Серия 1. Родственные связи: Нуна Озирис: Меланхолия (начало)
Сервер, на котором расположен наш сайт, завис из-за большого количества запросов. Редакционный телефон мы вынуждены были отключить, прием посетителей временно прекратили. Но что прикажете делать с письмами? На этой неделе к нам пришло 2378 писем – прошу прощения, уже 2430... или чуть больше. Пока я печатал предыдущее предложение, в наш кабинет ворвался почтальон, швырнул на стол стопку толстых конвертов – Анджи сейчас их пересчитывает, говорит, их там штук пятьдесят, не меньше – и заявил, что с него хватит. Либо мы договариваемся с почтовой компанией, и корреспонденцию нам доставляют грузовиком, либо приносим её с почты сами. Сейчас, пока я пишу эти строки, он за моей спиной жалуется Анджи на низкое жалование и плохое здоровье, которое не позволяет ему таскать такие тяжести. Надеюсь, он не увидит, что именно я печатаю – экран монитора отсвечивает.
Вот наш нежданный визитер покраснел, замялся, и кажется, собирается задать нам тот самый вопрос. Да, мы знаем, какой. Каждый день нас спрашивают об этом родные, друзья, коллеги, знакомые, случайные прохожие, все, кому не лень, все, кто читает нашу подборку. Самые настойчивые скидывают нам послания на электронную почту, записываются на прием, чтобы "вытрясти из нас правду" (их выражение). Разные люди пишут нам, не столько затем, чтобы похвалить или покритиковать, но, прежде всего, в надежде услышать ответ на все тот же "вопрос дня". Наши домашние телефоны, телефон редакции в буквальном смысле раскалены добела от постоянных звонков; интернет кишит предположениями, догадками. Вопрос, кажется, витает в воздухе.
ЛЮДИ! Будьте же милосердны! Мы не железные! Каково, думаете, нам слышать изо дня в день: "Что там дальше было с Нуной? Чем у них там с мужем дело кончилось?"; "Почему больше не пишете про Нуну?" (неправда, кстати, о ней в последних сериях очень много писалось); "Когда мы, наконец, узнаем, что дальше было с Нуной?"; "Зачем вы убрали Нуну из своего рассказа?" И, самое запомнившееся: "Где вы дели Нуну Озирис?"
Вижу, недооценили мы популярность этой женщины. Даже как-то обидно за Джуффину, хотя, вообще-то, она тоже пользуется популярностью среди горожан. Дорогие читатели, поймите, что существует такая вещь, как авторский замысел. Если мы с Анджи пока что отодвинули Нуну Озирис в тень, значит, так нужно было. Впредь же с такими вопросами обращайтесь к главному редактору (пусть и он помучается).
С другой стороны, очень приятно, что за нашей работой внимательно следят, что наши статьи читают и ждут продолжения. Значит, не зря мы стараемся. Не зря члены семьи Озирис, вздыхая, скрипя зубами, краснея или бледнея, рассказывают нам то, что никогда ещё никому не рассказывали – семейную жизнь крайне редко выставляют напоказ так, как это делают они, - все в память о матери. Той, ради кого мы все это и затеяли.
А и правда, как у неё тогда шли дела? Мы оставили её в далеком 1961, в ночь полета первого космонавта, молодой, полной радужных надежд матерью семейства. Сами понимаете, что между тысяча девятьсот шестьдесят первым и тысяча девятьсот восемьдесят третьим годом временной промежуток больше, чем в двадцать лет, и многое могло за это время случиться. Многое и случилось – почти сошла на нет "холодная война", под знаком которой прошли все послевоенные годы, закончились "гонения на красных ведьм" и страх перед "красной чумой", "русским медведем" и ядерными бомбами. Выросло новое поколение, которое сняло с пьедесталов прежних героев, взамен секса, рок-н-ролла и марихуаны выбрав мотоциклы, тяжелый рок и героин. Изменились интересы, желания и страхи жителей большой страны. Многое изменилось в жизни Нуны (рождение сына, замужество дочери, внуки, смерть мужа) да и сама она, конечно, не могла остаться прежней.
Жаль, конечно, что связаться с Нуной Озирис и взять у неё интервью нам не удастся, даже используя сверхсовременные технологии. Все, что мы можем, это листать её дневники. Но даже из тех скудных записей ясно, что не слишком радостно она жила тогда.
-Мама, мама, - кто-то погладил её по голове заботливой рукой. Нуна открыла глаза и увидела лицо печальной Джуффины, склонившейся над ней.
-Утро, мама, - она не добавила "доброе",- пора вставать.
Нуна откинула одеяло и заметила, что рядом с ней стоит поднос.
-Есть ты все равно не станешь, как тебя не заставляй, - объяснила Джуффи – хоть кофе выпей. Я специально для тебя сварила.
Нуна кивнула, и потянулась к кофейнику.
-Который час?
- Одиннадцатый уже. Скоро люди придут, тебе надо будет спуститься.
Нуна снова кивнула:
-Я спущусь. Пожалуйста, оставь меня, мне нужно побыть одной.
Джуффина вышла, осторожно прикрыв за собой дверь. Нуна взялась за дневник.
"2 октября 1983 года.
Траурный день – полгода со дня смерти моего мужа. Снова придут соседи, друзья, его коллеги по работе, будут произносить речи, начнут меня утешать... Дети примутся меня тормошить, как обычно... Как же они не понимают, насколько мне безразлично все, что они для меня делают. Сейчас мне не это нужно, совсем не это... Не назойливое внимание, а тишина.
Мэтью. Он был замечательным врачом. Блестящий хирург, талантливый, опытный, хладнокровный. Порой, даже слишком хладнокровный, настолько, что это его качество переходило в бесчувственность и жесткость. Или мне это только казалось? Он причинял боль не потому, что ему это нравится, а потому, что так надо. Может быть, все дело в особой логике, которая отличает врачей от простых смертных. Для выздоровления человека надо вскрыть ему живот, переворошить кишки? - не вопрос, сделаем, потом сам же спасибо скажет. Надо отрезать ногу – отрежем. Интересно, долго врачам приходится привыкать?
Постоянно собран, сосредоточен, даже дома, в редкие часы отдыха. Вареную курицу за обедом разрезал так, что я чувствовала себя ассистентом на операции. Трудоголик, влюбленный в свою работу. Пожалуй, в этом мы были схожи... если только в этом.
Человек-скальпель. Не позволял себе ни неверного решения, ни лишнего слова – "сказал, как отрезал".Строгий муж и суровый, требовательный отец. Джуффина не оправдала его ожиданий – и все, с тех пор он не словом не обмолвился о том, что у него есть дочь. "Мы делали для неё всё, что могли; она от всего отказалась. Пускай живет, как знает, нас с тобой это уже не касается"- вот что Мэтью мне сказал в тот день, когда я вернулась домой с сообщением, что наша дочь сбежала из школы... с нашим уборщиком. Он посчитал, что Джуффина сделала свой выбор – и снял с себя ответственность за её судьбу. Вот только я не смогла её бросить, хоть и обиделась не меньше ... иногда кажется, что она действительно моя родная дочь, а не дочка моего мужа. Может, он её стыдился? "
Анджи, дипломированный психолог, предположила, что Мэтью так и не смог пережить тот стресс, который испытал поле того, как забеременел Джуффиной. Сам процесс, он, конечно, не помнил – опылители не дураки, провели гуманную анестезию. Но ощущение стыда, когда он очнулся во дворе, лежа на земле, нагишом; страх перед неизвестным; физиологические трудности вынашивания ребенка – все это навсегда осталось в памяти так неожиданно "залетевшего" мужчины. Неудивительно, что испытав все это, Мэтью был холоден с дочерью – подсознательно он видел в ней источник своих мучений. Нуна пишет, что с тех пор он крайне редко смотрел в телескоп на звезды. Но изредка все же смотрел, вот и в день смерти – не удержался.
Его уже ждали... Были ли это те пришельцы, что похищали его в прошлый раз, или уже другие, точно установить не удалось.
Мэтью похитили, но не вернули домой, как в прошлый раз. Три дня спустя урну с его прахом подкинули на порог дома Джуффины. Может быть, потому, что она была старшей дочерью покойного. Или похитители просто решили пошутить, такой вот "черный юмор".
"Наверняка, я никогда не любила его, иначе не писала бы о нем так равнодушно. Любовь? Что это такое? Я думаю, это чувство, похожее на то, что я испытываю к своим детям: ответственность за их будущее, страх потерять, готовность прощать любые ошибки, понимание и прощение, и чувство того, что если из твоей жизни уйдет этот человечек, ты как будто часть себя потеряешь... К мужу я ничего подобного не испытывала. Я ценила его, уважала, по-своему берегла, мирилась с его капризами, старалась сделать его жизнь лучше... Мы привыкли друг к другу, как привыкают все люди, прожившие много лет вместе, даже научились по-своему понимать друг друга. Может быть, это и есть счастье. Может быть, этого счастья мне сейчас и не хватает. Ощущение такое, как будто я потеряла что-то важное, что-то, чего не замечала до сих пор, а потеряв, начала тосковать.
Как же я буду страдать, если вдруг потеряю кого-то из детей? Лучше даже не думать..."
Анджи, прочитав эту страничку из дневника Нуны, с уверенностью сказала, что писавшая это женщина жила в состоянии глубокой депрессии. Тест сух, лишен каких-либо эмоций, как и бывает у глубоко страдающего человека.
"Мне скучно, откровенно скучно жить. Каждый день одно и то же: завтрак, горячая ванна, свежая газета, новости по телевизору. День, заполненный мелкими заботами, возвращаешься ночью, ложишься в холодную постель, засыпаешь со снотворным, а утром – все снова: завтрак, горячая ванна, новости по телевизору, повседневные дела... Когда у меня выходной, я пишу маслом пейзажи, или езжу в гости к Джуффине и внукам, хотя и к ней я выбираюсь все реже. Никого больше она не навещаю, никуда не хожу, и надо сказать, друзей у меня осталось не так уж много.
Потеряв мужа, я потеряла многое, даже ритм жизни изменился. Наверное, я скучаю не столько по мужу, сколько по привычке жить с мужем. Наверное, в случившемся есть моя вина. Мне надо было уделять ему побольше внимания, он все-таки искренне любил меня, хотя и сидел целыми днями в кресле с новой книжкой.
Я лежу на нашей кровати, смотрю на его кресло – потертое, уютное кресло. Теперь там никто не сидит, Джуффу не до того, а я… я выть хочу, глядя на эти стены, того и гляди, сбегу из дома. Неужели это я так думаю? Я, которая так мечтала иметь свой дом?
Почему я иногда даже мечтаю, чтобы однажды меня "заказали" конкуренты?
Почему-то мне кажется, что моя жизнь похожа на ракету, которая потеряла управление. Ракету, которая несется в безвоздушном пространстве, подчиняясь только законам космической механики.
Какая большая разница между тем, чем я была, и тем, чем я стала…"
Нуна отложила дневник, ещё раз посмотрела на осиротевшее кресло. Мэтью часто любил сиживать в нем с книжкой в руках, мотивируя это тем, что брать книгу в постель он все равно не будет, читать лежа крайне вредно для глаз, а прочесть что-нибудь интересное на сон грядущий хочется. Бросила взгляд на кофейный столик неподалеку; там стояла семейная фотография, и три зажженые свечи в ярких подсвечниках.
...Семейная черно-белая фотография, почти выцветшая от времени, сделанная еще тогда, когда они и семьей-то не были, в далеком пятидесятом году...
...На фотографии молоденькая Нуна, скорчив забавную рожицу, обнимает юного Мэтью. Но где они? Нет больше ни Мэтью, ни той Нуны...
...Она взялась за обручальное кольцо, которое все ещё носила, неизвестно почему. Потускневшее, массивное кольцо, давно вышедшее из моды. Теперь молодожены покупают другие кольца, изящнее, наряднее.. Снять его сразу не получилось, за долгие годы оно, казалось, приросло к пальцу. Нуна сжала зубы, потянула колечко на себя - и бросила маленький, уже ничего не значащий кусочек металла на столик. Кольцо тихонько звякнуло, ударяясь о стекло, потом о деревянную крышку стола, покрутилось на месте и замерло.
В этот момент Нуна осознала, что больше она не замужем. Теперь уже точно – вдова.
.................................................. .................................................. .................................................. ..........
.................................................. .................................................. .................................................. ..........
"Человеку не может быть постоянно плохо или все время хорошо. Похоже на закон сохранения энергии: если откуда-то убыло, где-то прибыло... Чаще всего, если сегодня все идет прекрасно, то завтра все пойдет наперекосяк. И наоборот, когда все идет хуже некуда, и, кажется, осталось только застрелиться, кто-то берет тебя за руку и тащит. Ты можешь не знать, кто предложит тебе помощь; ты можешь даже не понять сразу, что тебе таким образом помогают, и не принять помощь - но человек, который протянет тебе руку, обязательно найдется". Глубокая фраза, не правда ли? Так сказал один из наших героев, с которым мы вас познакомим позже. Со знанием дела сказал: и он не раз ходил по краю, и всегда находился кто-то, кто помогал ему не упасть.
Как часто бывает, помог тот, от кого этого меньше всего можно было ждать.
(Продолжение следует)