[Лалэль]

Серия 8. Родственные связи: Нуна Озирис: Метаморфозы (окончание)

Нуна размахнулась и зашвырнула бутылку с недопитым виски в угол. Стеклянная емкость ударилась об стену, треснула и почти сразу же разлетелась на крупные осколки; жидкость, выбравшись на волю, просочилась под обои и тонкой струйкой потекла вниз. Разбившись, бутылка произвела примерно столько же шума, сколько произвела бы небольшая осколочная граната; а, учитывая, что стенки между комнатами были тонкие, то неудивительно, что «взрыв» услышал чуть ли не весь этаж.

Лучше всего его расслышали соседи Нуны.
Парочка из четырнадцатого номера перестала целоваться, и симпатичная шатенка испуганно упала на грудь своего друга.
Вихрастый паренек из комнаты номер шестнадцать вздрогнул, поморщился, закрыл уши руками и снова забубнил что-то себе под нос - не молитвы, нет, формулы из учебника.

Вихрастый паренек из комнаты номер шестнадцать вздрогнул


В семнадцатом номере Санни, спокойно лежавший на матрасе, подпрыгнул так, как будто его пружины вверх подбросили, и замер, внимательно прислушиваясь.
Беспечные жители пятого этажа уже через минуту забыли обо всем, успокоились и занялись своими делами, и только Санни, у которого чувство тревоги всё не проходило, решил отправиться на разведку.

Первым делом он постучался в дверь шестнадцатого номера, услышал: «Идите к …!», ухмыльнулся и потянул дверь на себя – та, конечно, заперта не была. Санни жил в общежитии не первый день, и прекрасно понимал разницу между тремя наиболее распространенными среди постояльцев приветствиями: «Иди к …!»(у меня дурное настроение, но, вообще-то, я не против, чтобы ты зашел и развеселил меня), «Иди в…!» (я жутко занят, и, если ты пришел, чтобы пристать ко мне с какой-то ерундой, то лучше проваливай) и «Иди на …!» (я в ярости и желаю побыть один; даже не вздумай открывать дверь, иначе я тебя загрызу). Зная это, парень пропустил мимо ушей негромко сказанное "иди к…", да еще с добавлением интеллигентного «-те», и безо всякого стеснения вломился к соседям.

Жилец из шестнадцатого – взлохмаченный тощий кореец – посмотрел на него крайне неодобрительно («житья от вас нет»), но ничего не сказал.

Жилец из шестнадцатого...посмотрел на него крайне неодобрительно...


- Привет, Чхон, - доброжелательно поздоровался Санни, и сразу же перешел к делу, - ты тоже это слышал?
Юнец заинтересовался, отложил растрепанный учебник и кивнул.
Санни решил перейти на язык жестов, и ткнул пальцем в фанерную перегородку: «Там шумели?»
Чхон снова кивнул.
Санни тяжко вздохнул, затем приложил палец к губам и вышел, прикрыв за собой дверь. Выходя, он успел краем глаза заметить, как мученик науки снова уткнулся носом в учебник со страшным названием «Математический анализ», и пожать плечами с видом человека, который давно уже всё сдал.

Санни постучался в дверь с номером «15» – раз, другой, третий… Ему не отвечали вовсе, и это было плохо, очень плохо, хуже, чем любой, даже самый ядрёный мат. Санни не видел, как «Виктор» вернулся, но слышал, как тот гремел ключами, отпирая дверь, как включил на полную громкость телевизор. Что он хотел скрыть? Потом этот странный шум... Что это было? Звук выстрела? Грохот падающего тела? Шум борьбы?
Юноша со всей возможной осторожностью потянул на себя дверь, в душе сожалея, что у него под рукой нет ничего тяжелого, вроде топора, или палки, или хотя бы ножки от стула. Дверь приоткрылась на ширину ладони, и он, извиваясь всем телом, как змей, сквозь образовавшуюся щель вполз в комнату, стараясь не дышать и не производить никаких звуков. Парень еще не знал, что ему предстоит увидеть, и на всякий случай готовился к худшему (один, может, два трупа).

В комнате было очень темно, единственным источником света был мигающий экран телевизора, но даже при таком освещении Санни сумел разглядеть, что в комнате находится только один человек, что человек этот лежит на кровати, не шевелится, не порывается бежать, и, похоже, настроен мирно.
- Вик, это ты? – спросил он.
Нуна хотела было ответить: «Я!», но вовремя одумалась, и зажала рот рукой.
Она была настолько шокирована, что даже не представляла, что ей делать.
- Ты не Вик? – спросил гость, настораживаясь все больше, - тогда кто ты?
Инопланетянка молчала, и только смотрела в темноту широко раскрытыми глазами. Они казались черными из-за расширившихся от страха зрачков.
Ей казалось, что все это ей снится, или, может, пригрезилось в винных парах.

Рука Санни заскользила по стене, пытаясь вслепую нащупать выключатель.

Рука Санни заскользила по стене, пытаясь вслепую нащупать выключатель...


Нуна, парализованная страхом, не могла даже голову повернуть, чтобы взглянуть в его сторону; но она быстро угадала, что он хочет сделать. Инопланетянка перепугалась настолько, что к ней снова вернулся дар речи.
- Не надо, не включай! – отчаянно выкрикнула она.
«Женский голос?» – удивился Санни, щёлкнул наконец-то нашедшимся выключателем и обернулся.
На самом краешке постели сидела, поджав ножки, брюнетка с волосами по пояс. И кровать, и девушка были одинаково обнажены: на кровати не было ничего, кроме матраса, а на девушке – ничего, кроме полупрозрачной комбинации. Темные глаза незнакомки встретили незваного гостя таким пронзительным взглядом, как будто хотели в нём дыру просверлить.

И кровать, и девушка были одинаково обнажены...


Санни покраснел и очень быстро повернулся обратно.
- М-мадам, - пробормотал он, старательно разглядывая цветочки на обоях, и стараясь не думать о том, что девушка, к которой он обращается, почти что раздета, - я, конечно, все понимаю, но… Виктор-то где? Вышел, чтобы душ принять?
Парень ощутил себя не просто идиотом, но идиотом в кубе. Блин, трудно было догадаться, что ли? Как только эта парочка зашла в номер, они сразу потушили свет, и включили на полную громкость телевизор, чтобы не слышно было, как они… Ой, ё!
А Вик-то, блин, настоящим мужиком оказался. И вкус у соседа хороший, фигурка у его подружки очень даже ничего… Нет-нет, все, хватит об этом думать.
Кстати, что-то долго она молчит.

- Ты что, глухая? – грубовато спросил Санни, пытаясь скрыть за резкими словами нахлынувшее на него смущение, - где Вик, я спрашиваю? Мне нужно с ним поговорить. Ты мне скажешь, куда он ушел, или нет?
Нуна молча сидела, сложив руки на коленях, и не знала, что сказать, какую новую ложь выдумать.
«Он не узнаёт меня, - догадалась Нуна, - он не понимает, что это я, он видит перед собой только незнакомую девку. Он никогда не выяснит, куда пропал "Виктор", не догадается, что это была я – я, которая все это время была с ним, все это время смотрела только на него…»
Стальные нервы инопланетянки, которые за последний месяц и без того уже превратились из толстых канатов в измочаленные ниточки, на этот раз отказали; она опустила голову и расплакалась навзрыд.

Санни вздрогнул, и у него появилось не вполне осознанное, но очень сильное желание стукнуть девушку чем-нибудь тяжелым; остановился он только потому, что с детства запомнил: женщин бить нельзя. Как и многие другие парни, Санни ненавидел смотреть, как женщины плачут; пусть кричит, пусть ругается, пусть даже пытается расцарапать мне морду, но только пусть не ревет.
Поборов минутное замешательство, юноша снова взял себя в руки, и даже начал искать какие-то слова, чтобы попробовать её утешить. К сожалению, его никто не учил тому, как обращаться с зареванными девчонками.

Слова нашлись примерно такие:
- Эй, ну что ты… Хватит уже, успокойся. Что случилось-то?
Девушка не отвечала, и только еле слышно всхлипывала, не сводя с него слезящихся глаз. Было нечто магическое в этом взгляде; гипертрофированное донельзя, возведенное в степень всемирной скорби выражение боли раздражало, но одновременно и притягивало юношу. Ему вдруг стало очень неуютно стоять в этой пустой комнате, между работающим на полной громкости телевизором и плачущей женщиной - настолько неуютно, что захотелось сбежать оттуда, просто уйти, сейчас же, без вопросов и без объяснений.
Санни не стал убегать, вместо этого он наклонился и выключил телевизор. Как только тот замолчал, юный сосед осторожно, чуть ли не на цыпочках, подошел к Нуне, и замер, неловко наклонив голову, глядя на девушку сверху вниз.
- Ты не реви, не реви. Меня боишься, что ли? Так не бойся, я не страшный.

Рыдания не прекратились. Юноша еще раз взглянул на зареванную девицу, сидящую перед ним в одном белье - на проститутку она не была похожа, на девушку, которая по доброй воле стала бы встречаться с бандитом, тоже. Вид у девочки был такой, будто её, ничего не объясняя, привели, раздели и подложили Виктору в постель; и вот она сидит, озирается по сторонам, не зная, куда она попала, и что ей теперь делать. Санни вдруг померещилось что-то очень нехорошее.
- Вик тебя обидел, да? Он что-то с тобой сделал? Ну, что молчишь, скажи хоть слово!
Нуна мотнула головой и ничего не ответила.
- Так, - сказал парень, которому все это нытьё уже поднадоело, - сейчас мы перестанем реветь, успокоимся, и ты все мне подробно расскажешь. Хорошо? Вытри слезы, - добавил он, протягивая девушке носовой платок.

...сейчас мы перестанем реветь, успокоимся, и ты все мне подробно расскажешь...


Инопланетянка кивнула и с шумом высморкалась.
- Ладно, я сам, - Санни вытащил второй чистый платок (вот оно, хорошее воспитание!), и принялся лично вытирать им заплаканную мордашку девушки.

Нуна расслабилась, а зря, потому что в тот момент она балансировала на грани разоблачения. Странно, но даже её нечеловеческая интуиция молчала, и женщину ничего не беспокоило до тех пор, пока она не заметила, как Санни с удивлением смотрит на свой платок, весь измазанный в чем-то темном.
- Оба-на! Что это?
Женщина с ужасом подняла на него глаза, понимая, что пропала.
- В душ, …ля, бегом в душ!- зарычал юноша, выходя из себя, - сейчас выясним, кто ты такая, черт тебя подери!
И, когда через пару минут невезучий Чхон из шестнадцатого номера, которому разгулявшиеся соседи весь вечер не давали учить матан, выглянул в коридор, он увидел такую картину: тот самый странноватый парень, что заходил к нему недавно, тащил за руку какую-то полуодетую девицу с растрепанными волосами. Дева при этом молча, но настойчиво упиралась, а парень орал на неё:
- Нет, не пущу! Хватит уже с меня загадок, б…!
Бедный кореец посмотрел на эту анекдотическую сцену, посмотрел, потом молча пожал плечами, повернулся и захлопнул дверь, окончательно утвердившись в мысли, что он живет в окружении очень странных людей.

… - Пожалуйста, не пытайся вылезти в то малюсенькое окошко. Ты же не хочешь поскользнуться и сломать себе ногу?
- А ну как я не поскользнусь?
- Тогда весь отель увидит, как ты бежишь через двор голышом. Тебе это надо?
- Ладно, уговорил, - намыливая голову шампунем, нехотя согласилась Нуна, - так ты принесешь мне халат, или нет?
- Дорогая моя, я не сдвинусь с места, - решительно заявил Санни, присаживаясь на краешек умывальника, - тем более, я захватил с собой полотенце, и, по-моему, тебе этого хватит.
- Я так понимаю, я в ловушке?
- Правильно понимаешь, - согласился парень, от нечего делать царапая ногтем кафельную плитку,- ты долго там ещё?
- Потерпи, - сердито отозвалась инопланетянка, - на твоем месте я бы меня не торопила.
- Почему?
- Потому, что, стоит мне выйти из душа умытой, - тут женщина сделала паузу, во время которой встряхнула влажными волосами с такой силой, что брызги полетели во все стороны, - и ты испытаешь самое сильное в своей жизни потрясение.

...тут женщина сделала паузу, во время которой встряхнула влажными волосами...


- Да ну? – делать ему по-прежнему было нечего, и оттого Санни был не против немножко потрепаться, - самое сильное потрясение я испытал в шестом классе, когда Стиви Гарольд списал у меня на контрольной по алгебре, и получил пятерку, хотя мне поставили четыре с минусом. Посмотрим, удастся ли тебе побить этот рекорд.
«Стиви Гарольд, Стиви Гарольд…Откуда мне знакомо это имя?»
- Если ты говоришь про того Стива, которого я знала, - осторожно предположила Нуна, - то ничего удивительного, учителя всегда ставили ему оценку на балл выше. Его отец владел крупнейшим заводом в городе, и весь Попечительский совет перед ним на цыпочках ходил.
- Ага, - подтвердил бывший одноклассник Стиви, - так все и было, только я тогда мелкий был, не понимал ещё, что к чему. Кончай трындеть, выходи уже!
- Ладно-ладно, - сварливо отозвалась женщина, - полотенце!
Санни повесил махровую простынку поверх двери душевой; через пару секунд полотенце потянули за другой конец, и оно исчезло внутри кабинки.

Юноша встал на ноги, ещё пару минут потоптался возле кабинки ради приличия, и снова спросил:
- Ну, что там? Долго тебя ещё ждать?
- Сейчас, - Нуна наматывала на себя махровую простыню, отчаянно раздумывая над тем, что же ей делать. Вариантов вырисовывалось не так уж много, вернее, всего один. Время, между тем, шло.
- Госпожа шпионка, а, госпожа шпионка, - терпеливый Санни снова напомнил о себе, поскребшись в дверь, - выходи уже, не прячься. Всю жизнь в душе не просидишь.
Удивительно, но Нуна пишет, что в этот момент ей самой захотелось выйти к нему и во всем признаться. Может, оно и к лучшему? «Что ж, милый, сам напросился »- подумала она, усмехнувшись, и толкнула дверь от себя.

Щелкнула задвижка, дверца заскрипела, открываясь, и из душевой вышла закутанная в полотенце изящная инопланетяночка с аккуратно уложенными мокрыми волосами. Чем-то она напоминала сильно увеличенную в масштабах куколку или статуэтку – может быть, кожей, потому что кожа у неё отливала голубым, а может быть, цветом глаз - глаза у пришелицы сияли, как лиловые сапфиры. Но, не считая того, что телосложением она походила на девушку, в этой леди не было ничего человеческого, и уж точно она не имела ничего общего с той девицей, которая заходила в душевую час назад.

...из душевой вышла закутанная в полотенце изящная инопланетяночка с аккуратно уложенными мокрыми волосами...


Юноша вздрогнул, не сразу поверил своим глазам, но объект узнал безошибочно:
- Нуна Озирис? Ты-то здесь что забыла?

Трудно сказать, кто из них шире открыл рот – Нуна, которую так неожиданно узнали, или Санни, увидевший женщину, которую он тут увидеть ну никак не предполагал. Однако юноша, очевидно, от природы легче переносил подобные стрессы, или был настолько хорошо натренирован, что смог быстро взять себя в руки, и даже высказать чисто гипотетическое предположение:
- Подожди, выходит, что «Виктор» – это ты и есть?
Нуна Озирис в ответ только смущенно улыбнулась и развела руками.
Санни ещё некоторое время смотрел на неё остановившимся взором, очевидно, пытался осознать случившееся, потом как-то резко согнулся пополам, прислонился к стене, и…
… и дико, неудержимо заржал, да так громко, что Нуна чуть не подпрыгнула на месте.

Санни ещё некоторое время смотрел на неё остановившимся взором...



- С тобой все в порядке? – озадаченно спросила она; смех, однако, только усилился.
«Разве это смешно?» – немного обиженно подумала инопланетянка, и эта обида настолько явно вырисовалась на её милом личике, что рассмешила Санни ещё сильнее… Парень засмеялся бы и громче, если бы это было возможно, но он и так едва успевал дышать.
- Ска-жи, - сдавленным голосом спросил он в перерывах между приступами хохота, - ка… как ты это сделала?
- Да чего уж тут сложного, - скромно ответила инопланетная гостья, чувствуя себя немного польщённой.

Как только Санни расслышал её ответ, у него от смеха крупные слезы из глаз брызнули.
- Не, ну ты, мать, проста, - заметил он, чуть отдышавшись, - нет, я конечно, видел, что Вик – инопланетянин, от него пришельцем за версту несло… Но я даже и подумать не мог, что он - инопланетян-ка!
И, снова осознав этот очевидный факт, Санни весело расхохотался.
Нуна оскорблено фыркнула и собиралась пройти мимо него к выходу; парень поймал её за руку и попытался задать какой-то вопрос:
- Постой, но как же… - и тут же передумал, - а, ладно, иди.

Женщина осторожно прокралась в свою комнату, и там рухнула на кровать, не понимая, что же ей делать дальше. Подумав, она поднялась, размотала полотенце, переоделась в халат и соорудила на голове что-то навроде тюрбана.
Едва она успела проделать все эти манипуляции с гардеробом, как в дверь осторожно постучали.
- Кто там? – спросила Нуна желчно, и получила не лишенный юмора ответ:
- Виктория дома?
Инопланетянка молча открыла дверь.
- Это обратно я, - поздоровался Санни, входя, - мы, вроде как, не закончили.
- Чего тебе ещё надо?!!
- Как чего? Нарисовать тебя хочу!
Только после этих слов Нуна заметила у него под мышкой альбом для набросков.
- Оно ещё и рисует? – не скрывая удивления, спросила женщина.
- Оно ещё и поёт и пляшет, - Санни, как обычно, за словом в карман не полез, - ну так что, соглашайся! Мне потомки не простят, если я не покажу им такую красоту.
Хозяйка вяло пожала плечами, пропуская его в комнату.
- Знаешь, у меня был довольно трудный день, и всё такое… вряд ли я смогу долго позировать.
- Ничего, посидишь, пока ещё можешь сидеть, - флегматично ответил художник, - все равно это не последний наш сеанс. Присядь вон туда, на краешек… вот так, ага. А теперь замри, и постарайся не шевелиться.

Нуна послушалась. Юноша забрался в кресло, поджал под себя ноги и принялся рисовать. Женщина заинтересованно наблюдала, как он быстро-быстро водит карандашом по бумаге, оставляя резкие, решительные штрихи.
- Не знала, что ты умеешь рисовать, - простодушно сказала она.
- Ты, наверное, удивишься, - усмехнулся Санни, - но я этому учился.
- И долго?
- Сам по себе – всю жизнь; в академии – год с небольшим.
- А потом?
- Пришлось уйти.
- Жалко было бросать?
- Естественно! – парень слегка пожал плечами, - скажи, ты так много болтаешь, чтобы я не приставал к тебе с вопросами?

- Да нет, что ты! Спрашивай, если хочешь.
- Окей, - Санни на минутку оторвал глаза от листа бумаги и пристально посмотрел на неё, - так ты, стало быть, сестрёнка Джуффа, дочь Нуны Озирис?
- Дочь? – не веря своим ушам, переспросила Нуна.
- Не племянница же! У Нуны ведь ни братьев, ни сестёр.
«Логично, что тут скажешь» – машинально подумала женщина.
- Нет, я… - и она замолчала, пытаясь понять, почему же её принимают за дочь себя же.

Молодой человек не спускал с неё настороженных глаз. Нуна быстро догадалась, откуда ветер дует, собралась с силами и задала провокационный вопрос:
- Сколько, по-твоему, мне лет?
Санни от неожиданности чуть карандаш не выронил:
- Эм… К чему ты клонишь?
- Просто ответь!
- Ну-у, - парень дипломатично выдержал паузу, раздумывая, как бы так ответить, чтобы не обидеть, - лет двадцать во… двадцать семь – двадцать шесть. А что такого?
У Нуны округлились глаза.
- Чтоо?!!!
- Я что-то не так сказал? – забеспокоился Санни, - эээ…меньше?
«Двадцатишестилетняя» женщина соскочила с постели и, в два прыжка оказавшись на другом конце комнаты, испуганно уставилась в зеркало. Пресвятой Циолковский, да как же это?
Из зеркала на неё смотрела свеженькая, молоденькая мордашка. Двадцать семь – не двадцать семь, тут Санни её, пожалуй, перехвалил, но, даже сильно придравшись, ей нельзя было дать больше тридцати.
«Ядрёна матрёна! – ругнулась Нуна, судорожно ощупывая лицо пальцами, - фига се омолодилась!»
Инопланетянка даже и подумать не могла, что процедура превращения из женщины в мужчину и обратно может сопровождаться такими побочными эффектами. Да, странную шутку сыграло с ней Провидение.

Из зеркала на неё смотрела свеженькая, молоденькая мордашка


- Эй, что с тобой? – окликнул её парень, - гуманоида в зеркале увидела, что ли? Ой!
И он в испуге прикрыл рот рукой, понимая, что сморозил глупость.
Впрочем, Нуна до такой степени вошла в транс, что даже и не подумала обидеться. Вряд ли до неё вообще дошел смысл его случайной оговорки.
- Все нормально, - механически ответила она.

Комментарий Санни.

Я всё никак не мог понять: отчего Нуна не открылась мне в тот момент? Почему смолчала, зачем начала врать и выкручиваться? Ведь знала же она, знала, что рано или поздно правда вылезет наружу, и тогда все будет хуже, намного хуже, но все равно пошла на обман. Для чего же ей все это было нужно?

Позже, гораздо позже я смог понять, что заставило её так поступить - любовь. Хотя нет, правильнее сказать – желание и страх. Желание быть со мной и страх меня потерять. О, Нуна прекрасно знала, что одно из главных препятствий между нами – разница в возрасте, и быстро сообразила, что после того, как она омолодилась, этого препятствия, считай, нет. Да, она сразу увидела, какие удачные карты сдала ей Фортуна, и твердо решила блефовать до конца. Если бы её искусственная молодость продолжалась вечно, она так и молчала бы до конца своих дней, и ни словечка бы мне не сказала – зуб даю, так бы и было. Она пошла бы на все, чтобы остаться со мной.
Как забавно! Видите ли… Кхм, может, мне и не стоит вам этого говорить, ну да ладно. У меня были отношения с разными женщинами; каждая из них любила меня по-своему, и каждая любовь была особенной, каждая привносила в мою жизнь что-то новое. Но никто, понимаете, никто из них не относился ко мне так, как относилась Нуна. Я для неё был как кусочек торта, как сладость, от которой невозможно отказаться; она даже не допускала мысли, что я могу быть неправ, что могу обманывать её. Она всегда считала меня хорошим человеком; мне так и не хватило духу её переубедить.
Никто и никогда не любил меня так беззаветно, как любила она. И, если быть до конца честным: я вовсе не уверен, что был этой любви достоин.

Ни один мускул не дрогнул на лице Нуны, когда она вернулась на свое место.
- Все в порядке? – еще раз спросил Санни, на всякий случай.
- Да, все отлично.
- Хорошо. А зачем ты волосы спрятала?
- Не надо было?
- Нет, конечно! Распусти.
Нуна послушалась и стащила с головы полотенце. Она тряхнула головой, и темные волосы рассыпались по плечам.
- Так-то лучше, - заметил Санни, - ты просто красавица… Может, улыбнешься?
Нуна слегка приподняла уголки рта.

- И это все, что ты можешь? Что с тобой? Я тебя обидел?
- Нет, все хорошо. Просто я не люблю разговоров о своей семье.
- Не хочешь говорить – не будем. По крайней мере, теперь понятно, откуда ты знаешь Стиви Гарольда.
- А ты? Получается, ты был одноклассником Джуффа?
- Было время, когда мы сидели с ним за одной партой.
- И Нуну Озирис ты знал?
- Не слишком хорошо. Ты - вылитая она.
«Откуда он может меня знать, если я его совсем не помню?»
Нуна устала удивляться.

- Утомил я тебя? – быстро догадался Санни, - ладно-ладно, для первого знакомства достаточно. Остаток вечера – эх! – парень расправил плечи, зевнул и потянулся, - посвятим искусству.
- Ладно, но перед этим – можно, я кое-что тебе скажу?
- Давай, - легко согласился юноша, не ожидая подвоха.
Нуна несколько секунд поулыбалась загадочно, а потом взяла, да и сделала Санни предложение, которое давно уже хотела сделать.

На этот раз Санни все-таки уронил карандаш:
- О, времена, о, нравы! Что, прям вот так вот сразу? Ты же меня даже не знаешь.
- Разве ты забыл? Мы знакомы уже почти два месяца.
- Ах, да, верно. И все-таки: ты не слишком ли поторопилась?
- Нет, - упрямо мотнула головой Нуна, - если я не скажу этого сегодня, то ни скажу никогда. Мне нечего здесь больше делать, завтра я, может быть, уеду, и больше мы не увидимся.
Санни кивком подтвердил: так, скорее всего, и будет.
- Теперь всё будет так, как ты решишь. Если ты согласен, я продлю каникулы, если нет…
- Кхм, - прервал её речь Санни, - не продолжай. Я согласен, только дай мне немного времени…
- Зачем? - спросила Нуна, еле сдерживая рвущийся изнутри радостный крик.
- Ну, чтобы что-то такое между нами случилось, мне нужно хотя бы немножко привыкнуть к тому, что ты, гм… не мужчина.

Запись из дневника Нуны от 29.11.1983.
«Отказываюсь от своих прежних слов! Если присмотреться повнимательнее, люди вовсе не настолько однообразны и скучны, как я думала. Оказывается, и среди них иногда попадаются весьма любопытные экземпляры – например, тот, с кем я провела этот вечер.
Нет, это просто невозможно: столько счастья, и всё одной! Чем я заслужила?
И как буду расплачиваться, когда мне выставят счет? Впрочем, вряд ли есть смысл думать об этом сейчас. Все равно, рано ли, поздно ли, мне придется заплатить за всё, и, по-моему, нет смысла заранее расстраиваться по этому поводу. Нужно наслаждаться счастьем, пока оно со мной».



P.S.
… - А все-таки я сильно жалею, что мне не удалось тебя соблазнить, пока я была в мужском виде. Было бы интересно попробовать, как вы, мужики…
- Нуна, блин! Даже не думай!