«Хельга!» - эхом кружилось в голове у Франца без умолку. Порой её облик проявлялся в тенях, но, увы, то была лишь игра света от пламени свечи. Казалось, что он слышит её голос где-то у себя за спиной, чудилось что Хельга подкрадётся сзади и коснётся плеч, но, обернувшись назад, Франц видел лишь пустоту и шторы, которые колышет ледяной ноябрьский ветер. Будто Ангел и не уносил его в небеса, не говорил тех странных слов. Всё забылось, на уме была лишь Хельга. Нет, то чувство не могло зваться любовью: Франц не мог чувствовать даже близких по ощущениям переживаний – так уж вышло. Просто хотелось не быть одному, чтобы кто-то ещё, помимо лунного света, был спутником в короткие летние ночи, а зимой, когда за окном воет вьюга, можно было выпить по чашке горячего шоколада и просто поговорить. Поговорить. Сказать хоть пару слов за день, а не делить пространство с невыносимо давящей тишиной. Только сейчас Франц начал понимать, насколько он одинок! Раньше приходилось принимать своё одиночество как должное: так должно быть, такова природа его существования, а теперь…. Есть ли шанс пойти по новому пути? Только поймав один единственный взгляд, полный непередаваемой печали, случайные прохожие спешили уйти прочь, боясь впустить в свои не без того израненные души непомерную грусть, не то что перекинуться парой простейших фраз. Кому же нужен тот, кто за всё своё существование ни разу не улыбнулся? Франц не находил себе места. Как всегда, но теперь это состояние подвешенности и неопределённости доставляло ему невыносимые страдания, разъедающие остатки разбитой вдребезги души.
Но, к счастью, в существовании Франца бывали светлые моменты. Вечером, устроившись за письменным столом с карандашом и свежим листком бумаги, он рисовал Хельгу. Вновь и вновь, в одном и том же виде, но всегда с большой старательностью, будто та вот-вот оживёт, и одно неловкое движение сможет всё испортить. Франц свято верил, что Хельга на самом деле существует, что она где-то поблизости. Но случайный шорох или тень вновь возвращали его в одинокую реальность, в его промёрзший дом. И не было ничего, кроме сотни одинаковых, никому не нужных рисунков….