Pacta sunt servanda.
*
(лат.) Договоры следует соблюдать.
Más sabe el diablo por viejo que por Diablo.
*
(исп.) Дьявол знает больше, потому что он стар, а не потому что дьявол.
Это было как – забыла слово, как же это называется?
…
Оптическая иллюзия. Вот. Настолько сильная, что ноги подкашивались – зрение входило в диссонанс с тактильными ощущениями, и сознание не понимало, кому из них доверять. Я видела тень, погружающуюся в огонь – но больно при этом было почему-то мне. Глаза говорили – тебе до огня метров пять, не меньше. А тело говорило, что у меня на коже волдыри. Они пузырились, вздувались краснотой на моих ладонях, а я кричала немым ртом от невозможности вытащить себя оттуда. Пепел забивал мне лёгкие, и они отказывались дышать дальше – в них было что-то другое, что-то, что забивало собой пространство, не давая проникнуть воздуху.
Я задохнулась запахом палёной рыбы.
****
Я задохнулась запахом палёной рыбы.
Вскочила с кровати, согнулась пополам, закашлялась. Рвала себе горло кашлем, пока не поняла, что кроме моих же собственных усилий его ничто не беспокоит. Опустила взгляд на всё ещё зудящие от огня руки – но не обнаружила ни единого ожога. Кожа была совсем нетронутой, если не считать нескольких царапин от кошек. Не было даже венозной сетки, которую я наблюдала на них всю жизнь, в счастливые танафазийные времена. Теперь они выглядели так, что их в пору было снимать в рекламе средства для мытья посуды.
Запах, правда, всё ещё щекотал мне ноздри, но теперь он трансформировался во что-то значительно более приятное. Кукуруза. Из кухни доносился запах кукурузы.
Наскоро натянув платье, я осторожно, чтобы не наступить на кого-нибудь из кошек по дороге, двинулась туда. Белла обнаружилась у плиты – там же, где обычно в это время находился Стефан. Она обернулась ко мне как фокусник, перед тем как вытащить кролика из шляпы, и протянула две тарелки сразу – для меня и для неё. Я задрала голову, стараясь высмотреть, не было ли там третьей.
- Держи, солнышко, - улыбнулась она. – Выспалась?
- Да. А…?
- На дежурстве.
Я кивнула. И приняла тарелки из её рук.
- Кофе тебе сделаю, - прокомментировала Белла, выуживая медную турку из-под кастрюль.
Прекрасную электрическую кофе-машину, кнопочки которой мы с Дэвидом с остервенением жали, восхищаясь тем, как она абсолютно_всё делает за нас, Белла игнорировала. Мол, без души.
Я поставила тарелки на стол, но голова так и осталась повёрнутой в сторону плиты, туда, откуда доносились звуки. Я была настроена на неё, на Беллу, как противопожарная сигнализация, яростно пиликающая при первых признаках задымления.
Было странно осознавать, что она переехала всего неделю назад. Тогда я так же вышла на кухню по запаху, и она точно так же вручила мне тарелку – с улыбкой, от которой у меня в сердце щемило.
- Она просто напоминает тебе маму, - сказала мне Рут, когда я поделилась откровением с ней. – Почитай «Семейные травмы» Даяны Сатовски. Она пишет, что такое бывает у тех, кто в детстве пережил развод родителей.
Я кисло улыбнулась, чтобы не ввязываться в спор, но книгу мысленно внесла в список тех, что не стала бы читать, даже останься на земле из печатной продукции только они и этикетки с обратной стороны шампуня.
Белла была матерью, в этом не было никаких сомнений. В том самом архетипичном смысле, когда смотришь на её лицо, а видишь там выражение, которое раньше видела только у статуи божества плодородия с Островов и актрисы из рекламы хлопьев. Но она ничем не напоминала мою мать. Она напоминала мне Дейзи. Ту, что была слишком красивой и слишком популярной, чтобы со мной общаться – но что всё равно со мной общалась. Наверное, если бы её тогда не убили хайристы, и они с Чарли зачем-то поселились бы вместе со мной, между нами именно такие отношения могли бы сложиться. Она называла бы меня солнышком и ходила по дому в моей пижаме. Белла заменила её мне.
Мою мать она заменила отцу. Он из книги Даяны Сатовски извлёк бы побольше моего, учитывая, кого из нас двоих развод травмировал на самом деле.
- Как всё прошло? – спросила я, когда Белла поставила передо мной кружку с собачьей мордой.
- Могло быть хуже, - вздохнула она, забираясь на стул рядом со мной. – Джейк перестал ныть, что ребёнка я не увижу, и согласился пускать меня к нему в выходные. Дэн сказал, поест немного одинокого отцовства, и согласится на опеку пополам.
Я хмыкнула. Привычку заменять глагол «угрожать» глаголом «ныть» я тоже уже наблюдала, но не у Дейзи на этот раз. У Дэвида. Мысль о том, что он – как и Дейзи тогда – как раз находится в эпицентре военного конфликта, я задушила в зачатке.
- Показать тебе его? – Белла вытащила смартфон до того, как я успела бы кивнуть. – Вот, смотри. Влево листай.
Вся галерея была заполнена практически одинаковыми снимками бледно-зелёного
младенца, которые примерно раз в десять фотографий перемежались с изображениями Грейс или одной из кошек.
- Он очень милый, - сказала я, просто чтобы что-нибудь сказать.
Материнская улыбка Беллы стала ещё теплее, и я снова вернулась к пролистыванию снимков, иногда останавливаясь на пару секунд, чтобы сделать вид, что хочу рассмотреть поподробнее. Мне очень хотелось задать ей вопрос, и с каждой пролистанной фотографией я то уговаривала себя этого не делать, то подначивала себя всё же спросить. Мозг лихорадочно подсчитывал возможные убытки, соблазняясь на потенциальную прибыль, пока я не пресекла подсчёты одним словом:
- Белла.
Она подняла на меня глаза. Лицо её враз стало серьёзнее – она считывала интонации хорошо.
- Ты жалеешь, что не смогла родить своего ребёнка?
Белла чуть нахмурилась, и в моей голове снова заскрипели шестерёнки. Лотарио с ним, если я спросила лишнее – я уже проиграла. Ответ я должна получить в любом случае, и лучше бы это был хороший ответ. Скажем, она могла бы повестись на мою формулировку и исправить её, сказав, что Гамма Меркурий – и есть её ребёнок, и она не видит разницы между ним и гипотетическим биологическим младенцем, которого могла бы родить сама.
- Да, - сказала она.
Не повелась. Я уткнулась носом в кружку с кофе, который за время перелистывания фотографий успел порядком остыть.
- Если бы можно было изменить одну вещь в жизни, я изменила бы это, - сказала Белла. – Но я знаю, что изменить ничего не могу, поэтому пытаюсь взять от жизни то, что мне ещё доступно. Опеку над Мерком, например.
Я кивнула и принялась резать кукурузу на тарелке, чтобы немного сгладить действием неловкость момента. И подумала – нет, лотарио возьми. У меня всё будет не так. Ты ошиблась, и это твоя проблема, но я поступила правильно. Сознание скользнуло по телу вниз, к моей теперь уже пустой матке, где снова были только мои ткани внутри. Я всё исправила. Я всё сделала, как надо. Я ничем, Белла, на тебя не похожа.
Она поймала мой взгляд и снова улыбнулась.
- Нравится? - она кивнула на тарелку. – Соусом полей.
Я послушно выдавила себе немного, но рыбный привкус – которому совершенно неоткуда было взяться в овощах и мясе, никуда не делся с моего языка.
****
Венсди на экране вытянула руку. Это был второй младенец за последнее время, чьи изображения я вынуждена была разглядывать по нескольку раз на день, но, надо сказать, её я разглядывала с большим упоением, чем малознакомого мне пока Гамма Меркурия. Возможно, как раз потому, что она, волей Рут, была мне теперь менее малознакомой. Чарли говорил, это психология пещерных людей и олигофренов – замечать в окружающей среде знакомые предметы и радоваться факту узнавания. Рут за подобные фактологические справки по случаю лупила его линейкой, я была склонна скорее кивать и улыбаться, не дожидаясь, пока он уточнит, к какой категории относит конкретно меня.
Венсди махнула рукой чуть сильнее, стараясь дотянуться до пирамидки из кубиков, но не рассчитала силу, и кубики рассыпались по полу. Именно в этот момент я услышала звонкий хлопок за ухом и вздрогнула.
- Девятнадцать, - прокомментировал Бета Джошуа.
Показав мне мёртвое насекомое на ладони, он деловито сбросил его на платформу и принялся высматривать следующее.
- Меня здесь кто-нибудь слушает, энтомологи-любители? – повысила голос Альба.
Я окончательно оторвала взгляд от экрана, пытаясь сфокусировать его на её засвеченном солнечными лучами лице, что в семь утра казалось мне задачкой не из лёгких.
- Конечно, - сказала я. – Ты говорила, Хардинг не хочет бросать нас в эпицентр конфликта?
- Да, можешь не волноваться, - Альба улыбнулась. – Поговорим с мирными протестующими, выясним, как относятся к заявлениям Охан’али про независимость и чего хотят добиться протестом. Туда, где ведутся боевые действия, нас всё равно не пустят, а на протестующих снаряды сбрасывать никто не станет.
Охан’али – повторила про себя я. Остров, решивший воспротивиться присоединению Архипелага к Симленду, и вернуть всю власть вождю. Остров, где ещё каких недели две назад говорили о «мирных протестах», с которыми властям (почему-то) понадобилась помощь наёмников из СимБР. Остров, куда высадился десант, возглавляемый Дэвидом – который с тех самых пор ни разу не вышел со мной на связь. Наметившееся с утра чувство неясного беспокойства тут же залегло в животе тугим комком.
- Двадцать, - снова сказал Джошуа после очередного хлопка.
- Ты можешь перестать? – вскипела Альба. – Десять было полчаса назад.
Джошуа просьбу проигнорировал, тут же принявшись ловить очередную – двадцать первую – муху прямо у моего лица. Я улыбнулась, глядя на них из-под чёлки. Они мелькали передо мной двумя одинаковыми красными пятнами с одинаково чёрными пучками на голове, но я, даже если не поднимала глаз, всегда ощущала, кто из них ко мне приблизился прямо сейчас.
Альбу я знала неделю – раньше она была продюсером на Центральном, пока Хардинг не переманил её к нам, но уже ощущала, будто мы с детских лет работаем вместе. Джошуа был со мной с первых дней, но долгое время я толком не помнила, как звучит его голос – потому что он почти им не пользовался в моём присутствии. Какое-то время мне казалось, наше общение и дальше будет проходить на дистанции достойной спортсменов-легкоатлетов, когда как-то раз, во время монтирования очередного репортажа, я случайно нашла к нему подход. Через черту, которую меньше всего могла в нём заподозрить – азартность. Мы уничтожали «Плезантвийские коржики» пачка за пачкой, потому что на обед выделить время не смогли, а моё любимое печенье в офисе ЛСТ было вне закона. Джошуа собирал со стола упаковки, когда их накапливалось четыре или пять, и относил все скопом в мусорное ведро, пока я однажды не сказала:
- Сможешь отсюда забросить?
Он посмотрел на меня так, как Дэвид смотрел, когда я предлагала счёт оплатить, и принялся бросать упаковки в ведро одну за другой. И не промахнулся ни разу. Я ему тогда похлопала, и впервые в жизни увидела, как он мне улыбнулся.
Челлендж с мухами тоже предложила ему я – не без корыстного мотива, разумеется. Перед выходом из дома я зачем-то вылила на себя треть флакона клубничной туалетной воды, которую Дэвид привёз мне из очередной шангийской командировки, и теперь привлекала стайки насекомых всякий раз, когда оказывалась вне помещения. Фраза «сможешь поймать десять, пока не придёт поезд?» последние полчаса стояла на страже моего покоя.
- Подходит, - кивнула Альба на пути.
Я повернула было голову в её сторону, но в последний момент пошла против рефлекса – солнце слепило глаза. Мы принялись разбирать сумки с платформы. Я снова открыла ДД, но увидела там только очередное видео от Рут, которое планировала оставить непросмотренным, пока мы не доедем до Плезантвью. Чат с Дэвидом обрадовал меня опостывшим «был в сети две недели назад».
- Не волнуйся, мы недолго, - Альба похлопала меня по плечу, очевидно, по-своему поняв мою озабоченность. – До столицы три часа, потом прямой рейс. Можем ланч в самолёт пока выбрать, ты что хочешь? Есть бобовый мусс и рыбное фрикасе.
- Бобовый мусс, - выдохнула я, снова ощутив подступившую к горлу тошноту.
Но уже тогда поняла, что всю дорогу буду только пить воду с лимоном.
****
Мы едва успели переодеться в гостинице.
Я как раз прикалывала косу заколкой перед зеркалом, когда услышала звук, похожий на сирену скорой помощи. Я вылетела из номера в попытке сбежать от этого звука, но он настигал на меня с той же степенью неотвратимости, что и наши чемоданы парой часов назад на багажной карусели. Я прислонилась к стене, чтобы не тратить силы хотя бы на удержание тела в равновесии, когда вдруг ощутила на своих плечах чьи-то руки. И открыла глаза.
- Кассандра, в обморок мне только не падай.
- Альба, - выдохнула я.
Её лицо нарисовалось передо мной позже, чем я услышала голос, и я улыбнулась, когда его увидела. В голове снова пронеслась старая цитата Чарли про узнавание и умственную отсталость.
- Это тревога, - сказала она. – Нужно спуститься в бомбоубежище, с моря летят ракеты. Слышишь меня?
Я кивнула. Альба всё ещё держала меня за плечи, и это позволило моему телу решить, что ему во всех отношениях лучше и правильнее будет повиснуть на её руках. Ватное ощущение расслабленности окутало его, как окутывали раньше руки Дэвида, и только тоненький голосок моего сознания прорывался сквозь это сонное блаженство. Потому что оно – да, всегда всё портило.
- Какая тревога, Альба? – спросила я. – На Твикки нет боевых действий. Откуда ракеты у дикарей с Охан’али?
Её руки я так и не отпустила, и она не спешила их сбрасывать. Мне нравилась Альба. Хорошо, что она пришла.
- Повторяй себе это почаще, - шёпотом сказала она, склонившись над моим ухом, - когда одна из них прилетит прямо в твою красивую комнату. Мы спускаемся в бомбоубежище прямо сейчас.
Сила – по каплям пока, но всё же – вновь потекла к моим конечностям, и я разжала пальцы. Джошуа вынырнул из-за угла, заставив меня вновь вспомнить, зачем мы вообще здесь все собрались.
- Альба, репортаж, - напомнила я. – Мы должны снять протест. Мы не можем вернуться без материала.
- Если ты в принципе собираешься возвращаться, то ты пойдёшь сейчас со мной, - сказала Альба. – Не будет никакого протеста. Никто не бросится под ракеты на улицу, никто не станет рисковать жизнью ради идеи, здесь тебе не Тотенбург.
Я перевела взгляд на Джошуа. Он испуганным не выглядел. Его лицо, как, в принципе, и всегда, было лишено всякой эмоциональной реакции на происходящее. Это придало мне немного уверенности.
- Мы могли бы поснимать происходящее на улице, - предложила я. – Может, удастся с кем-то поговорить. Может получиться даже более эмоциональный материал.
- Кассандра, - она сжала руки на моих предплечьях и чуть встряхнула, как котёнка. – Какой, к лотарио, эмоциональный материал? Ты жить не хочешь?
- С нами всё будет хорошо, - сказала я.
Альба недоверчиво скосила взгляд, но я упрямство с лица стирать не спешила. Вместо этого я обернулась к Джошуа с молчаливой просьбой о поддержке.
- Я готов, - сказал он.
Альба поджала губы и вдруг замахнулась, отвешивая ему звонкую затрещину. Джошуа вербально не отреагировал никак, но его обычно безучастное лицо окрасилось удивлением. Получать подзатыльники на работе ему было, очевидно, немного непривычно.
- Не подыгрывай ей, - рыкнула она. – Здесь за вас я отвечаю. И в моих планах привезти вас домой целыми, а не по частям в симпатичных чёрных пакетах. Поэтому оставили бредовые идеи и быстро спустились вниз, пока здесь всё к лотарио не разнесло.
Я собиралась возразить. Я даже почти было открыла рот, чтобы это сделать, когда обнаружила, что мои ноги двигаются к выходу на лестницу, а взгляд надёжно зафиксирован на полосатой футболке Альбы. Джошуа шёл рядом молча, очевидно, посчитав дискуссию оконченной. Потеряв союзника, я немного скисла.
И, когда мы спускались в подвал, намеренно не схватилась за руку Альбы, когда едва не скатилась со ступенек.
- Я смотрю, ты в любой ситуации найдёшь интересный способ умереть, - прокомментировала та.
Я молча стала в центре помещения – здесь было слишком просторно, чтобы тут стоять, и мне пришлось подавить порыв стыдливо прижать спину к какой-нибудь стенке, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. Телефон пиликнул в руке, сообщая об отсутствии связи – одинокая полоска вверху появилась и тут же исчезла. В чате с Дэвидом, который я тут же бросилась проверять, не хватало только мух и паутины, чтобы максимализировать там атмосферу пустоты. Моё
селфи из самолёта, что я сбросила ему из аэропорта Твикки, так и осталось непросмотренным.
Портье, что спустился прямо за нами, стал всех громко инструктировать на сулани, и я обернулась к Альбе, с надеждой, что она мне переведёт, но та была слишком увлечена перепиской с кем-то в смартфоне.
- Альба, - позвала я. – У тебя есть связь?
- У меня много связей, - не отрывая глаз от экрана, пробормотала она. – Я же продюсер.
Я на секунду задумалась, насколько неловко было бы попросить её одолжить телефон, чтобы попытаться позвонить мужу, но в конце концов отбросила эту идею как несостоятельную.
- Хардинг что-то сказал насчёт репортажа?
Альба хмыкнула.
- Прислал сердитый смайлик.
Я снова скисла. Не надо было поддаваться ей так легко. Теперь я вернусь в офис с клеймом неудачницы, и Хардинг будет выедать меня день за днём придирками о том, как мы здорово и бесплатно съездили в отпуск на Острова, и как он за всё это может ездить теперь на нас верхом. Я обвела помещение глазами, в поисках свободного от островитян уголка, где ненадолго можно было малодушно спрятаться от чужого внимания, когда вдруг увидела Джошуа, о котором на тот момент успела забыть. Он не слушал портье, щебетавшего что-то на суланийском группе наиболее встревоженных островитян, не жался к стенке и не мерил периметр шагами в поисках точки, где можно поймать вай-фай. Он снимал.
От него исходили волны той же энергии, что я ощущала от Дэвида, склонившегося над капотом машины или от Рут, склонившейся над детской кроваткой. Чистая неразбавленная поглощённость своим делом. Если я, стоило камере выключиться, тут же забывала о том, что я репортёр, и бросалась искать максимально удалённое от всех других людей место. Джошуа не переставал быть оператором ни на секунду. Это, наверное, именно то, что отличало в моём представлении работу от призвания. Погружение в неё без всякого внешнего давления. Как дефолтная настройка. Как
анимированная заставка на моём рабочем компьютере, принимающаяся мигать разноцветными неоновыми линиями, едва я оставлю его на минуту.
- Джошуа, - позвала я, осторожно подойдя к нему со спины. – Что ты делаешь?
- Снимаю, - ответил тот.
Камера была не та, что он взял для репортажа – поменьше, но к количеству техники, которую он обычно паковал с собой в поездки, я успела немного привыкнуть.
- А зачем? – спросила я.
- Просто.
Я попыталась проследить за его взглядом, чтобы понять, что именно он пытался захватить в кадр – но ничего интересного не увидела. Жмущиеся по углам островитяне, бегающий вокруг портье, Альба.
- Сядь посиди, - крикнула мне последняя, когда я задержала на ней взгляд. – Это мероприятие на пару часов. Пусть имитирует трудовую деятельность, если ему так хочется.
- Мы всё ещё можем сделать репортаж, - сказала я.
Джошуа впервые повернул ко мне голову, а Альба нахмурилась и подошла ближе.
- Кассандра, успокойся, - вздохнула она. – Хардинг тебе ничего не сделает. Мы не виноваты, что на нас ракеты сбрасывают. Меня сейчас больше волнует вопрос, как нам выбираться отсюда, если всё не утихнет. Говорят, с Твикки тоже рейсов уже не будет.
- Альба, - прервала я; мысли сменяли друг друга цветным лихорадочным потоком, я только успела выхватывать их по очереди, как пластиковых рыбок удочкой в детской игре. – Нам не нужен протест. У нас и здесь есть островитяне. Я поговорю с ними о том, что происходит, а Джошуа это снимет.
- Перестань, - закатила глаза та. – На протесте нам нужны были сотни людей в кадре и зрелище, здесь у нас четыре стены и несколько перепуганных сималайцев, не все из которых говорят на симлише. Из этого шоу не сделаешь. Поэтому давай не будем пытаться пролезть в горлышко бутылки, и подумаем о чём-то более насущном. Идёт?
- Альба, нам не нужно шоу, - сказала я. – Мы не снимаем Дедушку Билла за изготовлением белочек из салфеток, мы социально-политически направленный канал. И сейчас у нас есть возможность показать реальные мнения реальных людей, а не вопли подростков, которые пришли на митинг, потому что у них каникулы в университете и всё равно делать нечего. Даже если выйдет скучный материал, я лучше сниму его, чем буду сидеть здесь и трястись из страха за свою жизнь, которой здесь вообще ничего не угрожает. Джошуа?
Я снова посмотрела на него – тем взглядом, которым смотрела, когда протягивала ему упаковки от «Коржиков» в офисе. Сможешь, мол?
«Смогу» взглядом ответил он мне.
- Делай, что хочешь, - вздохнула Альба. – Я прощупаю почву с местными. Не плачь потом, если получится полное дерьмо.
Я кивнула. Джошуа навёл на меня камеру и дёрнул подбородком. Мол, готова? Я взяла микрофон, пытаясь рассмотреть в объектив, не сильно ли растрепалась причёска. Ломанный сулани Альбы коснулся моих ушей, я прокашлялась.
- С вами Кассандра Хагенштрем, специальный корреспондент Любимого Симлендского Телеканала. Мы находимся в бомбоубежище возле гостиницы «Две пальмы», остров Твикки. Полчаса назад мы услышали сигнал тревоги, оповещающий об атаке оханалийцев с моря. Местные жители, не попавшие сегодня на запланированный протест против оханалийской агрессии, согласились поделиться своим взглядом на ситуацию.
****
Я вообще их слушать не могу. Оханалийцев идейных. Которые, «вооот, раньше был вождь, вооот, без вождя порядка не будет, вооот, вы все предатели, забыли волю предков». Тьфу. Я одно знаю. Раньше, пока был вождь, моей семье есть нечего было. Мы чаек ловили, чтобы не подохнуть. С присоединением к Симленду у меня появилась медицинская страховка и человеческая зарплата, поэтому слава Мортимеру и Белле, вот такой я продажный ублюдок.
Кеалоха Смит, 27, официант
Я верю в мудрость предков и соблюдаю наши обычаи, поэтому никакой президент Бигли не заменит для меня авторитета вождя. Но я не понимаю, почему мои религиозные убеждения должны влиять на мои политические взгляды. Да, я против того, чтобы мои дети изучали Книгу Беллы в школе, но присоединение к Симленду я поддерживала с самого начала. Эта война не имеет никакого отношения к отстаиванию своей веры, обычная делёжка власти.
Леилани Кеалапутра, 63, садовница
Я не поддерживала присоединение к Симленду, но с тех пор военные конфликты между вождями сошли на нет, а у меня маленький ребёнок, и мне бы хотелось, чтобы он жил на мирной земле. Я видела постановочные видео, где мортемианские монахи бьют ребёнка за портрет вождя в кошельке, но я же здесь живу, и знаю, как всё выглядит на самом деле. Симлендцы не навязывают никому мортемианство – у нас некоторые прямо говорили, что огнепоклонники, но нас всё равно приглашали на бесплатные обеды в мортемианских общинах. Тем более, если вспомнить, сколько храмов было восстановлено на деньги мортемианских организаций.
Хаунани Каипутра, 25, мастер росписи по телу
****
- Да нормально, нормально, чего ты, - приободрила меня Альба, когда я скривилась от очередного появления моего лица на экране. – Не придирайся, отличный у тебя цвет кожи, здесь темно просто.
Я потёрла виски. Удовлетворение от выполненной работы пока что не спешило заменять мне усталость, которая преследовала меня с момента приземления. Жаль, не удалось поспать хоть полчаса после самолёта. Всегда тяжело переносила эти долгие поездки.
- Мне кажется, с ней и правда что-то не так, - подал голос Джошуа.
Это было самое большое количество слов, что я слышала от него подряд и без пауз, и я удивлённо подняла на него глаза. Его лицо поплыло. Я моргнула несколько раз, чтобы навести резкость, но не получилось.
- Кассандра?
Альба схватила меня за плечо, и я снова ощутила расслабленность, как за два часа до этого. Только сильнее. Ноги подкосились, как пластилиновые. Телефон пиликнул новым сообщением, но руки потеряли координацию, и я даже дотянуться до него не смогла.
Кто-то вскрикнул, кажется, за моей спиной, когда всё смазалось, и я ударилась об пол затылком. Но совсем этого не почувствовала.
****
Я вынырнула, и тут же села. Дышать сквозь толщу воды получалось, пусть и с трудом, и это было странно, но руки двигались чересчур быстро и легко, и, наверное, благодаря этому я поняла, что никакой воды вокруг не было. Я была в помещении, и меня окружал тёплый воздух.
Паника, которая обычно накатывает, когда просыпаешься в незнакомом помещении, на этот раз обошла меня стороной. Это была больница, я привыкла к больницам. Они были мне роднее собственной спальни.
Вслед за фиксацией окружающей обстановки на меня обрушилось понимание, что из одежды на мне только короткая ночная рубашка, и от мысли, что кто-то переодевал меня, пока я была без сознания, к горлу подошла тошнота. Я нащупала мортимеров камень, что всё ещё висел на моей шее, и от этого почему-то стало легче. Рука сама нашла кнопку вызова медсестры. Пить хотелось так, словно у меня вместо горла была наждачная бумага.
- Как себя чувствуете?
Прохладная рука легла мне на лоб, но я увидела фигуру в халате уже после того, как услышала голос. Изображение запаздывало, как в некачественной записи фильма.
- Что со мной случилось? – спросила я.
Голос хрипел как при бронхите. Лотарио.
- Доктор вам всё объяснит, - ответила медсестра. – Нужно что-нибудь?
- Воды, - попросила я.
Она протянула мне стакан, и я принялась жадно пить. Только осушив его полностью, я смогла разглядеть её лицо. Сималайка.
Доктор вошла вслед за медсестрой и отпустила её жестом руки. Тоже сималайка, ещё и женщина. Было дико видеть их двоих здесь, в больнице, в медицинских халатах, недвусмысленно указывающих на полученное в прошлом медицинское образование. Кто-то в моей голове тут же назвал меня маленькой расисткой голосом Дэвида, и я словно проснулась. У меня было сообщение, прежде чем я отключилась. Оно могло быть от него.
- Не вставайте, - доктор подняла руку и чуть отодвинула в сторону панельную занавеску, что отгораживала меня от остальной части палаты. – Меня зовут Кахале Аканапутра, я здесь за вас отвечаю. Как себя чувствуете?
- Нормально, - ответила я, послушно приземлившись обратно на подушку; голова отдалась гудением от совершённого движения. – Что со мной случилось?
- Обезвоживание и переутомление, - пояснила та, скользя глазами по записям в своём блокноте. – Насколько я поняла, у вас был перелёт, и смена климата могла негативно сказаться на самочувствии, к тому же, в вашем состоянии особенно вредно переутомляться. Стресс от происходящего в стране тоже, конечно, наложился. Предлагаю остаться здесь на ночь, чтобы мы могли понаблюдать за вами, но, думаю, всё будет хорошо.
Аканапутра, несмотря на говорящую сималайскую фамилию, говорила на симлише идеально, без намёка на акцент – и мне тут же стало стыдно за свои токсичные стереотипы типичного представителя среднеконтинентальной расы.
- Что с островом? – спросила я. – Нам сказали, оханалийцы выпустили ракеты.
- Есть разрушения в порту, но обошлось без человеческих жертв, - с готовностью доложила Аканапутра; будто ждала, что я спрошу. – Оханалийцы подписали капитуляцию. Всё будет хорошо.
Во второй раз эта фраза прозвучала более убедительно, и я слабо улыбнулась в ответ на её улыбку. Значит, мы все сможем вернуться домой. Беспокойное месиво, в котором я варилась последние две недели, осветилось пока что единственным, но сильным и ярким лучом света, и только одно крошечное место в этом успокоившемся уже болоте продолжало нервно бурлить.
- В каком моём состоянии? – переспросила я.
- Вы не знали, что беременны?
Я сжала пальцами простынь. Я ждала паники – ещё той, что должна была накрыть меня после пробуждения, но её не было. Был ужас, но такой, предсказуемый ужас. Как будто я его ждала.
- Я не беременна, - сказала я. – Я сделала аборт три недели назад.
Аканапутра даже не нахмурилась в ответ.
- Какой срок? – спросила она. – Бывает, эмбрион выживает даже после хирургического вмешательства. Науке известны ситуации, когда пациентка носила близнецов, и один из них после аборта оставался сохранным. Если вы сомневаетесь, я могу записать вас на УЗИ, это оплачивается вашей страховкой.
Я мотнула головой. Попыталась сжать простыни сильнее, но руки вспотели так, что пальцы соскальзывали.
- Десять недель. То есть, теперь уже тринадцать, - ответила я. – Аборт страховкой тоже оплачивается? Я хочу сделать его в вашей клинике.
- К сожалению, на таком сроке мы прерывание не делаем, - сообщила Аканапутра. – Тем более тем, кто за клиникой не закреплён. Попробуйте обратиться в вашу клинику, когда вернётесь – в случае, если вина лежит на них, они могут сделать исключение насчёт сроков.
Она говорила абсолютно ровным голосом – как мог говорить человек, которому плевать, сохраню я плод, или вырежу его у себя сама ржавым ножом. Ни тени покровительственного беспокойства доктора Миллер. Это позволяло чуть свободнее дышать.
- Где мой телефон? – спросила я через полминуты напряжённого молчания.
- В тумбочке, - ответила Аканапутра. – Если что-то будет нужно, вызовите медсестру.
Она покинула палату с тем же ровным выражением лица, и это навело меня на мысль, что, вероятно, молчание было напряжённым только для меня. Холодный пластик телефона успокаивающе лёг в руку, и я будто физически ощутила, как замедляется сердцебиение. Тошнота, правда, никуда не делась – тело будто только сейчас осознало груз новостей, обрушившийся на моё сознание, и отреагировало соответственно – рвотными позывами. Не выпуская телефон из рук, я откинула одеяло и ринулась в ванную комнату. Спазмы усилились, и я едва успела добежать до умывальника, чтобы тут же склониться над ним, извергая блестящую чешую из своего горла.
Глаза слезились, но я видела сквозь пелену, как огромная рыбина покидает мой рот и слоями стекает в водосток. Прокашлявшись, я протёрла глаза. Новые слёзы снова их залили, но теперь мне удалось разглядеть, что то, что я приняла за блеск чешуи, оказалось игрой света. Это был бобовый мусс, который я съела на ланч в самолёте. И несколько непереваренных мятных конфет.
Всё ещё кашляя, я сползла по стенке вниз, прислоняясь головой к холодному кафелю. И открыла то самое сообщение в телефоне. Это был Дэвид – это и правда был Дэвид. Он сбросил фотографию, где было
его лицо на фоне вертолёта, и я снова чуть не расплакалась – на этот раз от облегчения.
Закончили операцию, подписал её он.
Завтра буду у тебя.
****
Я старалась не касаться его – и по дороге из аэропорта, и сейчас. Обняла, когда встречала в аэропорту, а потом только проводила пальцами по его плечу едва-едва, раз в пару минут, пока мы ехали ко мне в гостиницу. Только у дверей номера я, наверное, отрефлексировала, зачем вообще сдерживала себя так – растягивала удовольствие. Не хотела получить приступ панкреатита, выев в одно лицо кусок жирной лососины после трёхнедельного голодания.
От мысли о рыбе меня снова замутило, и я остановилась посреди комнаты, стараясь подавить тошноту. Дэвид смотрел на меня, сидя на кровати, тяжёлым, но не давящим взглядом. Так смотрят на человека, с которым делятся силой, а не направляют силу против него. Я ощущала эту силу через тёмно-синие радужки его глаз и больше не обтянутые футболкой мышцы. Соскучилась. Красивый.
- Что, - спросил он в обычной для него утвердительной манере.
Я подошла к нему и оседлала его колени. Забросила руки за спину и выпрямилась, чтобы выглядеть выше. Уголок губ Дэвида дёрнулся вверх синхронно с моей спиной, мол, что ещё интересного покажешь?
Я не показала предсказуемо ничего, но мне нравилось вот так на нём сидеть. Было необычно смотреть на него сверху вниз. Это давало мне иллюзию, что хотя бы что-то я в этих отношениях немного сейчас контролирую.
- Я волновалась за тебя.
Лицо Дэвида раскрасилось ровно тем выражением, что я и ожидала от него увидеть.
- Было бы из-за чего, - сказал он. – Они сами свой склад с боеприпасами взорвали. Попали не туда, говорят. Воеватели.
Я скользнула пальцами по его груди вниз, в поисках ранений, о которых он обычно забывал мне сказать. Руки замерли у резинки его пижамных штанов. Дэвид заминку, разумеется, заметил.
- Обыскивать будешь? – спросил он. – Могу снять.
Я закусила губу в нерешительности. Он, конечно, мог. И я этого хотела. Отказывать Дэвиду в ответ на прямое предложение секса было как стрелять себе в ногу – всякий раз, когда я делала это, по любой причине (обычно какой-нибудь умственно отсталой, например, из желания его, прости Мортимер, подразнить), я жалела об этом гораздо быстрее, чем он позволял мне влезть на него обратно. Но я всё равно не спешила. И руки от него убрала.
«Спроси меня» подумала я. «Спроси, что у меня случилось. И я расскажу тебе, что не ночевала здесь вчера. Я ночевала в клинике, где мне сказали, что во мне всё ещё есть твой ребёнок, потому что по одной Белле известным причинам в Сентфорде его из меня не достали. Мне страшно, Дэвид, потому что я не знаю, что мне теперь с этим делать. То есть, знаю, но ужасно не хочу делать именно это. Спроси меня, и я поделюсь этим всем с тобой. Мы утонем в этом вместе. Слово мне только скажи».
Дэвид посмотрел на меня очень внимательно, но не сказал. Я вздохнула. И подалась вперёд, прислоняясь лбом к его плечу. Об аборте мы не говорили с тех пор, как я его сделала. Я отправила ему сообщение, где написала, что со мной всё в порядке, на которое он тогда не ответил. Наверное, я ждала, что он инициирует разговор сейчас. Хотела, чтобы он инициировал его сейчас – потому что вовсе не была уверена, что имею право инициировать его сама.
- Я хочу ребёнка, Дэвид, - сказала я.
И оторвала голову от его плеча, чтобы снова посмотреть на него. Дэвид выглядел удивлённым, и я мысленно дала себе подзатыльник за формулировку. Отлично сказано, Сандра. Можешь ещё сжечь его мастерскую, а потом заявить, что хотела бы с ним совместный бизнес.
- Я имею в виду, мы же говорили об усыновлении, - снова заговорила я. – И я подумала, что хотела бы ребёнка с Островов. Я вижу, в каких условиях они тут живут, и если в моих силах хотя бы одного из них от этого избавить, я сделала бы именно это. Если ты не против.
- Хорошо, - сказал Дэвид.
Я взгляд с него не свела. Наверное, я подсознательно ждала от него шуток на тему расизма, потому что он часто об этом шутил, но сейчас, очевидно, ему не до шуток было.
- Ты точно не против?
- Точно, - усмехнулся Дэвид. – Можешь выбрать ребёнка любого цвета.
Я потянулась к нему и поцеловала. Было странно ощущать его губы под своими спустя столько дней – тело как будто училось заново ходить. Я скользила руками по его плечам, словно делала это впервые, а не выучила каждый сантиметр его кожи наизусть.
Дэвид перевернул меня и уронил на кровать спиной, когда я снова отстранилась и приподнялась на локтях. Часы на прикроватной тумбочке показывали 6:15, а значит, до отлёта мне оставалось всего полдня.
- Ты полетишь со мной? – спросила я. – У меня рейс в три.
Дэвид покачал головой.
- Военных теперь обратно не выпускают без психиатрической экспертизы, - хмыкнул он. – На неделю застрянем.
Я кивнула и притянула его за шею к себе. Неделя – это хорошо. Недели мне хватит.
Дэвид снимал с меня рубашку, и я, когда касалась обнажённой кожей его кожи, думала, я люблю тебя. Больше всех в мире. В этот раз я всё правильно сделаю.
****
Я воровато оглянулась, чтобы проверить, не заглядывает ли кто-то в мой экран, но всем было, очевидно, плевать, чем я занималась. Был ленивый понедельник, в городе не происходило ничего достаточно интересного, чтобы отправить туда с репортажем меня, и мне было поручено писать новостные посты для соцсетей. Я справилась с этой задачей за полтора часа, и теперь усердно имитировала занятость, громко стуча по клавишам и периодически морщась, словно не могу подобрать удачную формулировку. Материал из бомбоубежища Хардинг окрестил как «терпимый», и в другой раз я обязательно открыла бы чат с Рут, и, выдав дежурную порцию смайлов-сердечек на очередное видео с Венсди, подробно описала бы ей, какой он негодяй. Но сейчас Хардинг и его оценки опустились в списке моих приоритетов на уровень где-то между ценами на рыболовные снасти и пространными рассуждениями соседки Магдалины о том, кто ворует гномов из сада у неё на даче.
Я искала в соцсетях Маргариту Тешер. Девушку, с которой делала аборт в клинике. Нас было трое тогда, и она была единственной, кто делал это не впервые, а так как мы пусть мельком, но были знакомы, я решила, что вполне могу обратиться к ней за помощью. Отыскать её страницу удалось не сразу, учитывая, что никого с таким именем и фамилией среди пользователей ДД не значилось, но мне удалось запомнить её год рождения, поэтому я упорно перелистывала страницу за страницей всех девушек, что родились тогда же. И нашла её на сто третьей, под ником más_sabe_el_diablo, который я тут же забила в автопереводчик с вистанского. «Дьявол знает больше», значилось на экране, и я хмыкнула. Чего я, собственно, ожидала? Что она окажется мортемианкой?
Я открыла мессенджер и написала:
bambi_girl: Привет, Маргарита. Это Кассандра, мы встречались в репродуктивном отделении клиники пару недель назад.
Формулировка была довольно обтекаемой, но вряд ли Маргарита бывала в отделении по другим поводам.
más_sabe_el_diablo: я тебя помню)) видела по телевизору
Ответ заставил меня слегка поморщиться, но я решила не поддаваться чувству беспокойства. Позавчера в Твикки разгромили порт. Сейчас Симленду не должно быть дела до беременности малоизвестной корреспондентки условно оппозиционного канала.
bambi_girl: Ты упоминала, что знаешь человека, который делает подпольные аборты. Может, у тебя есть имя и контакты?
más_sabe_el_diablo: сбежала тогда?))
Я вздохнула. И написала ей «да». Ей незачем знать путаную историю о чудом выжившем эмбрионе, тем более, что она всё равно в неё не поверит.
más_sabe_el_diablo: имени нет, его все называют мясник из остерфилда. телефона тоже нет, но сохранился адрес – можешь съездить, он сразу принимает, если на месте. это в пригороде сентфорда, за пограничным
Маргарита следом скинула мне
скриншот спутниковой карты, который я, снова оглянувшись себе за спину, рискнула открыть в смартфоне.
bambi_girl: Спасибо!
más_sabe_el_diablo: не за что, но ты подумай. не уверена, что он хорошо дезинфицирует инструменты, и из анестезии у него только алкоголь. я была у него только один раз, и теперь думаю, что в следующий раз лучше рожу. говорят, у него девушка на столе умерла
Я просканировала комментарий взглядом, стараясь глубоко не вчитываться, но сердце всё равно прыгнуло в груди.
bambi_girl: Спасибо тебе за совет. Не знаешь, чем туда удобнее доехать?
****
Дома я сказала, что мне нужно уехать из города на несколько дней.
Вопросов ни папа, ни Белла не задавали, и мне оставалось только надеяться, что никто из них не станет докладывать Дэвиду, что я куда-то надолго отлучалась в его отсутствие. Хардинг со скрипом, но согласился дать мне несколько выходных, а рядом с местом, куда указывала стрелочка на моей карте, меня ждала арендованная на трое суток квартира. Я не знала, как буду чувствовать себя после операции, и понадобиться ли мне вообще так долго там оставаться – но гибели на столе, которой пугала меня Маргарита, я не боялась. Сквозь сны о тени, которую я пыталась уберечь от костра, прорывался сон о сентфордской зиме, где я ловила снежинки руками. Судя по тому, что ходила я там без посторонней помощи, никакой серьёзной угрозы моему здоровью быть не могло.
Боли я страшилась намного больше, но предпочитала не давать этим мыслям ход. Что бы ни стало причиной сохранения моей беременности – некомпетентность врачей, прямой саботаж Миллер или природная аномалия – я больше не была готова плыть по течению в угоду своим страхам. Дэвид уже потерял этого ребёнка - он принял и пережил это, одного раза хватит. Теперь мне нужно пройти через эту потерю ещё раз, пусть даже болезненную и страшную, хотя бы для того, чтобы ему не пришлось переживать её тоже.
Автобусный билет успел совсем замусолиться, когда я передала его водителю, и, пока он в него всматривался, я ни разу не подняла на него глаз. Как будто он мог знать, куда и зачем я еду, и заранее осуждал меня за это.
Место я выбрала самое удачное из возможных – в самом конце, у ящиков. Сумку я с собой взять не догадалась – деньги за квартиру и гонорар Мяснику мелкими купюрами лежали в кармане куртки – но я всё равно вытащила оттуда платок и сложила его на сидении рядом со мной, чтобы никому не пришло в голову сесть рядом и всю дорогу развлекать меня приятной беседой.
Ожидая, пока автобус отправиться, я зашла в ДД, и надпись под ником Рут, словно она ощутила моё появление нутром, сменилась с «была два часа назад» на «онлайн».
furry_animal: ты где?
Я нахмурилась. Обманывать ещё и её мне претило, тем более, что не так давно я обещала себе и ей больше никогда этого не делать. Однако, внедрять в её полный детских каталогов и слюнявых пузырей мозг ещё и информацией о моём аборте мне показалось немного неуместным. Поэтому я просто выбрала фотографию
торта из числа тех, что мне любезно выдал Поисковик Гарри, и отправила ей без всяких объяснений.
furry_animal: )) понятно. всё не ешь, или тебя разнесёт как меня
Предвкушая смену темы обратно на беременность, детей и роды, я торопливо закрыла мессенджер. Рука скользнула по животу, пока я тянулась к карману, и я вдруг задержала там пальцы. С того момента, как я узнала об этой беременности, я так ничего и не почувствовала – моя фигура никак не изменилась, и самочувствие оставалось таким же стабильно хорошим, во всяком случае, если сравнивать его с тем, что я переживала в периоды обострения танафазии. Наверное, было слишком рано, чтобы ощутить что-то – но я всё равно просунула руку под свитер. Он был там, за стенками моего пока что плоского живота. Ещё не сформировавшийся ребёнок. Который, по заявлениям красочных буклетов Миллер, вместе со мной будет чувствовать абсолютно всё, что Мясник станет с ним делать.
Я прижала руку плотнее, когда вдруг отчётливо ощутила, как другая рука, поменьше, касается моей с другой стороны. Тут же отдёрнув пальцы, я поправила свитер и схватилась за край сидения.
Разумеется, это не могло не быть ничем, кроме кишечной колики или моего чересчур разыгравшегося воображения, но я до самой конечной остановки не решилась снять руки с кожаной обивки.
****
Здание, в котором принимал Мясник из Остерфилда, я узнала сразу. Мне даже с картой сверяться не пришлось – красноречивая вывеска «Свежая рыба» сказала всё за неё. Я остановилась у дверей, не решаясь постучать. Это было, как стоять в душевой кабинке и поворачивать включатель, чтобы пошла вода – ты знаешь, что она станет горячей через несколько секунд, но те самые первые ледяные мгновения тебе придётся как-то вытерпеть, даже если ты вожмёшься спиной в кафельную стенку.
Занеся руку над деревянной поверхностью двери, я представила Бета Джошуа. Теперь он, а не я, смотрел на меня с вызовом и спрашивал: «Сможешь, Сандра?» Я смотрела на него в ответ бесконечно долгие четыре секунды, не разжимая упрямых губ, а потом мысленно сказала – да. Я смогу. И с силой маленькой Венсди, безжалостно сметавшей башенку кубиков одним ударом, толкнула дверь вперёд.
В нос тут же ударил тяжёлый рыбный запах. Комната, где я оказалась, ничем не отличалась от обычной приёмной – она была даже по-своему облагорожена предметами, которые едва ли ожидаешь увидеть в кабинете врача без лицензии: компьютер, стойка регистрации, и, кажется, даже журнал для записи.
Единственным, что из этой картины выбивалось, было мычание. Мне не сразу удалось определить, откуда оно исходило. Я сделала шаг внутрь, и передо мной открылся вид на всю комнату сразу.
Он замычал громче, когда я его увидела. Дёрнулся со стула, но не встал. Руки связаны, поняла я. А мычал он, потому что его рот был склеен двумя широкими полосами скотча.
Сбросив секундное оцепенение, я тут же ринулась к нему.
- Что с вами? Вас ограбили?
Я попыталась отклеить скотч от его рта, но он словно сросся с его кожей. Я потянулась назад, чтобы развязать его руки, но они оказались стянуты тем же тёмным скотчем. Справиться с ним без ножа у меня не было никаких шансов.
Я заозиралась, стараясь выхватить взглядом что-нибудь подходящее, когда тот замычал громче и я невольно обернулась к нему.
- Оставь его, - услышала я за спиной, и похолодела.
Мычание прекратилось. Я замерла. Нужно было повернуться, но шея наотрез отказывалась поворачиваться.
- Я думаю, нам пора поговорить.
Я посмотрела на него, и потерялась. Вокруг всё шумело и двигалось, а потому мой мозг больше ничего не воспринимал, кроме его лица. Я знала его лицо, и не знала – я снова видела его впервые. Мне снова семнадцать, мы только что познакомились. Я расстроена, что не попала с Билли на вечеринку, и на мне красивое яркое платье. Я в баре, он сидит напротив. Он рассказывает, что именно от меня хочет, и от мыслей об этом меня едва не выворачивает наизнанку. В баре не подают рыбу, но её запах раздирает мне ноздри.
Вальтер подхватил меня за плечо, когда моё тело опасно накренилось в сторону. Я отшатнулась, и он руку убрал.
- Ты – Мясник из Остерфилда? – выдохнула я.
Вальтер покачал головой.
- Нет. Это он – Мясник из Остерфилда, - он указал на мычащего за моей спиной мужчину, и я только сейчас вспомнила о его присутствии. – Эта тварь резала девочек как свиней. Если бы я не вмешался, бесплодие – самое меньшее, что могло бы тебе грозить.
- Выпусти меня, - сказала я и дёрнулась к двери.
Вальтер дёрнуться не дал.
- Нет. Сначала мы поговорим, а потом ты уйдёшь. Вон там – операционная, будет удобнее.
Я упрямо мотнула головой.
- Я с тобой никуда не пойду.
Вальтер вздохнул.
- Я ничего тебе не сделаю. Всё плохое ты делаешь с собой сама. Поговорим, а потом ты уйдёшь.
Я бросила ещё один взгляд на мычащего Мясника, но Вальтер настойчиво подтолкнул меня в сторону двери.
- Оставь его, сказал же.
В операционную он меня почти втолкнул. Я замерла между столом и кушеткой, не зная, куда себя деть. Вальтер, заметив моё замешательство, кивнул на кушетку.
- Сядь там.
- Что тебе от меня нужно?
- Ты знаешь, что мне от тебя нужно.
Я перевела взгляд на кушетку. От красных пятен на стене сразу за ней меня снова замутило. Сейчас он положит меня там и вырежет из меня этого ребёнка прямо здесь.
- Тебе нужно сесть, чтобы пульс успокоился, - сказал Вальтер. – Вредно. Вырезать из тебя я ничего не собираюсь. На стенах – краска.
На секунду у меня возник неизвестно откуда взявшийся полоумный порыв лечь на кушетку, как на приёме у доктора Лайз, но я вовремя отменила данную телу команду и села на самый краешек. Вальтер подтащил к кушетке табурет и сел рядом.
Я сидела теперь, как он и сказал, но не расслабилась. Тело было напряжено, как во время тренировки, сразу перед подходом. Пульс бил у меня в ушах, движимый сердцем – мол, если что, мы сразу убежим. Мы видим опасность, мы начеку. Если что, мы сразу убежим.
- Я честный человек, Кассандра, – сказал Вальтер. – Лояльный даже, я бы сказал. Я помогаю тем, с кем заключаю сделки, даже если это мне не всегда удобно и в чём-то противоречит моим интересам. С тобой я заключил договор, заметь, без всякого давления с моей стороны – и выполнил свою часть в полном объёме. Я разблокировал твой дар, и, насколько я вижу, ты делаешь большие успехи. Искренне за тебя рад. Вот только вместо благодарности я уже второй раз получаю от тебя попытку увильнуть от своей части обязанностей. И, сказать по правде, меня утомила необходимость вычищать за тобой твой бардак. Буду признателен, если в дальнейшем ты так поступать не будешь, потому что я тоже могу потерять терпение, и отнять что-то важное у тебя.
- Мне не нужен дар, - сказала я. – Можешь забрать его обратно. Я хочу разорвать договор.
- Это так не работает, - ответил Вальтер. – Я уже дал тебе то, чего ты хотела. Более того, я дал тебе здоровье и возможность стать матерью. Но теперь ты из меня делаешь плохого героя, в то время как сама, повесив мортемианский камень на шею, отправляешься убивать собственного сына с самым самоотверженным выражением лица.
- Здоровье? – переспросила я. – Это что, ты?
- Конечно, я, - вздохнул Вальтер. - Кто же ещё.
Руки попытались схватиться за простынь на кушетке, как тогда, в твиккианской клинике, но натолкнулись только на плотную матерчатую обивку.
- Как?
- Эльке Траубе, - пояснил Вальтер. – Девочка, с которой ты училась. Помнишь?
Я громко выдохнула через рот.
- Она умерла от танафазии.
- Да, - кивнул тот. – От твоей танафазии. Ей пришлось взять на себя твою болезнь, чтобы ты могла выжить и выполнить свою часть сделки. Может, тебе интересно, как эмбрион остался жив после аборта?
Я мотнула головой. Вальтер усмехнулся уголком губ. И протянул мне смартфон.
- Это Эстер Ротшильд, - сказал он. – Помнишь такую?
Чтобы узнать
девушку на фотографии, мне потребовалось несколько секунд – черты лица плыли перед глазами, и если бы не моё собственное изображение тут же рядом с ней, я бы, может, её и не узнала.
Она даже не представилась тогда. Просто утешила меня, когда я выходила из кабинета Миллер.
- Ты что, убил её?
Вальтер коротко закатил глаза.
- Тебе лишь бы убить, - сказал он. – Нет, спровоцировал выкидыш. Жизнь её ребёнка взамен твоего. Это была её пятая беременность, и первая, которая могла стать удачной. Если бы с ней не случилась ты. Теперь она бесплодна, хотя, в отличие от тебя, о ребёнке мечтала всю жизнь.
Я отодвинулась и закрыла лицо руками. Нет. Нет-нет-нет-нет-нет.
- Так не бывает, - прошептала я; хотелось сказать это громче, но голос не слушался. – Тёмные ритуалы существовали в Темновековье. Демонопоклонников больше нет. Их подавили мортемиане.
- Сны твои тоже мортемиане подавили? – спросил Вальтер. – Спроси у своей дергийской подружки, чем её отец занимается у себя в подвале. Он тебе много сможет рассказать о тёмных ритуалах.
Мясник замычал из приёмной, и это слегка меня отрезвило. Я снова подняла глаза на Вальтера, что всё ещё сидел передо мной в той же позе, что и десять минут назад. Он выглядел не как человек, а как инопланетянин из фильма «Похищение Беллы-2». Тот, что впервые оказался на Земле, и без разбора примерял на себя человеческую одежду, стараясь сойти за местного. Взгляд снова упал на смартфон, и в этот раз мне уже больше не было страшно на него смотреть. Теперь меня охватила злость.
- Ты следил за мной, - сказала я.
- А как за тобой не следить? – рыкнул Вальтер.
Это был первый громкий звук, что я услышала от него за сегодня, и невольно дёрнулась. Он в ответ виновато улыбнулся.
- Ты злишься сейчас, как оханалийцы злятся на смещение фигуры вождя в пользу фигуры президента. Они не знают, что без вождя станут жить лучше, потому что не хотят жить лучше. Они хотят жить_как_раньше,- отчеканил он. – Ты тоже цепляешься за свою старую жизнь, как малограмотная сималайка, хотя в ней было для тебя только двадцать-тридцать очень болезненных и бездетных лет. Я предлагаю тебе другую жизнь. Ты будешь жить до старости – здоровой старости, без ежегодных стационаров в клинике и со всеми своими органами. И у тебя будет столько детей, сколько захочешь. Мне нужен только первенец – можешь родить себе потом в утешение хоть десяток.
Он смотрел доверительно, как обычно смотрят врачи. Я ощутила, что пульс и правда стал медленнее теперь. Я просто дышала чаще обычного, как после долгого бега.
- Что ты собираешься с ним сделать?
Вальтер кивнул, словно пытаясь меня приободрить.
- Он нужен мне, чтобы решить один вопрос, - сказал он. – Дети часто умирают в процессе, но, бывало, и выживали, кто посильнее. Не хочу тебя обнадёживать, но я вместе с тобой буду молиться, чтобы вышло именно так.
Он попытался взять меня за руку, и я, пусть и не решилась высвободить её, в ответ пальцы не сомкнула. Внутри всё ещё било и клокотало, но я больше не имела ни сил, ни желания, выливать всё это на него. Наверное, потому что только в этот момент – когда он держал мою руку и обещал молиться за моего ребёнка – я окончательно поняла, что он мне враг.
- Я обещаю тебе не попадаться тебе на глаза без необходимости, но и ты должна пообещать мне, что не станешь больше предпринимать попыток избавиться от ребёнка, - сказал Вальтер. – Мне не нужны лишние жертвы. Я предполагаю, что ты можешь попытаться выстроить линию защиты или попытаться спрятаться, но я уже сейчас могу сказать, что это не даст тебе ничего, кроме потери сил. Я бы посоветовал тебе по максимуму использовать то время, что будет у тебя и твоего сына, но если для тебя это слишком тяжело, можешь просто написать отказ на него в роддоме. Потом я сам его найду.
- Когда? – спросила я.
Вальтер неопределённо повёл плечом.
- Сложно сказать. Думаю, несколько лет.
Мычание Мясника за стенкой стало громче, и Вальтер поморщился.
- Пойдём, - сказал он, поднявшись с табурета. – Нужно с этим заканчивать.
Я вышла вслед за ним в приёмную – чуть медленнее, затёкшие ноги отказывались слушаться – и снова взглянула на того, к кому сюда приехала. Лицо Мясника превратилось в залитое слезами месиво. Завидев Вальтера, он замычал громче, но тот едва ли обратил внимание. Вместо этого он потянулся к канистре в углу принялся поливать его прозрачным содержимым. Его запах ударил мне в нос, перекрывая даже резкий запах рыбы.
- Вальтер, - прошептала я. – Ты что, собираешься убить его?
Вальтер обернулся удивлённо, словно только сейчас понял, что я всё ещё здесь.
- Ты жалеешь его, Кассандра? – фыркнул он. – Себя пожалей.
Я, не в силах больше здесь оставаться, ринулась было к двери, но Вальтер схватил меня за руку почти у самого выхода.
- Подожди, - сказал он. – Твой телефон разряжен, но когда ты зарядишь его снова, то увидишь там сообщение от Дэвида, в котором он скажет тебе, что прилетает сегодня ночью. Если возьмёшь такси до Сентфорда, успеешь встретить его в аэропорту, и сможешь сделать вид, что никуда не уезжала. Не будь здесь меня, ты бы лежала теперь с разрезанной маткой в соседней комнате, и одному Мортимеру известно, что бы он сделал, когда об этом узнал. Помни об этом, когда в следующий раз тебе захочется обвинить во всём происходящем меня.
Я вытащила руку из его пальцев и выскользнула за дверь. Прошла несколько шагов вперёд, толком не понимая, куда иду и зачем, а потом так же резко остановилась. Потянулась за смартфоном, только чтобы обнаружить, что он и правда разряжен. Острое чувство дежа вю резануло меня как краем листа бумаги из принтера. В семнадцать я испугалась, но с тех пор меня много что успело напугать. Я научилась с этим справляться.
Первым попавшимся помещением со светом в окнах оказался бар, и я решительно двинулась к двери.
«С ноги её открой» прокомментировал Дэвид в моей голове, и моё сердце сжалось.
- Мы закрываемся через полчаса, - сообщила вистанка за барной стойкой, стоило мне переступить порог.
- Мне нужно позвонить, - сказала я. – У вас есть телефон?
Вистанка кивнула на аппарат у окна, и я молча переставила его на стойку, чтобы было удобнее. Секундная паника от мысли, что номер без записной книжки я могу и не вспомнить, растворилась, когда пальцы набрали его сами.
- Сандра, - выдохнула Рут в трубку. – Что-то случилось?
Я улыбнулась. Номер не определился, потому что я звонила из бара, но она, Мортимер, всегда знала, что это я.
- Я хочу рассказать тебе кое-что важное, - сказала я. – Пообещай, что сначала выслушаешь, а потом станешь делать выводы. Ладно?
Рут кивнула. Конечно, я не могла этого видеть, но я знала, что она кивнула. И я рассказала. Вистанка могла слышать меня в перерывах между звяканьем посуды, но я даже не пыталась сделать голос тише. Я говорила для Рут. Я никогда не говорила так много, беседуя с ней – обычно я одну-две ремарки успевала вставить в середине очередной её увлекательной историей – но она ни разу меня не перебила.
- Ты здесь? – спросила я, когда почти было решила, что связь прервалась.
- Да, - тут же ответила та. – Да, Сандра, я здесь. Ты не переживай только сильно, хорошо? Тебе же теперь нельзя. Приезжайте в поместье Морриган сразу из аэропорта, я вас там встречу. Клянусь тебе, папочка всё решит.
Я улыбнулась в трубку. Мне нравилась её уверенность, потому что собственной у меня больше не было. Такси я вызывать не стала – поймала первую попавшуюся машину на дороге.
- Мне в сентфордский аэропорт, - сказала я, просунув голову в наполовину открытое окно водителя.
Девушка за рулём покачала головой. Я вытащила из кармана деньги, которые привезла Мяснику – ровно тысячу мелкими купюрами – и сунула ей в руки.
- Вот, - сказала я, когда та едва не рассыпала их на сидении. – Этого хватит?
Девушка усмехнулась и разблокировала дверь.
- Садись.
Я влезла на заднее сидение, и почему-то снова представила Бета Джошуа перед собой. «Сможешь?» спросил он опять, и я прикрыла глаза. Не знаю, ответила я ему. Но я очень, очень постараюсь.
Мы двинулись по улице назад, туда, откуда я приехала, и мне едва удалось поймать взглядом окно дома с вывеской «Свежая рыба», когда мы проезжали мимо. Там, где раньше была приёмная хирурга-нелегала, полыхало пламя.
