[Минни]

Прошло четыре долгих дня, прежде чем я оправилась от потрясения. На исходе этой злополучной недели я чувствовала себя выжатой словно лимон, без каких-либо эмоций и переживаний. От каждого шороха в доме я вздрагивала, и воображение рисовало жуткие картины. Тот злосчастный оборотень занимал целиком и полностью все мое воображение, я не могла думать ни о чем, кроме того существа. Но дни шли, все было спокойно, и я потихоньку начинала приходить в себя.
На исходе недели ближе к выходным дням я полностью оправилась и смогла заниматься лекарством вновь. Элард продолжал работать с утра до ночи, и я боялась за него. Безудержно боялась, что он мог встретить одну из этих тварей на своем пути, а то, что тот оборотень был не единственным, в этом я не на секунду не сомневалась. Кстати, что касалось членов ордена по ловле нечисти, то более их друг не нуждался в моих услугах. Бедный юноша умер позапрошлой ночью. Известие об его кончине нисколько не взбудоражило нашу деревеньку, хотя и подозреваю, что кроме меня никто не видел его, да и все были заняты приготовлениями к погребению Пелагеи, вернее того, что от нее осталось…
Первый раз за эти дни я вышла на улицу. Холодный ветер хлестал мое лицо, глаза слезились от столь сильных порывов, но я все, не смотря ни на что, почувствовала себя счастливой. Неподалеку прогуливались куры соседки, да-да, той самой лишившейся одной птицы из-за моей любознательной глупости. Прогулка пошла мне на пользу, но вот странность: люди, которые встречались мне на пути, отворачивались от меня и испуганно шарахались в сторону. Там где я появлялась, мгновенно прекращались разговоры, замолкал смех, мамаши подхватывали своих чумазых детишек и старались исчезнуть из поля зрения. Мне это порядком надоело, я буквально кожей чувствовала настороженные взгляды жителей деревеньки. Зайдя в небольшую лавочку, я столкнулась лицом к лицу с тем, кого менее ожидала увидеть в подобной лавчонке по продаже заморских специй.
Барон Сэрроу неожиданно появился в дверях третьесортной лавчонки собственной персоной. Грубо подхватив за локоть, он буквально вволок меня внутрь, приказав торгашу, скучавшему за прилавком, «подышать свежим воздухом». Мне удалось выкрутиться и отойти на безопасное, по моему мнению, расстояние. Как только задняя дверь закрылась, Уильям Сэрроу повернулся ко мне. На этот раз у меня под рукой не было горячей сковороды или чего-то подобного, лишь специи, но их надо было еще достать.
- Что-вам-от-меня-нужно? – отчеканила я, стараясь не выдавать паники, которая охватила все мое сознание. Я презирала этого человека, но не должна была забывать, что в силу своих возможностей, он мог капитально испортить и так не сладкую жизнь.
- Ты слышала, какие слухи ходят по этой деревне?
Слухи, конечно же, я догадывалась, что про меня могли сочинить местные сплетницы-любительницы перемывания чужих косточек! Но судя по довольному виду барона, слухи касались отнюдь не моей внешности. Пока я раздумывала над его словами, он, видя мое смятение, продолжил.
- Ну, конечно же, ты еще не слышала... Но и не могла не заметить реакцию людей, когда ты появлялась около них. Не так ли? Они считают тебя ведьмой, убившей Пелагею.
- Ложь! На нас напал волк!
- А ты попробуй это докажи, - он откровенно усмехнулся, - никто не поверит, как не поверили тогда твоей матери. Еще бы дочь ведьмы, она должна была перенять колдовское мастерство от своей уродки-матери!
Примечание от автора: «уродка» совсем не значит, что женщина была неказиста собой. Здесь употребляется в форме не такая как все, иная, особенная. В данном контексте ведьма.
- Не смей так говорить, ты подлая дрянь, - в глазах потемнело от безудержной ярости, я как лунатик, совсем не контролируя себя, шагнула вперед и со всей силы размахнулась, наотмашь ударив его по губам. Раздался звонкий хлопок, и голова барона с силой мотнулась в сторону. Мужчина явно не ожидал нападения с моей стороны, еще бы я всегда была такой кроткой... Все еще не контролируя себя, правая рука сама по себе замахнулась еще раз. Но сейчас барон Сэрроу был готов и поймал мою руку в нескольких миллиметрах от своей щеки. От боли, неожиданно возникшей в руке и раскатившейся по всему телу, протрезвела и я.
Глаза барона метали молнии, став совсем черными от злобы, так долго таившейся в нем и разом вырвавшейся наружу. Его пальцы по-прежнему сжимали мою руку, от крепкого нажима кисть безвольно повисла, на глазах появились слезы, готовые вот-вот пролиться наружу. Но я не могла заплакать в его присутствии, поэтому плохо контролируя себя, чтобы не заорать на него, процедила.
- Барон, вы мне руку сломаете, если будете продолжать в том же духе.
- Как ты смела, простолюдинка, ударить меня? – каждое его слово, слетавшее с губ, было пропитано ядом и желанием уколоть побольнее, но он сам того не осознавая, противоречил сам себе.
- Вам не стоило оскорблять мою покойную мать, барон, если вы еще раз осмелитесь сказать хоть одно дурное слово в ее сторону, то я обещаю, что ударю вас еще раз. Вы можете оскорблять меня, моего брата, проклинать нас, но никогда не смейте говорить ничего дурного про мою мать!
- Так вы ею гордитесь? Ведьмой? – его губы изогнулись в болезненной усмешке. – Гордитесь ведьмой?
- Пора бы вам вырасти, барон, чтобы отличать реальность от вымысла. – Отрезала я, - так недолго встретиться и с Всевышним.
- Вы мне угрожаете? – неожиданно Уильям Сэрроу перешел на «вы» и отпустил мою кисть.
- При внушительном количестве вашей охране это было бы глупой надеждой зарезать вас где-нибудь в темном переулке. Я лишь предостерегаю вас, барон.
- Не стоило труда, - он криво усмехнулся и, более не произнеся ни слова, направился к двери. – Но все же, Моника, я бы посоветовал вам не пренебрегать моей протекцией. Ведьмы долго не живут, это уже давно проверенный факт, впрочем, как и их родственники... – он должен был приберечь самую страшную для меня угрозу напоследок, так он и сделал. Барон с силой хлопнул дверью, и я осталась в лавке одна.