Особенно забавно было наблюдать, как ещё недавно «близкие» друзья (юные охотники за деньгами Аддамсов) менялись в лице при виде нового облика «невесты», к которой так и хотелось добавить «чёрная».
Зато медвежонок Люк вырос совершеннейшим папиным сыном: добродушным, хотя и опасным.
Таскаясь вместе с сестрой на вечеринки, он не то оберегал сестру, не то всех остальных от сестры.
Но теперь, после достопамятной «битвы в музее», никто и не думал обольщаться внешним дружелюбием Аддамса.
«Космонавты» старшего поколения всерьёз стали задумываться о том, что они оставят после себя и каким образом прославятся в череде знаменитых Аддамсов, поэтому, значительно уступая прошлым поколениям в зверстве, злодействе и психопатии, Шелиа и Сэм решили выделиться на их фоне гениальными изобретателями и учёными. Конечно, технического таланта Хельги они не унаследовали, зато, заработав приличную сумму баллов выгоды, они смогли купить и поставить дома два агрегата, одновременно бессмысленных и крайне забавных в лучших традициях Аддамсов.
Первый агрегат – Синтезатор пищи – испытали на Мэри Лу, бывшей тогда ещё призраком; ей умирать было не впервые, то есть привычно. Кулинарные эксперименты с лаймовым пирогом оказались успешными,
хотя, честно сказать, после удачной премьеры никто и никогда из Аддамсов не пытался использовать его опять.
Вторым прибором, который должен был олицетворять вклад Сэма в сокровищницу семейных ценностей, стал вертикальный турбосолярий, который в данной местности почему-то получил гордое название «Фигурный скульптор» и являлся чуть ли не главной панацеей от всех проблем с телосложением. Единственное, что поумневшая к тому времени Мэри Лу отказалась изображать лабораторную крысу, и на эту роль выдвинула свою дальнюю подругу, которая идеально подходила по фактуре. Торжественный запуск многотонной Синтии в агрегат прошёл успешно,
после чего счастливый Сэм лично оттащил своё приобретение в атлетический зал, хотя заранее можно было сказать, что, обладая независимым характером и абсолютным пренебрежением к мнению «общества», Аддамсы вряд ли когда-либо воспользовались этим прибором.
Мэри Лу в отличие от мужа, понравилось держать горожан если не в страхе, то, по крайней мере, в напряжении.Чего стоит случай, произошедший после её очередного рокерского концерта на стадионе, когда она по "доброте душевной" решила исполнить для горожан несколько песен в гитарном сопровождении.
Образ мощного, добродушного, хотя и опасного медведика привлекал девушек.
Люк пользовался повышенным вниманием у женской половины города, хотя все прекрасно знали, что он не унаследует богатств семьи Аддамс. После недолгих колебаний, связанных с тем, что, в отличие от своей сестры, ему особенно нечем было «колебать» (откровенно говоря, он был простоват), Люк выбрал миловидную, спокойную Шейенн Шофер, которая, как казалось, любила его за личные качества, а отнюдь не за фамилию.
Бесхитростные ухаживания, переросшие со временем в такой же простой и незамысловатый флирт, сильно раздражали сестру, хотя, как истинная Аддамс, она полностью давала себе отчёт о причинах подобного поведения (банальная зависть), но ничего с собой поделать не могла. Как только Шейенн появлялась в доме, у Аиды моментально возникало огромное количество дел рядом с влюблённой парочкой;
по крайней мере, все туалеты и ванны на первом этаже были вычищены до небывалого блеска.
Примерно через неделю подобных санитарных подвигов Люк мягко поинтересовался у сестры, почему, собственно, она так сильно бесится (как уже говорилось, догадаться сам он физически не мог). С его позиций, сестру всегда окружала толпа достойных молодых людей,
причём их главное достоинство заключалось в том, что они были ещё крупнее, чем Люк. «Ага, с признаками генетического вырождения на лице!» - парировала Аида.
Люк не понял, что имела в виду сестра, но на всякий случай согласился и стал мучительно вспоминать всех своих знакомых из качалки, которые бы выглядели и говорили как белые вороны, поскольку реальные пацаны сестре точно не нравились. К вечеру, слегка вспотев от умственной деятельности, он припомнил случайного знакомого Ральфа Уилсона, который случайно оказался у них в атлетическом зале, перепутав адреса и пытаясь найти там бар.
Уже к ночи, изнемогая от интеллектуальных потуг, Люк догадался, что ему просто необходимо найти этого парня в школе и пригласить его домой. Понятно, что Аида и пяти минут не выдержала «интеллектуальных» мук брата; отправившись в каминный зал, который переоборудовала в мастерскую. Она не оставила своих занятий изобразительным искусством, хотя после того как из её произведений пропала детская непосредственность, их ценность здорово упала, так как мастерства ей ещё не хватало. Впрочем, это несильно смущало будущую великую художницу, и она продолжала творить, явно не опираясь при этом на эстетические потребности местных зрителей, поскольку большинство картин, вышедших из-под её руки, были, мягко скажем, непонятны.
Поэтому на следующий день, заметив, что брат тащит с собой из школы какого-то парня,
Аида, естественно, не вспомнила тот мимолётный разговор с Люком, который стоил последнему почти полночи напряжённых раздумий. Как уже говорилось, Аиде потрясающе не везло в личной жизни: обладая пробивным характером, злобой и склочностью настоящего Аддамса в дополнение к редкому для жителей Риверсайда уму, она воплощала собой классическую стерву, образ не столь известный, но совершенно непопулярный у местной молодёжи. Поэтому большинство детских приятелей Аиды под теми или иными предлогами исчезли из её жизни. Оставшиеся по ряду объективных причин физически не могли понять ту глупость, которую совершают, продолжая общение с ней. Зато они обладали столь потрясающими выражениями лиц, что даже обычно спокойный к проделкам дочери Уильям выставил вон очередную партию соискателей руки и сердца Аиды,
поскольку от их пребывания в саду начали загибаться только что посаженные бабушкой Шелией бургерники и стейковые кусты. Прокручивая всё это в своей голове и где-то глубоко внутри завидуя простушкам-блондинкам местной школы, Аида не обратила особого внимания на едущего рядом в школьном автобусе Ральфа Уилсона, разве что с содроганием отметив, примечая длинные волосы парня, как бы брат сдуру не сменил ориентацию. Люк же всё это время отчаянно соображал, как бы совершить задуманное и в непринуждённой манере намекнуть сестре, зачем он тащит с собой этого «волосатика». Что же касается парня, то в нём Люк был уверен, учитывая, с какой лёгкостью тот согласился на встречу с малознакомыми людьми. «Небось сестра понравилась!» - догадался Люк. «Правильно!» - подумал в ответ Ральф. Так что единственной непонимающей сути происходящего была Аида. В оправдание можно заметить, что та была ужасно раздражена самим фактом путешествия на школьном автобусе, поскольку предпочитала пользоваться автомобилем, бережно отобранным у родителей.
Добравшись до места, молодые люди отправились в дом, и там Аида наконец обратила внимание на спутника своего брата, потому что в дверях их дома стояла Шейенн, подружка брата, оживлённо болтающая с Шелией,
а следовательно, гипотеза о смене братом ориентации не выдерживала критики. «Чёрт, кажется, простодушие становится заразной болезнью; так значит, это очередной претендент, которого специально для меня тащит брат! Бедняга…». В то же время Ральф представлял собой породу абсолютно бестактных и самоуверенных молодых людей, искренне считающих, что весь этот мир придуман специально для удовлетворения их амбиций. В появившееся свободное время он успел дать точную, хотя и нелицеприятную оценку местному пенсионеру-ловеласу (который ухаживал за Шелией и притащил свою старую стереосистему вместе с телевизором как бы для починки) и самой Шелии, которая, подобно старой наседке, начала радостно кудахтать и ковыряться отвёрткой в механизмах.
Столь вызывающее поведение не могло не привлечь одобрительного внимания со стороны Аиды, которая, как должны помнить внимательные читатели, с детства терпеть не могла бабку. Таким образом поведя себя правильно, Ральф в одно мгновение превратился из «этого волосатика» в интересного молодого человека, достойного находиться рядом с принцессой семьи Аддамс. Та честность, с которой парень объяснил, почему он оказался у них дома, ещё больше расположила к нему девушку.
И к концу вечера молодые люди были уже официальной парой, что в первую очередь сильно порадовало Люка, который наконец-то смог встречаться со своей Шейенн, не оглядываясь нервно по сторонам,
зато огорчило остальных домочадцев, потому что семья теряла великолепного мойщика туалетов и ванн.
Папаня-кулинар Уильям
и мамаша-рокер Мэри Лу спокойно относились к появлению у их подросших детей постоянных партнёров. Единственный, кто пытался всерьёз воспитывать Люка и Аиду, был дедушка Сэм, который, став космонавтом, по-прежнему больше интересовался делами земными и был удручён поведением внуков. Но Сэм, в отличие от своей супруги,
не был создан для космических пространств и безумно уставал после работы,
что и привело в итоге к его безвременной кончине.
Длительное время две молодые парочки вели себя так, как заблагорассудится: брат устраивал пикники в лесу, поскольку обожал жареные сосиски, а Аида в свою очередь считала, что целоваться на природе – это очень романтично,
хотя (добавляла она со вздохом) ужасно банально,
поэтому часто была инициатором детских проказ, устраиваемых ими по всему городу. Что же касается несчастного кинотеатра, то после того, как пары облюбовали его кулисы для экстремального времяпрепровождения, в него перестали пускать не только лиц старше 21 года, но и беременных, нервных и страдающих хроническими заболеваниями.
Пользуясь абсолютной безнаказанностью, брат с сестрой творили беспредел, а несчастные жители городка могли разве что пожаловаться родителям. Те попытались «серьёзно поговорить» с детьми,
но даже Люк понимал, что в устах кондитера
фразы о моральном облике и порочащем семью Аддамс поведении звучали глупо.