Внимание! Данная серия
настоятельно не рекомендуется для прочтения лицам
моложе 14-ти лет!
ГЛАВА 9
ЭНТОНИ, КОТОРЫЙ ВЗБЕСИЛСЯ ОТ МОЕГО ЯДА
Утром следующего дня, разлепив глаза, я сразу вспомнила вчерашние прискорбные события и бросилась к телефону. Гарри не отзывался, я позвонила Энтони в контору, может быть, он что-нибудь знает, но его секретарша ответила, что мистера Камерона нет.
Я положила трубку, посидела несколько минут и отправилась в ванную, рассудив, что если меня арестуют, то за решетку идти лучше чистой. Иногда я очень здорово рассуждаю, вот только нечасто. Я была еще там, когда Гарри и Энтони ввалились в дом. Им пришлось подождать.
Когда я вошла в мастерскую, Гарри и Рэй сидели, а Энтони сравнивал портрет Рэя с оригиналом.
- Доброе утро, - сказала я.
- Привет, - в разнобой отозвались они.
На мой вопросительный взгляд Гарри ответил:
- Все в порядке, Лиз. Стив как очухался, не поверишь, дико хохотал и сказал, что ты сказочная девушка, что никто в жизни не осмеливался разбивать о его голову антикварные вещицы. Кстати, ваза была действительно уникальная.
- У меня не оставалось времени выбирать подходящую, - попыталась оправдаться я.
- Он тебя прощает, но не прощает себя и надеется загладить неблагоприятное впечатление, он еще долго говорил о тебе всякие хорошие вещи, не забывая выспрашивать о прекрасной незнакомке, похоже, ты поразила беднягу не только в голову.
- И ты? – похолодела я.
- Не волнуйся, я не сказал ему ни слова правды, я сказал, что ты испугалась и в ту же ночь улетела к себе домой в Париж. Он тотчас успокоился, когда я заверил его, что передам тебе его извинения. Так что все в порядке. Кстати, гости ничего не узнали.
Я облегченно вздохнула и случайно посмотрела на Рэя. Он был бледен как полотно, а глаза его горели тем же диким огнем, как тогда в баре, когда он чуть не забил до смерти двух парней, осмелившихся сказать мне пару не очень пристойных комплиментов.
- Рэй, ты что? – встревожилась я.
- Я убью эту старую скотину, - задумчиво пообещал он.
- Рэй, не смей! – выпалила я.
- Как он решился дотронуться до тебя? И ты, Гарри, как ты мог отпустить ее одну? Взорвался он, яростно глядя на Гарри.
- Рэй, немедленно прекрати, одна я во всем виновата, мне захотелось посмотреть его картины, я пошла с ним, но он не сразу полез ко мне, сначала он предложил мне выйти за него замуж, но я отказалась и слишком резко, он рассердился и поцеловал меня. Мне надо было отказать поделикатнее, но так уж вышло. Он ничего мне не сделал, только поцеловал.
- Если б ты его не остановила, то у него возникли бы другие желания.
В этом бреде надо было немедленно ставить точку, но у меня сорвалась безобразная клякса.
- Не все такие, как ты, - сказала и прокляла себя: на него стало страшно смотреть, повернувшись, он деревянной походкой вышел из мастерской. Я бросилась за ним.
- Рэй, милый, прости меня, прости, - умоляла я, пытаясь заглянуть ему в глаза, но он не смотрел на меня. – Рэй, я не хотела, я сказала глупость, я так не думаю, прости меня.
Я протянула руки, наклонила его голову и в первый раз поцеловала его.
Он вздрогнул, схватил меня и впился в мой рот, но потом вдруг оторвался от меня, круто повернулся и ушел к себе в комнату.
Я постояла, повздыхала и пришла в себя.
В мастерской уже никого не было. Я покраснела, когда поняла, что они, верно, видели, как мы целовались. Это было неприлично и неприятно.
От Рэя мне удалось добиться обещания, что он ничего не сделает мистеру Гордону и выкинет все это из головы. Отношения наши не изменились, то есть, мы больше не целовались. Я уже стала забывать эти неприятности, жизнь вошла в прежнюю колею. Энтони я не видела, правда, пару раз я как будто замечала в самых неожиданных местах его машину, впрочем, мне скорее сего показалось, я не очень хорошо запомнила ее.
Но однажды в дверь позвонили, я открыла и увидела на пороге улыбающегося Энтони с замечательным букетом цветов. С места в карьер он сунул его мне и сказал:
- Вам привет от вашей матушки.
Как впоследствии я узнала, это было его излюбленная тактика с ходу ошеломить противника и, пока тот приходит в себя, занять подходящий плацдарм. Он его и занял, пока я ставила цветы в воду.
- Лиз, присядьте, мне многое вам надо сказать, я долго ждал, пока ваш цербер уберется отсюда (Рэй действительно уехал к Фрэнку). Мне не хотелось причинять вреда этому парнишке. Лиз, Нэнси мне все рассказала.
- Как вы узнали, что она моя мать?
- Когда я очень захочу, для меня нет невозможного, - скромно ответил он.
- Что вы знаете?
- Все с момента вашего рождения и до настоящего времени. Она рассказала м… о некоторых особенностях вашего характера.
Я покраснела от ярости и стыда, потому что знала безжалостный язычок Нэнси, и, не соображая, что говорю, выпалила:
- Она вам сказала, что я бесчувственная колода, зануда, романтическая дурра и старая дева?!
Он кивнул, хотя мог бы из приличия опровергнуть это, и я взорвалась:
- Это правда, за исключением последнего. Она еще не знает, но я уже не девственница!
Я не могла не соврать в эту минуту. Это, похоже, его не обрадовало, во всяком случае, сияние его глаз несколько померкло.
- Это не имеет значения, - сказал он, не глядя на меня.
- Врете, имеет!
- Вы правы, я бы предпочел, чтобы вы принадлежали только мне одному.
- Что?!!
- Да, Лиз, я прошу вас стать моей женой.
- Ноя уже была ею и не имею ни малейшего желания повторять свою ошибку. И потом, по-моему, это вы были инициатором нашего развода.
- Лиз, я – кретин, но вы не дали мне ни одного шанса узнать вас.
- Ха, вы не очень-то и старались заполучить его. Помнится, тогда вы были полностью поглощены изучением прелестей вашей секретарши.
- Лиз, я виноват, но вы уж были очень хорошо замаскированы, а я предупрежден против навязанной мне жены и от этого так глупо вел себя.
- А стоило бы вам увидеть мою смазливую физиономию, и все было бы по-другому?
- Да!
- Я так и знала, вы отвратительное современное животное, самец, вам не нужен человек, вам подавай кусок мяса, да поаппетитнее.
- Лиз, это не совсем так.
- Так, именно так! Помимо того, что я видела собственными глазами, я еще наслышана о ваших подвигах, короче, вы будете последним человеком, за которого я выйду замуж!
Энтони не из тех, кто пропускает удары, не дав сдачи.
- Но вы сами, Лиз, живете с красивым куском мяса, вы почти не знаете его, но это не помешало вам спать с ним.
Я не сразу нашлась.
- В отличие от вас он не животное. Он любит меня и не так, как вы думаете!
- Вы уверены? – насмешливо спросил Энтони и добавил. – Я видел, как он смотрит на вас, да он сгорает от бешеного желания.
- Нет, вы все врете, мы прожили уже почти полгода и… - я запнулась, потому что Энтони очень явно просиял, я не сразу поняла почему, а когда догадалась и добавила, - до недавнего времени, - то было уже поздно, он не поверил, продолжая сиять.
- Зря улыбаетесь, теперь он мой любовник, вот! – сердито сказала я.
- Пусть будет так, но почему вы так несправедливы?
- Я?!
- Да, вы разрешили Рэю не только ухаживать, но даже жить с вами под одной крышей, а мне отказываете во всем?
- Потому что, потому что я знаю вас! Вы низкий тип, ради денег способны на подлость, а Рэй нет!
Я была довольна, что достала его, в общем-то, я не кровожадна, но сейчас мстительно радовалась. У меня еще была свежа в памяти наша последняя встреча в его офисе.
- Действительно, деньги были важнее всего для меня.
- Ага! – торжествуя, вскричала я.
- Но сейчас не только они. Лиз, дайте мне шанс, я добьюсь, вы поверите мне и полюбите меня.
- Нет, Энтони, вы опоздали, я уже люблю!
- Этого мальчишку?! – взревел он.
- Да, вы видели, как мы целовались, и не станете же вы отрицать, что он необыкновенно красив, и потом он великолепен в постели, думаю, вам до него далеко!
Уж этого точно мне бы не следовало говорить, он просто взбесился от моего яда.
- Так вы сомневаетесь, смогу ли я удовлетворить вас? – осипшим голосом спросил он и добавил:
- А вот мы сейчас посмотрим.
Я не успела к двери, как он настиг меня. Я не кричала, это отняло бы у меня силы, я отчаянно пыталась выбраться из его железных рук. Он поднял меня, вышиб ногой дверь в спальню и бросил на кровать. В панике я подумала, что на этот раз мне не уйти, я не купила вторую лампу и вазу с цветами поставила не сюда.
Я даже бросила сопротивляться от безысходности, я была, как парализована, пока он стаскивал с себя и меня одежду, но когда я почувствовала на себе его горячее обнаженное тело, эти настойчивые руки и губы, отчаяние и страх придали мне силы и я почти освободилась от него, но, увы, только на мгновение. Я опять оказалась в полной его власти, и он делал со мной, что хотел, мне было все равно, уж теперь-то я была точно как бесчувственная колода. Я слышала, что он что-то говорит ласковое и успокаивающее, но смысл слов не доходил до моего сознания.
Его смех возмутил меня и вернул способность думать, слышать, говорить и двигаться. Я хотела что-то сказать, и уже брови сошлись в одну линию, но он нагнулся и закрыл мой рот своим, и так повторялось всякий раз, как только я хотела излить на него поднявшуюся во мне волну гнева. Наконец, он закрыл мой рот рукой и сказал:
- Лиз, будьте умницей, не ругайтесь, уже ничему не поможешь. Я люблю вас, вы не знаете, как вы прекрасны, ваше тело создано для любви. Я научу вас этому, и вы узнаете наслаждение, я завтра женюсь на вас.
Это было последней каплей, я больно укусила его руку, вскочила и, задыхаясь от ярости, сказала:
- Энтони Камерон, вы грязная свинья и самоуверенный негодяй, вам удалось удовлетворить свои гнусные желания, но никогда вам не удастся заставить меня выйти за вас замуж! Я, скорее, стану женой последнего бродяги с улицы, и никогда еще раз вы меня не затащите в постель. Надеюсь, никогда я не увижу вашу отвратительную личность, меня воротит от нее.
Лицо Энтони застыло, и затем на нем проступило циничное насмешливое выражение, он издевательски расхохотался и сказал:
- Лиз, я сказал вам неправду, я наврал из гуманных соображений, но вижу, что вы можете обойтись и без этого, у вас достаточно злости. Я не люблю вас и не собираюсь жениться на вас; бесспорно, вы хороши, но этого недостаточно, чтобы потерять свободу и терпеть ваш сварливый нрав старой девы, и потом, я получил, что хотел, и теперь вы не представляете для меня никакой ценности, да и как любовница вы, пока, не много стоите. Пройдет уйма времени, прежде чем вы научитесь разным премудростям, а я не люблю ждать, в мире полно хорошеньких умелых женщин, почитающих за счастье доставить мне и себе удовольствие.
Я нагнулась и запустила в него свою туфлю, но не попала, а только рассмешила его. Это уж я не могла вынести и побелевшими от бешенства губами прошипела:
- Чтоб вы сдохли, - и выскочила из комнаты, я не могла больше видеть его наглую ухмылку, его бесстыдное голое тело, которое он нарочно выставлял на показ, впрочем, и я стояла голая перед ним, но я-то не владела собой, а он вполне отдавал отчет в своих действиях.
Через пять минут дверь хлопнула. Я плакала, как никогда в жизни.
Вообще-то плачу я очень редко, но сейчас я превзошла шестилетнюю Лиз, которую отлупил веснушчатый Апачи за шпионаж в пользу презренных бледнолицых. Потом уснула.
Спала долго, когда проснулась, все вспомнила, меня затопил стыд, но ярости уже не было, я с беспокойством думала, не вернулся ли Рэй, прислушалась, но было тихо. Я посмотрела в зеркало: удивительно, но не скажешь, что со мной случились всякие такие вещи, хотя бы круги под глазами появились или там, лицо осунулось.
Ничего абсолютно, наоборот: глаза невинно блестят, цвет лица не ухудшился, одни губы немного припухли – в общем, безобразие, верь после этого романам и фильмам. Но, с другой стороны, это неплохо. Рэй ни о чем не догадается, надо еще убраться там.
Я решительно вошла в спальню. Да! Беспорядок на этой кровати не оставлял никаких сомнений в том, чем здесь занимались.
Я покраснела и принялась за дело и не сразу заметила клочок бумаги на зеркале, но когда увидела, меня чуть не разорвало от бессильной ярости. Там было написано: «Дорогая Лиз, когда ваша злость пройдет, позвоните мне. Я, может быть, соглашусь, если под рукой не окажется более опытной девицы, продолжить ваше обучение на новом поприще».
Я разорвала это гнусное послание на тысячу маленьких клочков и хотела изничтожить заодно и его букет, но рука не поднялась. Художник, засевший во мне, не дал совсем разыграться пещерным инстинктам.
Когда вернулся Рэй, ничего в доме и во мне не напоминало о случившейся драме. В мастерской я пробовала перенести на холст краски, свежесть и аромат букета Энтони.
Конечно, может, это и преувеличение, но когда я смотрю на цветы, сотворенные рукой мастера, мне кажется, что я ощущаю их аромат.