Родители и бабка находились в таком приподнятом расположении духа, что даже не вздрогнули от художественных изысков Аиды; более того, они не отреагировали на её обещание перекрасить снаружи и изнутри весь дом. Да что там дом! Они даже не обратили внимания на авиационные прожектора, которые спёрла Аида ещё в детстве во время экскурсии на работу к бабушке с дедушкой.
Уже собирались гости, а невесты всё ещё не было. Да и жених почему-то расхаживал в своём любимом наряде (трусы и кроссовки). Падкая на скандал публика активно готовилась, запоминая или записывая все уничижительные термины и оскорбительные слова, которые можно будет произнести в случае чего. В последний момент появилась Шейенн; её внешний вид создавал стойкие ассоциации с золушкой, у которой сегодня был тяжёлый день. Молодые нежно встретились и на глазах изумлённых гостей начали проводить церемонию, оставаясь в своих нелепых костюмах, да и притом встав где-то в кустах, всем видом показывая своё презрение к семейным роскоши и богатству.
Публика восторженно замерла: вот он скандал, о котором можно будет рассказывать долгими зимними вечерами на протяжении последующих 10-15 лет. Настоящий подарок судьбы! Счастливый билет, вытянутый ими!
Родители и сестра заволновались, попытались создать иллюзию того, что «так и было запланировано» и «куда вам, плебеям, понять сценографию свадьбы!». Получалось плохо и неубедительно; вовсю неслись обвинения в скупости и вырождении рода. Папаша даже с горя подарил молодым роскошный автомобиль,
который купил себе, намереваясь всласть покататься на пенсии, но свадьбу уже нельзя было спасти, хоть молодожёнов и удалось уговорить переместиться поближе к присутствующим.
Гости начали хаять всё, включая угощение и дизайн дома. Оставаясь объективными, можно сказать, что такой еды, которой угощали Аддамсы тех, кому повезло быть у них дома, нельзя было достать в городе, тем более что занимался угощением сам мэтр Уильям. А дом, если и не был самым большим в Риверсайде (сказалась скупость первых Аддамсов в покупке участка), то уж точно был самым богатым. Но всё это не останавливало сегодня гостей, и упрёки вперемешку с оскорблениями изливались подобно водопаду… К тому же на торжество заявился незваный поклонник Аиды (но хороший друг Мэри Лу), который долго не мог понять, стоя у зеркала, чем же он плох по сравнению с этим безродным Ральфом;
после чего отправился к Аиде, нудно встав у её столика и сверля её собачьи-преданным взглядом, так что у девушки напрочь пропал всякий аппетит. Аида повела себя достойно, в очередной раз объяснив парню, что ловить ему здесь нечего.
Здесь необходимо вернуться в своём повествовании назад и понять причины столь странного поведения младшего сына и его девушки. Нет, Люк никогда не был нелюбимым ребёнком; никто в доме не ставил ему в вину то, что он родился вторым, был неподобающе здоровым и сильным. Нет, дело было не в этом. Просто мать-природа рука об руку с тёщей-генетикой всласть поиздевались над несчастным Аддамсом, сделав его не в меру дружелюбным и общительным. Если в детстве он не понимал причин лёгкого дискомфорта, который охватывал его при общении со своими родственниками, то, повзрослев и получив в союзники Шейенн приблизительно с тем же мировоззрением, он осознал, что является белой вороной в семье и что дальнейшее пребывание в стенах родительского дома только увеличит его страдания, поскольку он никогда не сможет назвать этот дом родным. Последней каплей стал, как ни странно, Ральф. Да, действительно, Люк сам познакомил его с сестрой, но позднее, прокручивая ещё раз в голове события, предшествующие этой встрече, он с удивлением понял, что сестра увлеклась человеком, который не просто неприятен, а непереносим для него. Шейенн постоянно жаловалась на Ральфа, который, улучив момент, унижал и издевался над ней.
В итоге, воспользовавшись паузой после церемонии обручения, молодые решили, что им необходимо покинуть дом, начав самостоятельную жизнь по тем правилам, которые они сами для себя выбрали. Поэтому финальная точка, в которой молодые объявили о том, что покидают стены дома Аддамсов, не был воспринят благодарными зрителями как скандал. Это было лишь достойное завершение столь запоминающегося мероприятия. Вообщем, в очередной раз обыватели должны были быть благодарны Аддамсам за то, что те привносили в их размеренную и скучную жизнь капельку перца, соли или любой другой приправы, делающей её не такой пресной.
Находясь в полнейшем шоке, Аддамсы даже не подумали о том, чтобы лишить изменника наследства; более того, после учинённого Люком с Шейенн на свадьбе, их отъезд был оптимальным выходом из создавшегося положения. Правда, как уже неоднократно говорилось, Аддамсы вырождались и уже не обладали той незамутнённо-чистой ненавистью к окружающему миру, отличавшей основателя и его ближайших потомков. Поэтому пока папаня Уильям разбирался с финансовыми вопросами и наследством, женщины дома (все три поколения) занялись вопросами переезда. Для начала они позвонили в местные риэлтерские конторы и предупредили их владельцев, что если они подберут вариант для Люка, то Аддамсы лично займутся их дальнейшей судьбой, которая будет богатой на неприятные события, но короткой. Затем позвонили в бывший дом Аддамсов (он располагался по соседству на той же улице, что и нынешний) и угрозами, шантажом, а также прочими действиями, подпадающими под статьи уголовного кодекса, заставили жильцов в течение часа собраться и съехать. Таким образом, единственное место, где могли поселиться Люк с женой, было непосредственно рядом, и контроль, который никто не собирался отменять, мог осуществляться при помощи визуального контакта.
Переезд состоялся в тот же вечер; все остающиеся тихонько поохали и даже слегка поплакали, хотя между собой уже установили график посещения молодожёнов. Никто не заметил того, что как это ни странно, решение, связанное с переездом, с вопросами наследства, с будущим жильём решался не вчетвером, а впятером, что Ральф, находясь в статусе «вроде бы должна быть помолвка», активно участвует в обсуждении семейных проблем и признан в качестве «Аддамса» всеми, за исключением Аиды.
Весьма примечательный молодой человек Ральф
родился в бедной семье и очень рано лишился матери. Отец был постоянно занят на работе и если бы семья жила в любом нормальном городе, то про Ральфа можно было сказать «его воспитала улица». Но поскольку Риверсайд был населён исключительно добродушными идиотами и картинными злодеями, верх злодейства которых - отобрать леденец у младенца, то воспитанием юноши не занимался никто. Чувствуя свою ущербность и понимая безнадёжность что-либо изменить, Ральф изо всех сил пытался противоречить окружающему его миру, поскольку не мог ему соответствовать. Вспоминая его первую встречу с Люком, когда Ральф, дескать, ошибся адресом и попал в качалку в поисках бара, нужно понимать, что тот врал: ему было неудобно признаться перед здоровенными бугаями, что он, худосочный мальчик, тоже хочет заполучить себе атлетическую фигуру. Вот так, ненавидя и завидуя одновременно горожанам, Ральф и стал идеальным последователем Аддамсов. Именно поэтому все воспринимали его как продолжателя дела Фреда, ни минуты не сомневаясь в том, что парень является идеальной партией для Аиды.
Наутро Аддамсы получили очередную пощёчину судьбы, прочитав в газете издевательски маленькую заметку о прошедшей свадьбе, притом что о самом скандале там не было сказано ни слова, зато активно упоминалась несуществующая скупость в проведении мероприятия.
Острее всего отреагировала на эту статейку Аида, которая, зажав в руках злосчастную газету, бросилась в дом брата. На свою фразу «Надеюсь, ты уже читал?» она получила совершенно равнодушное «нет», что окончательно вывело её из себя. Крики разъярённой девушки можно было слышать на соседней улице (по крайней мере, дома у Аддамсов они слышались отчётливо): «Как ты мог нас так опозорить? Нет, я понимаю, если бы вы провели церемонию голыми, тогда был бы настоящий скандал! Я тебе этого никогда не забуду!» и прочие малозначимые, но очень эмоциональные высказывания.
Понимая, что брата она вряд ли сможет достать (по крайней мере, в детстве ей это не удавалось никогда), Аида занялась его женой, которая в этом отношении выглядела послабее. Через некоторое время, ощущая не просто своё моральное превосходство, а практически безоговорочную капитуляцию, Аида заинтересовалась, что из сказанного ею вызывает у Шейенн столь непреодолимые позывы к рвоте,
поскольку, будучи натурой демонстративной, она задала этот риторический вопрос вслух, то услышала в ответ от какой-то приблудной старухи (в их доме всегда теперь ошивались люди,
которых Аддамсы бы на пушечный выстрел не пустили к своим воротам): «Так это же, милочка, токсикоз! Беременна твоя невестка!»
Новость о приближающемся увеличении семейства сначала вызвала шок у Аиды, а затем и у остальных женщин семьи, после чего в дом Люка и Шейенн началось настоящее паломничество: каждый считал своим долгом сунуть нос в процесс беременности невестки, поделиться существующим или вымышленным опытом прочих беременностей, вообщем, высказать собственное мнение по данному вопросу.
Вид непрерывно бегающей к унитазу Шейенн вызвал странную, но в принципе понятную реакцию Аиды. Теперь одна мысль о возможной женитьбе вызывала сходный рефлекс. Всё остальное семейство выступало в роли активных болельщиков, поддерживая Ральфа, который теперь практически не покидал дом Аддамсов, постоянно общаясь с его обитателями. Молодые с удовольствием гуляли, целовались на виду у всех, посещали танцевальные вечеринки, ужинали в ресторанах, ради смеха посетили Музей изобразительного искусства (поскольку без смеха на картины, созданные художниками Риверсайда, смотреть было невозможно).
Но как только молодые оставались дома, срабатывал синдром Шейенн: Аида устремлялась в свою мастерскую, а неприкаянный Ральф от скуки то играл с Шелией в компьютерные игры, то вёл беседы с Уильямом;
если получалось улучить момент, подкарауливал свою девушку, зажимал в уголке и одаривал страстными поцелуями,
из который Аида обычно быстро высвобождалась, бормоча невнятное «потом-потом» и вновь убегая к своим холстам и краскам.
В итоге, находясь под двойным прессом домашних, непрерывно верещавших о славном и милом Ральфе, идеальной партии для каждой уважающей себя девушке, с одной стороны, и груза семейных традиций с другой (а теперь после того, как Люк бессовестно сбежал из родного дома, оставив её на растерзание), Аида согласилась на помолвку,
хотя совершенно ясно, что впоследствии дело должно было закончиться свадьбой. Надо отдать должное Ральфу, он-то как раз ни на чём не настаивал, предоставляя своей будущей жене возможность самостоятельно принять решение. Хотя, с другой стороны, он отчётливо понимал, что иного решения нет и быть не может. В итоге дело завершилось скромной помолвкой,
и Аида начала готовиться к свадьбе, давая себе отчёт в том, что ещё одного прокола общественное мнение Риверсайда Аддамсам не простит.
Свадьба состоялась в том же антураже, угощение, музыка, развлечения были на высшем уровне; более того, на семейном совете решили, что надо сделать всё возможное, чтобы гости чувствовали себя великолепно. Единственное, что бабушка Шелиа поняла установку буквально, и гости полвечера слушали о контактах нашей Терешковой с инопланетянами, пришельцами и прочеё космической нечистью,
так что в какой-то момент все позабыли, ради чего, собственно, и пришли на вечер.
Глубоко беременная Шейенн, приглашённая на торжество, чувствовала себя неловко в отсутствии мужа, который в это время был на работе.Гости казались весьма довольными происходящим, по крайней мере, с бабкой было весело,
а на столах стояла такая вкуснятина, что, увлекшись происходящим, они не сразу заметили неестественно громкие и ритмичные звуки, издаваемые Шейенн. К удивлению и восторгу зрителей, стало ясно, что она рожает.
Да, такого развлечения Аддамсы ещё никогда не предлагали своим гостям! Настоящие роды и прямо на свадьбе! Пожалуй, эта вечеринка была круче устроенного когда-то конкурса красоты! Смущённая приветственными и осуждающими криками, Шейенн чувствовала себя скаковой лошадью, которая сумела победить фаворита в забеге. Её супруг, подоспевший к тому времени на торжество прямо с работы, внезапно очень сильно засмущался, потом разнервничался, вызвав очередную порцию одобрительного гогота зрителей,
и сбежал в дом к спасительному телевизору, который он так любил с детства. Забегая вперёд, надо сказать, что Люк потом оставался в доме родителей более двух суток, и только усилиями матери Мэри Лу
его удалось отправить к жене и ребёнку.
Шейенн отправилась к бассейну немного поплавать (все знают, что беременность провоцирует странное поведение), а абсолютно счастливые от происходящего Аддамсы продолжили ублажать гостей угощениями, танцами и светскими беседами.
Довольные гости даже не заметили того, что Шейенн бегом покинула торжество, отправившись-таки рожать в больницу.
Ближе к утру проводив гостей, уставшие молодожёны за завтраком гадали, какие отзывы на этот раз появятся в газетах,
а уже через несколько часов они читали восторженные рецензии и отзывы, чувствуя себя как минимум Станиславскими под суровыми взглядами местных Немировичей-Данченко. Что и говорить, премьера удалась на славу! В той же газете они узнали о том, что Шейенн ночью в больнице родила мальчика, которого назвали Фабиан,
и моментально засобирались к невестке, прихватив задремавшего на диванчике Люка, чувствуя себя обязанными успеху свадьбы юной мамаше и ребёнку.
Дамы весело щебетали, возились с новорожденным, выгребли весь «призовой холодильник» Уильяма в поисках угощений, а позднее заставили мэтра самолично жарить полезную для неокрепшего организма мамы рыбку. Так что теперь Аддамсы жили сразу в двух домах, редко оставляя на произвол судьбы Шейенн и Фабиана.
Преисполненная чувством долга перед семьёй и фамилией, Аида вскоре показала всему городу, что тех ждёт новое развлечение, теперь на тему вечеринки по поводу рождения наследника.
Ральф устроился на работу в бизнес и теперь по полдня торчал перед зеркалом, совершенствуя свои речь и мимику. Бабуля Шелиа, озабоченная проблемой питания молодой кормящей мамы Шейенн, неустанно трудилась на огороде, выращивая питательные фрукты-овощи. Взяв паузу в делах семейных, Мэри Лу наконец-то смогла вернуться к своей карьере, о которой пришлось на время забыть.
Теперь будущая рок-звезда активно восстанавливала своё реноме в среде фанатов, используя для этого любую возможность, в том числе участие в качестве приглашённого музыканта на корпоративных и семейных мероприятиях, поскольку, в отличие от своего мужа, Мэри Лу ещё только предстояло достигнуть вершины карьеры.
