а Уильям достал из холодильника выловленную накануне рыбку-смерть
и приступил к созданию чудо-блюда.
Уильям уже наслаждался дивным ароматом амброзии, как в дверь позвонили. Это пришёл заниматься математикой очередной абитуриент, и Уильям отложил процесс омоложения на пару часов.
Но ученик сегодня страшно тупил, поэтому занятия затянулись, а когда наконец-то они были окончены, под окном вовсю сигналила служебная машина, напоминая, что Уильяма ждут на работе. Спешно убрав тарелку в холодильник, он отбыл в ресторан.
Инга назначила вечеринку на позднее время, потому что очень хотела, чтобы любимый прадед тоже на неё успел. И вот столы накрыты, пироги дразнят носы изумительными запахами, а именинница стоит перед праздничным тортом и задувает свечи.
Гости радостно дудят и кричат «поздравляем»… все, кроме Ванессы, которая всю вечеринку ведёт себя как-то странно.
Хотя все привыкли к особенностям матери Инги, всё-таки внимательный наблюдатель мог бы обнаружить что-то неладное в её поведении. Она одна не выказывала никакой реакции на взросление собственной дочери;
более того, весь вечер держалась обособленно,
строя недовольные гримасы при виде счастливых лиц Инги и Чарльза, словно что-то замышляла недоброе.
Весь праздник Ванесса незаметно (как ей самой казалось) наблюдала за детьми.
Чувства глубокого разочарования и опустошённости переполняли её; становилось страшно, КАК воспитают своих детей Инга и Чарльз? Во что превратятся дети нового поколения Аддамсов, которым с младенчества будут внушать лицемерные идеи добра, банальные проповеди о справедливости, весь этот сахариновый бред, придуманный слабыми, чтобы было удобно помыкать сильными.
Погружённая в свои размышления, она не заметила, как закончился праздник и разошлись гости,
а домашние стали готовиться ко сну. Бимбл прервал её размышления какой-то незначащей фразой, которая, впрочем, была произнесена таким слащавым голосом, что стала своего рода детонатором, взорвавшим Ванессу. Высказав всё, что она думает по поводу бесхребетных мужиков,
бесхарактерных стариков, безвольных и бесполезных детей,
она хлопнула дверью и ушла из дома.
Её наполняли те самые чувства, с которыми в Риверсайде появился Фред Аддамс: презрение, ненависть, страх, глубокая неудовлетворённость собой и окружением. Всё это, подобно полноводному потоку, пульсировало внутри Ванессы, не давая возможности остановиться, оглядеться или хотя бы замедлить шаг. Вихрем пронеслась она по городу и уже под утро оказалась у ворот кладбища. Чуть поостыв, она решила зайти и посмотреть на каменные плиты легендарных Аддамсов: несгибаемой Хельги, зловредной Аманды, Мэри Лу, ухитрившейся обмануть смерть, и самого Фреда. Там, стоя перед надгробьями, у неё родилась мысль поступить так, как в своё время сделал Амадей (а впоследствии и Аманда). Их не устраивали невесты, которых мог дать семье город. Ванесса же чувствовала недостаток воспитания, отсутствие носителя традиций, источника жизненной мудрости семьи Аддамс, потому что, если отбросить лицемерные бредни об общественном благе, то суть жизненной философии семьи заключалась в одной фразе «заставь их бояться тебя, и они станут тебя уважать!». Теперешнее поколение Аддамсов не могло заставить бояться себя даже таракана, а этот выживший из ума повар Уильям подавал столь отвратительный пример, что можно было подумать о маразме, поразившем старейшего жителя Риверсайда.
Её размышления, жалобы, крики, споры с собой привлекли внимание Фреда, который искренне заинтересовался, что это юная особа, которая в своё время так поразила его политической карьерой, так завелась. Выбравшись наружу, он решил пообщаться с ней.
Через некоторое время он понял суть проблемы, но поскольку всегда отличался неким легкомыслием, то решил лично зайти и посмотреть, как живёт его семья.
Следующей ночью он совершил визит в новый дом и длительное время осматривал его, пытаясь по ходу придираться,
хотя получалось у него это плохо, потому что невооружённым глазом было видно: дом понравился.
Учитывая, что всю свою жизнь он боролся с бедностью, нарочитое богатство произвело на него впечатление.
Устав от инспекции, он завалился спать.
Воспользовавшись тем, что Фред заснул,
Ванесса тайком прокралась на кухню и украла амброзию,
рассчитывая на то, что основатель любил поесть и в своём порыве часто не смотрел, что именно он ест. Поэтому вероятность того, что Фред, сам того не замечая, воскреснет, была велика.
Проснувшись, Фред решил закончить с инспекцией дома и отправился на кухню, где и обнаружил заблаговременно оставленную порцию амброзии. Конечно, Фред, как уважающий себя призрак, не хотел есть, но, с другой стороны, факт наличия бесплатной еды, помноженный на удовольствие от кражи, заставил его схватить тарелку и с довольным видом приступить к трапезе.
То, что ощутил Фред, съев амброзию и воскреснув, может описать и понять только тот, кто уже воскресал. Мы же ограничимся тем, что скажем о странных световых эффектах, сопровождавших это мероприятие.
Как бы то ни было, Фред Аддамс воскрес под довольные крики Ванессы, наблюдавшей за этим издалека, и теперь он был полон сил вновь продолжить свою безнадёжную борьбу с пошлостью и глупостью Риверсайда. Самое забавное заключалось в том, что борьба эта и впрямь была безнадёжной, и бедный Фред просто не понимал, что сам является частью этого города, и поскольку нельзя бороться с самим собой, его действия изначально великолепно вписывались в общие правила Риверсайда.
Город, в котором все жители - добренькие и улыбчивые оптимисты, как и любой другой социум, обречён на застой, который, несомненно, превратил бы его в болото, где каждая лягушка чуть крупнее, чем комар, мнила бы себя акулой. Персонажи, подобные Фреду, являются постоянными раздражителями, провоцируя прогресс и начиная процессы самосовершенствования. Иными словами, каждому городу нужен свой Фред Аддамс, правда, в отличие от «социума», нормальному человеку встреча с ним не сулила ничего хорошего. В особенности это касалось несчастных Ингу и Чарльза, которые в своих постелях ещё не знали о «подарке судьбы», который издавал радостные вопли в парадном зале. Вспоминая, что говорила Ванесса о своих непутёвых детях, Фред радостно потирал руки, предвкушая длительный педагогический процесс, но одна мысль не давала ему полностью насладиться происходящим: жизнь была скучна и уныла без любимого Дона Лотарио, перед которым можно было вдоволь покрасоваться. Надо будет заставить этого мальчишку Уильяма изготовить ещё одну порцию амброзии и отправиться на кладбище. И вот теперь, решив окончательно, что ему делать с новым отрезком жизни, Фред удовлетворённо хмыкнул, и утренний Риверсайд содрогнулся от истошного вопля: «Я вернулся!»
