Шестая серия.
Галлюцинация. Роберт рассеянно собрал рассыпавшиеся фотографии и захлопнул альбом. Это был не сон, для сна всё было слишком чётко, ясно и продуманно. Это именно галлюцинация, видение, бред, всё равно как это назвать, главное – этого не было.
Уилсон положил альбом на стол, не заметив, как из него, чуть слышно прошелестев, выпал снимок. Роберт вышел в коридор и задержался у большого, во всю стену, зеркала.
На него смотрел уставший, немолодой уже мужчина, с глубокими тенями, пролегшими под глазами. Уилсон покачал головой и спустился в столовую. Там было необычно холодно. Одно из окон, видно плохо закрытое на щеколду, было широко распахнуто, и промозглый ветер с завыванием врывался в дом. Роберт с силой захлопнул окно, так, что стекло чуть не вылетело, затем подошёл к камину, разжёг огонь и сел перед ним в кресло. Уютный треск и исходящее от камина тепло умиротворили Уилсона, и он, стараясь не думать о том, что всё больше напоминает сумасшедшего, задремал.
Лорейн проснулась с первыми лучами нерадостного осеннего солнца.
За окном надрывался ветер, одна из рам была чуть распахнута – дело рук ночной бури. Ёжась от холода, девочка поднялась с кровати, захлопнула окно и выглянула в сад.
Несмотря на то, что было всего лишь начало сентября, деревья были уже полностью пожелтевшими – осень здесь, на севере, начиналась гораздо раньше, чем в других городах, в которых Лорейн с отцом успели побывать. По всему саду были разбросаны сломанные ветви деревьев – это тоже постаралась буря. Девочка отошла от окна и принялась одеваться.
Стоя перед зеркалом, Лорейн заплетала косы, закусив от напряжения нижнюю губу. Она переплетала их по нескольку раз, пока причёска не становилась идеальной.
Привычным жестом убрав с лица тёмную прядь волос, девочка спустилась в столовую. Здесь было неожиданно жарко. Лорейн недовольно повела плечами - она не любила резких перепадов температуры, но на её лице не отразилось ровным счётом никаких эмоций. Перед потухшим камином, не шевелясь, сидел Роберт. На несколько секунд девочке показалось, что он мёртв.
Она подошла ближе и впервые посмотрела на отца с интересом. Уилсон не шевелился. Лорейн села на пол спиной к камину и подняла глаза на Роберта.
Просидела она так около четверти часа, затем Уилсон зашевелился. Не дожидаясь, пока отец проснётся, девочка вышла из комнаты.
Вскоре по дому разнеслись звуки пианино.
Роберт зашевелился и открыл глаза.
Его ушей достигли знакомые ноты. Один хрустальный шарик со звоном падает, ударяясь о стеклянную поверхность, но не разбивается, а катится всё дальше и дальше. За ним падает ещё множество таких шариков, они перекатываются по стеклу, сверкая так, как может сверкать только хрусталь, перестукиваются друг с другом, рождая прекрасные звуки, звуки светлой грусти, любви и спокойствия... Лунная соната. Бессмертное произведение бессмертного композитора.
Уилсон тяжело поднялся с кресла.
Мелодия Бетховена резанула ему по сердцу, вновь напомнив о Джеки. Взгляд Роберта упал в окно. Рядом с его домом стояла небольшая католическая церковь, точнее костёл, а перед ним - большая статуя, изображающая Христа. Джеки верила в Бога, на шее у неё всегда висел серебряный крестик, который у Роберта не поднялась рука снять с любимой, когда пришло время прощаться навеки. Раньше Уилсон тоже верил... До смерти Джеки. А после того, как он её потерял, вера сошла на нет и Роберт начал считать, что либо Бога нет, либо Он законченный сумасшедший, раз смог забрать у него Джеки, в любом случае, решил Уилсон, верить в него не стоит. Тем не менее, иконы, которых у него было достаточно много, Роберт перевозил в каждый из своих многочисленных домов, аккуратно развешивал в одной из комнат, но больше до очередного переезда ни разу туда не входил. Уилсон зажмурил глаза - настолько ярко вспыхнула в его мозгу сегодняшняя галлюцинация: Джеки стоит у окна и смотрит в темноту. Вот что ещё изменилось в девушке - на её шее нет привычно поблескивающей змейки цепочки, а в углублении между ключиц не видно крестика. Но Джеки всегда носила крестик, без него Роберт ни разу её не видел, если не считать этого видения. А может, он всё же снял с неё крестик перед похоронами? Уилсон помнил, как он сомневался, что с ним делать, была даже мысль надеть крестик на шею новорожденной Лорейн, но Роберт тогда её быстро прогнал - это был несчастливый талисман. В любом случае, если Уилсон снял крестик, то он должен быть где-то в доме и его надо найти.
К обеде Лорейн проиграла на пианино весь свой репертуар, а отец так и не зашёл. Девочка захлопнула ноты и отправилась на поиски отца.
Искать ей пришлось недолго: Роберт сидел за столом в своей спальне.
Он скользнул по дочери отсутствующим взглядом и прошептал:
- Его нигде нет.
Вечером Лорейн сидела за столом и выводила на листке бумаги крупные буквы:
ЩЖТЖЙ ПЖУМРНЮМР ОЖУБШЖД ДУЗ МРПЩКФУБ. ЁРО РСХУФЖЖФ. Б ЙЛВА.
Буквы были сдобрены приличным количеством завитушек...