Серия 9. Родственные связи: Нуна Озирис: Перед Рождеством (конец)
… Потом они засыпали, обнявшись, уставшие после любви, как после тяжелой работы. Санни, который почти погрузился в дрему, вдруг почувствовал, как что-то острое и холодное царапает его по щеке. Он машинально протянул руку, стараясь убрать это что-то с лица. Холодный предмет с острыми краями так и остался лежать в его ладони; Санни лениво приоткрыл глаза – взглянуть, что там такое. "Эх, Нуна, Нуна" - улыбнулся он, и, зевнув, положил предмет на тумбочку - вдруг потеряется. Загадочная штука лежала себе, слабо мерцая в лунном свете, и парень, хоть и старался заснуть снова, все время открывал глаза и натыкался взглядом на эту непонятную вещицу. "Странно, но, кажется, я этого раньше не видел?" Он включил ночник, испуганно оглянулся – Нуна и не думала просыпаться. Санни снова взял вещицу в руки, рассмотрел внимательно – и вздрогнул от ужаса. Он перевел глаза на мирно спящую женщину, потом снова на предмет – одно с другим ну никак не сочеталось. К сожалению, Санни прекрасно знал, что это за вещица и что она означает. Но ведь так не бывает! Или бывает все-таки? Откуда это у неё?!
Стараясь не шуметь, юноша взял руку спящей инопланетянки и принялся внимательно её изучать. Его опасения подтвердились, к тому же, он сделал ещё одно неприятное открытие.
"Господи, с кем я живу! – слегка пофилософствовал Санни, перед тем, как выключить лампу и снова уснуть, – рассказать кому – не поверит".
… Нуна проснулась около трех часов ночи, с ней такое часто бывало.
- Санни, ты спишь? – тревожным шепотом спросила она.
- Уже нет (мысленно: "Вообще-то кое-кому завтра с утра на работу").
- Давай поедим? – предложила инопланетянка, - я голодная, как стая волков.
К тому, что среди ночи у неё просыпается дикий аппетит, Санни тоже успел привыкнуть.
-Да нет, ты ешь, а мне что-то не хочется.
Нуна несколько минут возилась под одеялом, затем выскользнула наружу и гордо прошествовала мимо Санни в короткой ночной рубашке, переделанной из сорочки "Вика".
Нуна... гордо прошествовала мимо Санни в короткой ночной рубашке, переделанной из сорочки "Вика"
- Ух, ты, - полушепотом восхитился парень – вот это ножки!
- Что-что? – переспросила женщина, оборачиваясь.
- Я говорю, тебе идут мужские вещи, – громко сказал Санни, - чертовски соблазнительно выглядишь, но, блин, я так никогда не смогу избавиться от ощущения, что сплю с парнем! Если я съеду с катушек и начну кидаться на мужиков, то виновата в этом будешь ты.
Нуна захихикала и полезла в холодильник.
- Растолстеть не боишься?
- Неа, - мотнула головой инопланетянка, вытаскивая из холодильника большой кусок сыра и серый хлеб, - люди толстеют не оттого, что едят, а оттого, что ленятся, а я не лентяйка… Ты точно не будешь?
- Нет, спасибо, не хочу.
Санни наблюдал, как его любовница делает бутерброды и сразу же надкусывает их.
- Как думаешь, Нуна, может, хватит играть в шпионов?
- Ты о шем? – с набитым ртом ответила та.
- Да я к тому, собстно, что мы с тобой уже давно следим друг за другом, и все без толку. Я вот за три месяца узнал о тебе меньше, чем за один этот вечер. Может, продолжим задавать друг другу вопросы? Ты спрашиваешь – я отвечаю, я спрашиваю – ты отвечаешь.
- А что, - прожевав бутерброд, ответила Нуна, - хорошая идея. Только сразу говорю: не на все вопросы отвечу.
- Я то же самое хотел сказать, - кивнул её друг, - согласен, не отвечай, если не можешь.
- Тогда с меня первый вопрос, - прищурилась женщина, - Санни, где ты работаешь?
- В библиотеке.
- Что? Ты – библиотекарь?!
- Не библиотекарь, а стажер. Еще я по вечерам лабаю на гитаре в одной группе, ребята сильно просили, им второго гитариста не хватало, но это так, для души … Слушай, вот что ты смеешься, а? Что я такого смешного сказал?
- Нет, ничего, - ответила Нуна, всеми силами стараясь придать лицу серьезное выражение, - забавно, что ты – и вдруг библиотекарь.
- Что ж тут забавного? Я, может, всегда собирался им стать. Нет, вру! Сперва я мечтал работать водителем поезда в метро, это позже, лет в восемь, захотел стать библиотекарем.
- А разве библиотекарю не стыдно говорить такие словечки, как "лабаю"?
- Да это, Нуна, пробелы в воспитании, - пожал плечами Санни, - ничего удивительного, до тринадцати лет меня воспитывали в строгости, а потом забросили это дело, вот и вырос, как лопух под забором. Не совсем воспитанный мальчик, но и не шпана уличная.
- Что же у вас такое случилось…
- Э, нет, мы договаривались: вопрос – ты, вопрос – я. Моя очередь спрашивать.
- Хорошо, хорошо.
- Нуна Озирис, - для начала поинтересовался Санни, - ты замужем?
- Почему ты так решил?
- Вот так, значит, вопросом на вопрос? Ладно, объясню: когда человек долго носит кольцо на пальце, на нем остается след от кольца. Ты носила обручальное кольцо довольно долго, и хоть ты его и сняла, но след на пальце виден отчетливо. Ты что, не носишь кольцо, чтобы меня не расстраивать?
- Нет, Санни, - ответила Нуна, - я не ношу кольцо, потому что в нем больше нет нужды.
- Разбежались? Не сошлись характерами?
- Он умер, не так давно, правда. Скоро будет год, как я вдова.
- Бедняжка, - сердечно сказал Санни, - что я могу сказать… держись, мы это переживем.
- Спасибо, солнышко, – растроганно ответила женщина, и, кое-что заподозрив, спросила, - а что ты еще узнал, когда исследовал мои пальцы?
- Да, так, - отмахнулся Санни, - кучу мелких подробностей, вроде того, что у тебя на мизинце лак потрескался, или того, что я целый месяц спал с вором в законе и не знал об этом.
Нуна судорожно схватилась за указательный палец. Кольца там не было.
- Следить надо за вещичками, - укорил её Санни, - я его на тумбочку положил. Теперь ты скажешь, что это тебе "подружка поносить дала", угу?
Нуна виновато склонила голову.
- А ведь я тебя спрашивал, кого там у вас "короновали"! Трудно сказать было, что ли?
Женщина ничего не ответила.
- Ты же этого хотела, так почему не радуешься?
- Я… я не знаю, как это объяснить.
- Да уж объясни как-нибудь!
Молчание. Несмотря на темноту, Санни по некоторым еле уловимым признакам почувствовал, что она вот-вот...
- Ты там что, реветь собралась? Ну-ка, брось! Оставь ты свои бутерброды, давай-ка ложись обратно в постель, и поговорим, – скомандовал он нарочно суровым голосом.
" Ложись обратно в постель, и поговорим, - повторил он про себя, - да уж, хорошо сказал. Постель – самое место, чтобы про важные дела беседовать, ага."
Санни тяжко вздохнул и уселся на кровати, завернувшись в одеяло. Когда Нуна присела рядом, он слегка подвинулся, стараясь, чтобы места под одеялом хватило обоим. Как только она приблизилась, сердце застучало громче, кровь бросилась в голову, но Санни изо всех сил старался контролировать себя. В конце концов, ей сейчас не бурная страсть нужна, а совсем другое: сочувствие, помощь, совет – что, в общем-то, гораздо важнее.
- Расскажи мне все, - повторил он мягко, - я ж тебе не враг, Нуна. Вдруг чем помогу.
...я ж тебе не враг, Нуна. Вдруг чем помогу
Нуна замялась: раньше ей и в голову не приходило, что можно вот так открыто говорить с кем-то, делиться переживаниями и сомнениями. Почему она разоткровенничалась с Санни, нам не совсем понятно. Может, потому, что действительно не знала, как ей быть.
Санни внимательно слушал, не перебивая, пока Нуна рассказывала ему, как она, сама того не ожидая, стала главным мафиози города. Только в конце рассмеялся:
- Пошутить старик решил, не иначе!
- Не смешно! - обиделась Нуна.
- Прости, - извинился Санни, - что ж, я рад за тебя. Знаю, ты будешь лучшим хозяином городу, чем тот лысый хрен, только на первых порах нелегко придется.
- Почему же? – спросила Нуна, хотя сама думала так же.
- Хотя бы потому, что тебя на этом месте никто не ожидал увидеть, и еще потому, ммм…
- Да?
- Ты – женщина, - коротко сказал Санни, – ни один нормальный мужик не потерпит, чтобы им командовала женщина. Возмущайся – не возмущайся, но это так.
Нуна и не собиралась спорить, наоборот, она молча удивлялась тому, насколько рассуждения Санни совпадают с её собственными.
Но следующее утверждение заставило её просто-таки вскрикнуть от негодования:
- Зря ты так паришься по этому поводу. Все у тебя будет отлично.
- Санни!
- Что "Санни"? Хочешь, чтобы я тебе на пальцах объяснил? Ладно! – Санни сжал левую руку в кулак и принялся по очереди отгибать согнутые пальцы, - Тебя прислали люди из столицы, так? Получается, оспаривать твою власть – не подчиниться им, а, значит, сделать себе же хуже. Это раз. Вокруг тебя будет воевать множество групп, каждая из которых будет видеть в тебе какой-то свой интерес, а если некто продвигает твои интересы, не все ли равно, какого он пола. Это два. Ну и три, если твои бойцы совсем уж не смогут терпеть, что у них в королях ходит баба, то ты в любой момент сможешь найти себе среди уважаемых людей подходящего хахаля (у тебя это просто, как я заметил), и поставить его рядом с собой, либо вообще поручить ему все дела. Твой кореш Сашко, к примеру, отлично сойдет на эту роль. Так что, глупенькая ты моя мафиози, ты успокоилась? Трех пальцев хватит, или мне продолжить?
- Мне б твою уверенность, - хмыкнула Нуна.
- В нашей жизни, дорогая моя, вообще ни в чем нельзя быть уверенным. Может, я совсем и не прав, и дома тебя встретят вилами и кольями, но даже в такой ситуации тебе нельзя отчаиваться. Будь смелее, и все у тебя получится.
- Но как же я буду?
- Так же, как и все, кто был до тебя!
- Но я не смогу, как они! – возмущенно вскрикнула Нуна, - я не могу убивать!
- О, как, - не сразу ответил Санни и озадаченно потер висок, - вот что тебя тревожит. Ну зачем сразу убивать-то? а как же старый добрый шантаж, подкуп, договоры и уступки? Вопреки распространенному мнению, быть главой мафии не значит рубить бошки направо и налево.
- Все равно это мерзко.
- Слушай, ты так возмущаешься! Послушать тебя, так ты собиралась стать директрисой воскресной школы, а тебя нагло обманули, - Нуна хихикнула, - можно подумать, ты не знала, на что идешь. Убивать тебе самой не придется, это уж точно, но тебе придется принимать жесткие решения, иногда даже очень жесткие. Кстати, об убийствах: ты ответишь мне, почему ты не убила того малохольного с лысиной?
- Ты же сам сказал, что убить его было бы неправильно!
- Неправильно, конечно, и греха бы ты на себя взяла. Но в этой ситуации тебе было бы естественнее убить его, не думаешь, а, Нуна? Правильное – это одно, а ожидаемое – другое. Тебя в этом случае даже суд бы оправдал, чистая самооборона… Так могу я спросить, почему ты сохранила ему жизнь, подставив себя и Сашку?
(Санни скромно не упомянул, что его жизнь тоже была в опасности).
Нуна молчала.
-Ты ведь не из соображений высокой морали это сделала, нет? Просто не смогла?
Одно из самых трудных признаний в жизни Нуны Озирис прозвучало так:
-Да, не смогла. Я струсила, Санни?
- Нет, Нуна, - после минутного размышления ответил тот, - это не трусость, это другое, - и безо всякой видимой связи спросил, как бы уточняя детали:
- С родителями, значит, ты не ладишь; мужа в могилу свела, так... а дети у тебя есть?
- Дети есть. Причем здесь это?
- Тогда понятно, откуда у тебя такие четкие моральные установки. Привыкла поступать при детях хорошо, и это вошло в привычку. Вот я уверен, что при детях ты не куришь.
- Иногда случается, - возразила Нуна.
- Но тебе тогда бывает очень стыдно, верно?
- В общем-то, да.
- Вот видишь! И это безобидные сигареты. А тут – такое! – Санни сложил руки в форме "пистолета" и несколько раз "выстрелил" – Дыщ-дыщ-дыщ, паум-паум! Кино, в натуре! Только мама не честный полицейский, а злобный мафиози… Это же все равно, как будто мир перевернулся. Как ты им все это объяснишь? Скажешь: "Дети, все путем, не удивляйтесь, на самом деле я всегда была плохой тётей"? И что им тогда останется думать, кроме: "Мама плохая, она нас всегда обманывала"? Ты ведь этого боишься на самом-то деле. На то, что думают люди, тебе плевать, тебе важней, что дети подумают.
- Вообще-то, они достаточно взрослые, чтобы понять, чем я занимаюсь - ответила Нуна, тихонько посмеиваясь, – а не такие малыши, как ты думаешь.
- Откуда у тебя взрослые дети? – удивился Санни, - ещё в школе родила, что ли?
Ладно, но если все так, как ты говоришь, то я вообще не вижу проблемы.
- А ты? Ты сам-то что думаешь? Я боялась, ты меня осудишь.
- Однако! – Санни послал ей насмешливый взгляд, – мадам заинтересовались моим мнением? Коли ты спросила, то, конечно, мне все это не нравится, и я бы так поступать не стал, но, раз у нас с тобой уговор не лезть в дела друг друга, то я скромно молчу. Да и смысл тебя ругать? Ну, расскажу я тебе, какая ты нехорошая, и что, ты сразу исправишься и пойдешь цветочками торговать? Ты такая, какая есть, взрослый человек, сама нагрешишь, сама и ответишь, да и я в принципе знал, с кем связываюсь. Так что вот так вот…
Ты такая, какая есть...
… - Санни, - негромко позвала Нуна.
- Что?
- Скажи, я все-таки хорошая? Ну, хоть чуть-чуть…
- Хорошая, хорошая! Спи давай…
(Про себя: Майн Готт, женщина, и ради этого ты будишь меня в пятом часу? Что у тебя вообще в голове творится?)
…Все также на тумбочке негромко тикали наручные часы, и минутная стрелка, двигаясь чуть ли не быстрее секундной, спешила вперед, как будто ей не терпелось поскорее завершить круг, начать отсчет нового часа и нового утра. Все так же хозяин не обращал на них внимания, занятый своими мыслями.
Все так же хозяин не обращал на них внимания, занятый своими мыслями...
Комната утонула в синеватом предутреннем полумраке, лишь уличный фонарь слабо светился где-то за окном, и отблески этого электрического света, пробиваясь через полупрозрачные шторы, ложились на потолок. Да, там, вовне, уже что-то происходило, несмотря на ранний час: оттуда доносился далекий смех, звучная ругань, громкий цокот каблучков. Уже пару раз под окнами проезжали с шумом автомобили – такси, наверное, кому ж еще быть в такой час - тогда на потолок ложились легкие, негустые тени, и, быстро промелькнув, исчезали. Он уже слышал за стеной гудение крана, плеск воды и обрывки чьих-то утренних разговоров – "Комнаэмбул" понемногу просыпался.
"Утро в общежитии! Одни еще не проснулись, другие еще не ложились, - вспомнил Санни, - все зевают, и потому немного ветрено. В коридор лучше не выходить – ветром сносит." Рассказ про утро в общежитии кочевал из уст в уста и из тетради в тетрадь задолго до того, как Санни поселился здесь – как и многие другие истории.
Он повернулся к Нуне посмотреть, не разбудил ли её весь этот шум – но нет, она уже заснула вновь и спала крепким сном, глубоко и ровно дыша. "Умаялась, бедная! - посочувствовал Санни, - спи, отдыхай." Он провел рукой по её темным волосам и почувствовал прилив такой глубокой нежности, что даже сам себе удивился. Не могу я тебя любить, но с другой стороны, как же можно было не влюбиться в тебя, удивительное ты создание?
Он провел рукой по её темным волосам..
Санни сладко зевнул и решил проверить, сколько времени у него осталось на сон. Вставать ему было лень, поэтому он несколько минут вслепую шарил по тумбочке, пытаясь дотянуться до своих часов. Нашел-таки! Разглядеть в сумерках, сколько там натикало, было непросто. "Вроде бы та стрелка, что застыла на цифре "четыре", минутная, а та, что застряла между "четыре" и "пять", показывает час. Двадцать минут пятого".
Санни еще раз сладко зевнул, прикрывая рот рукой, потом заворочался, стараясь свернуться "клубочком" и не потревожить спящую рядом Нуну, потом закрыл глаза.
Спать ему оставалось ровно два часа и тридцать пять минут.