Серия 2. Родственные связи: Нуна Озирис: Столичная жизнь (окончание).
"...Насколько я помнил, в городе было не так много людей, которые могли бы сравниться с Сашко авторитетом. Два, нет, три мужчины, и, пожалуй, одна женщина. Какая? Вы меня ещё спрашиваете? Та самая, ради которой я тут перед вами распинаюсь.
Но парень не был похож ни на кого из тех мужчин, и естественно, женщиной он быть не мог. Новенький кто-то. Заметив мой любопытный взгляд, он обернулся:
- Куда тебя отвезти? - мы уже въехали в город.
- Вообще, я в "Комнаэмбул" собирался, - я с трудом представил себе Сашко в роли таксиста.
- Куда-куда?
-"Комнаэмбул". Отель такой, вроде пансиона для студентов. Если он ещё жив, конечно.
Сашко грозно взглянул на меня. Я уже мысленно представил, как меня хватают за шкирку и выкидывают из машины на первом же перекрестке. По мне, так это был не худший вариант развития событий. Вмешался молодой, и я снова почувствовал, кто здесь главный:
- Слушай, а ведь это то, что нам нужно. Адрес помнишь?
Я назвал адрес, внутренне ужасаясь: ну как отеля уже нет? Но и в этом мне повезло. "Комнаэмбул" стоял, где и положено, такой же, как и в тот день, когда я впервые туда зашел. Тогда я, стараясь разнообразить свою жизнь, поступил в Академию Художеств, поселился в "Комнаэмбул" и жил, как все студенты – голодный, невыспавшийся, и всегда веселый. Вечно я хотел стать, как все, блин. С тех пор я сильно изменился, а вот здание - ничуть. Есть дома, над которыми годы пролетают, не задевая их.
"Комнаэмбул" стоял, где и положено, такой же, как и в тот день, когда я впервые туда зашел.
Только вот час был уже поздний. Точнее, ранний – пять часов утра.
- Заперто, - прокомментировал Второй бандит.
- Ничего, мне откроют, - я взялся за костыли, - спасибо, я пошел.
Конечно, я предполагал, что так просто меня из машины не выпустят. И оказался прав.
- Не спеши, - молодой бандит подмигнул мне, - мы пойдем с тобой.
- Зачем это? - насторожился я.
-Допустим, мне тоже надо где-то жить, - ответил он, пожав плечами. Аргумент, как говорится, железный. Спросить, зачем бандиту селиться со мной в одном пансионе, я как-то постеснялся. Не то из опасения показаться занудой, не то из опасения быть побитым.
Он помог мне выбраться из машины и встать на костыли. Несмотря на предрассветные сумерки, он был в темных очках, и это показалось мне странным. Боится быть узнанным? Куда ж я вляпался, блин. Шел себе по лесу, никого не трогал...
До Мамаши Кураж мы докричались минут через пятнадцать, она впустила нас, но попросила подождать её в холле, что мы и сделали. Бандиты предпочли встать у стойки регистрации, а я с комфортом устроился в кресле, почти что утонув в нем, и продолжил свои наблюдения.
...я с комфортом устроился в кресле, почти что утонув в нем, и продолжил свои наблюдения.
Странно было видеть таких непохожих людей рядом. Сашко, высокий, мускулистый, как говорят, "представительный" мужчина среднего возраста, по-своему даже красивый. Волосы с проседью, решительный, скорее даже жестокий взгляд – будь он мягкотелым рохлей, вряд ли достиг бы таких вершин в криминальном мире. И его безымянный спутник – роста среднего, очень худой (даже более тощий, чем я, похудевший на больничной пище), миловидный. Дориан Грей, юный бутончик, да и только – но в отличии от того персонажа, смуглый, темноволосый. Что меня особенно порадовало, он носил волосы до плеч – единомышленник, надо же. Мне всегда нравилось носить длинные волосы, еще со школы, и чего я только не выслушивал из-за этой своей привычки – от "на педика похож" до "вши заведутся". В восьмидесятых мода наконец-то утвердила право мужчин носить волосы такой длины, как им хочется, но все же, чтобы отрастить волосы чуть ли не до лопаток, нужна была определенная смелость. Этот парень, похоже, был достаточно независим, чтобы плевать на общественное мнение. Как и я.
Глядя искоса на эту необычную парочку, я начал жалеть, что у меня под рукой нет карандаша и хоть какого-нибудь клочка бумаги, чтобы сделать набросок, так мне захотелось их нарисовать. Пришлось оставить эту затею, а жаль. Вышел бы сюжет в духе Леонардо: взрослый мужчина и юноша, молодость и зрелость, мужественность и мягкость.
Глядя искоса на эту необычную парочку...мне захотелось их нарисовать.
Кто они друг для друга? Друзья? Родственники? Может, этот молодой – внебрачный, но любимый сын Сашко? Все возможно в нашем мире.
Судя по тому, как они перешептывались, улыбались друг другу, как не стеснялись касаться друг друга... Если бы я не знал, что в криминальной среде такое недопустимо, я бы предположил, что эти двое – любовники. Однако бандиты-гомосексуалисты - это нонсенс.
Мои новые знакомцы увлеченно болтали вполголоса. Вот они произнесли несколько фраз почти что громко, не думая о том, что Санни -"острые ушки" все слышит. Либо наоборот, рассчитывая на это.
- Что ты скажешь им, когда они спросят, почему не приехала Нуна Озирис?
- Я скажу, что она не приедет, потому что ей здесь нечего делать, - ответил Сашко.
- Пойдет, - одобрил молодой бандит, - маловероятно, конечно, но вдруг они спросят, не будет ли она возражать против твоей кандидатуры?
- Тогда я отвечу, что у неё не может быть претензий по этому поводу, - и снова чуть слышный шепот. Я чуть не закричал от негодования, еле-еле сдержался.
Вот что они планировали - расчетливое предательство. Сильного игрока выводили из игры – уж не знаю, что они собирались между собой делить, но с Нуной делиться никто не собирался. Что-то они такое сделали, чтобы Сашко мог не бояться конкурента.
Нуну Озирис я помнил смутно, но зато хорошо помнил, что всегда симпатизировал ей. Уж конечно, мне сразу захотелось, чтобы победила Нуна, а Сашко остался с носом, но что я мог сделать? Во-первых, меня их дела не касались. Во-вторых, я даже не был с ней лично знаком, и не мог рассказать ей о несправедливости. Тогда я и представить себе не мог, что мы с ней познакомимся, да так близко, что ближе не бывает. Но это все будет потом.
Тогда же мне стало так противно, что я поднялся и захотел выйти на улицу, лишь бы не сидеть с ними в одной комнате. Но тут как раз прибежала Мамаша Кураж и первым делом, конечно, бросилась ко мне, причитая на ходу:
- Санни, сынок! Что случилось?
- Ерунда, миссис, - с трудом вспомнил фамилию, - Гриффитс. Пустяки, бандитская пуля.
При этих словах молодой бандит непроизвольно улыбнулся.
- Можно у вас пожить, миссис Гриффитс? Правда, денег у меня нет, но через пару дней...
Она всплеснула руками:
- Сынок, что ты говоришь! Наш дом – твой дом, можешь жить, сколько нужно!
- Спасибо, - с чувством ответил я, тогда старушка крепко обняла меня, и даже, кажется, всплакнула. Нервы, нервы. Два года назад она такой не была, впрочем, тогда и я был другим.
...старушка крепко обняла меня, и даже, кажется, всплакнула.
Потом миссис Гриффитс, среди своих постояльцев-студентов более известная как Мамаша Кураж, неодобрительно посмотрела на моих спутников:
- Кто это с тобой?
- Мои, эээ... товарищи, - эти слова дались мне нелегко.
- Они тоже собираются жить здесь?
- Только один, - успокоил её Второй бандит, - я заплачу вперед.
Мамаша смерила его взглядом. Я ожидал гневной тирады, но она спокойно сказала:
- Пятнадцатый номер свободен. Подойдет?
- Вполне, - легко согласился тот, даже не поинтересовавшись, что из себя представляет пятнадцатый номер. Наверняка, ему, как и мне, после долгой дороги, было уже наплевать на то, как номер выглядит, лишь бы там была кровать, по возможности, мягкая.
Молодой сказал несколько слов Сашко, после чего тот молча удалился. Я проникся к этому парню ещё большим уважением, нет, ну скажите, подчинить себе такого крутого мужика, как Сашко Денищук, заставить его слушаться каждого твоего слова – задачка не для среднего ума. Плохо было то, что свое влияние он использовал, чтобы делать гнусности другим. Впрочем, чего же еще ждать от бандита? Не в сказке живем.
Парень, поинтересовавшись, по какой лестнице ему подниматься, собрался уже идти в свой номер, но, поднявшись на вторую ступеньку, обернулся и помахал мне рукой.
-Спокойной ночи, и спасибо за помощь, - я вяло помахал рукой в ответ. Нет, все-таки в нем было что-то такое... Завораживающее. Необычное. Как раз в духе мальчика Санни, который любил разгадывать загадки.
Мамаша Кураж по-прежнему стояла рядом и смотрела на меня вопросительно.
- Ма... Миссис Гриффитс, а рядом с пятнадцатым ещё есть свободные комнаты?
Семнадцатый номер оказался свободным. В этом мне повезло, а не повезло в том, что нужно было подниматься по лестнице на последний этаж. Отдать неприятному человеку номер в мансарде, на самой верхотуре, где ветер свищет в щелях и с потолка капает – это как раз в духе Мамаши Кураж. Ладно, бандит, но как я туда буду подниматься? Впрочем, сам напросился! Я глубоко вздохнул, схватился за костыли, и принялся штурмовать ступеньку за ступенькой. Странно, что в этот момент я не вспомнил про письмо президенту МОК.
Номер пансиона – это немного мебели, минимум удобств и непередаваемая атмосфера, какая бывает только в студенческом общежитии. А то я не знал, какие в "Комнаэмбул" номера! "Вот интересно, соседу комната понравилась?" - подумал я и повалился на кровать, но, как назло, заснуть не удавалось. То ли из-за усталости, то ли из-за того, что болели еще не до конца сросшиеся кости. А может, всему виной было неприятное ощущение, будто я что-то неправильное сделал.
Кажется, где-то в ваших статьях я читал, что Нуна сравнивала свою жизнь с потерявшей управление летающей тарелкой. Я считал, что моя жизнь похожа на тонущий корабль. Получается, мы описывали свое состояние почти одними и теми же словами.
Целый месяц я валялся в своем номере, выбираясь только затем, чтобы поесть или сделать пару шагов по улице. Больная нога по-прежнему ныла, и о долгих прогулках можно было не мечтать. Скучал я ужасно, почти как в больнице, но в отеле обстановка все-таки была повеселее. Единственным доступным мне развлечением – кроме радио в комнате и телевизора за стеной – была слежка. Не смейтесь, пожалуйста. От нечего делать я начал следить за таинственным соседом из пятнадцатого. Несмотря на то, что в ноябре уже стало прохладно, я большую часть дня проводил, сидя на стуле возле балконной двери, которую все время держал открытой - это был мой наблюдательный пункт.
я большую часть дня проводил, сидя на стуле возле балконной двери...это был мой наблюдательный пункт.
Я вспомнил все, чему меня учили, и принялся вести слежку по всем правилам: следил за ним в бинокль, прислушивался, делал пометки в блокноте. Фотографировал его – знал бы я, чем это для меня обернется, выбросил бы все эти фотографии сразу. Очень скоро я мог без запинки ответить, когда сосед ушел, когда вернулся, даже мог предположить, что именно он делает у себя в номере. Разумеется, в отличии от меня, сосед дома не сидел, наоборот, приходил только отсыпаться, причем всегда в разное время: то днем, то ночью. Иногда за ним приезжали какие-то люди на автомобилях, но возвращался он всегда один, не приводил с собой ни друзей, ни женщин – все ясно, работает человек, а не развлекается. Либо он и вправду "не той" ориентации. Сашко в нашем отеле больше не появлялся, о чем я сильно сожалел. Мне очень хотелось узнать, чем у них там с "дележкой пирога" дело кончилось.
В середине ноября мне наконец-то удалось встать на ноги, и я начал выходить гулять. Обычно я выбирался на улицу под вечер, когда на улицах меньше прохожих. На то были две причины: во-первых, я опасался встретить знакомых, а во-вторых, стеснялся своей "третьей ноги". Пора мучений с костылями прошла, но пришлось мне ходить, как старику, с клюкой.
В тот день я набрел на какой-то полуподвальный кинотеатр, и, подумав, что там показывают неприличные фильмы, решил зайти. Не для того, о чем вы подумали, погреться хотел, то есть я правда замерз на улице... Тьфу, короче, что бы я не сказал, все равно поймете превратно. Я купил билетик, зашел в тесный, прокуренный кинозал, где, кроме меня, было всего два зрителя – парочка молодых влюбленных, которым тоже захотелось погреться. Ну и еще чего-то захотелось.
...кроме меня, было всего два зрителя – парочка молодых влюбленных, которым тоже захотелось погреться.
Подмигнув молодым, я на всякий случай отвернулся – не люблю смотреть, как другие целуются, да и, чего доброго, предложат присоединиться.
...я на всякий случай отвернулся – не люблю смотреть, как другие целуются...
Сексуальная революция, чего вы хотите! Тут меня и посетили первые сомнения: чтобы в зале, где показывают порно, было так мало народу? Еще некстати мелькнула мысль, что зря я пришел на такой фильм один, мне ведь и поцеловаться-то не с кем. Тут в зале погас свет, затрещал старенький проектор, и по экрану медленно поползли английские (или американские) титры:
"Фильм, который вам предстоит посмотреть, рассказывает о трагедии, выпавшей на долю пяти молодых людей, особенно Сэлли Хардести и её брата-инвалида Фрэнклина. И молодость героев делает эту историю ещё более трагичной. И, проживи они долгую жизнь, они бы не увидели ничего более неправдоподобного и ужасного, чем то, что им суждено было увидеть в тот день. Радостная летняя полуденная поездка обернулась кошмаром.
События того дня привели к раскрытию одного из самых таинственных преступлений в истории Америки – ТЕХАССКОЙ РЕЗНИ БЕНЗОПИЛОЙ".
Почти сразу после этого на экране, мгновенно сменяя друг друга, замелькали кадры. Вспышка - кадр, вспышка - кадр... Девушка отстранилась от своего друга, не понимая, что там на экране показывают, но я-то уже знал, что это, на работе мне часто приходилось видеть такие вещи. Нам показывали фрагменты тел, причем, скорее, мумифицированных тел. Я вздрогнул и уселся поудобнее...
... Все полтора часа, пока шел фильм, я не отрывал глаз от экрана и забыл, где нахожусь.
Все полтора часа, пока шел фильм, я не отрывал глаз от экрана...
Особенно запомнились последние кадры – симпатичный толстячок с растрепанными кудряшками, в маске из человеческой кожи, естественно, с бензопилой в руках, бежал по шоссе, догоняя сходящую с ума от страха девушку. Кажется, вовсе не затем, чтобы предложить ей заготовить дров на зиму. "Ну, давай же, давай!" - чуть ли не вслух подбадривал я бедняжку. Почему-то очень не хотелось, чтобы она, как и её друзья, стала чучелом в коллекции чокнутого живодера. Мелькнуло её перекошенное от ужаса, измазанное в крови лицо – и все, киномеханик включил свет, по экрану поплыли заключительные титры.
(Если хотите, выключите в комнате свет, задерните шторы, и посмотрите это кино, стараясь почувствовать, как этот фильм смотрел парень, который еще не видел "Чужих"и "Хищника", во времена, когда еще не было спецэффектов и компьютерной графики– прим. переводчика)
- Вот это да! - сказал я в пространство, в общем-то, ни к кому не обращаясь.
- Охренеть, че творят! Ни фига себе, они там в Америке отрываются, - ответил мне парень, а его подружка, с совершенно ошеломленным выражением лица протянула:
- Ништяяяк... - по-моему, они даже забыли, зачем, собственно, спустились в этот темный зал.
...по-моему, они даже забыли, зачем, собственно, спустились в этот темный зал.
Вот она, сила искусства! "Пока народ безграмотен, из всех искусств важнейшими для нас являются кино и цирк", сказал Владимир Ульянов (Ленин). Наверное, он был прав.
Уклонившись от приглашения выпить вместе с молодыми, я поспешил выбраться из прокуренного помещения на свежий воздух. После просмотра такого фильма я некоторое время не мог воспринимать окружающий мир реально. Например, шагая по дорожкам любимого парка, я увидел, как в стороне несколько рабочих газовой компании рыли большую яму, видимо, шел ремонт газовой колонки. "Прячут трупы"- хихикая, подумал я. На земле валялась – кто бы мог подумать!- её Величество Бензопила.
На земле валялась – кто бы мог подумать!- её Величество Бензопила.
"Бензопила, хи-хи" – подумал я, подмигнул работягам и пошел дальше, но, сделав пару шагов, встал, как вкопанный.
... За ограждением, там, куда машинам заезжать было нельзя, стоял автомобиль, и трое ребят бандитской наружности пытались запихнуть в него молодого бандита с детским лицом, моего соседа из пятнадцатого номера. Тот явно не собирался никуда с ними ехать, но силы были неравны, и сесть в салон ему все равно пришлось бы.
...трое ребят бандитской наружности пытались запихнуть в него молодого бандита с детским лицом, моего соседа из пятнадцатого номера.
Не могу сказать, что я не ожидал такого поворота событий. Да знал я, что рано или поздно этим закончится, ведь я следил за соседом и примерно представлял, чем он занимается. Я прекрасно понимал, что бандитская жизнь его до добра не доведет, - так и вышло. Оставалось решить, что мне-то в этой ситуации делать.
Я мог пройти мимо, ведь я не обязан был помогать. Ничто нас, кроме соседства, не связывало, я даже имени его не знал. Со стопроцентной уверенностью могу сказать, ни один нормальный человек бы на моем месте не вмешался. Трое бандитов силой запихивают в авто четвертого? Мое какое дело, пускай между собой разбираются! Наверняка, через пару дней допросов и мучительных пыток его земной путь закончился бы где-нибудь в канаве, или в лесу в наспех вырытой яме. Может быть, у преступников на то были веские основания, не мне судить.
Я мог бы пройти мимо. Тогда бы все пошло иначе, например, не родились бы мои сыновья. Много чего бы не случилось, пройди я мимо и позволь гориллам делать свое дело.
И я ведь повторил себе, в стотысячный раз повторил, что я не вмешиваюсь в драку, если не знаю наверняка, кто прав, а кто виноват. Но что тут поделать – так уж я воспитан, такая уж у меня мораль – не бросать своих в беде. Даже если "свой" – бандит.
Решение было принято, и я стал искать что-нибудь тяжелое. Никаких иллюзий я не испытывал: не задержать мне бандюганов, нас двое против троих, и мы безоружны. Но хоть попытаться я был обязан. Взвесил в руках палочку: не то, все не то....
И ТУТ Я ВСПОМНИЛ! Насколько мог быстро, я кинулся назад.
Техасская резня, говорите? Я вам покажу, как работают бензопилы в столице нашей Родины!
Я вам покажу, как работают бензопилы в столице нашей Родины!
Может быть, то был единственный случай, когда фильм ужасов толкнул кого-то на добрый поступок.
Рабочие не следили за своим инвентарем, и потому проворонили момент, когда я схватил их бензопилу – взял в аренду, так сказать. Потом было поздно! Один из них, правда, пытался меня догнать, но, стоило мне, с заведенной бензопилой в руках, повернуться к нему, как все претензии у него пропали.
...стоило мне, с заведенной бензопилой в руках, повернуться к нему, как все претензии у него пропали.
Маньяк с бензопилой выглядит страшно, маньяк, прыгающий на одной ножке... не, наверное, тоже страшное зрелище. Санни Попрыгунчик!
...маньяк, прыгающий на одной ножке... не, наверное, тоже страшное зрелище.
Нее, я не могу! (всхлипывает, вытирает слезы – от смеха) не могу просто! Ох, молодость...
Знаете, чего я тогда боялся больше всего? Сказать? Я боялся, что, как только добегу, мне придется ну как... взял пилу – пили...Так вот, я боялся, что мне придется кого-нибудь из них порезать, ну хотя б слегка. (смеется во весь голос). Я, дурак, и не подумал, что, догадайся хоть один из них выхватить пистолет и выстрелить мне в лоб – и все, я больше не опасен. Наверное, они просто НЕ ОЖИДАЛИ, что на них выскочит одноногий маньяк с пилой, потому и побросали все, и смылись. К счастью, моего "подзащитного" они бросили.
Бросили в буквальном смысле, оставил валяться на газоне. Я наклонился к нему, чтобы проверить, жив ли парень вообще – по всему видно было, "гориллы" успели все-таки его хорошенько отделать. Но, стоило мне приблизиться, как бедолага, кажется, второе дыхание обрел.
Сперва я не мог понять, почему он от меня отшатнулся, все-таки, как ни крути, я его спас.
Сперва я не мог понять, почему он от меня отшатнулся...
- Ты что, боишься меня?
- Не тебя, - ответил он, сохраняя похвальное в данной ситуации хладнокровие,- а этой штуки.
Пила, которую я так и не выпустил из рук, продолжала работать, лезвия крутились, издавая звуки "врум-врум" и "вжжжж".
- Не знаешь случаем, как она выключается? - смущенно спросил я – никак не соображу...
Я помог жертве беспредела подняться на ноги, и вдвоем нам кое-как удалось справиться с чудом бытовой техники.
- "Дружба" решает, - подытожил бандит. Кажется, в какой-то игре я это потом слышал.
- Вообще-то, - посмотрел я на марку пилы, - это "Хускварна".
- Тоже сойдет, - махнул рукой бандит, - тебя как звать-то? Я не запомнил.
- Ты и не спрашивал. Я - Санни, - Бандит хихикнул, и я начал злиться. Давно уже никто не смеялся над моим именем.
- Что ты имеешь против моего имени? Да, я Александр, но все зовут меня Санни! Не хуже других имен!
- Не хуже – согласился он, - это, кажется, значит "солнышко"?
- Солнечный, - поправил я – мама пела мне колыбельную, когда я был маленький:"Sleep, my sonny, my sunny sonny". С тех пор и повелось: Санни, да Санни.
Непривычно было это говорить окровавленному бандиту, стоя на одной ноге, держа в руках бензопилу. Вообще странный разговор для двух взрослых мужиков, но, кажется, в его глазах промелькнуло что-то, похожее на понимание. Может, свою маму вспомнил, детство...
- Виктор, - представился он
- Только что придумал? - уточнил я, пока мы жали друг другу руки - сойдет. Давай-ка, "Виктор", рулим домой... Только пилу на место отнесем, и там еще где-то моя палочка валяется.
Он вздохнул, подставил мне свое плечо, чтобы я мог опереться на него, забрал у меня злосчастную бензопилу, и таким порядком, поддерживая друг друга, мы потащились к "Комнамбуэлу".
-Что ты им сделал? – спросил я его по дороге.
-Ничего, - ответил он, - впервые их вижу.
- Угу, трое битюгов ждут тебя за углом, а ты даже не в курсе, за что тебе хотят набить морду, - язвительно прокомментировал я, - бабушке своей расскажи.
Виктор промолчал, показывая, что тема закрыта, и я прекратил разговор. Ясно стало, что он догадывается, кто его побил, и наверняка знает, за какие грешки, но не говорит, потому что не хочет откровенничать со мной. А проявлять настойчивость и расспрашивать - значит, вовсе испортить дело, парень либо совсем замолчит, либо начнет подозревать, что я о его делах осведомлен чуть лучше, чем следует.
- У тебя аптечка есть? – сменил я тему
- Нету, - он беспечно махнул рукой, - а, само заживет.
Пришлось тащить Виктора к себе в комнату, как-никак, я теперь чувствовал ответственность за него.
Если он и удивился, узнав, что я живу прямо у него за стеной, то виду не подал. Убедившись, что все материалы моей слежки надежно спрятаны, а не валяются на видных местах, я впустил его в комнату:
- Хорошо тебя разукрасили... Раздевайся, - а сам начал искать в тумбочке аптечку.
- В каком это смысле - раздевайся?
- В прямом, - я поднял голову, - снимай рубашку, я тебе раны обработаю.
-Да я сам как-нибудь, - бандит продолжал смущаться, как девушка в первую брачную ночь. Я коротко и ясно объяснил ему, на кого он, стесняющийся, похож – не буду повторять, поскольку нас читают дети.
Виктор все понял, вздохнул и через голову принялся стягивать свитерок. Кажется, с утра он был светло-серого цвета.
- А ты боялся, - я обрабатывал его ссадины перекисью водорода и залеплял их пластырем, он стоически терпел, - повезло тебе, зашивать ничего не придется, одни царапины. Кстати, ты похож на Тарзана.
Действительно, полуголым он очень напоминал царя джунглей. Такой же волосатый торс.
Кстати, ты похож на Тарзана.
- Спасибо, - ухмыльнулся он, - если ты закончил, то я к себе пойду.
- Да, и ещё, - я не мог сдержаться, чтобы не съязвить, - следи за собой. Вид у тебя, честно сказать, провинциальный, и прикид, как у деревенщины, такого кто угодно обидит. Мы с бензопилой не всегда будем рядом.
Он не нашелся, что ответить, буркнул что-то невразумительное и вышел."
Но, стоило двери за ним захлопнуться, как "Виктор" дал волю чувствам.
- Вид провинциальный?! У меня-то!! Прикид, как у деревенщины!!! Я деревенщина?!!! - бурчала себе под нос Нуна Озирис, оскорбленная в лучших чувствах.