Отрывному календарю
Злость тебя будит, бурлит, кипит,
Тонкой иголкой вены размажет.
Улыбка — ценный солнечный блик,
Крепко скрепкой вас с нею свяжет.
Широкое лезвие ледяного ножа
Легко вонзается в податливый хлеб.
Весёлое солнце, совсем не спеша,
Карябает шоры глазных век.
Легко отрывается всякий день
От живой плоти календаря,
Становится трупом. И твоя тень
Так задумчиво-нежно лижет тебя.
Ступни щедро омываются жаром —
Босая, ты бежишь по асфальту,
Холод костей, и ты дышишь паром.
Календарные листья с деревьев сальто…
На столе кухонном тлеет завтрак,
Четвёртый год подряд злость
Тебя выгоняет «на завтра» —
«Сегодня» ещё как-то не довелось.
И нож мажет хлебные крошки,
Кофе — на стенках чашки осадок,
А ты — по асфальту дорожки
По календарным листьям из сада.
The Solitude of the Blood
Холодное утро разорвёт светом окна,
Одиночество брызнет красным на рукаве,
Пустынный вечер ворвётся за стёкла,
Одиночество крови — словно ветер во мне.
Процарапан узор на телах наших судеб,
Девяносто процентов красной краски на жизнь.
Я пущу свою кровь на улицу, в люди,
Одиночества крови как войны берегись.
На жерновах фортуны распластаны души,
С заботой укрыты они от небес,
А этому небу никто ведь не нужен:
В одиночестве крови и старец и юный малец.
Пока ты дышишь под солнечным светом,
И ходишь под кровом безразличных небес,
А по дороге летят от ветра газеты —
Одиночество крови не набросит колец.
Но если ты увидишь мир в сером,
Безжалостный день убьёт краски во мгле,
Выцветет мир, став чёрно-белым,
Кроме лишь крови на твоем рукаве.
|