Приношу очередные извинения за качество фото...
Эпизод 14.
Часть 3.
Гарри возвращался с работы домой. Закат был очень красивый. В Долине на Анкарийском плато вообще закаты сумасшедше красивы - то алые, то сиреневые. Этот был кремово-золотой, как будто обещающий вечную жизнь. Задрав голову к небу, Поттер ощущал, что постепенно приобретает душевное спокойствие: весь день со вчерашнего вечера он места себе не находил. Сначала чуть не до утра кипел, думая о Волди, а потом вдруг всё больше и больше начал жалеть, что прогнал его... Теперь вот тоска наваливалась гораздо тяжелее, чем за весь год сразу. Был шанс, да уплыл... Разве ты не хотел больше всего на свете быть с ним опять, Гарри, во что бы то ни стало?
Мужчина застыл на месте. Сначала он подумал, что ему показалось. Прошёл немного вправо. Потом влево. Нет, не показалось. Не может быть... Что он там делает?!!
На крыше дома Поттеволдеров, на самом высоком месте, куда можно было залезть, стоял Волди. И тоже смотрел на закат.
Он увидел Гарри, который растерянно топтался внизу и взирал на него снизу вверх. Усмехнулся, отставил ногу на край парапета.
- Здравствуй, Гарри, - громко повторил Волдер своё вчерашнее приветствие, которое тогда ему так трудно далось. Фраза эхом облетела здание. Гарри всё ещё просто стоял и смотрел, не зная, как ему реагировать: то ли потребовать от Волди убраться с крыши не своего дома, то ли спросить, что он там забыл, то ли вызвать для него скорую помощь - нормальный человек, которого ещё вчера выгнали из этого дома, не полезет на него снова...
- Ты можешь запретить мне говорить, Гарри. Можешь заткнуть меня. Прогнать навеки. Уехать. Это твоё право. Но я всегда буду с тобой, ты во мне, а я в тебе. Ты как будто не понимаешь этого... или не хочешь понимать. Ты сделал выбор. Мне очень больно. Мне никогда не было так больно. Ты привык думать, что я капризный парень с истеричными повадками? Что я обидчивый, нервный, ветреный? Так и есть. И так было всегда. Но я надеялся, что я нужен такой, какой я есть. Мне даже кажется, что так было когда-то... И уже не так больно. Я заслужил это, не правда ли? И расплачиваюсь. Но влачить существование только ради того, чтоб расплатиться... Никогда больше не увидеть тебя, не подойти к тебе, не притронуться хотя бы к твоим рукам... Я не мазохист, вот это точно. Я сейчас кое-что покажу тебе... Только не удивляйся и не огорчайся, хорошо? Мне очень не хочется, чтоб ты огорчился. Посмотри на то, что я покажу, с улыбкой, как на цирковой номер. Был Волди... и исчез. Ха-ха.
Волдер надел на себя улыбку. Он буквально лучился смесью счастья, веры и оптимизма, хотя в его душе их ни капельки сейчас не было. Он лучился ими для Гарри. Ведь тот смотрел на него.
Мужчина на крыше бодро раскинул руки в стороны и поставил вторую ногу на самый край парапета.
- Н-нет... - шепнули губы Поттера. До него как с первым ударом часов дошло, что именно Во собирается сделать.
- Я мог бы уйти насовсем оттуда, где я сейчас жил. На природе. Где угодно. И меньше всего мне хотелось, чтоб это видел ты. Понимаешь... Я упустил такую маленькую вещь... Я не попрощался. Я не сказал тебе "прощай" ни на одном языке мира. Это так невежливо... и просто... просто я пришёл попрощаться. Ты гонишь меня, не дослушав. Отсюда ты не успеешь меня прогнать.
- Нет, - выдавил Поттер, но всё ещё едва слышно, и это слово не долетело до Волди.
- Так вот, Гарри. Мне осталось только повторять то, что я сказал тебе вчера и говорил когда-то, и это единственная истина на свете, за которую я могу поручаться вечно: я любил тебя, люблю и буду любить всегда. Здравствуй, Гарри. И... прощай.
Ноги Волди оттолкнули парапет.
- А... - осипшим голосом выдохнул Гарри, не успев ничего сказать. Полторы секунды. Столько падал человек со шпиля одного из самых высоких зданий в Долине.
А коснулось земли уже всего лишь тело.
Он рухнул меж камней, неестественно вывернул шею, ноги; жестокий хруст всех костей, слившихся в один убивающий нервы звук... На губах осталась улыбка радости: Он попрощался. Теперь любимый не будет напрасно его ждать, сердиться. Он ушёл. Теперь уже навсегда.
- А... А...
Жалобные звуки, плакавшие в горле Гарри, больше всего были похожи на скуление собаки, на глазах которой насмерть сшибли хозяина. Зачем? За что?
Он не стал подходить и разглядывать то, что осталось от Волди. И так уже вокруг него натекла целая лужа... крови...
Гарри развернулся. Его тошнило, трясло, глаза раздирало на части, в голове звенело, сердце отказывалось стучать. По привычке он направился в дом, нетвёрдо поднялся по ступеням, закрыл за собой массивную входную дверь. Вот он пришёл с работы... Ау... Никого нет? Хокки... Где ты, Хокки... Папке приведлось нечто страшное... Такое страшное, что...
Поттер прислонился к стене. В окне за занавесками мелькнули мёртвые глаза Волдера. Он упал так, словно знал, что, войдя в дом, Гарри снова встретится с ним взглядом...
- Не верю... Не хочу... Да не может быть...
Гарри очень хотелось осознать себя сейчас в психиатрической лечебнице с диагнозом "шизофрения", но только чтобы Во был жив. Чтобы его тело не валялось в луже крови за стеной.
Его нет. Что? Его правда больше нет? Никогда не придёт, не заговорит, никогда больше его ладони не будут тёплыми, никогда больше не будет улыбаться с привычными ямочками на щеках? Никогда его взгляд не будет искриться при виде Гарри, никогда он не будет смеяться, да и психовать, впадать в истерику, класть ноги на стол... Всё, что бесило и радовало Гарри раньше - всё это был Волди, и не было ничего лишнего, всё это было он, такой, какой есть, и другого не могло быть, и другого не надо. Но его уже не стало.
Поттер, держась за стенку, добрался до кухни. Голова разпадалась вместе с сердцем на части, медленно, но уверенно. Они все знали, что больше не понадобятся Гарри Поттеру.
Он выдвинул ящик с лекарствами, пляшущими руками отсчитал себе одну, две, десять таблеток. Чем больше он отсчитывал, тем больше они ему нравились. Когда он высыпал в руку две баночки, на миг даже пришло счастье.
Таблетки были горькие, сухие, невкусные. Гарри еле-еле запивал их, они скреблись о горло, с суровой решимостью протискивались вниз, внутрь тела, которое больше не хотело жить.
Гарри успел доковылять до столовой и сесть в уголке на кафель, когда внутри всё скрутило, а из носа заструилась кровь. Столовая оказалась единственным местом, до которого не надо было далеко идти и где в окна не было видно Волди.
Больно... А Во было ещё больнее. Самому родному человеку на свете, который пришёл с последней надеждой и которого оттолкнул... Гарри равнодушно засунул в окровавленный рот ещё несколько таблеток. В горле булькало. С подбородка кровь капала на пол. Всё равно. Всё равно. Теперь очередь Гарри попрощаться.
Он никогда не предавал Волди. Он всегда был с ним. Он всегда любил его. Как и тот Поттера. Они оба имеют право уйти... Но права уйти без Гарри Во никакого не имеет. А если он решил добровольно удалиться, Гарри пойдёт следом. Туда, где он сможет сказать ему: "Никогда не говори "прощай".
Гарри захотелось улыбнуться, но он не успел.
Благородное сердце остановилось. Прощай, Гарри...
Эпилог
Этот день, когда небо было ванильным, а закат - как кремовое мороженое и мечты о детстве, Хоакин Поттеволдер запомнил навсегда. Именно он нашёл обоих родителей там, где они легли навсегда, когда приехал домой от Агаты. Он первым увидел их кровь, он первым поймал это выражение боли в глубине глаз обоих и улыбку, которой Волдер старался ободрить Гарри.
Их похоронили там же, в Годриковой впадине Долины на Анкарийском плато, в двух шагах друг от друга. Капень склепа Волди был тёмным, Гарри - светлым, но сами склепы высекли абсолютно одинаковыми.
Сириус Блэк, надо отдать ему должное, очень помог с похоронами. Он стоял у гроба Поттера весь в чёрном и впервые за многие годы не улыбался.
Снейве Снейп ни разу даже не заехал в Годрикову впадину. Дела не позволяют, карьера съедает всё время, как он уверяет любопытствующих.
Гарри и Волди никогда не увидели Агату Фойникс в тот день, когда она стала Агатой Поттеволдер, не увидели слёз частья на её глазах, её белоснежного платья с кремовыми кружевами, не увидели своего сына с серебряными волосами, собранными в хвост, гордо вводящего невесту в их собственный новенький дом. Они никогда не читали сказки Лире, родившейся у Хоакина и Агаты первой, не водили внучку в зоопарк, и не радовались шалостям маленького Сида, и не укрывали его одеялом на ночь.
Они лежат там, в Годриковой впадине, успокоившиеся навеки.
Когда Хоакин спустя год смерти родителей приехал к ним проведать могилки, он застал настоящее чудо: прямо из каменных крышек склепов вырастали цветы. Там, где лежал Волди, цветы были алыми, как его пролившаяся кровь и его вечно пылающее сердце. Там, где лежал Гарри, цветы были ванильно-золотыми, как небо в день его смерти и как его безграничная верность.
Цветы с тех пор всегда клонят венчики друг к другу, по ветру и против ветра.
Они никогда не говорят друг другу "прощай".
***
Ты не один,
В сердце не держу я,
Что однажды простил
И случайно открыл
Это небо в никуда.
Ты не один,
Там, где тень ночует.
Тем, кто не спит,
На заре предстоит уходить,
Закрыв глаза.
По безнадежному пути,
Как на тебя мы все похожи.
Пусть повезёт тебе найти
И успокоиться, быть может.
По безнадежному пути,
По непонятным мне приметам
Пусть повезет тебе найти
То, что, сгорая, станет светом.
Ты уходил,
Не успел проститься,
Так далеко,
Только мне всё равно
Не получится забыть.
Ты не один.
Ты мне будешь сниться
И видит Бог,
Что в плену у дорог
Одному не стоит быть...
По безнадежному пути,
Как на тебя мы все похожи.
Пусть повезёт тебе найти
И успокоиться, быть может.
По безнадежному пути,
По непонятным мне приметам
Пусть повезет тебе найти
То, что, сгорая, станет светом.
По безнадежному пути
Так на тебя мы все похожи.
Пусть повезёт тебе найти
И успокоиться, быть может.
По безнадежному пути,
По непонятным мне приметам
Пусть повезет тебе найти
То, что, сгорая, станет светом.
И пусть никто не объяснит,
Никто на свете не расскажет,
Какой огонь в груди горит,
Какая боль стоит на страже,
Какая музыка звучит,
Когда она не на продажу,
И почему всегда болит,
Когда судьба узлами вяжет!
(С) Brainstorm и Би-2 - Ты не один