[Лалэль]

Серия 1. Родственные связи: Джуффина: Школьный автобус (начало).

От редакции: Прежде всего, наш небольшой авторский коллектив хочет поблагодарить всех читателей этой подборки, всех тех, кто ждет, выхода новой главы, как важного события; также всех тех, кто закидывает наше начальство благодарственными письмами и требует как можно скорее напечатать продолжение. Без вашей поддержки нам бы вряд ли удалось получить у семьи Нуны Озирис разрешение продолжать наш проект. Правда, нам было поставлено условие: раз уж теперь речь пойдет о событиях, которые происходили не так давно, то все, кто в них участвовал, добавят к нашим статьям свои комментарии. Думаем, это вполне справедливое требование.

Вот что рассказала нам Джуффина Озирис, дочь Нуны Озирис, в прошлом мэр нашего городка, должно быть, самый популярный, и в то же время самый загадочный из наших мэров за всю историю:
"Надо же, как много вы мне вопросов приготовили. Ответить на все сразу или по очереди? Но тогда у вас возникнут новые вопросы, и так до бесконечности. Давайте лучше я расскажу вам все по порядку, а вы уж сами решите, в какой форме это напечатать.

Случилось все первого сентября, в день знаний. Для наших детей день начала занятий в школе всегда был праздником, даже когда они подросли, и вроде как пора было начать школу ненавидеть. Но нет же! Не знаю, то ли воспитание виновато, то ли просто наши дети такие правильные, но в тот день все, даже малыши, встали по будильнику, без капризов, без понуканий, застелили постели и выстроились в длинную очередь у дверей в ванную комнату. Не было еще и половины восьмого, а мы с Эвой уже сидели на остановке и ждали школьный автобус. Вам это покажется смешным, но я, взрослая женщина, конечно, никакой еще не мэр города, но далеко уже не школьница, волновалась больше, чем моя дочь, а ведь она только-только должна была пойти в седьмой класс. Тем не менее, это не она, а я, серьезная тетка в деловом костюме, елозила по скамейке и ежеминутно поглядывала на часы, в то время как наша мисс Невозмутимость спокойно перелистывала учебник по биологии."

Вот так, легко и непринужденно, переместились мы из 1961 в 1983 год. Если посмотреть на старые фотографии Джуффины, то можно представить, какой она тогда была – молодая, внешне довольно интересная женщина. Её кожа светло-зеленого оттенка, конечно, у некоторых людей вызывала удивление и даже страх, но она придавала ей неповторимый шарм, а в сочетании с темными волосами и блестящими зелеными глазами делала её просто неотразимой. Так и вижу её сидящей на автобусной остановке, рядом с дочерью - школьницей. Вот она пошевелила туфелькой, в сотый раз взглянула на часы.
- Мам, да не вертись ты так, - девочка оторвалась от своей книги, - ты меня отвлекаешь.
- Хорошо, хорошо, - поспешно ответила Джуффина, - но где остальные? Может, сходишь, проверишь?
- Мам, - Эва посмотрела на неё с упреком, - ты как ребенок, честное слово. До автобуса еще полчаса, успеют прийти. Не отвлекай меня, пожалуйста, мне еще два параграфа прочитать.

Джуффина вздохнула и чуть оттянула ворот своего костюма. Пусть неискушенные читатели, незнакомые с нашим климатом, не подумают, что, раз был первый день сентября, то повсюду летали желтые листья, а с пасмурного неба накрапывал дождик. Как бы не так! Август и начало сентября – самое жаркое время года в нашей пустыне. Несмотря на то, что солнце взошло совсем недавно, оно уже заметно припекало, и париться в душно костюме, застегнутом на все пуговицы, было не очень приятно. Она еще раз взглянула на дочь, одетую в нарядную школьную форму.
- Тебе не жарко? Может быть, снимешь жакет?
- Мама, да что с тобой? Мне совсем не жарко. Ты так волнуешься, как будто это ты идешь в школу, а не мы! Все будет хорошо, вот увидишь
Эва ободряюще улыбнулась маме, правда, улыбка вышла неловкой и застенчивой – недавно её отвели к ортодонту и он поставил ей брегеты. Девочка их немного стеснялась.



От нечего делать Джу принялась читать расписание автобусов. Когда мы только поселились в этом доме, сюда, по бездорожью, не каждая машина могла добраться, а сейчас – регулярное автобусное сообщение с городом, один автобус в час. Когда Эва и Юрии пошли в первый класс, их надо было поднимать затемно и отводить на остановку школьного автобуса, в нескольких километрах отсюда, а сейчас достаточно перейти дорогу. Вот что значит урбанизация.
Остановка называлась "тупиковой". То ли потому, что здесь и правда был тупик, и дорога оканчивалась мертвой петлей, то ли потому, что исторически вся улица называлась Глухой Тупик. Название некрасивое, но соответствующее истине, очевидно, первые горожане Стренджтауна о красоте названий не задумывались, а их потомки стеснялись что-либо поменять или были заняты другими делами. Сейчас, кстати, это улица имени Двенадцатого мэра (как раз женщина, о которой мы говорим, и станет двенадцатым мэром, и в её честь улицу переименуют).

"Как шутит Юри, когда думает, что я не слышу, мы живем в самой попе города и дальше жизни нет". Мама снова вздохнула, Эва попыталась вспомнить, в который раз, но сбилась со счета. Она покачала светлой головкой и вернулась к книжке. Инфузория-туфелька, парамеция хвостатая, латинское название Paramecium caudatum, надцарство: эукариоты, царство:протисты, тип:инфузории, подтип: Intramacronucleata, класс: Oligohymenophorea, отряд: Peniculia, семейство: Parameciidae, род:парамеции. Эва очень хотела начать новый учебный год с отличной оценки, и поэтому учила сразу несколько глав.
Видимо, в честь первого дня занятий, школьный автобус пришел на десять минут раньше расписания. Джуффина увидела его издалека, а Эва не обращала на него внимания, пока автобус не начал сигналить.

- Эвита, - мама подергала её за рукав. Эва дочитала последнюю строчку, загнула страничку, захлопнула книжку, и, подхватив портфель, вслед за ней побежала к автобусу.
Двери открылись, и они увидели улыбающуюся Клару Вонг, водителя школьного автобуса.
- Привет, Джуффина! Привет, Эвита! Лето кончилась, пора в школу!
- Здравствуйте, - вежливо поздоровалась Эва, заходя в автобус, и поспешила усесться на свое место у окна, чтобы снова открыть книжку на заложенной странице.
Клара обернулась посмотреть на неё. Симпатичное личико Эвы хранило серьезное выражение, она пыталась разобраться в тонкостях процесса деления инфузорий.

- Какая ты стала взрослая, - восхитилась Клара, - как выросла за лето! - и, шепотом, Джуффине, - ничего себе, в двенадцать лет уже такая фигура! Настоящая красавица у тебя растет, Джу! Помяни моё слово, через пару лет всех красоток затмит.
- Не знаю, что с ней и делать, - так же шепотом ответила Джуффина, - на улицу палкой не выгнать, все время дома, все время за книжками. Эти книжки её до добра не доведут.
- Лучше пусть так, чем по подворотням ошиваться, - пожала плечами Клара, - а то смотрю я на некоторых школьниц и диву даюсь, какие они молодые да ранние... А где остальные? - громко спросила она.
- Да все еще собираются, - пожала плечами Джуффина, - ты нас подождешь?
- Конечная, стоянка пятнадцать минут, - подмигнула Клара, - а я еще раньше времени приехала, так что не беспокойся, успеют. Удобно устроились, ничего не скажешь, теперь пусть только попробуют опоздать на автобус, - она погрозила пальцем Эве, та вздрогнула, подняла глаза от учебника и снова погрузилась в чтение.

- Это единственное достоинство нашего дома, - покачала головой её мама, - Какие новости?
- Да никаких, вот три дня как вышла из отпуска.
- Куда ездила? В жаркие края?- подмигнула Джуффина, - загорать на солнышке? - и обе громко расхохотались.
- Твое чувство юмора меня просто убьет, - Клара еле-еле успокоилась, вытерла выступившие на глазах слезы, - нет, я загораю одиннадцать месяцев подряд в этом пекле, а отдыхать езжу в горы. Знаешь, как там красиво: хрустальные родники, зеленая трава, снежные вершины...
- Мама, я тоже хочу в горы, - влезла в разговор Эва – я никогда не видела снег.
- Не перебивай, когда взрослые разговаривают, - одёрнула её Джуффина, - у мамы и без того хватает расходов. Если накопим, то на Рождество поедем в столицу, там в это время года тоже снег – дочка обиженно замолчала.
- У вас до сих пор денежные трудности?- сочувственно спросила Клара шепотом.
Джуффина развела руками. Клара и сама понимала, что не так-то просто быть многодетной матерью и жить на скромную зарплату служащей муниципалитета.
- А, вот и остальные бегут, - радостно воскликнула Клара и посигналила опаздывающим, – Джу, считай их по головам, чтобы никого не забыть.
Джуффина прошла вперед и увидела торопливо бегущего к автобусу Юри, который тащил за собой малышей. Чуть позади шествовала Аэлита с двухлетним Тэдди на руках.
- Наконец-то, - Джуффина поймала тяжело дышащего Юри за рукав, - почему так долго?
- Девчонка, - презрительно ответил он, - до последней минуты у зеркала вертелась, а малый никак не мог её поторопить.
- Вообще-то ты старший, и сам должен был их поторапливать, - Джуффина поправила сыну галстук, пригладила волосы и ахнула: - ну-ка, повернись на свет! Что у тебя с лицом?
На левой щеке красовался большой кусок пластыря.
- Где ты успел порезаться? С утра этого не было! - Юри сконфуженно потупился.
- Ты что, - Джу сообразила, - ты что, брился? Сынок, тебе же всего двенадцать!
- Ну и что, - нахохлился юноша, - у меня уже растет борода, честное слово!
- Вчера еще ничего не было, - усомнилась Джуффина, - где ты взял бритву? Стащил у дяди Джейка? - Очевидно, всё так и было.
- Сынок, это неправильно, - мягко пожурила она, - бритва, как и зубная щетка, у каждого мужчины должна быть своя. Обещаю, когда у тебя действительно начнет расти борода, я куплю тебе бритвенный прибор. А теперь скорей в автобус! - Юри пулей взбежал по ступенькам, поздоровался с водителем и занял "своё законное" место. Джуффина посадила в автобус малышей Джейди и Розочку (они перешли в третий класс) и потянулась попрощаться с маленьким Тэдди.


- До свидания, солнышко! - и подкинула малыша в воздух, - веди себя хорошо, слушай тётю.
- Мама, я тоже хосу в сколу! (малыш не выговаривал Ш и Ч).
- Не спеши, братишка, - крикнул из автобуса Юри, - потом пожалеешь, да поздно будет! - под общий смех Джуффина погрозила ему кулаком и передала малыша Аэлите, - Я скоро!
- Не задерживайся, - бросила та и, взяв за ручку малыша, повела его обратно, к воротам. Клара проводила Аэлиту не слишком дружелюбным взглядом:
- А что, Большая Мамочка не хочет поехать с детьми на школьный праздник?
-Должен кто-то и дома сидеть, - уклончиво ответила Джуффина – за ребенком приглядывать.
- Или за собственным мужем, - хмыкнула Клара. Джуффина сменила тему и попросила:
- Можно мне с вами, а то городской автобус придет не скоро? Если мест нет, я и стоя доеду.
- Да садись, конечно, - Клара сделала приглашающий жест, - в праздники начальство щедрое, сегодня аж четыре автобуса выпустило, а дети еще не все вернулись с каникул. Автобусы полупустые поедут, вот увидишь.

Джуффина прошла в салон. Клара закрыла двери, проехала по кольцу, чтобы развернуться, и автобус отправился обратно – в школу. Дорога была ужасная: автобус то и дело подпрыгивал на кочках, отчего юные пассажиры начинали весело смеяться.
- Ничего смешного не вижу! - Эва нагнулась поднять выпавшую из рук книгу.
- Скоро выедем на трассу, - сообщила Клара, - помчимся с ветерком, а пока терпите.
- Ненавижу школьные автобусы, - пробурчала себе под нос Эва, - и дороги эти ненавижу.
"Забавно, - подумала Джуффина, - а Эва знает, что, если бы не местные дороги и небольшая поломка велосипеда, то её, возможно, и на свете не было бы? Хотя рано ей об этом знать."
Автобус мерно покачивался, и Джуффина не то задремала, не то загрезила. Ей начало казаться, что она снова стала девочкой-подростком, такой же, как Эва, чуть-чуть постарше.


"Я помню тот день смутно, как-то отрывками. Помню, что было много солнца- но в детстве солнце всегда кажется ярче, а небо голубее. Помню, что на окнах были шторы, и в классе было всегда темно и немного душно . Помню, как крошился мел в пальцах, как танцевали пылинки в воздухе... Каким же милым все кажется сейчас...
- Джуффи, поторапливайся, я тебя жду! - зовёт меня со двора подруга Аэлита. В школе мы разговариваем только по-французски, иначе нас могут наказать.
- Джуффи, ну где ты там! - снова кричит Аэлита. За то, что она шумит во дворе, ей тоже могут сделать замечание – воспитанная девушка не должна орать во все горло. И вот, я, в своем клетчатом сарафанчике – школьная форма – и с сумкой через плечо выбегаю на крыльцо. Аэлита ждет меня возле крыльца, мы садимся на велосипеды. Подруга привычно спрашивает:
- Куда едем? - надеясь, что я скажу: "Домой". Но я её разочаровала:
- Поехали агитировать - подружка скорчила гримасу.

Мне тоже не очень-то хотелось раскатывать по городу в такую жару, но делать было нечего. Я обещала маме агитировать людей за нашего папу – он как раз надумал избираться на важный пост в руководстве городской больницы, а тогда для этого требовалось собирать подписи жителей города. Время было подходящее, все как раз сидели по домам. Сиеста – послеобеденный отдых – святое дело в нашем городе, потому что с трех часов дня до пяти часов вечера работать невозможно.
Так, передвигаясь на велосипедах от дома к дому – а домов в городе было не так много, но расстояние от одного дома до другого было гораздо больше – мы и собирали подписи в поддержку моего папы. Тогда все друг друга знали и потому мы без страха ходили по домам чужих людей, а они без опаски пускали нас в дом. Аэлита бросала на меня страдальческие взгляды, и по лицу видно было, как ей хочется домой, где прохладно, уютно и обед еще не остыл. Да и у меня голова начинала кружиться от голода и жары; я собиралась отдать команду: "По домам!", но тут как раз мой велосипед поломался. Минут двадцать мы пытались устранить поломку – без толку. Стало ясно, что самим нам не справиться.


- Нам нужна помощь - огляделась по сторонам, - не знаешь, кто в этом доме живет?
Подружка не знала. Я махнула на неё рукой и, волоча за собой поломанный велосипед, решительно толкнула калитку, Аэлита нехотя, но все-таки пошла за мной. Дом был новый, видимо, построили недавно – недорогие бунгало такого типа тогда еще были редкостью в Стрендже. Во дворе зеленела кое-какая растительность, на крыльце валялась свежая газета – значит, дом не пустует, здесь точно кто-то живет. Без колебаний я нажала кнопку звонка.
Послышались чьи-то громкие шаги. Дверь распахнулась, и мы увидели высокого смуглого парня с роскошной прической а-ля Элвис.
- Извините, - вежливо попросила я, - не могли бы вы нам помочь? У нас велосипед сломался.
Парень ничего не сказал и продолжал смотреть на нас, выпучив глаза. До меня постепенно начало доходить, что он просто никогда раньше не видел девчонок с зеленой кожей и глазами, которые полностью состоят из зрачков, и теперь, мягко говоря, в шоке.
- Что ты уставился? - я даже забыла о правилах приличия – мы такие же люди, как и ты! Между прочим, умираем от голода и жажды! Нечего пялиться на нас, как на клоунов!
Кажется, парень вернулся в нормальное состояние. Посмотрел на нас, потом на велосипеды и снова на нас, и все-таки догадался пригласить нас войти. Сразу послышалось шипение масла на сковородке, негромкое пение, запахло жареным мясом и булочками.
- Ксавьер Гурт, - представился он. Мы тоже назвались. Ксавьер мгновенно просиял:
- Ты и есть та самая Джуффина Озирис? Не узнаешь меня?- я поинтересовалась, о чем это он.
- Так ты разве не знаешь? Я уже две недели как у вас работаю. С твоими родителями я уже успел познакомиться, а ты все время то в школе, то у подруг...
Я начала припоминать, что родители и правда наняли человека, чтобы убираться в доме.
-Джейк, у нас гости! - мурлыканье прекратилось, повар – рыжий парень в огромном белом колпаке вышел взглянуть на нас.
Если бы дело происходило в каком-нибудь романе, то эту сцену назвали бы так: "Они впервые увидели друг друга". Но на самом деле все было совсем не так романтично.

-Иезус Мария, - повар побледнел лицом – пришельцы атакуют...
-Тихо, Джейк, - смеялся Ксавьер, - тут дочь моих работодателей. Чем угощать гостей будем?
У Джейка было такое выражение лица, будто он собирался спросить: "А что, пришельцы тоже едят гамбургеры?" Через пятнадцать минут мы ели гамбургеры, запивали их колой и болтали так, будто были знакомы с этим парнями уже много лет.
- Мои родители эмигрировали из Польши, когда началась война, - рассказывал Джейк (Якоб) - а Ксавьер родом из Мексики. Мы дружим с пеленок, жили в одном дворе, потом, когда меня забрали в армию, он заботился о моих родителях. В этот городок мы перебирались тоже вместе, и жилье снимаем на двоих, так дешевле. Мы с ним почти что братья, если забыть о том, что он мексиканец, а я поляк. А вы откуда, такие красивые?
Мы с Аэлитой сказали, что мы сестры. Поговорили о школе, о наших планах на будущее.
- По мне, так колледж – это скучно, - говорил Ксавьер.
- Не верьте ему! - смеялся Джейк, - его не взяли в колледж, вот и работает уборщиком, пока в армию не забрали. Ксавьер вам просто завидует, девочки.
Расставались мы, как старые приятели. Парни осмотрели мой поломанный велосипед и сказали, что, увы, починить его не смогут, нужна новая цепь. Зато Ксавьер предложил доставить меня домой на мотоцикле. Могла ли я отказаться? Аэлита, втайне завидуя мне, уехала домой одна, на своем велосипеде, а меня повезли домой на самом настоящем "Харлее". Правда, потом оказалось, что это была не очень удачная идея.
Потому что меня ждали. Я издалека увидела на парковке возле дома папину машину, папу рядом с ней, и даже помахала ему рукой, но я не могла и подумать, как меня примут дома. Не успели мы припарковаться, как отец не то что побежал к нам – он на нас бросился.
-Где ты была? - накинулся он, и хотел схватить меня за плечи, но Ксавьер вовремя меня заслонил. Я так испугалась, что не сразу сообразила, что ему нужно, потом рассказала, как было дело.
- Ты хочешь сказать, что все это время провела в доме у незнакомых мужчин?
На этот раз Ксавьер меня защитить не успел, и отец отвесил мне пощечину. От ужаса и внезапного унижения я даже не заплакала.
- Слушайте, но ведь она ни в чем не виновата, - твердо сказал Ксавьер. Я инстинктивно спряталась за него.
- Марш в дом, - велел отец, и я убежала в дом, оставив мужчин выяснять отношения.


Как только тяжелая дверь закрылась за мной, все звуки пропали. Потом я сидела и смотрела через стекло, как отец отчитывает Ксавьера. Мне было очень нехорошо, а когда мне плохо, я всегда кидаюсь за утешением к маме.
Мама была в гостиной, возле мольберта. После рождения братика в ней появилась какая-то мягкость, женственность, говорят, так всегда бывает с женщинами после родов. А еще она увлеклась живописью, даже записалась на какие-то художественные курсы. Все удивлялись, а по-моему, ничего удивительного в этом нет. Все знают, что происходит с женщинами после родов, а как роды влияют на организм инопланетянок, никто не изучал.

Я потихоньку подошла посмотреть, что же она рисует. Сначала мама писала ученические акварели и карандашные наброски, а потом начала писать маслом, по памяти, виды, которые она встречала во время своих путешествий по звездному небу. Картины получались роскошные, яркие, но немного пугающие, особенно когда мама объясняла, что именно она нарисовала, и при каких обстоятельствах все это случилось. Наверное, поэтому она никому их не показывает, хотя я бы на её месте не стеснялась.
- Нравится?- мама, как всегда, услышала, что я иду, хотя я и старалась ступать как можно тише. Обычно говорят: кошачья интуиция – так вот, по сравнению с моей мамой кошки – слепо-глухо-немые инвалиды. Картину, которую она рисовала, условно можно было назвать: "Оранжево-красный взрыв на черном фоне". Зрелище не для слабонервных.


Мама собралась было объяснять, что она рисует, но взглянула но мое несчастное лицо и оборвала себя на полуслове:
- Что случилось?
Тут я не выдержала – разревелась, уткнувшись носом ей в плечо. Мама терпеливо ждала, пока я успокоюсь, и гладила меня по голове. Мне стало так тепло, так спокойно, и я собралась рассказать ей все, но тут снова хлопнула входная дверь, и папа, только что войдя, немедленно заорал:
- Джуффина!
- Джуффи! - мама попыталась поймать меня за руку, но не успела, я взлетела по лестнице на второй этаж и заперлась на ключ в своей спальне.
Весь этот вечер я провела, забаррикадировавшись в своей комнате. Уговоры, упреки из-за закрытой двери, а так же приглашения спуститься на обед, затем на ужин, я игнорировала. Около девяти вечера родители притихли, я заподозрила неладное, и оказалась права. В четверть десятого началась возня у дверей, замок заскрипел, как будто туда кто-то просовывал железный прутик, потом замок щелкнул и отворился. Это мама вспомнила лихую молодость и устроила мастер-класс по владению отмычкой.

- Добрый вечер, - смущенно поздоровалась она и пошутила: – папа предлагал подняться в окно по садовой лестнице или выбить дверь, но я сказала, что можно обойтись меньшими разрушениями... - я мрачно посмотрела на неё.
-Что делаешь? - я лежала на полу, обложившись книжками, рядом стоял бокал апельсинового сока со льдом. Молча показала ей учебник.


- Тогда сядь за стол, занимайся по-нормальному, - я отхлебнула сок из бокала и демонстративно отвернулась, – и зря ты пьешь сок на полу.
- Какое твое дело? - грубо ответила я.
- Да мне без разницы, - развела руками мама, - но твоему другу Ксавьеру очень трудно будет отмывать сок с ковра, если ты его расплескаешь.
Я вскочила, как ужаленная.
- Когда вы, наконец, оставите меня в покое! - и разрыдалась. Мама уселась на ковер рядом и стала ждать, когда я успокоюсь. Потом, когда я сама стала матерью, я поняла, как ей тогда было сложно. Не так-то это просто – воспитывать дочерей, пожалуй, управлять летающей тарелкой и то проще.

Потом она обняла меня и начала говорить. О том, что люди жестоки и несправедливы друг к другу, о том, как они любят "чесать языками" и как просто молодой девушке потерять репутацию. О том, что люди охотнее простят настоящее преступление, чем преступление против правил общества. И всё тому подобное. Я пропустила бы все это мимо ушей, убаюканная звуками родного голоса, если бы где-то внутри не понимала, что всё это она говорит оттого, что желает мне добра и еще потому, что всё это не в книжках вычитано, а собственным опытом, горьким и печальным, проверено. Дети остро чувствую неправду, но мама меня не обманывала. Она говорила то, что думала сама.
На следующее утро я чихала, кашляла, изображала недомогание. Отец разоблачил бы мою симуляцию за пару минут, но меня поддержала мама, а она всегда имела власть над папой. Все разъехались, кто куда: папа на работу, мама отвозить братишку в детский сад, а я, мнимобольная, осталась дома. Конечно, дожидаться, пока Ксавьер придет.
Если он и удивился, когда я открыла ему дверь, то постарался этого не показать. Ксавьер поздоровался со мной, как ни в чем ни бывало, и поднялся в спальню родителей – взбивать подушки и одеяла. Я проскользнула вслед за ним.
- Ксавьер, я хочу с тобой поговорить.
- О чем, Джуффи? - спросил он, как будто ничего не было, как будто не получил вчера нахлобучки за меня.


- Я хочу извиниться за то... Ну, тогда ... Это было так, ну... несправедливо – я покусывала нижнюю губу, на глаза, против воли, набежали слезинки. Наконец я не выдержала и заревела.
Ксавьер растерялся:
- Джуффи, да что с тобой… - но меня уже невозможно было успокоить, как он не старался, я не могла прекратить плакать. Тогда Ксавьер меня обнял, и, как маленькую сестренку, погладил по голове, приговаривая:
- Ничего, ничего... Все буде хорошо, все пройдет, все забудется... Увидишь, ты через неделю про все это и не вспомнишь... Гораздо хуже в жизни бывает, - а я с ужасом пыталась представить, как же может быть хуже. Для меня как будто открылся новый мир, хмурый, неприветливый, мир, о котором я, наивная, мечтательная девочка из хорошей семьи и понятия не имела... Мир, где не с каждым человеком можно дружить, мир, где можно бить детей и оскорблять людей, которые от тебя зависят... Так я перешла границу между миром детей и миром взрослых."

(Продолжение следует)