.

Это не был Бенджамин, думал я, кнопку не мог нажать тот, кто смотрел на наш брак со стороны. Это не была и Исенара – потому что она столько лет с Бенджамином, и до сих пор ничего не испортила. Вывод, конечно, напрашивался сам, но это не был и я тоже. Я не мог нажать на кнопку, потому что мне никто не дал такой привилегии. Я был тем, кому надели на голову мешок, а затем набросили верёвку на голову и открыли люк под ногами. Я это пережил тогда. Я пережил это дважды. Настоящий баловень судьбы.

Расправившись с цветами, я достал бутылку виски из запасов Дэвида и сделал глоток, в надежде, что мне станет жарко и хорошо. Жарко мне стало тут же, а до хорошо нужно было немного подождать, и я откинулся на спинку дивана.
Я вполне мог просидеть так до вечера, и, если я всё сделаю правильно, Сандра найдёт меня уже глубоко спящим.
Потом, когда слегка протрезвею, я смогу объяснить ситуацию Уилтширу, и он по доброте душевной даст мне отпуск раньше графика – чтобы дать мне время справиться с личной драмой.
Ещё неделю я прослоняюсь по квартире небритым и самому себе отвратительным, а потом позвонит Дэвид, скажет своё коронное «ну чё ты как этот» и отправит меня обратно на работу с полпинка.
А потом я буду лежать, глядя в потолок – я успею выпить таблетки три снотворного, но сон без привычной дозы алкоголя брать меня не будет – и составлять мысленную картотеку из имён своих пациентов. С диагнозами, по алфавиту. И когда – а это часа два ночи будет – в дверь кто-то позвонит, я сразу пойму, кто пришёл. Но пока не открою дверь, я всё равно в это не поверю.

нажми меня

+1 балл за 40 отчётов Кассандры, +1 балл за (обожемой) 13к слов в этом бонусе

немного больше про новых коллег Даниеля есть вот тут

Из нового в жж опять керан:

30'09 - без рейтинга, Керан, Лилит, Фланнери; депрессивный текст про войну

10 отличных поводов бросить Керана фон Вальде - 16+, Керан, Милдрет; депрессивный текст про суицид (бат ин э фан уэй)